Petrichor

Он был человеческой метафорой «свободы». Танцор.

Феликс наблюдал за ним уже третий день, беззастенчиво высунувшись из окна машины и куря под разлетавшиеся по улице биты из дешевой, временами хрипящей, колонки. Джисон, не переставая, смеялся(едва ли, не похрюкивая), когда заметил, как позорно полилась вода изо рта Феликса, когда тот впервые увидел танцующего парня на набережной и залип, словно мошка в медовом сиропе. Кроссовки скользили по тонкому мату, расстеленному прямо на влажном после летнего дождя асфальте. Сезон мокрых футболок и забытых зонтов был в самом разгаре. Ливануть могло в любой момент дня или ночи. Погода в Сеуле была непредсказуемая, и даже прогноз был не властен над небом. Спешащие прохожие замедляли свой шаг, оказываясь рядом с перформером на его импровизированной сцене, а порой и вовсе останавливались. Он тоже был свидетелем, невольно взявшим билет в партере, в дальнем ряду. Феликс прокатывал по рту густой дым, наблюдая чуть прищуренным взглядом за мягкой волной, прошедшей сквозь парня. Красиво. Плавно. Волна зародилась где-то в земле, прошлась через тело, словно через проводник, и резким движением ушла с кончиков пальцев в небо. Обычно танцоры были длинными, вытянутыми, но этот был совсем не таким — с подкачанными крепкими мышцами, что совершенно не делало его менее гибким или ловким, а только придавало силы движениям. Белое облако выпущенного дыма размывает фигуру на мгновение. Язык касается верхней губы, слизывая табачную горечь, и утыкается в небольшую ранку в треснутой от сухости губы. Если бы можно было влюбиться с первого взгляда, Феликс бы заявил, что влюбился. В энергию. В движения. В ауру. В придуманный образ незнакомого человека. Золотые отблески вечернего часа играли за его спиной на поверхности городской реки, тем самым подсвечивая натуральными софитами фигуру впереди. Толпа на набережной продолжала становиться плотнее, всё чаще скрывая за собой умелые движения. Вечер выпускал на улицу всё больше уставших от работы людей, выплёвывал их из недр офисных зданий. Почему Джисон решил печататься именно тут, Феликс не спрашивал, но спустя недолгие уговоры, всё-таки согласился отвезти его в другой район. Джисон был странным. Временами себе на уме, временами совсем без ума, но Феликс любил его, таким как есть. Что-то в друге было особенное, с ним не было скучно, и при этом он не требовал всё внимание и не заполнял всё пространство собой, как бывает от слишком шумных экстравертов. Они знакомы со школьных времён — пересеклись на улице, когда Феликс пытался отряхнуть пепел с белой рубашки, только сильнее его втирая в ткань, а Джисон тогда решил сбежать с уроков и почему-то через окно школьного туалета. Видимо, понадеялся, что если охранник не узнает, то и препятствий на пути больше не будет. Только неожиданное препятствие в виде флегматично ругающегося мальчика с говорящим пятном на груди, за которое выговор можно получить похуже прогула. Стоящий под окном Феликс со смесью скепсиса и недоумения наблюдал за вылетевшим из окна рюкзаком, в котором, судя по звуку, что-то сломалось, а следом за ним и вылезла из проёма и растрёпанная голова. — Не сдашь? — единственное, что спросил тогда Джисон, перед тем, как окончательно перебросить ноги и выпрыгнуть. — Чтобы самому получить пизды? — Феликс в ответ приподнял брови и показательно оттянул рубашку в сторону, указывая взглядом на пепел, который точно не должен быть на одежде отличника, собирающегося претендовать на медаль по окончанию выпуска и бюджетное место в хорошем университете. То ли по доброте душевной, то ли глупости, Джисон тогда вылил половину бутылки на школьную форму, но это не помогло, а только ухудшило положение обоих, ведь теперь мальчик ругался уже не флегматично — а вполне себе агрессивно. Возвращаться в школу теперь было нельзя, и вместо одного прогульщика — стало двое. Джисон, неловко хихикнув, честно предложил пойти к нему домой и пообещал, что сам постирает форму. Феликс засомневался, что человек, столь глупо испортивший одежду, сможет её хоть как-то отстирать, но всё равно пошёл следом за ним. В конце концов, делать больше было нечего. День был дважды испорчен и хуже стать уже не мог. Он и не стал. Ни тогда, ни в последствии. Рубашка стала удачным лотерейным билетом, который пришлось потереть монеткой, чтобы выиграть хорошего друга. Друга, тишина с которым никогда не становилась удушающе тяжелой. В отличие от его собственных сигарет, что спустя года всё так же оставляют пепельный след.

