***
Пир-Поинт не был приспособлен под детей. Слишком много шума, толпы людей, широкие проспекты и множество спешащих машин. Сюда в основном направлялись люди, так или иначе связанные с КММ, желавшие откусить кусок побольше прежде, чем заводить семью. Кто-то вовсе от этого отказывался, делая осознанный выбор в пользу денег и карьеры. По пути до апартаментов Джейд и Топаз их успел остановить полицейский за непристегнутого ребенка, а девушки, сидящие на летней террасе в кофейне, вдоволь поумилялись и крикнули вслед: «А где ваша мама?» — Умерла! — ответил из открытого окна Какавача. — У меня ее никогда и не было! — добавил Веритас. Высокопоставленным сотрудникам КММ вроде и выделяли жилье примерно в одном районе, но путь под детские вопросы, кажется, занял вечность. Веритас всегда поощрял любопытство, но, оказалось, что оно может утомлять. — А почему у тебя в машине так пахнет медом? — спросил Какавача после того, как выяснил, как вообще двигаются автомобили, как люди строят такие высокие дома, можно ли на верхних этажах дотянуться до неба и почему дядя полицейский был так недоволен. — Это не моя машина, — честно признался Веритас. У него были водительские права. Это был легчайший экзамен в его жизни, но от вождения он никогда не получал удовольствия. — Мне она нравится, красивый цвет, — сказал Какавача. — Еще бы тебе не нравилось, — вздохнул Веритас. На покупку элитного автомобиля ушла львиная доля премии за возвращение Пенаконии. Яркий красный цвет, салон изнутри обшит натуральной светлой кожей, золотые диски всегда были отполированы до блеска, а приторный автоматизатор обновлялся раз в неделю. Веритас говорил, что можно было бы потратиться на что-то более полезное, но кое-кто слишком сильно любил дорогие игрушки. — Веритас? — удивилась Топаз, открыв дверь. Они редко виделись не на выходных, и уж тем более у Рацио не было привычки заявляться без приглашения. — У меня экстренная ситуация, — полушепотом сказал Веритас, подозрительно оглянувшись по сторонам, убеждаясь, что в холле их никто не видит и не слышит. — Отойди. Он буквально затащил Какавачу в квартиру Топаз, предварительно нагло ее оттолкнув. В прихожую из комнат тут же сбежались Счетовод, две собаки и три кошки. — Поиграй с котятами, — Веритас похлопал Какавачу по плечу и подтолкнул его к толпе животных. — Ты обещал, что я увижу сестрицу! — напомнил тот. — Конечно, просто подожди десять минут, пока мы поговорим с Топаз, — заверил его Веритас. — Она же из небесных людей! — заметил Какавача, указывая пальцем на символику КММ на красном деловом костюме. — Как он меня назвал? — Топаз перевела на Веритаса непонимающий взгляд. — Что вообще происходит? Ты где взял ребенка? Вы что, с Авантюрином его где-то украли для твоих экспериментов, и он сейчас водит за нос полицию? — Мы видели полицию! — воскликнул Какавача. На этом моменте, прежде, чем она успела задать очередной вопрос, Веритас схватил Топаз за локоть и оттащил на кухню, кивнув Какаваче в сторону целой стаи кошечек. Те глядели на гостей с интересом и выглядели дружелюбно. Ничего же не могло случиться? — А теперь объясняйся! — единственным разъяренным зверем здесь выглядела только Топаз. — Кое-кто нарушил договоренность не заходить в мой кабинет и ничего там не трогать, — красноречиво начал Веритас. — Видимо, как обычно понадеялся на свою удачу. Топаз понимающе кивнула. — Я экспериментировал с временными перемещениями, — продолжил Веритас. — Ну, и кое-кто немного откатился в физическом, эмоциональном и ментальном развитии. Лет на двадцать назад. — Ты хочешь сказать, что это… — Топаз кивнула в сторону комнаты, — …Авантюрин из прошлого? А где тогда наш? — Очень грубо говоря, это он и есть, просто немного омолодился, — объяснил Веритас. — Я теоретически знаю, как можно все исправить. Мне только нужно сделать кое-какие расчеты, а для этого критически нужны тишина и спокойствие. — Ты на что намекаешь? — Топаз подозрительно сощурилась. — Пригляди за ним денек-два, — взмолился Веритас. Топаз опешила и быстрым паническим взглядом обвела кухню, полную хрупкой посуды, несколько мисок для питомцев и дорогую вазу с Лофу, которую Джейд привезла из последней командировки. — Я не знаю, как обращаться с детьми, — призналась она. — У меня был опыт только с собаками, кошками и свинками-копилками. — Ты же все время заботилась о нем, когда он напивался, — напомнил Веритас. — Тут почти то же самое — он будет много орать, но если уложишь его спать… — А ты препод! — Я не работаю с детьми, — раздраженно бросил он, — многие мои студенты в два, а то и в три раза старше меня. Я же не виноват, что некоторые только лишь в сорок дорастают до своей первой