Однажды в Берлине...

      Январь в Берлине выдался пасмурный и дождливый. Впрочем, как и всегда. Иногда Ханне казалось, что чёрный зонт, служивший надёжной защитой от непогоды вот уже без малого пять лет, скоро прирастёт к её руке. Повсеместная сырость ужасно раздражала женщину, поэтому неудивительно, что бо́льшую часть времени она проводила в своей студии на Гарденберг-штрассе. Конечно, студия — это громко сказано. Небольшое, но уютное помещение в не самом шумном районе на западе города стало отдушиной в жизни Ханны. Она могла коротать в этом месте даже выходные дни, совершенно забыв про поливку кактуса у себя в квартире. Здесь было тепло и сухо, а главное, громкие соседи не мешали сосредоточиться на работе, которая шла полным ходом, занимая всё свободное и несвободное время.       Вот уже несколько месяцев женщина занималась сценарием к новому фильму. Сюжет раз за разом претерпевал изменения: варьировались и место событий, и эпоха, даже финал был всё ещё не утверждён. Что-то было не то, чего-то этой картине постоянно не хватало. А точнее, кого-то — подходящего актёра на роль главного героя. Ханна рассматривала несколько кандидатов, но они не удовлетворяли её придирчивую режиссёрскую натуру. Через дальних знакомых на пробы приходили малоизвестные молодые люди, игравшие до этого в местечковых театрах. Некоторые из них, чего греха таить, были безусловно интересными, но не в этот раз. Не для этого фильма.       — Слишком пресно. Не тот типаж, — как-то раз рассуждала Ханна после очередного провального кастинга. — Артхаус не терпит доступности и лёгкости. Мне нужен… Нужен кто-то, кто сам поймёт замысел. Уловит непрописанную истину.       Единственный человек, который смог бы воплотить неоднозначную идею в жизнь, уже давно и хорошо был известен Ханне. Виртуозный актёр и харизматичный в своей внешней холодности мужчина — Аугуст Диль. Он умел говорить одним лишь взглядом. Не за эту ли способность она каждый раз цеплялась при выборе подходящего исполнителя роли?       Их многое связывало. Например, любовь к кинематографу и… брак длиною в восемь лет.       Но вот уже полтора года они были в разводе. Разошлись с миром, как старые добрые приятели, которые редко видятся и поздравляют друг друга с днём рождения в социальных сетях. Их общие знакомые удивились, когда они объявили о расставании, — всем казалось, что в их паре царит идиллия. И она царила, как и любовь, и страсть. Всё это, конечно же, у них было. Только время шло, а работа и плотные графики Ханны и Аугуста способствовали лишь отдалению друг от друга. Постепенно совместная квартира превратилась во временный приют то для неё, то для него, пока другой супруг находился в разъездах. Всё реже постель была тёплой с обеих сторон, всё чаще на плите готовился завтрак на одного человека. Рутина медленно, но верно погасила огонь, пусть тот и казался ярким. Любовь переродилась в обременительное ярмо. Ханна уважала Диля и знала, что это взаимно, как и то, что он разделит с ней желание остаться друзьями. Так и случилось. Каждый пошёл своей дорогой, но мир, как известно, тесен. Особенно если этот мир размером с Германию и немецкий кинематограф.       Месяц назад Ханна для себя точно определила актёра на главную роль, но лишь неделю спустя решилась отправить Аугусту письмо. Она не стеснялась, нет. Ну, может быть, совсем чуть-чуть… Волновалась — это точно. С момента их последней встречи прошло довольно много времени. Кто не будет переживать в такой ситуации? Из-за этого несколько раз приходилось перечитывать содержимое e-mail:       «Здравствуй, Аугуст! Моё предложение может показаться тебе неожиданным, однако я уверена, что оно тебя заинтересует. Помню, ты всегда горел желанием принять участие в подобном проекте. Поэтому прошу тебя рассмотреть возможность исполнить главную роль в моём новом фильме «Быть». Сценарий прилагаю. Буду ждать твоего ответа. Твоя подруга, Ханна Фогель». Ответ не заставил себя долго ждать.       «Здравствуй, Ханна! Польщён твоим предложением. Мне нужно время, чтобы ознакомиться со сценарием. Как только я это сделаю, то сразу же позвоню тебе и дам ответ. Твой друг, Аугуст Диль».       Дни проходили, превращаясь в недели. Фогель начало казаться, что Аугуст позабыл про её письмо, но одним будничным утром он всё же позвонил. Разговор выдался неловким и коротким. Встречу назначили на вечер пятницы, в студии Ханны. Аугуст избавил её от нудных разъяснений — к которым она уже привыкла, — о том, как добраться до места назначения. Он помнил. Хотя это, наверное, не редкость для людей с худо-бедно нормальной памятью, потому что сама Фогель запросто могла забыть, в какое место положила телефон, который держала в руке.       День встречи подкрался незаметно. Ханна пришла в студию ещё рано утром, чтобы в очередной раз от корки до корки прочитать текст сценария и оживить образы героев у себя в голове. Волна воображения захватила её настолько, что она потеряла ход времени. Работа всегда была её страстью: она жила этим и заполняла ею практически все мысли.       