♡

Феликс курил, вытащив руку из окна машины, дожидаясь, когда Джисон в очередной раз внесёт правки в свой проект, сидя на пассажирском сидении. Через дорогу находился копицентр, куда нужно было отнести файл с чертежами для печати, и Феликс давно перестал задавать вопрос, почему это нужно было делать вечером, за день до дедлайна. Возможно, его стимулировала небольшая опасность провала. Это было хорошее объяснение, что хорошо ложилось в картину всех остальных увлечений Джисона. — Сейчас! Я почти закончил, — бормотание Джисон ничуть не интересовало Феликса, как и то, что пока проект доделывался прямо в машине, вокруг образовалась добрая куча фантиков от конфет. — Ага, — затягиваясь новой порцией дыма. «Почти закончил». Значит, им пора уезжать, а красавчик на набережной все же останется. — А завтра тебе ничего печатать не надо будет? — Нахуй надо, а что надо, то уже просрано. Феликс хмыкает и, скосив взгляд вбок, наблюдает за тем, как во всплывающем окне автокада вводятся новые параметры для чертежа дверного проёма в виде… Феликс моргает, усиленно пытаясь увидеть там хоть что-то другое, помимо очевидного, но… тонкие линии плинтуса пересекаются с двумя круглыми тумбами, одна из которых меньше по размеру, а затем переходят в… — Блять, Джисон, это реально член?! — с полным охуеванием Феликс округляет глаза, не веря в то, что профессор Бан его настолько достал. Музыка на фоне переключается на более веселый кантри, от чего вся ситуация стала ощущаться куда комичней, а Джисон, высунув язык изо рта, стал похож на шаловливого пса. — Может, если увидит, то вспомнит о его существовании и воспользуется, — показательно двинув бёдрами вверх, произносит Джисон, а затем жмёт пальцем на энтер. — Ты конч, Джисон. Он тебя выкинет с проекта. — Не выкинет. Он не может выкинуть всех из группы. Я один из последних, кто держится. Феликс мотнул головой, не понимая, откуда у Джисона вера в окружающий мир. Каждый раз его спасала удивительная комбинация гениальности и умения трепать языком так, что хотелось просто согласиться со всем сказанным и больше не участвовать в этом диалоге. — Так, я всё! Жди, я полетел! — Джисон вытащил древнюю флешку (которыми, копицентры по-прежнему пользуются) и вылетел из машины, бросив ноут на заднем сидении. — Ага. Лети, птичка, да с хуём в ручке, — махнул рукой с зажатой в ней алеющей сигаретой и услышал смех в ответ. Феликс явно не видел в этой ситуации ничего смешного. Но Джисон сам виноват — пусть пожинает плоды своих решений. Тяжелый сигаретный дым разбавленным ежевичным привкусом впитывался в кожаный салон познавшей жизнь Ауди с каждым выдохом. Надежды на то, что он когда-либо выветрится, уже давно не было. Но, с другой стороны, сигареты всё же лучше, чем та отвратная химозная ёлка, что была тут раньше. Отец вручил ему ключи от этой машины, как трофей — подарок за третье место на национальном конкурсе и вступление на бюджетное место Сеульского университета. За первое — обещал новенькую иномарку(только из салона) и усиленные ожидания. За пятое — море проблем. Феликс не хотел ни того, ни другого и балансировал где-то посередине. Его не спрашивали, хочет ли он старую б/у машину и вообще нужна ли ему хоть какая-то, но отец решил, что нужна. Вместо этого, Феликс предпочёл бы, чтобы от него отъебались. Отъебаться не вышло, вышло заиметь вместо мнимой свободы колёса. Феликс скидывает кроссовки, надавив на задники, и туда же отправляет носки, давая свободу от жестких тисков хотя бы ступням. Он тушит сигарету о ярко-красный борт собственной машины и щелчком пальцев отправляет окурок в сторону лежащей кучи мусора на тротуаре. Выжженное пятно на дверце машины давно уже выгорело от постоянного воздействия горящей сигареты. Феликсу было абсолютно и беззастенчиво поебать. Как и на школьную рубашку десятилетней давности, которую в итоге пришлось залить уксусом, чтобы отмазаться и сказать маме, что это был неудачный школьный эксперимент. Вопросов больше не задавали. Джисона не было долго. Золотистое небо успело затянуться серыми тучами, окрасив мир в совсем другую цветовую палитру. Такую погоду Феликс любил даже больше, чем золотистое солнце. В дожде было своё очарование. Сидя в машине, он чувствовал себя в безопасности — даже если польёт дождь, он всё равно сможет остаться сухим, так же как и Джисон с его дипломным проектом. Феликс был уверен, что и в этот раз тот допиздится и обведёт профессора вокруг пальца. Прохожие всё чаще задирали головы вверх и озирались, пытаясь понять, грозила ли прогулка по улице мокрыми ступнями и простуженным горлом или же нет. Ветер гнал не только серые тучи по небу, но и отправлял в полёт брошенный за землю мусор. Феликс проводил взглядом покатившуюся по асфальту металлическую банку с колы и, прикрыв глаза, медленно вдохнул полной грудью. У ветра был особый запах — надвигающейся бури, влажной земли и чего-то особенного, с чем человеческая природа знакома издавна. Она гнала людей с улицы, подталкивала нырять обратно в метро, в свои передвижные дома и скорей возвращаться в сухое безопасное место. Петрикор — запах после дождя, приносящий умиротворение и скрывающий в себе опасный геосмин.

