Цепь на двоих

Кажется, ты должен привыкнуть к этому, Адам. Я говорю сам себе, что давно должен был смириться с тем, что попал в этот ужасный капкан, как зверь, бегущий от охотника. И следующее, что должно произойти - он настигнет меня, пока я судорожно дергаюсь в жёстких тисках, раздирающих мне ногу до мяса. Пока я плачу, скребу ногтями по влажной земле, пока молю Бога о спасении. Но я понял правило - лишь ты можешь спасти сам себя. Когда за убийцей закрылась дверь, ввергая меня в параноидальный ужас тьмы, я вдруг понял, что никто меня не спасет. И остался только я один, а значит, нужно быть умнее. Паника захватывает меня с головой и топит, как ненужного кота в мешке, кидает прямо в холодную реку безумия. От ужаса оборвалось дыхание, крупные мурашки прошлись по ошпаренной коже. Мне так страшно, Господи, и я так не хочу умирать в этой дыре. Я ещё столько не успел. Мне двадцать семь, но я всё ещё молод как телом, так и душой. Почти подросток, совсем юн мозгами, а значит, у меня должен был быть шанс прожить эту жизнь ещё раз. Исправить все то дерьмо, что я успел натворить, ценить каждый прожитый бестолковый день. Без наркоты, алкоголя, бесполезных половых связей направо и налево, ну или хотя бы бросить курить. От мыслей о сигарете во рту накопилась слюна, и я сплюнул ее в сторону, но та приземлилась не на кафель, а на что-то металлическое. Я судорожно обернулся в сторону. Металлическое? Уже неплохо. Быстро ложусь на живот и тянусь туда, нащупывая пальцами что-то. Ну конечно, стальное полотно, что вывалилось из ручек при моих глупых попытках распилить эту цепь. Я почти смеюсь с мимолётной надежды найти нож или что-то подобное. Но знаете, и зубьев хватит, чтобы вспороть себе вены и уйти достойно. - Я хотел поколесить по свету,- обращаюсь я туда, где раньше была камера, откуда смотрел какой-то мудак всего пару часов назад.- И я не знаю, чем я заслужил это, но теперь, дай ты мне свободу, я бы никогда не пренебрег ей. Я не убийца, не насильник, не грёбаный ханжа. Я просто жил так, как умел, я копался в этой клоаке как мог, чтобы найти себе хотя бы еды. Так чем я это заслужил, а?! Лампочка не горит, на меня безлико смотрит объектив, и я понимаю, что остался один на один с собственным грехом. Да-да, камера, заменившая мне глаза. Моя тупая работа - фоткать ублюдков и отдавать компроматы. Я лишь паразит, не более. Не способный ни на что большее. Мама всегда хотела, чтобы я поступил в колледж, а я всегда хотел, чтобы в моем холодильнике было что-то покрепче дрянного пива. И никаких высших целей. Просто отдай мне эти несчастные пару долларов на выпить, и я буду счастлив, честно. Мне большего и не надо. Я проебал все, что только мог. Цыкаю и отворачиваюсь к трубе, ударяюсь пару раз головой. Что же мне делать? Что же делать. - Я буду хорошим,- говорю словно сам себе и ударяюсь вновь.- Господи, дай мне шанс. Я просто... Не знал, зачем живу, понимаешь? Огрызок пилы в моей руке манит закончить это все прямо сейчас. Открыть воду, залезть в ванну и просто... Покончить с этим, понимаешь? И может, дальше будет лучшая моя жизнь, не такая бессмысленная, как была до этого. Но если там ничего, то все окажется намного бессмысленнее, чем было до этого. Какой кошмар, даже здесь одна гребаная неопределенность. Металл болезненно царапает ладонь, когда я сжимаю сильнее. Тыльная его сторона казалась острой, в то время как ебаные зубчики затупились, словно специально, чтобы пилить ими было больнее. Не представляю, как Лоуренс сделал это, я такое никогда не смогу. Я слишком труслив, а может, не имею достаточно знаний или просто умру от болевого шока быстрее, чем мог бы продержаться. Я наклоняюсь к основанию цепи и щупаю поверхность, параллельно думая, могу ли я сломать ногу. Ох блять, нет, это же полный пиздец. Я кто блять, ебаный Гудини? Думай, какие варианты, какие, сука, здесь могут быть варианты? И вдруг вскрикиваю, сломав ноготь о выемку в кандалах. Твою-то мать, ещё этого не хватало. - Блять! Чтоб тебя нахуй...