докторской. Короче, я оставлю его у вас. — Веритас! — Что?! — Рацио сурово посмотрел на нее. — Я думал, вы лучшие друзья. — А вы партнеры, — Топаз скрестила руки на груди. — Кстати, у нас с Джейд куча работы, и, как я понимаю, в ближайшие пару дней Авантюрину понадобится отгул, следовательно, кто-то должен будет взять на себя его обязанности и прикрыть перед начальством. Теперь настала очередь Веритаса отступить в растерянности. Об этом он действительно не подумал. Авантюрину ведь наверняка даже за это утро поступила куча электронных писем и звонков. Можно было бы, конечно, смоделировать его голос, чуть подкрутить и выставить его больным, но это только добавило бы головной боли. Он хотел было продолжить спорить с Топаз, но их прервал звук поворачивающегося в двери ключа. Веритас устало вздохнул, потому что только этого ему сейчас не хватало. Он планировал скинуть Какавачу на Топаз, даже не пересекаясь с Джейд. Рацио успел вернуться из кухни в прихожую, где-то следом семенила Топаз. Там Джейд застыла со своей шляпкой в руках, успев снять с ноги лишь одну туфлю. Она задумчиво глядела в сторону гостиной, где Какавача довольно мирно проводил время в окружении питомцев Топаз. — Здравствуйте, — тот опасливо поднял взгляд на Джейд. Веритас со злостью отметил, что почему-то кричать, драться и кусаться с ней ему в голову не пришло. Джейд не ответила, но перевела взгляд на Рацио и Топаз. От нее не последовало эмоционального шквала вопросов, только легкое движение руки, которым она указала ему и Топаз проследовать обратно на кухню. — Ты что, украл для своих экспериментов ребенка, Авантюрин путает полицию, — яростно начала Джейд, а потом перевела взгляд на Топаз, — а ты их скрываешь в нашей квартире? — Нет! — Рацио и Топаз одновременно подняли руки в сдающемся жесте. — Тогда объясните, что в нашей гостиной делает незнакомый мне ребенок, — приказала Джейд. — И почему всякий раз, когда что-то происходит, вы трое в этом замешаны. Веритас потер переносицу и принялся в очередной раз все пересказывать. Пожаловаться на то, что Авантюрин не уважает его личное пространство он, конечно, решил в первую очередь. Джейд, в отличие от девушки, выслушала историю спокойно, не тратя его время на истеричные расспросы. Она, конечно, с каждым словом становилась все более хмурой, но это была не такая уж редкость, когда речь заходила о передрягах, в которые попадал Авантюрин. — И поэтому я очень прошу вас, — Веритас натянул на себя самую вежливую улыбку, которую только мог, — всего денек с ним побыть, пока я буду в тишине и покое работать над тем, как все вернуть на круги своя. — Что же, твои условия звучат резонно, — Джейд прошла к обеденному столу, присела и по-деловому сложила ногу на ногу, — но мы вынуждены отказать. — Да почему?! — спросил Веритас. — Доктор Рацио, вы вроде умный человек, неужели не видите перед собой двух маниакальных карьеристок с тремя кошками, двумя собаками и свинкой-копилкой, — сказала Джейд. — Вы совсем ничего не знаете о людях? — Моя женщина так тонко пытается намекнуть, что мы бы с радостью помогли, если бы имели хоть немного условий и компетенции для заботы о ребенке, — объяснила Топаз. — У тебя совсем нет знакомых пар с детьми? Хоть кого-то с опытом? — Давай поступим так, — Джейд хлопнула в ладоши, — мы можем побыть с ним до конца дня. — Уже неплохо, — кивнул Веритас. — Но ты тоже должен быть здесь, — сказала Джейд. — Ради чего? — спросил Рацио. — Как гарантия того, что ты точно работаешь над поиском решения, а еще трое против одного это как-то понадежнее, — объяснила та. Топаз и Рацио непонимающе уставились на Джейд. — Давайте не забывать, что я знаю Авантюрина дольше, чем вы, — напомнила она, — и он был не так уж сильно старше, когда голыми руками убил своего хозяина. Веритасу от этого стало не по себе. Они с Авантюрином познакомились, когда тот уже в значительной степени освоился в КММ. Наверное, он бы не вынес встречи с подростком, которого продали за шестьдесят танб. Как Джейд так спокойно об этом говорит? Веритаса усадили за рабочий стол в гостиной и дали волю работать над поиском выхода из ситуации, в которую оказались втянуты теперь еще и Джейд с Топаз. Справедливости ради, когда по вине Авантюрина что-то случалось, они всегда в это вовлекались в добровольно-принудительном порядке. Сейчас, конечно, ситуация была нестандартная, но все однажды происходило в первый раз. Его больше никто не отвлекал напрямую. Приходилось лишь изредка ловить разговоры Какавачи, Джейд и Топаз. — Смотри, ты покупаешь у нас чай, — объясняла Джейд, протянув Какаваче кружку с невидимым чаем. — Ты должен заплатить мне за него три листика — один это себестоимость чая, один