♡

Телефон всё ещё не подавал признаков жизни, хотя Феликс отправил уже несколько сообщений с вопросом, долго ли ещё ждать и несколько брошенных вдогонку стикеров с закатанными глазами. Джисон бывает козлом, особенно когда дело касается ответов на сообщения. Феликс уже мог бы несколько раз сходить себе за кофе. В действительности он никуда не спешил, но морозящийся от любых уведомлений Джисон порой сильно подбешивал. Первые капли дождя уже упали на лобовое стекло. Улица практически опустела, за исключением редких, ещё не успевших сбежать лиц, на ней остались только те, кто не боялся холода и влаги. Музыка давно затихла. Было немного жаль потерять танцора из виду. Он хотел бы понаблюдать за ним ещё немного. Может быть, даже предложить подбросить, если бы начался дождь. На сегодня шанс был упущен, а будет ли парень тут завтра — Феликс понятия не имел. А если и да, это больше походило бы на сталкинг. Небо разрезала резкая белая вспышка, а через секунду, словно бы отзеркалив, на лице отразилась довольная усмешка. Чем сильнее гремело — тем свободнее дышалось. Высунув одну руку в окно, Феликс ловил капли дождя кожей, выдыхая в салон дым от новой сигареты. Сначала он не поверил своим глазам. Затем решил, что судьба решила сделать ему подарок. Танцор, имени которого он по-прежнему не знал, спокойно шёл тротуару, не обращая внимания на усиливающийся дождь. Он доедал свой бургер, остановившись у зелёной мусорки, а затем скомкал бумажку и выбросил её. Казалось, что парню было совершенно плевать на прилипшие к лицу волосы, постепенно темнеющую от воды ткань футболки. Ему было всё равно на окружающий ветер, несущий куда-то полиэтиленовый пакет, и на лужи, под тонкой подошвой танцевальных кроссовок с потёртыми полосами от Адидаса. Феликс следовал за ним приклеенным взглядом, задержав в лёгких смесь воздуха и дыма, отравляя не только свои лёгкие ядом, но и душу мёдом. Это было глупо. Более того — нелепо. Он просто рассматривал незнакомого парня, которого увидел на улице. И просто рад снова его увидеть. Посмотреть ещё несколько мгновений. Зачем? Цокнув языком, Феликс выдохнул дым и, зажав сигарету в зубах, тыкнул в кнопку вызова на контакте пропажи. Пока в трубке раздаются гудки, Феликс наблюдает за тем, как танцор складывает расстеленный на асфальте мат в рулон, обвязывает лентой и закидывает за спину. В след за ещё одной вспышкой сердце резонирует со звуком небесного грома. Горящий пепел обжигает открытую кожу бедра, от чего Феликс шипит и быстро стряхивает его вбок, мысленно при этом ругнувшись. Ему было от чего отвлечься и забыться ещё на долю мгновения: вместо того, чтобы скорее собрать вещи и уйти домой, танцор поднял голову в небо и в момент, когда послышался новый грохот — он начал двигаться. Феликс не мог поверить тому, что видит. И не мог поверить тому, что смог это увидеть. Он правда танцевал под грозу? Что было у парня в голове? Кажется, там была свобода. Феликс чувствовал это. Она ощущалась каждым движением и поворотом тела. Кроссовки поднимали в воздух грязные капли с образовавшейся лужи. Парень специально сделал два шага вперёд, чтобы намочить одну штанину от воды. Усилившийся ливень отбивал капли от движущегося тела, создавая вокруг него туманный ореол. Сложно было оторвать взгляд. Невозможно. Мокрая ткань прилипла к телу, очерчивая всё то, что было скрыто под безразмерной футболкой. Внезапно, у Феликса будто под ложечкой засосало. И дело было не в теле. Не в красивых мышцах. Не в умелых движениях. Он мог позволить себе делать то, что хотел. В ушах почему-то стоял шум. То ли это был слишком сильный гром, оглушивший на какое-то мгновение, то ли это было что-то ещё, никак не связанное со звуками из внешнего мира, но Феликс оглох. Не слышал больше ни барабанящих капель по капоту, ни отозвавшегося голоса Джисона в трубке. Ничего. Кроме стука собственного сердца. Дождь пробудил что-то внутри вместе с запахом прибитой пыли и напитавшего воздух озона. Сначала в этом парне, а затем, резонируя, Феликс почувствовал нечто. Захотелось надавить на пластиковый рычажок, толкнуть ладонью дверь и почувствовать голыми ступнями мокрый асфальт. Желание выскочить из машины было и росло так быстро и неотвратно, что Феликс совершенно бездумно открыл дверь, выбросил сигарету прямо в лужу и… резко дёрнулся от внезапно раздавшегося стука в окно. Стоящий с зонтом Джисон смотрел на него сквозь покрытое мелкими каплями боковое стекло, пока складывал длинный зонт. Хрупкий миг разбился вдребезги со звуком захлопнувшейся пассажирской двери Ауди. Хлопок оставил позади мир, в котором можно было намочить подвороты на штанах в грязной луже и забить на «правила» поведения. — Там такой пиздец был, ты бы знал, — взвинчено произносит Джисон, закрывая зонт липучкой. — Я бы, может, и знал, возьми ты трубку, — скосив взгляд в сторону набережной, отметил Феликс. Мокрая ступня на резиновом коврике ощущалась странно. Тишина, последовавшая после этой