- и останавливаюсь. В голове, словно в комедийном фильме, щёлкнула лампочка.- Мне нужен свет. Я быстро сажусь на колени и тяну недавно убитого придурка на себя за голень. Сейчас его ебало - кровавое месиво, и я даже рад, что не вижу плоды своих стараний. Сейчас мне нужна лишь зажигалка или хотя бы слабый фонарик, чтобы осмотреть цепь целиком. Должна быть гребаная ахиллесова пята. Не бывает идеальных изделий, не бывает ничего идеального. Как и идеальных людей, которых пытается воспитать убийца. У каждого есть свое дерьмо, и кому, если не нам исправлять его в себе. Я хлопаю по карманам штанов, потом по рубашке и наконец тянусь в его куртку, вдруг нащупывая небольшую коробку. Сигареты! Вот так удача. Судорожно цепляю пачку и подтягиваю к себе как родного ребенка. О боже, не самый лучший день бросить курить. Есть сигареты, должна быть и зажигалка, верно? Конечно, моя родимая вложена в пустое пространство между сигами, и я цепляю одну, поджигаю и чувствую, как приятно тянут лёгкие от сигаретного дыма. Чудесно, это успокоит мои мысли прежде, чем я смогу продолжить свои глупые копошения. Как жук-навозник, не иначе. Щелкаю колёсиком зажигалки и удерживаю кнопку, медленно опускаю ее к ноге с кандалами. - Чувак, тебе лучше не терять этот ключ,- говорит в моей голове Джей-Ди, мой старый одноклассник и, какая удача, продавец в секс-шопе.- А-то прикинь, девчонка тебя одурманит, прикует, значит, к кровати, а потом оставит так, и чё ты делать будешь, а? - Слушай,- сладко тяну я, опираясь на стойку,- я уже читал "Игру Джеральда". Со мной такого не случится, я дам приковать только одну руку. Мой друг смеётся, советует не бить ту девушку по гениталиям, все шутит про сердечный приступ, а я все же с интересом подминаю свою щеку и смотрю с прищуром на его бесстыдное лицо. - А если серьезно, что мне делать, если я потеряю ключ? Он сказал "смириться с поражением", он рассмеялся и признался, что просто меня пугает. А потом, когда я уже готов был уйти, он ответил: "если под рукой есть нож, то просто перепили стержень петли, сечешь?". Что такое, вашу мать, стержень петли? Для начала стоит найти петли, верно? Я осматриваю ногу, навесной замок, сами оковы, и вижу зазор, небольшой просвет, в отблеске которого также виден металл. Это и есть стержень? "Он всего пару миллиметров, чел, неужели ты не справишься?" Неужели... Неужели я не справлюсь? От того, как резко я обернулся в поисках остатков пилы, пламя дернулось и погасло. Судорожно щелкаю колесиком, но то, словно на зло, лишь вырывает редкие искры и не собирается зажигаться. А, к черту, я видел достаточно, чтобы понять, что мне нужно пилить. Кладу стальное полотно тыльной стороной в открытую ладонь, пальцами нащупываю зазор и вкладываю туда зубчики пилы. Дело за малым, да? Просто водить вперёд и назад максимально медленно, чтобы не разъебать то малое, что у меня осталось. Вперед-назад, и кожа начала сдираться под силой трения. Чувство отчаяния медленно накрывало меня неумолимой волной. А если это просто очередная беспомощная попытка выбраться, которая не сулит мне никакого успеха. Вперед-назад, вперед-назад, я вдруг ускоряюсь. Сердце заходится в бешеном ритме, стучит где-то в горле, перекрывает мне нахер дыхание. Нет! Я хочу видеть калифорнийское солнце, я хочу снова почувствовать пятками песок, я хочу выкурить свою последнюю травку и поцеловать кого-нибудь хотя бы раз, трахнуться напоследок, а потом посмотреть ужастики на шумящем телеке. И я не прощу себе, если проебу так много хорошего из-за какого-то старого маразматика с комплексом Бога, слышите?! Рука болезненно кровоточит в месте, которым я давлю на пилу, страх от понимания, что я стачиваю зубья, медленно захлёстывает меня целиком. Пару миллиметров, Джей-Ди, ты говорил про пару миллиметров! Какого черта оно так долго пилится. Когда я чувствую новую волну отчаяния, металл вдруг поддается и становится мягче, а потом я услышал звук. Самый лучший звук в моей жизни - как падает на пол окова. - Что за...