пойдет на аренду чайника у Топаз, а еще один — на зарплату Счетоводу. Счетовод уже мирно дремал на коленях у Топаз. Точнее, подрядчицы, предоставляющей оборудование для бизнеса. — А почему я должен платить за вашу аренду, я же просто хотел чай, — взбунтовался Какавача. — Так работает рынок, дорогой, — покачала головой Джейд. — На Сигонии на рынке мы просто обмениваем друг у друга еду, воду… — В перспективе, малыш, ты научишься получать гораздо больше, — усмехнулась Джейд, а потом улыбка пропала с ее лица и она резко перевела взгляд на работающего Веритаса, — точнее, вспомнишь, как это вообще делается. В окружении двух топ-менеджерок КММ, кошек, собачек и свинки-копилки Какавача выяснил, что такое внешний долг, как работает инфляция, и что дураки всегда будут, поэтому и микрокредитные организации тоже. Надо сказать, что Джейд явно недооценила свою способность общаться с детьми. Она даже заставила его перекусить, вполне настоящей, а не невидимой едой. — Я как будто вернулась на несколько лет назад, когда его только приняли в Каменные сердца, — шепотом призналась Джейд, когда они провожали Веритаса с уснувшим Какавачей на руках.***
Всю дорогу Рацио молился, чтобы ни один лишний шум или колдобина не разбудили Какавачу. Он уложил того на диван в гостиной, принес из шкафа подушку и одеяло. Веритас давно привык к тому, что Авантюрин по ночам ворочается, разговаривает во сне, кричит, иногда даже из закрытых глаз льются слезы. Они перепробовали чуть ли не десятки успокоительных и снотворных, но все было без толку. Веритас был готов к тому, что проблемы со сном брали свое начало еще в детстве, но Какавача спал как убитый. Он даже невольно засмотрелся мирным и спокойным выражением на детском лице. — Спи крепко, — прошептал он, убирая со лба светлые пряди. На цыпочках Веритас удалился в свой рабочий кабинет, чтобы проверить на практике свои расчеты. Нужно было подкрутить буквально пару деталей в устройстве, чтобы обратить эффект. Какавача, может, и оказался не таким уж невыносимым ребенком, как показалось на первый взгляд, но он все же предпочитал его взрослую версию. — Док, — послышалось слишком знакомое обращение, — прости, я помню, что ты просил меня больше не заходить сюда. Веритас поднял взгляд с рабочего стола, чтобы из-под стекол очков заметить Какавачу в дверном проеме. — Ты говорил, что если я буду тебя слушаться, ты отведешь меня к сестре, — напомнил тот. — Я весь день делал то, что велел мне ты и две небесные тетеньки. Где сестрица? Рацио слишком устал за сегодня, чтобы выдержать очередную истерику. — Точно, — кивнул он, на ходу пытаясь что-то придумать. — Я работаю над тем, чтобы все стало хорошо. Технически он даже не врал этому ребенку. — Возможно, мне понадобится еще один день, — сказал Веритас. Эта новость отразилась в лучистых детских глазах настоящей трагедией. Было невыносимо смотреть, как у Какавачи дергался нос, нахмуривались светлые брови и, кажется, надвигался очередной поток слез. — Но! — успел сказать Веритас прежде, чем произошло неминуемое. — У меня для тебя кое-что есть. Ложь пришлось сымпровизировать. Веритас поспешно встал из-за своего рабочего стола, схватил Какавачу за руку и повел в их с Авантюрином спальню. Чисто гипотетически, он ведь мог найти среди авантюринового барахла что-то, что понравилось бы ему из детства? Рацио распахнул большой шкаф и настроение Какавачи, кажется, уже улучшилось, когда перед ним предстало множество ярких разноцветных рубашек, пиджаков с золотыми пуговицами и запонками, стройный ряд начищенных кожаных туфель. В основном там были вещи Авантюрина, скромный гардероб Рацио занимал, дай бог, пару полок. — Ого! Какая красивая одежда, — воскликнул Какавача, потянулся к шелку рукава и тот заструился сквозь детские пальцы. — Доктор, а вы что, на самом деле какой-то принц? — Это не мое, — отрезал Рацио. — Очень жаль, вам бы не помешало красиво одеться, — выдал Какавача, не видя ничего проблемного в своем высказывании. Рацио попытался не обращать на это внимание, шаря в полках Авантюрина в поисках чего-то, что могло его сейчас спасти. По сути, того Авантюрина, с которым Веритас вступал в отношения, здесь не было, но он его на всякий случай бы проклял, если тот прямо сейчас не поможет. Он так активно перебирал вещи на полках, что не заметил, как на ногу ему свалилась коробка. Хотелось выругаться, но не в присутствии ребенка все-таки. — Откуда это у вас? — Какавача смотрел на него самым серьезным взглядом, который Веритас вообще видел у детей. Выпавшая из барахла Авантюрина коробка раскрылась, представив миру золотой медальон и… половую тряпку? — Откуда у вас мамин медальон и папина рубашка? — спросил