фразы, вынудила Феликса отвлечься от разглядывания опустевшей набережной. Разочарование осело на лице в виде поджатых губ. Он ушел. Феликс даже не заметил. Мираж. Видение. Может, его и вовсе не было на улице — всего лишь проекция собственного желания, отразившаяся в живой фигуре под льющим дождём. — Ты серьезно? — тихо переспросил Джисон. Вздёрнутые вверх брови говорили о полнейшем недоумении. Он поднимает пальцем шторку блокировки на телефоне и, повернув экран, показывает последние вызовы. Последний звонок длился 4 минуты. Принятый вызов. — Не ахуел ли ты, друг мой, обвинять меня? Ладно бы ты там Альцгеймер имел или Гентингтона, я бы ещё понял, но ещё недавно твоя головушка, кажется, была абсолютно здорова! — Выстреливая словами, Джисон тычет доказательствами прямо под нос Феликса. Тот впивается взглядом в белую строчку на фоне остальных красных и недоуменно моргает. Неловкость и сомнения поскребли внутри затупленными когтями. Вспышка молнии кинематографично подсветила профиль Джисона, добавив саспенса атмосфере. — Я отвлёкся, — не зная, как оправдаться, Феликс пожал плечами, делая вид, что это просто обыденная ситуация. Но сверлящий взгляд Джисона оставался таким же. Между его бровями образовалась складочка скепсиса, от которой Феликс хотел на опережение только пойти в нападение. — Так что там было? Почему застрял? Джисон осуждающе мотает головой и закидывает телефон в дверцу, решив не доставать с расспросами. Ситуация, конечно, странная и любопытная, но не ему обвинять друга в игнорировании — у самого рыльце в пушку. — Короче, я встретил Мунджина с потока. Оказывается, у него тоже Бан Чан куратор. Он доебался до него из-за ублюдского шрифта, прикинь? Заставил весь проект перепечатывать. Хорошо, что я его встретил. У него с собой ноут был, так что я быстро поправил и себе всё на всякий случай. Если бы этот мудила доебался ещё и до шрифта, я бы реально послал бы его нахрен. Хули он прикапывается, я не понимаю. Быстрая речь Джисона звучала колко и с таким возмущением, что желание уйти в дождливый транс начало испаряться очень быстро, а вместо него земля вновь притянула и придавила гравитационной тяжестью. Рассказывая о своем печатном приключении, он едва ли не подпрыгивал на сидении. У Джисона всегда было море энергии не только на жизнь, но и на глупости, в которые достаточно часто он вовлекал инертного по жизни Феликса. — Не очень-то быстро. Не то, чтобы Феликс хотел возмущаться, и вообще ему было дело до того, почему Джисон пропал так надолго, но неприятное чувство неловкости щекотало внутренности и вызывало желание как-нибудь огрызнуться. — Не нуди, я куплю тебе бургер! Тут недалеко просто обалденные есть, — отмахивается Джисон, заранее зная, чем можно загладить вину. Бургер… Мираж вновь маякнул на периферии, но Феликс быстро от него избавился. — Договорились, — поворачивая ключ зажигания, быстро соглашается Феликс. Есть хотелось просто неимоверно, и если бы Джисона не было ещё дольше, он бы просто ушел есть в ближайшее кафе, вынудив потом ждать друга прямо возле машины. Машина с пробегом отозвалась не сразу, выдав сначала только глухие обороты стартера, от которого хотелось плеваться уже ядовитыми словесными оборотами. Ему давно пора было заехать на СТО, но денег на починку катастрофически не хватало. Оплата квартиры в Сеуле стоила не дешево, а на стажировке платили совсем немного. Отцовский подарок был скорее кошмарным неудобством, о котором приходилось заботиться. Поблажки и финансирование закончилось, едва началась собственная стажировка, а вот ожидания и требования не уменьшились, а только усилились. Иногда он задумывался над тем, зачем он терпит всё это? Но привычка чувствовать давление и напряжение въелась настолько сильно, что он по-другому просто не умел. — Откуда у тебя зонт? — Купил за углом, — не отрывая взгляда от собственного телефона, легко отвечает Джисон. Феликс выкручивает руль, пытаясь встроиться в густой поток, и чувствует босой ступнёй металлическую плоскость педаль. — Ммм… Часто тут бываешь? — Периодически. Феликс хотел спросить что-то ещё, но ему казалось, что и этого уже слишком. Обычно он не слишком вовлекается и не задаёт лишних вопросов, и не встревает в чужую жизнь, но… Непроизнесённые слова щекотали под языком так сильно, что Феликс вынужден дважды шумно выдохнуть, чтобы хоть как-то сбросить напряжение. Со стороны было видно, что его что-то терзает: сомнения, желание высказаться или еще что, но Джисон намеренно не стал ничего уточнять, привычно оставляя вариться парня в собственном соку. Насильно из него ничего не вытащишь, как в прочем, и не насильно. Феликс вообще не распространялся ни о себе, ни о своих чувствах, запирая всё, что можно на тысячу замков и заглушек. Он никогда и никого к себе не подпускал, оставляя место лишь Джисону, что чисто по случайности проник на запретную территорию. Время покажет. Вопросов, может, он и не будет задавать, но делать выводы умеет.

