дом

              — Рот закрой свой, если не хочешь получить, выродок неблагодарный. — И это мне говорит взрослый мужик? Отлично, продолжай угрожать ребёнку, который младше тебя лет на тридцать, если не больше. Кюбин стойко сидит на месте с показушно ровной осанкой, даже когда видит, как мужчина, который больше его чуть ли не в два раза, поднимается с кресла и подхватывает рядом стоящий стул. — Ты у меня сейчас этим стулом получишь, будешь блять знать, с кем разговариваешь. — Полиции скажешь то же самое? — Рот закрой, ублюдок мелкий! Кюбин даже не моргает, когда мужчина заносит руку со стулом, но лишь с громким ударом ставит его на пол. Руки пробивает крупная дрожь, в ушах стоит звон, а мозг просит сбежать. — Пошёл нахуй отсюда, если получить не хочешь. — И тебе блять спокойной ночи. Одно и то же из раза в раз. Кюбин спокойно поднимается с места, игнорируя дрожь, зацепившую теперь не только руки. Он взрослый парень, не то что его отец, который кричит ему вслед что-то про то, что, если услышит ещё хотя бы один мат из кюбиновского рта, тот получит так, что забудет, как говорить вообще. Ким лишь усмехается на это. Пусть только попробует. Попробует? Кюбина трясёт, как на морозе без куртки. Он скручивается на кровати, смотря куда-то в сторону. У него такие ссоры с отцом чуть ли не ежемесячный ритуал. Ким уже давно понял, что найти общий язык с этим человеком невозможно. Они, как два барана, вечно сталкивающихся лбами из-за разных мнений. Только вот Кюбин до сих пор понять его пытается, смотреть на ситуацию с другой стороны, размышляя, почему тот думает о каких-то вещах не так, как он сам. Зря старается. Отцу на мнение Кюбина плевать. И на самого Кюбина плевать тоже. А Кюбину до чёртиков обидно, почему папа относится к нему так? Разве рядом с папой должно быть так страшно? Разве Кюбин должен плакать из-за него? Почему его отец такой? Почему не папа? Вопросы в голове, словно рой мошек, раздражают и мешают. Ким пытается отмахнуться от них, но чувствует подступающую истерику и трёт глаза, пытаясь остановить гадкие слёзы. Не будет он плакать из-за этого человека. Нельзя. — Хён, — слышит мягкое обращение по ту сторону трубки Кюбин, когда отвечает на внезапный звонок от абонента, высветившегося в телефоне как «Юджин-че♡». — Не хочешь прогуляться? — Что, хочешь сбежать от домашки по математике? — хихикает Кюбин и шмыгает носом, но старается не выдать себя. — Ты представляешь, с утра как нос заложило, так и всё, хожу шмыгаю весь день. — Меньше в растёгнутой рубашке ходить надо, — то ли ругает, то ли подшучивает над ним Юджин. — И нет, ты не прав, математика тут не при чём, я сбегаю от домашки по биологии. Ответ Хана вызывает у Кюбина громкий смех, который он сразу прерывает, слыша тяжёлые шаги за дверью в коридоре. — Ну так что, пойдём? — переспрашивает Юджин, когда в трубке повисает тишина. — Не знаю, я хотел сегодня лечь пораньше, — неопределённо отвечает Ким, не знающий, что для него сейчас лучше. — Подожди секунду. Кюбин успевает нажать на кнопку отключения микрофона и уткнуться нечитаемым взглядом в экран мобильника, протерев глаза, словно ничего не было, когда дверь с силой открывается. — Спать ложись, — грубо выговаривает отец, захлопывая за собой дверь, будто ставя на этом точку. «Пошёл к чёрту», — думает Кюбин, зло смотря в сторону шума, и принимает решение. — Пойдём. — Юджин-и! — кричит Ким, на всех парах налетая с объятиями на Хана, только успевшего поднять себя с качели. — Так я за тобой скучал, не представляешь! — Я чувствую, хён, — наигранно задушено говорит Юджин, на самом деле даже не предпринимая попыток вылезти из медвежьих объятий. — Отпусти. — А мне того же сказать не хочешь? — Кюбин, как птичка, наклоняет голову, когда слегка отстраняется от Хана, чтобы заглянуть ему в лицо, вызывая лёгкий смешок. — Юджин-че. — Скучал, — просто отвечает Хан и