Какавача снова. — Это как раз то, что я хотел отдать тебе, — мгновенно выпалил Веритас. — Спасибо, — неуверенно ответил Какавача, — но все-таки… — Мне их передал человек, который очень заботится о тебе. Кажется, Какавача не стал дослушивать его объяснение прежде, чем сгрести вещи родителей своими маленькими ручками и прижать к себе. Он уткнулся носом в отцовскую рубашку, и они просидели пару минут в молчании прежде, чем Веритас заговорил. — Думаю, тебе пора спать, — сказал он и протянул руку. — Пойдем. — Ты пойдешь со мной? Рацио очень смутился от этого вопроса. — Зачем? — Я не привык спать один, — признался Какавача. — Мы с сестрой спим рядом, потому что так безопаснее и теплее. Мне страшно без нее. — Хорошо, я могу побыть рядом, пока ты не уснешь, — со скрипом согласился Веритас, думая о том, что его возможность вернуть Авантюрина все оттягивается. — Ура! — воскликнул Какавача. Он ураганчиком пронесся на их большую кровать, продолжая прижимать к себе то немногое, что ему оставили родители. Веритас даже сказать ничего не успел, когда тот залез под одеяло. Рацио выключил свет и прилег рядом. Удивительно, что Какавача выбрал нужную половину кровати. — Здесь вкусно пахнет, — заметил он, поправляя подушку. — Согласен, — кивнул Веритас. — Ты уверен, что хочешь спать… с этим? Рацио деликатно указал на вещицу, которую тот продолжал прижимать к груди. — Я всегда с ней сплю, — признался Какавача. — Это рубашка моего папы. Он умер, когда я был в животе у мамы. — Ясно, — сказал Веритас, — тогда я тебя полностью понимаю. Это было неожиданно. Рацио знал, что родители Авантюрина умерли, но с ним никогда не делились такими подробностями. Странно, по какой-то причине он казался человеком, близким со своим отцом, а тут выясняется, что он его даже и не видел. Какавача пустился в рассказы о том, что его папа всего лишь хотел сделать подношения их богине, о кровожадных катиканцах, о том, как сильно мама по нему скучала. Веритасу одновременно хотелось посочувствовать и заткнуть уши. Почему-то стало неловко перед Авантюрином, будто он, читая нотации про личные границы, залез туда, куда не следовало. Наверное, не так он должен был узнать все эти истории. Нужно было поскорее вернуть Авантюрина и поговорить с ним об этом. Значит, завтра ему точно нужен спокойный день. К Топаз и Джейд он уже пойти не сможет, тем более, что они будут заняты выполнением чужой работы и прикрыванием их перед Алмазом. В голове невольно проскользнул услышанный сегодня совет — найди кого-то, у кого уже есть опыт с детьми. Веритас бы соврал, если бы сказал, что совсем уж никого не знал. Был вариант, даже целых два, но идущих в комплекте. Весьма специфическая опция, надо сказать. С другой стороны, он же нормальным вырос. — А у тебя есть папа? — спросил Какавача. — Что? — Веритас не сразу вернулся из своих размышлений. — У тебя есть папа? — Более чем, — кивнул Рацио. — Более… чем папа? — на сонном детском лице пронеслось непонимание. — Что может быть более, чем папа? — Два папы.***
Пока Какавача еще спал, Веритас страшился перед видеозвонком гораздо сильнее, чем перед защитой любой из своих восьми докторских. Кажется, в какой-то момент он попал в замкнутый круг — сначала долго не выходил на связь, а потом уже становилось стыдно набирать. Он не забывал о родителях, но, чем старше становился, тем сильнее отдалялся. В тот момент, когда они начали встречаться с Авантюрином, стало особенно неловко. В лицо ему этого, конечно, никто бы не сказал, но его угнетало стойкое ощущение, что ему желали другую партию. Наверное, кого-то более похожего на их семью — интеллигентного, образованного, менее… экстравагантного. В единственную их встречу Авантюрин выглядел в их доме инородным элементом. С другой стороны, он же не совсем потащит его в Сумеру? Даже если родители не одобряли его выбор, они ведь согласятся помочь своему единственному сыну? — Привет, — поздоровался Веритас, когда на экране появились знакомые лица. — Привет, сынок! — Кавех даже не дал ему закончить фразу. — Как у тебя дела? Ты так давно не звонил, все хорошо? Как на работе? Когда к нам приедешь? Веритас перевел взгляд на сидящего рядом аль-Хайтама, но ему потребовалось время, чтобы собрать в голове ответы на этот шквал вопросов. — Все в порядке, — коротко сказал он. — К сожалению, был занят, но у меня возникло к вам несколько вопросов и, возможно, понадобится ваша помощь. Кавех изменился в лице. В его взгляде одновременно промелькнул страх, тревога, любопытство и какое-то красноречивое послание аль-Хайтаму. — Что обычно едят на завтрак дети? — спросил он. Родители переглянулись, ожидая чего угодно, но не этого. — Ну, — замялся Кавех, — это