♡

Хочешь рассмешить Бога — расскажи ему о своих планах. Феликс это знает, и знал всегда. Может быть, Богу и было смешно, а вот самому Феликсу точно нет. Не было ничего сверхсложного в том, чтобы занести в университет подписанные со стажировки бумаги, где неаккуратным ленивым почерком было указано, как именно стажер был полезен девелоперской компании в этом месяце. Честно говоря, Феликсу совершенно не всралась ни компания, ни управление, на которое он пошёл учиться. Но порой жизнь тебя не спрашивает, а самостоятельно швыряет туда, где ты быть не хотел и не собирался — в дерьмо. Не было даже ничего особенного в том, что в деканате, как обычно, оказалось пусто, и пришлось ждать под дверью полчаса, чтобы появился хоть кто-то. Привычная университетская рутина, в которую ты вляпываешься на повседневности и от которой не удаётся сбежать. Отправленное Джисону сообщение — что он закончит к четырём часам — смотрело на Феликса с ехидной усмешкой, в то время как часы уже давно показывали почти пять. Тонкая папка с осуждением выглядывала из брошенного рюкзака, выказывая радостным желтым пятном своё противоречивое отношение к лежачему положению на грязном университетском полу. И Феликс бы давно избавился бы от неё, если бы не одно но — в деканате всё ещё никого не было. Если у Джисона были проблемы только с одним профессором Баном, то у Феликса весь деканат является одной головной проблемой. Почему-то управленцы не работали по графику, считая, что работа в любой из существующих компаний куда важнее, чем присутствие в университете и обучение будущих офисных планктонов. Подумаешь, консультация для студентов… Студенты могли бы приехать и на работу к преподавателю, если очень уж надо было. Реальную работу, где зарабатываются реальные деньги. Феликсу было не слишком надо. Вообще, он мог бы просто всунуть папку под дверь и просто уйти, посчитав, что раз бумаги оказались в помещении деканата, то они в целом доставлены по месту. Но ответственность… всё-таки у Феликса её было куда больше, чем у Джисона, и подобным образом поступил бы именно он. Если постараться приложить чуть больше усилий, он мог бы дойти до кафедры экономики в соседнем здании, найти там кого-то из преподавателей и попросить занести после пар свою папку. Но ждать, лениво копаясь в телефоне, было куда легче, чем делать хоть что-то. Феликс умел ждать и не любил вкладывать сверх усилия. От «Головная боль»: «Чел, если ты не появишься до шести, я сам сожру всю заказанную пиццу. И поверь, две большие пиццы в меня отлично влезут. Даже не сомневайся. Как и четыре банки пива» — Вот же гнида, — цокает языком Феликс, читая высветившееся уведомление из мессенджера. Конечно, это было сказано не всерьез, но Джисон шантажировал его самым нелепым и оскорбительным образом, зная что Феликс застрял под дверью, как голодный дворовой кот. ожидающий. когда его впустят в дом, и не желал ничего с этим делать. Ведь когда-нибудь дверь откроется, и из неё кто-то выйдет (в его случае — войдёт). С сожалением посмотрев на дверь, Феликс взвесил ещё раз шансы, чего он хотел больше: утонуть в томатной Маргарите с хрустящей корочкой прямо из деревенской печи или же остаться тут и просто дожидаться, когда проблема решиться сама. Геншин на телефоне, конечно, был заманчив, но звучал как-то безрадостно по сравнению с вечерним фуршетом. От «Ликс»:«Какая же ты сука, Джисон. Чисто подождать не судьба, да?» От «Головная боль»: «Давай, иди и поскорее разберись там как-нибудь. Я жрать хочу, пиздец» Единственная реакция на это — закатанные глаза и шумный вздох недовольства. Закинув на плечо рюкзак, Феликс нехотя поплёлся по безлюдному лабиринту, увешанного лучшими студенческими работами, среди которых была и его собственная, что с укоризной взирала на него с серых стен. Зачастую вложенные усилия приносили совершенно не тот результат, на который ты ожидал, и вместо закрытой наперёд сессии ты получал почётное место долбоёба на стене позорных отличников. Здание находилось на отшибе территории, по пути через дубовую аллею и нерабочий фонтан. В такой красоте должны были учиться художники, искусствоведы или, на худой конец, студенты архитектурного. Но вместо этого по аллее ходили зажатые в тиски серых