Весенний вечер

      Стойкий запах цветущих вишни и сирени смешались воедино с едва ощутимой вечерней свежестью. Всё вокруг кричало о том, что пришла весна. Сладкая, лишь поспевающая, но уже дарующая новый глоток свежего воздуха для всего живого. И это было прекрасное время для вечерних прогулок. В этом не сомневался ни один уважающий себя подросток.       И каждый двор был наполнен одинаково родной и теплой атмосферой уюта – звонкий смех, шутки, музыка с колонок машин, ворчание стариков… Никто и не думал слушать этих стариков.       В одном из таких дворов до позднего вечера всегда собиралась одна копания – пара машин, байк и толпа ребят. И главным развлечением их было далеко не распитие алкогольных напитков, как уже привычно было ожидать от подобных компаний, нет… Эти ребята ждали момент, когда пустели улицы, чтобы рассекать их без всяких преград на полной скорости.       Зельда Спеллман всегда допоздна засиживалась на занятиях. Время пролетало по крупицам слишком незаметно, и город успевала окутать тьма к моменту ее возвращения домой. Дорога лежала через те самые волшебные дворы, и этому факту Спеллман была недовольна больше всего. Шумные сумасброды. От них ведь можно ожидать чего угодно!       — Дорогуша, — прямо в метре от нее вдруг оказалось колесо мотоцикла, что преградило путь. — Я здесь обычно паркуюсь.       За рулем байка, к огромному удивлению Зельды, точно сидела девушка. Лицо ее было скрыто за шлемом, и Спеллман искренне желала взглянуть в глаза этой нахальной личности, что преградила ее путь.       — Пешеходам нужно уступать, — гордо вздернула она подбородок, но шаг назад всё же сделала. «Мало ли» не переставало крутиться в голове.       — А прокатись со мной разок, — стянула дама с себя шлем, и пред Зельдой предстала брюнетка с глубокими голубыми глазами. Она наклонилась чуть вперед, и в синеве глаз промелькнули чёртики. — Перестанешь быть пешеходом.       Спеллман набрала побольше воздуха в легкие, нахмурив брови и расправив плечи. Так нагло с ней себя не вел еще никто, и сейчас девушка была готова высказать свое…       — Только попробуй разбить меня на этом железном корыте, — шаг вперед, и в руки к Спеллман уже летел второй шлем. Будто только ее каждую ночь и поджидала эта ненормальная байкерша.       — Как тебя зовут, красотка? — сладкий голос брюнетки можно было едва различить через «шлем», пока Зельда удобнее устраивалась за спиной своего, наверное, главного сумасшествия жизни. Руки оплели талию дамы, словно плющ, что крепко держался за фасады соседних домов. Спеллман как можно ближе прижалась к ней, почти крича своё имя. Секунда до того, как она собиралась узнать имя своей спутницы, как байк тронулся, а вместо вопроса с уст Зельды слетел визг.       Тихий дворик стремительно сменился пустынной улицей, на коей днем обычно кипела жизнь. Сейчас же лишь фонари освещали улочку, крутясь перед глазами Зельды, будто в калейдоскопе.       Пальцы впивались в кожу черной куртки байкерши, а Спеллман искренне старалась не жмуриться от страха, пока взгляд ее метался из стороны в сторону, задерживаясь на пути.       Совершенно пустая дорога, ветер обволакивал со всех сторон, а в нос ударяла смесь вечерней свежести, ментола и кофе. И всё это вкупе создавало удивительное чувство гармонии и спокойствия.       Не хотелось боле жмуриться, визжать хотелось лишь от восторга. Так странно и нетипично для Зельды Спеллман. И так чарующе, что девушка не успела заметить, как перед глазами вновь оказался старый дворик, а байк уже стоял на месте.       — Ты можешь отпустить меня, — стянула дама со своей головы шлем, оборачиваясь к Зельде, — но если так понравилось, то…       — Достаточно, — Спеллман моментально убрала руки от байкерши, чуть хмурясь, но погодя, неуверенно продолжая, — для первого раза…       — Значит согласна на второй? — они уже стояли у байка, а на алых губах ее визави играла хищная ухмылка.       — Возможно, — заправила Зельда прядь волос за ухо, стараясь поправить растрепанные волосы. — Но сейчас мне нужно спешить домой, так что…       От речи Спеллман остановил легкий поцелуй, оставляя на ее губах алый цвет.       — Лилит, — хмыкнула дама, подмигивая Зельде.       Вдруг сей весенний вечер стал необычно теплым, и этому Спеллман противиться не могла. В один момент весна для нее заиграла иными, более яркими красками, хотя на лице и отражалось картинное возмущение.       Весной оживало не только всё живое, но и любовь.