зависит от возраста, предпочтений, аллергий… — Как выявляются аллергии? — прервал его Рацио. — Экспериментальным путем. — На опыте, — ответил аль-Хайтам. — Большинство детей предпочитают простую еду, — начал Кавех, отойдя после неожиданности. — Ничего острого, чересчур насыщенного, горького. Бутерброды, оладьи, хлопья с молоком. Для баланса витаминов можно было бы добавить ко всему этому фрукты, свежевыжатый сок… Веритас жестом попросил его замедлиться, пока делал заметки. Походу разговора также выяснилось, что детям надо давать иллюзию выбора, чтобы развивать чувство независимости, когда наступают основные возрастные кризисы, что отвечать на неудобные вопросы, а еще, что он сам в свое время был вполне обычным ребенком. Его проверяли. — Веритас, — вдруг сказал Кавех посреди этой педагогической консультации, — к чему вообще все эти вопросы? — Если у вас нет времени на них отвечать, мы всегда можем поговорить в другой раз, — Рацио рано или поздно пришлось бы все объяснить, но никто не мешал оттянуть этот деликатный момент. — Мы всегда готовы помочь тебе, просто хочется знать вводные, — объяснил аль-Хайтам. — В этом есть логика, — кивнул Рацио. — Скажем так, я столкнулся с некоторыми неожиданными обстоятельствами. — Если ты наконец созрел для создания семьи, то мы только рады! — поспешил заверить его Кавех. — Но, — вставил аль-Хайтам. — Но ведь это обычно не то решение, которое принимается в одиночку, — продолжил Кавех. — Нужен партнер. — У меня он есть, — напомнил Веритас. — Надежный и стабильный партнер, — пояснил Кавех. — Не пойми нас неправильно, мы ничего не имеем против Авантюрина. Просто немного обеспокоены его… — Гедонистическими пристрастиями, — подхватил аль-Хайтам. — …игроманией и алкоголизмом, — закончил Кавех. Рацио кивнул. Что ж, это не было для него ошеломительной новостью. — Я приму это к сведению, — сказал Рацио. Он сделал это скорее для чужого успокоения. На самом деле у него сейчас не было ни времени, ни желания, ни сил разбираться с предпочтениями своей семьи. Все нужные ответы на свои вопросы он получил, но знания не освободят ему время для работы. — Я могу навестить вас? — спросил он. — Конечно, — кивнул Кавех. — В любое удобное время, кроме… — Спасибо, мне удобно сегодня, — протараторил Рацио, пока они не передумали. — Буду не один. Кажется, ему хотели сказать что-то еще, но не успели. Веритас никогда с такой скоростью не захлопывал крышку ноутбука.***
— Что это? — спросил Какавача, потыкав вилкой в желтые кругляшки. — Бананы, — пояснил Веритас. — Панкейки для баланса углеводов, орехи для белков, мед, потому что… ты, наверное, его любишь. Рацио пожал плечами, стараясь не выдавать, что точно уверен. — Извини, что вчера не накормил тебя нормальным ужином, — сказал Веритас, — ты, должно быть, умираешь от голода. Как он выяснил, детям следовало полноценно принимать пищу три раза в день и еще два раза перекусывать. Еще Рацио узнал, что у него в детстве с этим были проблемы, потому что его было не оторвать от книг. — Нет, — покачал головой Какавача. — Я даже не почувствовал голода. Веритас, наливающий в кружку чай, на секунду опешил. — Могу я узнать, как часто ты в принципе ешь? — Как повезет, — задумался Какавача. — Иногда мы вообще не едим, но сестрица старается обменивать хлеб хотя бы раз в день. Как-то раз катиканцы отняли у нас все запасы и мы голодали неделю. Рацио удивило то, как Какавача об этом говорил. Обычно таким тоном дети рассказывают о том, что за сегодня в школе не произошло ничего особенного. — Скажи, если захочешь добавки, — смог выдавить из себя Рацио. Рука отчего-то сама потянулась к мягкой детской щеке, чтобы нежно убрать с нее крошку. — Тебе нравится? — спросил Рацио. — Да, — кивнул Какавача. — Ты вкусно готовишь. — Это не мой рецепт, — сказал Веритас. — Ни разу не пробовал. — А чей? — Близкого мне человека. — Ты не ешь вместе со своими близкими? — удивился Какавача. — Ты уверен, что вы так близки? Этот вопрос застал бы врасплох, но у Рацио не было времени об этом думать. Детский организм должен был выдержать прыжок до Тейвата, поэтому Веритас репетировал в своей голове осуществление страха любого родителя. — Сегодня-то ты отведешь меня к сестрице? — спросил Какавача. — Мне нужно еще один день над этим поработать, — сказал Веритас, допивая свой кофе. — Но я тебя кое с кем познакомлю.***