костюмов студенты с пачкой бумаг и бесчисленных цифр. Феликс проскальзывает мимо окошка с удачно отвернувшимся охранником и сразу же ныряет в боковой коридор на лестницу к четвертому этажу. Занудный старик со всей ненужной ответственностью даже у постоянно мелькающих лиц требует студенческий билет и пять минут проверяет, реальный ли он. А тратить нервы и время на потеху чужому обманчивому самомнению себе дороже. Пара ещё не закончилась, и в самом корпусе было пусто, как и на лестнице. Феликс ступает, едва ли не перепрыгивая через ступеньку, чтобы быстрей уже дойти до злосчастного кабинета и всунуть хоть кому-то надоедливые документы. Второй этаж. Третий. Четвертый. Поворот. Дверь. Он тянет на себя ручку двери, но та открывается с такой лёгкостью, словно бы её толкнули изнутри. Чужая фигура заполоняет проход, и Феликс рефлекторно делает шаг в сторону и только затем осознаёт, кого видит. Он. Тот самый. Слова вылетают быстрее сформировавшейся мысли. Рот раскрывается и выдаёт самое нелепое, что можно было озвучить. — Ты? — Я, — ответ быстрый, насмешливый. Словно они были давними знакомыми. Мягкие ресницы опустились вниз, прикрывая сверкнувшую насмешку в кошачьих глазах. Феликс утонул за секунду. Захлебнулся неизвестно чем от неизвестно чего. — Привет, — вырвалось бездумно. Хрипло. Придушенно, басовито. — Пока, — нежный голос уколол мягкостью тембра. Феликс хотел было сказать что-то еще, но слова потерялись, исчезли из этого мира. И его разум тоже. Он нелепо стоял, смотря на парня перед собой. Сомнений не было — это тот самый танцор с той самой набережной. Бровь вопросительно изогнулась, но со стороны Феликса больше не было никакой реакции, кроме залипшего мутного взгляда и нелепо приоткрытого рта. Парень пожимает плечами и, толкнув дверь, проходит мимо каменной стати позора с именем Ли Феликс. Чужая спина удаляется быстро. Феликс прикованным взглядом наблюдает за ним, и только когда коридор становится пустым осознание произошедшего бьёт шоком под дых. Это конец. Абсурд. Шок. Более того — ужас. Катастрофа! Он реально встретил его. Вблизи. Лицом к лицу. Одно дело, когда ты издалека наблюдаешь за иконой, давая волю воображению, и совсем другое, когда икона приземляется и становится реальным человеком. Ему это было не надо. Нетнетнетнетнет. Он вообще не хотел быть участником никаких социальных коммуникаций по сближению двух индивидуумов. Ещё раз нет. Что это было? Ты? Я? Привет-пока. Ты. Я. Привет. Пока. ТЫЯПРИВЕТПОКА?! Хотелось орать от нелепости, от абсурда и от сжавшего горло стыда. Этот парень оказался настолько реален, как реальный Джисон, сидящий рядом с ним в машине. Как это вообще возможно?! Феликс упёрся ладонью в стену рядом с дверью, шокированным взглядом сверлил пол, пытаясь проделать в нём дыру сразу в ад, чтобы не мучиться. Просто прыгнуть и с концом. Позорище... На полном серьезе хотелось вернуться во времени к тому моменту, как он решил, что пицца важнее игры в телефоне, и просто остаться сидеть под дверью. Этого не было. Он его не видел. Мираж. Просто мираж. Верно. Идея убедить себя в существовании другой реальности проходит настолько успешно, что Феликс на автопилоте разворачивается, и повторяет весь путь обратно до деканата. Стучит в дверь ещё раз и, не получив никакого ответа, бездумно уходит обратно к парковке. Путь домой проходит в тишине. В вакууме. Играющая в машине музыка, отсутствие мыслей в голове. Феликс заходит в квартиру с одним единственным образом — пицца. И Джисон абсолютно точно оправдывает его ожидания: треть маргариты уже была бессовестно сожрана, несмотря на то, что время ещё даже не близилось к шести. Феликс бросает на пол рюкзак, хватает банку пива и падает на диван. — О. Ты быстрей, чем я думал, — удивляется Джисон, облизнув испачканные в сыре пальцы. — Мхкм, — просто мычание в ответ. Джисон пожимает плечами, видя, что друг был не в себе и задает ещё один вопрос. — Ты решил забить и не заносить доки? Я думал, раз ты там столько проторчал, то это было важно. Феликс хмурит брови, сначала не понимая, о каких доках идёт речь. Затем, следует взглядом за указательным пальцем тыкающем куда-то в низ и вбок. И Феликс видит. Понимает. И, к его сожалению — вспоминает. — Вот же… Блять.