- шепчу я и трогаю ногу, болезненно саднившую от того, сколько времени она провела в зажиме. Не может быть. Этого просто не может быть! - Да-а-а-а!- кричу я, сдирая к черту горло от пронзительного крика.- Спасибо. Спасибо, ебаный Джей-Ди. Спасибо, засранец. Я встаю сразу же, а потом, дёрнув дверь, иду по темному коридору, в конце которого нет ни единого просвета. Лишь тьма за каждым поворотом, и я вновь чувствую эту сжигающую безысходность, словно я все ещё на цепи и не вижу выхода. Кажется, эта безысходность преследует меня всю мою жизнь. - Лоуренс? - пробую я, в очередной раз наступая на кровавый след.- Ты тут, а? Я боялся кричать громче. Убийца может быть за каждым углом. Но след вел меня вперёд, единственный признак того, что Лоуренс здесь был. И он - тот, чья жизнь мне не безразлична. - Гордон?- спрашиваю я, заворачивая за угол и видя его тело, безмолвно обмякшее в объятиях убийцы. Этого гребаного психопата. Сейчас он обнимает Лоуренса под шею, смачивает бледнеющее лицо водой и говорит, что тот справился. Прошел гребаное испытание. А потом оборачивается, стоит мне задать вопрос, крутящийся на языке:- За что ты сделал это с нами? Старик смотрит на меня через вздернутые в удивлении брови, кажется, меня-то он точно не ожидал увидеть в этом коридоре. Его взгляд опускается на мою ногу, потом на мой злой оскал, и он говорит: - Кажется, я уже все сказал в той записи, Адам. Каждый платит за грехи своя. Кто при жизни, кто после смерти, в чем я сильно сомневаюсь. И ты не без греха. Ты злой, но эмпатичный, ты прожигатель жизни, бесполезное звено. Просто ничто, но ты... Оказался умнее, чем я представлял. И, естественно, ты можешь измениться. Не всем даётся второй шанс начать жизнь с чистого листа. Тебе он дан, Адам. Намного умнее, чертила. Я просто не мог проиграть, потому что не отжил эту жизнь на полную катушку, как и хотел. - Что ж, есть два варианта событий, Адам,- говорит он и продолжает касаться Лоуренса, аккуратно протирая его белеющие щеки.- Ты можешь напасть на меня сейчас. Можешь попытаться убить и вытащить его наружу, если, конечно, найдешь выход. В ином случае, твоя помощь пригодилась бы мне, чтобы дотащить его до лазарета и обработать ногу так, как того требуют обстоятельства. Помогать тебе? Нет, не тебе, а моему блядскому спасителю. Человеку, который, несмотря на угрозу его семье, всадил мне пулю лишь в плечо, дав шанс прожить эту жизнь ещё раз, не совершая глупых ошибок. Я молча ковыляю навстречу и сажусь на колени рядом с Лоуренсом, касаюсь его виска, ловлю нечитаемый взор в мою сторону. Глаза блеклые, словно у рыбы, он может умереть здесь, если я ничего не сделаю. - Я согласен,- говорю убийце и сжимаю плечо Гордона с новой силой.- Я сделаю все, что скажите, если только вы обещаете нас отпустить. Я буду молчать о всем, что здесь произошло, клянусь Богом. Псих кивает и снисходительно улыбается мне. Говорит, что я не могу клясться тем, в кого не верю. - Ты ещё захочешь остаться сам, Адам. Теперь ты понимаешь ценность каждого своего мгновения? И я вновь увидел знакомую маску свиньи, выныривающую из темноты. Человек, носящий ее, присел рядом, готовый помочь поднять тело Гордона. Я же сглатываю подступивший комок ужаса. - О боже...- шепчу я, и свинья поворачивается, в глубине прорезей все те же сверкающие злостью огни, как и когда-то в моем доме. *** В моей голове лишь одно имя - Лоуренс. И я, наступая на собственное достоинство, делаю все во имя его спасения. Он просыпается на больничной койке в логове маньяка, пока тот пытается натянуть ему на обрубок ноги какой-то не вселяющий надежды протез. Я сразу же хватаю Гордона под руку, сцепляю наши пальцы, и он сжимает меня, пока кричит от нестерпимой боли. Да, понимаю, чел, я буду здесь, пока могу. Облегчу это настолько, насколько потребуется. - Адам? - шепчет он и смотрит на меня как на призрака, и я нервно улыбаюсь ему. - Все нормально, Лоуренс. Насколько это может быть нормально. Рана от пули болит и дёргает, но я забываю обо всем, пока нахожусь здесь, пока глажу его костяшки и шепчу эти успокаивающие ничего не значащие слова. Почему мне так важно это? Почему я не бегу к ближайшему выходу и не зову копов? Потому что сломался настолько, чтобы потерять в этом смысл? - А теперь займёмся тобой, Адам,- говорит старик и касается моего плеча. Я мелко вздрагиваю, но все же поворачиваюсь. Он тянет край футболки, и я с шипением вытаскиваю одну руку. Ту самую, в которую всего пару часов назад Лоуренс уверенно всадил пулю.