— Веритас, чей это ребенок? — счастливое выражение на лице Кавеха мгновенно сменилось обеспокоенным, когда они покончили с радостными приветствиями. — Это не ребенок, — начал Рацио, переступая порог родительского дома и подталкивая за собой Какавачу. — Точнее, сейчас-то это ребенок, но вообще-то не совсем. Я попозже объясню. Кавех подозрительно взглянул на яркие глаза, светлые волосы, обноски вместо нормальной одежды, потом на Веритаса, на аль-Хайтама и под конец даже пришел к какому-то выводу. — Дорогой, проводи, пожалуйста, нашего маленького гостя на кухню, — сказал он, а сам потянул Рацио за собой в гостиную. Как только кожи коснулся холодный металл отцовских колец, он понял, что все пошло не по плану. Он надеялся объясняться с обоими родителями или хотя бы только с аль-Хайтамом, но от того, как эмоционально на его проблему мог отреагировать Кавех, стало страшно. — Объясни что происходит, — приказал Кавех. — Твой Авантюрин что, все это время имел ребенка на стороне и скинул его на тебя?! По той силе, с которой сжимали его руку, Веритас быстро понял, что не зря его отец управлялся с двуручным мечом. Во-вторых, стало ясно, какого на самом деле мнения его родители об Авантюрине. С трудом, но Рацио все же удалось в очередной раз собрать в кучу рассказ о своем изобретении и чужом неумении соблюдать запреты, приправив это все маленькой просьбой о помощи. — Архонты, — вздохнул Кавех, — мог бы работать у нас на Кшахреваре, найти себе кого-то в Академии. Но нет же, тебя к звездам потянуло. Веритас закатил глаза, ожидая, что именно в это русло и перейдет разговор. Кавех устало кивнул ему, чтобы вернуться к аль-Хайтаму и Какаваче. Вчетвером они какое-то время поглядели друг на друга, и Рацио нехотя вернулся в тот вечер, когда представил Авантюрина родителям как своего партнера. Кажется, было почти так же неловко. — Птенчик, может быть, ты скажешь, как к тебе лучше обращаться? — вдруг спросил Кавех. — Какавача… — повторил Кавех. — Необычное имя. Что оно означает? — Что я родился в священный праздник Какавы, и меня благословила Троеокая Гаятра. — Надо же, — Кавех притворно хлопнул в ладоши. — Скажи, пожалуйста, а у тебя больше нет никакой другой одежды? Какавача посмотрел с непониманием и помотал головой в ответ. Веритасу даже не надо было ловить красноречивый взгляд родителей, чтобы понять, что зря он позволил ребенку ходить в сигонианских обносках. — Что же, как ты смотришь на то, что я наберу тебе ванну с уточкой, — предложил Кавех, — и дам тебе новую одежду? — Я никогда не принимал ванну, — признался Какавача. — Тебе понравится, птенчик, — пообещал Кавех, а затем протянул ему руку. — Пойдем. Когда они ушли, Веритас перевел взгляд на аль-Хайтама. Отец, впрочем, выглядел абсолютно невозмутимым, не задавал вопросов, и Рацио так и не удалось выцепить ни одну эмоцию на его лице. — Если тебе интересно… — Ты омолодил своего и без того молодого человека с помощью экспериментальных космических технологий, а теперь не знаешь куда деть результат, и как вернуть все обратно, — сказал аль-Хайтам. — Я знаю как! — воскликнул Рацио. Почему-то, когда его недооценивало Общество Гениев, ему не хотелось доказывать обратного. — Почему же до сих пор не исправил? — аль-Хайтам скрестил руки на груди. — Потому что мне нужна минутка тишины, — пожаловался Веритас. — Ему все время что-то надо. — Например, безопасность? — догадался аль-Хайтам. Веритас удивленно приподнял брови. Перед ним сидел последний человек, от которого он ожидал саркастичных нравоучений. Обычно отец без вопросов вставал на его сторону в сложных ситуациях. Они буквально понимали друг друга без слов, но сейчас Рацио чувствовал себя растерянным. — Знаешь, если вы сможете приглядеть за ним буквально пару дней. — Мы не сможем, — отрезал аль-Хайтам. — Завтра рано утром отбывает наш паром до Фонтейна. Мы хотим посмотреть оперу. — Оперу? — Рацио опешил. — С каких пор вы вообще стали людьми, которые едут в другую страну ради оперы? — С тех пор, как у нас появилось достаточно свободного времени и денег, — пояснил аль-Хайтам. — Ну, знаешь, когда они перестали уходить на многочисленных преподавателей, учебные материалы… — Хорошо, понял, — сдался Веритас. — Ты бы знал об этом, если бы почаще звонил, — сказал аль-Хайтам. Логичное утверждение, с которым у Веритаса не было никакой возможности поспорить. Он не стал вступать в этот заведомо проигранный бой. — Вы можете взять его в Фонтейн, — сказал он, поняв, что война-то еще не окончена. — Как ты это вообще себе представляешь? — приподнял брови аль-Хайтам. — Ну, оставьте его у бабули Фаранак. — Ей девяносто, — напомнил аль-Хайтам. — Хотя бы на полдня, — пожал плечами Рацио. — Веритас, — начал аль-Хайтам, — так ты поступаешь с близкими, оказавшимися в трудной ситуации — усложняешь им жизнь? Так мы тебя воспитали? — Я не усложняю жизнь Авантюрину! — Я и не про него, — строго сказал аль-Хайтам. — Я про нас с Кавехом. — Что же я вам такого сделал? — с наигранным любопытством спросил Рацио. — Не