♡

Джисон не спрашивал ничего лишнего, но было видно, что он хотел. Ни в этот день, ни на следующий тот ни словом, ни жестом не намекнул. Но при этом без устали сверлил взглядом, от которого у Феликса между лопаток уже образовался ментальный ожог. Джисон бывал невыносим. Умудрялся даже молча достать настолько, что Феликс вынужден был дважды огрызнуться и послать его нахуй без видимой на то причины. Просто Феликс чувствовал давление и не мог ничего с этим сделать. Ни с Джисоном, ни с самим собой. Пара по стратегическому менеджменту пролетает быстро. Феликс даже не углубляется в лекцию во время неё. После окончания он просто складывает на преподавательский стол полупустой лист с незаконченным анализом и, закинув рюкзак на плечо, идёт к архитектурному крылу. Джисон попросил подождать, а Феликс сегодня никуда не спешил. Он по жизни никуда не спешит, в отличие от суетливого друга. Феликс выныривает из-за угла и ещё издалека видит фигуру человека, которого Джисон терпеть не мог: статный, привычно завёрнутый в распахнутый пиджак, лишь для вида наброшенный на желтую безрукавку. — Профессор Бан! — Стоящую рядом женщину Феликс не знал, однако точно мог сказать, что между ними происходил диалог не самого радостного характера. Женщина лет сорока в строгой юбке-карандаш со всевозможным осуждением тыкала пальцем в мужскую грудь. — Как вы могли прийти в учебное заведение в таком виде? Статус Сеульского университета вам ни о чём не говорит? Профессор Бан Кристофер Чан улыбнулся. Доброжелательно. Вроде бы. Но губы его изогнулись, и на щеке появилась ямочка. — Прошу прощения, Профессор, мы ведь уже обсуждали это. Мой вид соответствует правилам университета, — голос был мягким. Вроде бы. Он и правда к Джисону докапывается? С виду не был похож на придирчивого душнилу. — Я не про одежду, Бан! — строго возмутилась она и тут же схватила за рукав. — Не смейте увиливать! Женщина попыталась задрать его выше, и Феликс оказался достаточно близко, чтобы успеть заметить красные раны вдоль всего предплечья. Глаза удивлённо округлились сами по себе. Феликс не мог ничего с собой поделать и откровенно прихуевший взгляд тоже спрятать не получилось. Выглядело так, словно по нему несколько раз прошлись особо крупной наждачкой и счесали половину руки. Не меньше. — Профессор Мун, я всё понимаю, но вы переходите личные границы, — чуть более строго сказал Чан, отводя сканирующий взгляд от замедлившегося мимо них Феликса. Он отодвинул свою руку, давая обратно упасть широкому рукаву, и чуть наклонил голову вперёд, от чего его взгляд, видимо, потяжелел. — Вы преподаватель! Внешний вид- — Чрезвычайно важен, конечно, Профессор, как и имидж преподавателей. Вы хотите продолжить диалог посреди коридора? Феликс предпочёл бы, чтобы они продолжили прямо там, и лучше бы выкрутили громкость повыше, ибо чем дальше он шёл, тем хуже слышал. А развернувшаяся сцена-то оказалась интересная. Не то, чтобы Феликс любил подслушивать, совсем нет. Но это же был тот самый «придирчивый мудила, который доёбывается из-за размера шрифта». Статус «вроде бы» по отношению к Бан Чану необходимо было пересмотреть. Он не просто «придирчивый душнила». Он оказался «сомнительный душнила с непонятным сюрпризом».

♡

— Сколько бы раз ты не говорил, что это последний, всегда оказывается следующий. — Господи, не нуди. Мне самому тошно от этого. Они снова оказались на той же самой улице. На том же самой парковке. С тем же самым запросом. Казалось бы, дедлайн уже должен был подойти к концу, но каким-то невероятным образом Джисон умудрился договориться и сдвинуть его ещё на сутки. Магия пиздежа, не иначе. — Почему именно тут? Ты не можешь распечатать это где-нибудь ещё? На хрена нам ехать именно сюда? — Не очень довольно спрашивает Феликс, постукивая большим пальцем по рулю. День снова приближался к закату. Сегодня было всё не так, и странное предчувствие не покидало Феликса. Возможно, это его собственная мнительность, а может быть, всё дело в ощущении дежавю. Где-то в подсознании что-то скребло, но Феликс не мог дать ему название. — Да потому что только тут они принимают этот сраный формат! Есть ещё вариант за чертой города и с записью на 2 недели вперёд. — Кайф. Ясно, — с налётом саркастичности произнёс Феликс. От такого тона Джисон даже оторвался от ноута и бросил на него нечитаемый взгляд. — Ну, ты можешь сходить в бургерную пока. Или за кофе, я не знаю там, — более вежливо и доброжелательно обратился к нему, не желая провоцировать новую взрывную вспышку, что, кажется, уже была где-то близко. — Несомненно. Так и сделаю, — цокнул. Язык упёрся в щеку, сделал медленный кружок изнутри, от которого у Джисона защекотало где-то под ложечкой собственного языка. Сарказм читался где-то между букв, спрятанный под тремя слоями безразличной флегматичности, но Джисон так давно жил с ним, что улавливал оттенок, даже не прислушиваясь. Что-то Феликса взбудоражило, но тот, как обычно, не хотел признаваться ни в чём. А Джисон, словно домашняя псина, вынужден