Оторвавшись от текста, Фогель глянула на электронные часы, которые показывали 18:45. Вот-вот должен прийти Аугуст. Пожалуй, нужно было морально настроиться перед встречей, но в этот раз она решила пустить всё на самотёк.       «Иногда можно и поимпровизировать в разговоре», — подумала Ханна и расслабленно прикрыла глаза, откидываясь в своём кресле и пытаясь очистить разум хотя бы на несколько минут.       Ровно через четверть часа раздался стук. Фогель, поправив кофту и убрав за уши пряди волос, отметила про себя неизменную черту бывшего супруга: пунктуальность. Самый настоящий немец, любила говорить она ему в те моменты, когда он высчитывал минуты, чтобы прийти вовремя. Именно вовремя, ни раньше, ни позже.       Открыв дверь, она увидела своего гостя. Аугуст добродушно улыбнулся.       — Здравствуй, Ханна.       — Здравствуй, — посторонившись, Ханна махнула рукой в направлении рабочего стола. — Проходи, присаживайся.       Мужчина повесил пальто на вешалку и проследовал за хозяйкой студии. Ему хорошо помнилось это место. С тех пор как он был здесь в последний раз, тут ничто не изменилось. Даже зонт с ручкой из слоновой кости, который он подарил Ханне, висел в том же месте.       — Раз ты пришёл, значит, это можно рассматривать как согласие? Ты ничего не сказал, когда мы говорили по телефону, — Фогель села на своё место, сложила руки на столе и посмотрела на Аугуста, устроившегося перед ней.       — Я оказался весьма заинтригован, — он небрежно поправил волосы и поёрзал в маленьком кресле. — А ты сомневалась, что я приду?       — Мало ли… Вдруг у тебя плотно забит график, и такой… — она замялась, — скажем так, такое экзотическое кино ты не рассматривал для себя в ближайшее время.       Диль потёр пальцами подбородок и отвёл задумчивый взгляд в сторону. Пытался подобрать правильные слова.       — Меня заинтересовал герой, — после недолгого молчания сказал он. — Хоть люди с подобными расстройствами на экране уже не редкость, мне понравилось, как ты поигралась с видением пространства, которое его окружает.       Фогель чуть склонила голову набок. Ей начинал нравиться ход его мыслей. Она знала, что Аугуст поймёт её идею. Кто, если не он?       — Ты не написала прямым текстом, но это читалось между строк. Сначала мы видим героя как сторонние наблюдатели. С ним с самого начала происходит нечто не поддающееся объяснению. Что-то, что пока скрыто от нас. Но постепенно мы начинаем смотреть на мир его глазами. Принимаем его действительность за истину, — мужчина замолчал и внимательно поглядел на Ханну. Оценивал её реакцию на свои рассуждения.       — Хочешь сказать, что зритель начинает сходить с ума вместе с главным героем?       — Нет, — он усмехнулся. — Для тебя это слишком просто. Зритель не сходит с ума вместе с героем. Он становится им. Под конец человек, смотрящий фильм, должен не столько понять, сколько ощутить, что он превратился в главного героя. Не был им изначально, а именно стал по ходу повествования.       Теперь улыбалась Ханна. Она кивнула, придя к мысленному выводу, и сказала:       — Я сделала правильный выбор.       — Когда решила написать мне?       Фогель тихо хмыкнула.       — Да. Верно, — она поднялась с места и поймала на себе пристальный взгляд собеседника. — Даёшь своё согласие на участие?       — Ответ очевиден, — Диль развёл руки в стороны. — Конечно, я согласен.       — Рада это слышать, — в её душе было скрыто куда больше эмоций, нежели в скупом ответе. Для режиссёра утвердить на роль желаемого актёра всё равно что для ребёнка получить на Рождество долгожданный подарок. Появилась уверенность в завтрашнем дне, некая определённость и надежда, что фильм станет открытием фестиваля. — Тогда ты должен мне помочь с финалом. У меня есть несколько вариантов, но…       — Все они кажутся неправильными?       — Да, — Ханна вернулась за стол, уперлась руками в его поверхность и опустила голову. Волосы упали на лицо, скрадывая растерянность, отразившуюся на нём. — Я даже начала отчаиваться, Аугуст.       Будь на его месте любой другой, она ни за что бы в этом не призналась, потому что для всех привыкла быть непроницаемой и флегматичной. Выговориться по-настоящему не удавалось очень давно.       — Вместе решим, Ханна, как в старые добрые времена. Порой осознание, какая концовка хороша, приходит в тот момент, когда нужно снять финальную сцену. Ты и сама это знаешь, — Диль говорил уверенно, не пытаясь успокоить и пожалеть её. Помнил, что больше всего на свете она не любит бессмысленные утешения.       — Знаю, — Фогель подняла голову и посмотрела на него с благодарностью во взгляде, — но хотела услышать это от тебя.       — Хитро, — добродушный мужской смех короткой волной прокатился по помещению.       Ханна отошла от стола и направилась к небольшой тумбе, на которой стояла кофемашина.       — Будешь кофе?       — Не откажусь.       Аппарат громко загудел, наполняя чашку крепким двойным эспрессо. В студии запахло терпким запахом кофейных зёрен. Без задней мысли Фогель закинула в чашку три кусочка рафинированного сахара и, после того как кофемашина закончила работу, протянула её подошедшему мужчине.       — Ложки слева от тебя, — взглядом она указала на кухонный органайзер.       — Благодарю.       Между бывшими супругами повисло неловкое молчание. Ханна отвыкла обсуждать с кем-либо что-то, кроме работы. Отвыкла от общества Аугуста. Когда они в последний раз просто говорили друг с другом? Казалось, что последние месяцы их брака тоже прошли в подобной тишине. Угрызений на этот счёт Фогель никогда не испытывала, будто всё шло так, как нужно. Любая история рано или поздно подходит к логическому завершению. Их совместный сюжет тоже не обошла эта участь. Но именно сейчас Ханна понимала, что ей хочется поговорить с ним. В какой-то степени она даже скучала по его компании. По его советам и поддержке. То была тоска не женщины по мужчине, а человека по человеку.       «Интересно, думает ли он сейчас о чём-то таком?» — пронеслось у неё в голове.       Диль отпил кофе. Распробовал вкус и улыбнулся своим мыслям. Она всё ещё помнила, что он любит крепкий и сладкий эспрессо, — другой просто не признаёт, — это было приятно.       Посмотрев на задумчивую Ханну, Аугуст решил прервать молчание.       — Как, в целом, твои дела? Давно тебя не видел на мероприятиях.       Звук его голоса вывел её из оцепенения.       — Много дел. Да и, признаться честно, все эти сборища меня несколько утомили за прошедшие годы, — она скривилась.       Аугуст понимающе кивнул. Ханна никогда не была любительницей светских выходов. Впрочем, как и он сам. Но его положение известного широкой публике актёра обязывало посещать их куда чаще, чем режиссёра артхаусного кино.       — Как поживает фрау Фогель? Упоминание матери заставило Ханну не секунду прикрыть глаза и усмехнуться. Она вспомнила, как эта строгая женщина в течение первых месяцев их брака наводила на Аугуста страх, который он тщетно пытался скрывать.       — Она в полном порядке. Бог даст, всех нас переживёт. Удивлена, что ты не забыл про бывшую тёщу, — она не скрывала своего веселья. Ей всегда нравилось дразнить мужчину на эту тему.       — Фрау Фогель — незабываемая женщина, — Диль допил кофе и отставил чашку.       Он заметно расслабился, — самому в какой-то момент стало не по себе из-за тишины, возникшей между ними, — и был искренне доволен тем, что они всё ещё могут вот так спокойно поговорить о чём-то, что связывало их в прошлом.       — Знаешь, — Ханна слегка нахмурила брови. Так она делала, когда её посещало внезапное желание высказаться на совершенно другую тему. — Я рассматривала на эту роль разных людей, но… Но сейчас поняла, что представляла именно тебя, когда писала сценарий. Твоё лицо, ничьё другое, рисовало мне воображение. Даже смешно становится, что я сразу тебе не предложила. Потратила столько времени впустую…       Аугуст положил ладонь ей на плечо, видя, что поток рассуждений заставляет её нервничать. Этот жест подействовал на Ханну как вид спасательного круга на утопающего.       — Иногда верные решения требуют много времени и некоторого количества ошибок, чтобы прийти к ним, — мужчина убрал руку и посмотрел на Фогель взглядом, который она очень хорошо знала.       Так он смотрел на неё в их первую встречу. Она была начинающим режиссёром, который ходил по продюсерским центрам в надежде на реализацию своего первого проекта. Он — уже довольно известным в Европе актёром, удачно повстречавшимся ей на одном из мероприятий. Тогда Аугуст непринуждённо завёл разговор с никому не известной девушкой, которая была к тому же младше его чуть более, чем на десять лет. В тот вечер она впервые ощутила на себе этот взгляд: наставнический, поддерживающий и понимающий. Спустя столько лет это осталось неизменным.       — Спасибо тебе. Ты даже не представляешь, насколько для меня важно твоё присутствие сейчас.       — Почему же не представляю? — он по-свойски взял чистую чашку и поставил в кофемашину. — Очень даже представляю. Тебе, как обычно, американо со сливками и без сахара?       — Да… Ты помнишь? — Фогель растерянно, не без удивления посмотрела на бывшего супруга.       — Мы слишком часто делали друг другу кофе, чтобы забыть о предпочтениях, правда? — он хитро прищурился, глядя на неё. В уголках его глаз собрались морщинки.       — Ты, как всегда, прав, Аугуст Диль.       — А ты, как всегда, согласна со мной, Ханна Фогель.       В этот дождливый январский вечер два человека, которые нуждались в обществе друг друга, пили кофе в студии на Гарденберг-штрассе и говорили о чём угодно, кроме работы. И оба наслаждались этими беззаботными минутами. Каждый из них ценил оказанное ему доверие и берёг в сердце тёплые воспоминания. Сохранить трепетную и искреннюю дружбу для них было важнее всего.