звонил столько месяцев, а теперь появился только тогда, когда тебе что-то понадобилось, — на пальцах объяснил аль-Хайтам. — Кавех тебе об этом никогда не скажет, потому что слишком любит. Я говорю об этом по той же причине. Тебе следует быть внимательнее к близким людям. Веритас вздохнул. Если бы Авантюрин платил ему каждый раз, когда просил о подобных вещах, то уже давно лишился бы своего ежегодного жалованья топ-менеджера КММ. Рацио не успел ничего возразить, хотя очень уж хотелось. На первый этаж спустились Кавех с Какавашей на руках, и каково же было удивление Веритаса, когда он увидел на последнем свою детскую одежду, причем сохранившуюся почти в новом виде. — Вы что, до сих пор храните мои вещи? — уточнил Рацио. — Конечно! — отозвался Кавех, будто ему задали глупейший вопрос на свете. — Мы храним все твои игрушки, одежду, тот картонный Ирминсуль. — Это была модель в соотношении один к… — Которую мы втроем всю ночь клеили? — припомнил аль-Хайтам. — Зачем вы все это храните? — спросил Рацио. — На всякий случай, — отмахнулся Кавех. — На какой? — не унимался Веритас. — Видимо, на вот такой, — аль-Хайтам кивнул в сторону Какавачи. У Рацио произошел какой-то ужасный диссонанс от вида своей детской одежды на нем. Разве что, если ему не изменяла память, что было абсолютно невозможно, он в последний раз носил эту тунику, когда ему было четыре. Какавача обмолвился, что ему было шесть. Веритас, конечно, был благодарен родителям, что те его по итогу не выставили, и теперь они даже вполне мирно пили чай. Оставалось только как-нибудь улизнуть в отцовский рабочий кабинет и сделать это так, чтобы ни у кого не возникло претензий. — Скажи мне, птенчик, ты когда-нибудь бывал в театре? — спросил Кавех, подкладывая Какаваче в тарелку очередную порцию пахлавы. — Раз уж Веритас так занят, может быть, мы сходим глянуть представление. Дадим ему хотя бы полдня на поработать? Рацио с детства ненавидел эти моменты, когда приходилось соглашаться на меньшее, чем то, за чем изначально пришел, но особого выбора у него не было. — Потом можем поужинать и поиграть в карты, — продолжал Кавех. — В карты? — Какавача неожиданно оживился. — Ты уверен, что это педагогично? — уточнил Веритас. — Ну, с тобой мы с детства играли в «Священный призыв Семерых», — вспомнил Кавех. — Ничего, нормальным же вырос. Веритас на секундочку задумался о том, связано ли то, что при нем все время играли в карты с дальнейшим выбором сексуального партнера. Это корреляция или причинно-следственная связь? Он так и не разобрался, зачем нужна была вся эта нотация, если по итогу родители все же согласились помочь. Признаться честно, он даже немного расстроился, когда они уходили, ведь их прошлый визит в Сумеру не задался, и Веритас так и не успел сводить Авантюрина в театр. Несмотря на то, как близки они были, Рацио все же не всегда был уверен в искренности чувств и реакций, которые Авантюрин позволял ему видеть, а у Какавачи, кажется, не было с этим проблем. В общем и целом, Веритас пришел к выводу, что встретил этого ребенка не в первый раз. Возможно, он уже вылезал наружу, когда они обнимались по возвращении Авантюрина из Небытия. Или, когда Рацио тащил его домой после очередной веселой вечеринки, на которой хотелось остаться. Или, может быть, когда они читали вместе книги в постели.***
Кавех сказал, что Какавача «первым делом с утра хотел увидеть тебя». Веритас поднял голову от своих записей, чтобы увидеть, как абсолютно утомленного после насыщенного дня в Сумеру ребенка бережно уложили на диван в углу кабинета. Спящим он не так уж сильно отличался от себя взрослого. Ему тоже хотелось провести тыльной стороной ладони по щеке, убрать со лба светлые волосы и охранять его покой. По крайней мере, пока он не проснется следующим утром, чтобы громко говорить по телефону, хлопать дверями и открывать окна. Тут Веритас ничего не мог поделать, но даже безусловная любовь давала сбой. Рацио следил за часами, чтобы не пропустить время подъема родителей и их отбытия в порт. В пятом часу он наводил последние штрихи в своих расчетах, но его прервали, дернув за рукав. — Ты почему не спишь? — Рацио так погрузился в работу, что даже не заметил, что Какавача проснулся. — Мы можем посмотреть на рассвет? — спросил он. Веритас вздохнул. Он не в первый раз слышал эту просьбу. Она звучала в разных ситуациях — когда они шли по пустым улицам Пир-Поинта с очередного корпоратива КММ или посиделок с Джейд и Топаз, когда Авантюрину снились кошмары и он больше не мог заснуть, когда они не следили за временем и ласки перед сном занимали всю ночь. — Хорошо, — кивнул Веритас, — ты можешь открыть шторы и окно. В Сумеру обычно светлело