был прислушиваться и лавировать между эмоциональными вспышками, чтобы не ёбнуло. Иногда казалось, что даже у домашней псины эмоциональный интеллект развит больше, чем у Феликса, что исполнял роль каменного изваяния на повседневной основе. Почему-то наиболее флегматичные и спокойные люди в итоге оказываются самыми проблематичными. Феликс действительно молча ушёл, просто хлопнув дверью. С пачкой сигарет в одной руке и телефоном в другой. Джисон укоризненно мотнул головой напоследок и последовал за ним, но в другую сторону. А к моменту, когда он вернулся — Феликс вновь сидел на своём месте с сигаретой в зубах и с совершенно осоловелым взглядом смотрел в сторону набережной. Его внимательный взгляд можно было заметить даже сквозь лобовое стекло. Проследить за направленностью было не сложно, и… Джисон был совсем не глупым. Усмешка расползается по лицу, когда, следуя за чужим взглядом, он наталкивается на знакомое лицо. В прошлый раз он никак не отреагировал, ибо тот его не заметил за толпой, окружившей танцора, но сегодня набережная была практически пуста, а его знакомый просто сидел на парапете, поджав одну ногу под себя и свесив другую вниз. Джисон поднимает руку вверх, машет тому, привлекая к себе внимание, и получает ответ — сначала закатанные в небо глаза, а затем лёгкий взмах рукой. Джисон улыбается, садясь в машину; и улыбка становится только сильней, когда он видит, с каким лицом повернулся к нему Феликс. — Ты его знаешь? — С тихим подозрением спросил Феликс. — Ага. — Ммм… — мычание звучало так, словно бы Феликс был совершенно не заинтересован. Но Джисон больше на это не купится. Он бросает весь свой хлам на заднее сидение и поворачивается всем корпусом к Феликсу. — Ходим вместе в качалку. Рядом с универом, — начинает издалека Джисон. Он следит за алеющим огоньком у чужих губ, делая небольшую паузу, — ну и трахнулись разок в душевой. Ресницы медленно опустились, а пепел упал прямо на чужие колени. Феликс даже забыл убрать сигарету от губ, просто завис, словно выпав из пространства на какой-то миг. — Ммм… Вот как, — делая вид, что его это не взволновало. — Ты со всеми своими знакомыми спишь? — Сейчас только с тобой, — с весёлым смешком. Феликс был таким смешным. Тот был так очевиден, но упорно делал вид, что ничего не происходит. На его памяти он даже не мог припомнить случая, когда Феликса так взволновал кто-то или что-то помимо самого Джисона. Признаться честно, иногда Джисон и сам выводил Феликса из себя, когда это было безопасно и весело, ибо жить с постоянной постной миной было невозможно. — Как здорово, Джисон, что я могу быть уверен в твоей верности значит, — звучало с такой непередаваемо саркастичной интонацией, что Джисон даже воздухом подавился. — Котик, в наших отношениях самая верная верность, невозможно быть просто вернее, — щебечет он весело. — Кто ещё более верно сможет отсосать тебе в машине, терпя все твои замашки. — Котик? — Ликс и никак иначе, да-да, я помню, зайка, — с озорством произносит и подаётся ближе. Он кладёт руку на коленку, пальцы пробегают по внутренней части бедра и залезает под кромку шорт. — Повеселимся? Феликс опускает налившийся свинцом взгляд на щуплую, но наглую ладонь, и вздёргивает бровь вверх. — Да что ты? — ехидно. Джисон растягивает уголки губ сильнее, каким-то невероятно ловким образом перелезает через коробку передач, оперевшись коленом на неё, и высовывается в окно. Было неудобно, но кого это волновало? У него такой план созрел, что волосы шевелились на голове от будоражащего чувства. — Эй! Минхо-я! Иди сюда! — во всю мощь лёгких кричит Джисон. Феликс ужасающе медленно поворачивает голову вбок. Тот парень отозвался. Отреагировал. Наклонил голову вопросительно, а затем, спрыгнув, действительно направился к ним. Джисон подаётся немного назад, отодвигается, ложится грудью на панель между сидениями и тянется обеими руками к штанам Феликса. — Какого хуя? — низкий голос резонировал возмущенным охуеванием, но Джисона это не волновало. Он ловко расстёгивает чужую ширинку, порадовавшись, что отсутствие ремня всё упрощает, и пытается стянуть их ниже. — Джисон, блять! Пальцы быстро сжимаются на кудрявых волосах. Феликс тянет голову Джисона вверх, пытаясь убрать настойчивого парня от своего паха, и вместо того, что бы послушаться, тот усмехается, заметив новую фигуру в окне. — Ханни, детка, ты же понимаешь, что это пиздец? — елейно произнёс подошедший парень, оперевшись локтями на дверцу машины. Он указывает глазами вниз, на руки Джисона, что по-хозяйски пытались стянуть штаны с Феликса, и только бог знает каким образом, у него ещё это не получилось сделать. — Конечно, знаю. И ты знаешь. Кому это мешает? — Твоему другу? — Тебе это мешает, Ликс? — Ликс? — переспросил с любопытством. Кошачий взгляд завораживал блеском глаз. Сопротивляться ему было так сложно. — Да. — А я Минхо, — с усмешкой в глазах. — Привет, — почему-то сказал Феликс. — Привет, — в этот раз ответил Минхо. Руки Джисона всё ещё была в чужой ширинке.