клюёт Кима в нос. Кюбин, словно тот самый пищащий котик из мемов в тик токе Юджина, готов прыгать и визжать на месте. Он находит своим рукам новое место жительства, сменяя талию Хана на его щёки, и целует куда только может, дразняще избегая губы. Юджин дуется, ожидая, что Ким сдастся, но тот после прекратившегося прилива любви просто отстраняется, снова обнимая за талию. — Ты гад, Ким Кюбин, — констатирует факт Хан. — Знаю, — улыбается самодовольно, пока Юджин наконец целует его, кусая, и тянет на себя за шею. — В следующий раз в лоб получишь, — словно ребёнок, показывает язык Хан после завершения поцелуя и отворачивается от Кюбина, получая внезапный шлепок по заднице. — Эй! — Это не я, — глупо отвечает Ким и падает на сиденье качелей, заставляя старые цепи завыть на всю площадку. — Интересно, что случится раньше: какой-нибудь ребёнок убьётся здесь, или ремонт сделают? — Ты меньше катайся на детских качелях, чтобы никто не убился. Того и гляди ремонт не понадобится, — подшучивает Юджин, будто не он несколько минут назад катался на этой самой качели, дожидаясь Кима. — У меня ноги слишком длинные, чтобы кататься здесь, — печально произносит Кюбин, правда расстраивающийся из-за того, что многие детские развлечения ему уже давно не в пору. Ким Кюбин - взрослый мальчик. — Ты плакал. Просто говорит Юджин, а Кюбин взрослым себя больше не чувствует. — Ты когда позвонил, я сериал досматривал, а там такое!.. — врёт и не краснеет Ким, но лицо Юджина выражает полное неверие, и Кюбин замолкает. — Отец? — одного слова хватает, чтобы Киму захотелось вывернуться наизнанку. Он опускает взгляд и замечает свои трясущиеся руки. — Ты всё слышал. — Если ты про то, когда ты выключил микрофон, то нет. Просто догадался, — объясняет Юджин и подходит ближе, разглядывая тёмную макушку Кюбина сверху. — Конечно, тут сложно не догадаться, — усмехается Кюбин, перебирая собственные пальцы, пытаясь унять дрожь. — Да чёрт с ним, уже не в первый раз, что мне? Кюбин встречается с Юджином взглядом и улыбается, словно его и правда это не колышет, но Хан тяжело вздыхает и думает, что Ким глупец. Потому что зачем-то пытается врать. Юджин хочет дать ему по бошке за это и напомнить, кто из них вообще-то учит всех говорить о своих проблемах и не скрывать эмоции. Или решил правило "тренеры не играют" на себя примерить? Хан тянет его за голову к себе, утыкая его лицо в свою толстовку. — Ты можешь плакать, Кюбин-а, — Юджин гладит его по волосам, не давая отстраниться, и чувствует, как нерешительно спустя несколько секунд тишины Ким всё же обнимает его, крепко сжимая в кулаках ткань хановской толстовки. И плачет. Кюбин рыдает, заглушая срывающиеся хрипы, прижимаясь к Юджину ближе. Ему так плохо, и он не понимает, чем это заслужил. Чем заслужил видеть дома каждый день отца, а не папу. И вообще, это место точно может называться его домом? — Я знаю, что он ублюдок, — проговаривает еле-еле между всхлипами Кюбин. — Знаю, что папа из него дерьмовый, но почему каждый раз пытаюсь как-то наладить контакт с ним? Ким плачет только сильнее с каждым словом. Но главного не произносит, боится чего-то, а потом пытается набрать воздуха в лёгкие, чтобы не задохнуться, отлепляет лицо от хановой толстовки и встречается с ним взглядом, переживающим и сочувствующим. Тогда всё становится на свои места, и слова сами слетают с губ. — Почему я должен быть взрослым с ним? Почему я не могу быть просто ребёнком, просто его сыном, которого он ценит и любит? Почему он просто не может быть папой? Юджин поджимает губы в незнании, что ответить и как поддержать. Он лишь молча смотрит в зарёванное лицо и грустно улыбается, большими пальцами подхватывая и смазывая большие солёные капли. Кюбину этого достаточно. Он не хочет говорить об этом, точно не сейчас. Ему бы сбежать от этого подальше, хотя бы на чуть-чуть, хотя бы на немного выбросить