очень рано. Рассветы были яркие, быстрые и кроваво-красные. Солнце пробивалось повсюду сквозь кроны деревьев, и сейчас Веритас смотрел сзади на светловолосую макушку, освещенную той звездой, которая давала жизнь его родному миру. — У тебя очень хороший папа, — вдруг сказал Какавача. — Ты тоже хороший, но сначала показался мне вредным. Веритас хмыкнул. — Знаешь, я думаю, что мой папа был таким же как твой, — продолжал Какавача, не отворачиваясь от подоконника. — Сестрица рассказывала, что у него были светлые волосы и он был очень добрым. Наверное, мои родители бы поладили с твоими. На секунду Рацио не понял, а потом, кажется, испытал всю палитру эмоций сразу. Радость, гордость, умиление, возможно, даже неподдельное счастье, но им на смену быстро пришла боль. Веритас встал из-за рабочего стола, подошел к Какаваче сзади и приобнял хрупкие детские плечи. Тот вполне доверчиво отдался объятию, и Рацио невольно вспомнил, что Авантюрин часто вздрагивал от внезапных прикосновений. Будь у Веритаса моральная возможность, он бы перенес множество черт этого мальчика в настоящее. Впрочем, у него ведь теперь были вещественные доказательства того, что в Авантюрине есть много чистоты, доверчивости и наивности. Осталось только научиться их не спугивать, когда он вернется. — Ты нашел способ вернуть меня сестрице? — спросил Какавача. — Да, я уже почти все рассчитал, — кивнул Веритас. — А что будет, когда ты закончишь? — Для начала нам нужно вернуться в мою лабораторию на Пир-Поинте, — начал Рацио. — Я дам тебе таблетку, от которой ты быстро уснешь, откалибрую механизм и все вернется на круги своя. — А мы с тобой еще увидимся? Ты навестишь нас с сестрицей на Сигонии? — Разве я не показался тебе вредным? — напомнил Рацио. — Ты просто напугал меня тем, какой ты взрослый и серьезный, — Какавача скрестил руки на груди. — Но ты оказался даже забавным. Почему ты не захотел провести время со мной и теми милыми небесными тетями? И не пошел в театр с твоими родителями? — У нас с тобой будет время все это наверстать, — пообещал Веритас. Когда они покидали Сумеру, Рацио впервые понял, как себя чувствуют не единственные дети в своих семьях. С Какавачей Кавех и аль-Хайтам прощались не меньше часа, десять раз заострив внимание на том, что будут рады снова видеть их обоих. Что же, еще одно гениальное открытие доктора Рацио — хочешь подружить родителей с партнером, приведи им ребенка.***
— Веритас? Ты тут? Объяснишь, почему последние два дня у меня помечены как больничный в системе КММ, а Топаз и Джейд шлют в общий чат видео про экономику для самых маленьких? Рацио аккуратно выложил на тарелку очередной блин. Он поднял глаза на стоящего в дверях Авантюрина и подумал, что следовало все-таки использовать взрослую дозу снотворного. Он не успел доделать завтрак. — Не говори, пожалуйста, что у меня было такое сильное похмелье, что я проспал два дня, — взмолился Авантюрин, присаживаясь за стол. — Что вообще произошло? Только без осуждения! Первый блин у Веритаса по традиции вышел комом, второй вроде получился. Он повернулся к Авантюрину, чтобы увидеть, как тот ожидающе скрестил руки на груди. Автоматически захотелось пригладить взъерошенные светлые волосы, провести пальцем по щеке, обнять и никуда не отпускать. Это уже рефлексы, Рацио ничего не мог с собой поделать, но в первую очередь надо было закончить с блинами. — Это довольно долгая и запутанная история, — осторожно начал Веритас. — Помнишь строгий запрет ничего не трогать из моих изобретений. — Не говори, что я убил кого-то, — взмолился Авантюрин. — Если и убил, то скажи хотя бы, что Опала. Веритас не смог сдержать смешок. Да, было бы не так жалко. — Прежде, чем я все расскажу, — сказал Веритас, переворачивая очередной блинчик на сковородке, — я бы хотел обсудить кое-что. Понимаю, что рановато, но все же — ты бы хотел детей? — Детей?! — удивился Авантюрин. — Не сейчас, конечно, — поспешил пояснить Веритас. — Может быть, через пять лет или десять, но когда-нибудь… — От тебя? — уточнил Авантюрин. — Не говори, что изобрел какую-то хрень, которая позволяет мужчинам забеременеть. — Во-первых, ее изобрел не я, а госпожа Жуань Мэй, — уточнил Веритас. — Во-вторых, мне просто интересно, что ты думаешь об этой перспективе. Он заметил, что Авантюрин вытянулся, словно струна, скрывая свои эмоции. Нацепил свою дежурную улыбочку, помогающую избегать лишних вопросов. Что же, не страшно, им ведь еще над многим надо поработать. — А ты? — Авантюрин выбрал ответить вопросом на вопрос. — Да, — мгновенно сказал Рацио. — Если они будут похожи на тебя. Лучше было сказать это перед едой, а то пришлось бы срочно оказывать первую помощь при удушье.