из памяти отца, чтобы дышать стало легче. Ким тянет Юджина на себя, усаживая на колени, всё ещё находясь на качелях, которые мерзко скрипят от движения, и утыкается носом в место соединения плеча и шеи. — Мы можем посидеть так чуть-чуть? — тихо задаёт вопрос Кюбин, будто боится, что ему могут отказать. — Сколько захочешь, — моментально отвечает Юджин, потому что знает, что, правда, боится. Они сидят в полной тишине на детской площадке, слегка покачиваясь на качелях, и Хан, смотря в ночное небо, в моменте представляет, как одна из цепей рвётся и они глупо падают на землю. Эти мысли вызывают у него смешок, и он тянется рассказать об этой фантазии Кюбину, надеясь, что эта глупость хотя бы немного его развеселит. — Прикинь, — внезапно начинает Ким, иногда шмыгая носом и икая, пока говорит, — если сейчас цепь оборвётся и мы грохнемся. — Вообще-то я первый об этом подумал, — возмущается Юджин, когда слышит громкий звон и чувствует, как сидушку качели клонит в сторону. Хан моментально подлетает с насиженных тёплых коленей и собирается увидеть валяющегося Кюбина, не успевшего спастись от падения, но тот лишь посмеивается и специально дёргает цепь ещё раз, демонстрируя, как смог обдурить и напугать Юджина. — Ты придурок, — обзывает его Хан и думает о том, как лучше будет отомстить, но качеля мстит за него. Кюбин забавно плюхается на землю, когда одна из цепей из-за ржавчины расцепляется и отваливается вместе с сидушкой, заставляя Кима припечататься задницей и болезненно простонать. — Так тебе и надо! — победно выкрикивает Юджин и смеётся, когда видит, как Кюбин драматично вздыхает и начинает рассуждать о подлостях вселенной, при этом забавно сидя, разведя ноги в стороны, словно дитё в песочнице. — Вставай давай, не хочу, чтобы ты себе отморозил что-нибудь. — На улице тепло, не отморожу. — На улице тепло, не отморожу, — передразнивает его Хан. — А потом: "Юджин, я заболел, мне так плохо, подай это, принеси то, поцелуй сюда, а то болит!" — У меня задница сейчас болит. — Мне тебя в неё поцеловать? — Ну, если ты хочешь... — Я пошёл домой. Юджин не успевает далеко отойти, когда Кюбин догоняет его и берёт за руку. — Как ты себя чувствуешь? — Хан - мастер переключать настроение в разговоре. — Благодаря тебе - отлично, — с лёгким флиртом отвечает Ким. — Не подлизывайся, — в ответ на свои слова Юджин чувствует, как на его щёку опускается прилипчивый поцелуй. Кюбин специально долго прижимается, чтобы после с забавным "муа" отлипнуть. — Люблю тебя, Юджин-а, — нежничает Ким, играясь с рукой Хана, то сжимая, то разжимая её. — И я тебя люблю, — отвечает Юджин, краснея ушами, что было не видно в темноте ночи под слабым светом фонарей. — Могу я переночевать у тебя? — Как будто тебе когда-то нужно было разрешение. На часах три ночи, когда они возвращаются домой. Кюбин в своей кофте и в кофте Юджина, потому что замёрз по дороге, хотя храбрился ещё долго, не принимая от Хана одежду. Хватило одного подзатыльника, чтобы он изменил своё решение. Тётушка Хан, проснувшаяся от шума, когда два неуклюжих тела в полной темноте пытались снять обувь и повалили на пол все куртки с вешалок, наругала их, и, чмокнув обоих в щёки, пожелала спокойной ночи и ушла дальше спать, попрося их быть хоть немного потише. Они заваривают чай, Кюбин доверяет это занятие Юджину и потом уже в комнате самого Хана пьёт ужасно переслащённый чай, но не жалуется. Это кажется даже вкусным, чем-то родным и приятным. Домашним. Юджин в пижаме тоже выглядит ужасно домашним и уютным, и Киму не остаётся ничего другого, кроме как оставить чай на тумбе и повалить Хана на кровать, обнимая и целуя от переполняющих чувств. Они обсудят всё завтра, когда буря в душе Кюбина поутихнет, сейчас ему хватает Юджина рядом. На самом деле хватало всегда. Наверное, именно его Кюбин и может назвать своим домом. Родным, любимым и безопасным.