- Не дергайся. Он льёт поверх антисептиком, смачивает им свои перчатки и пинцет, а потом вставляет его в открытую рану, и теперь уже я сжимаю ладонь Лоуренс в своей с удвоенной силой. Кричу сквозь зубы. Трясусь сильнее. - Т-ты будешь в... Порядке,- трясущимся голосом говорит Гордон и гладит мои пальцы. Я киваю и чувствую, как пуля выходит из моей плоти миллиметр за миллиметром, как тревожит внутренние ткани, как следом за ней бежит бурая кровь. Пила сразу же смачивает рану ваткой, а я думаю: "Какая, блять, забота". - Мы можем уйти? - с надеждой спрашиваю я и старик как-то странно улыбается, чтобы потом пожать плечами. - Конечно. Если только вы не захотите вернуться. Захотеть сюда вернуться? Это надо быть ебаным психом, верно? Он прижигает рану раскаленным прутом ровно в тот момент, как я поворачиваюсь к Гордону. Так быстро, чтобы я не успел среагировать и отклониться назад. Это вызывает истошный крик, сгибающий меня пополам, это просто разрывает болью каждую частичку моей плоти. - ГОСПОДИ! - кричу я и клонюсь к нашим сцепленным рукам, опираюсь на них лбом и тяжело дышу.- Грёбаный... Ты грёбаный... Он молча накладывает повязку и уходит куда-то, а я вновь перевожу взгляд на мертвенно-бледного доктора. Он в сознании, мычит от фантомной или реальной боли в отрезанной ноге, но все ещё смотрит на меня. А я сижу как вросший в землю, и ни попытки сбежать. Если уходить, то вместе, а сейчас Лоуренс на это не способен. - Ложись,- говорит он и смещается в сторону, кивая на нагретое его телом место. - Мы не уместимся здесь вдвоем,- протестую я, поэтому просто кладу лоб на собственные предплечья, упираясь в больничную койку.- Мне и так нормально. Рана дёргает болью, от всего этого резко захотелось блевануть. Слюна наполнила рот, но я сглотнул ее, надеясь, что это поможет. Тогда Гордон кладет свою крупную ладонь на мой затылок и гладит, как мог бы сделать отец. Или как мог бы сделать любой человек, которому не безразлично мое существование. - Ты справился. *** Ночь, темные улицы, знакомый дом, и вот я уже бесстыдно вжимаю кнопку звонка, пока Лоуренс не доковыляет и не дернет ручку с очевидным раздражением. - Ты же знаешь, что я не могу быстро ходить, Адам,- журит меня он, но я говорю, что просто его тренирую. Дабы не расслаблялся, все дела. - Что тут у нас? - вместо приветствия спрашиваю я, вваливаясь в его маленькую квартирку на краю города. Он съехал от жены после того, как они развелись. Но я не удивлен, все к тому и шло. Мы сильно сблизились с ним после случившегося, оба упорно молчали о личности маньяка. Будучи в полиции, говорили, что выбрались сами. Нам никто не верил, но и заставить сказать правду просто не могли. Пулю вытащил он, ногу прижег я, так и выжили. А где все было? Память отбило, ок да? Мы остались с ним вдвоем посреди всеобщего хаоса. Я часто ходил к нему домой, как к себе, потому что не имел средств снять хату получше, а оставаться в прежней не было никакого желания. Тем более одному. Каждый раз, находясь там в одиночестве, я ощущал фантомное присутствие существа с головой свиньи. Но не рядом с ним, не рядом с Гордоном, который, кажется, слишком изменился после событий в прошлом. Иногда я оставался у Гордона с ночевкой. Часто он кричал по ночам, а я испуганно вздрагивал на своей раскладушке и подбегал, хватая его за здоровую ногу и тряся в жалкой попытке заставить проснуться. Правда иногда он отбивался от меня так, словно я и есть его страшный кошмар, а иногда просыпался довольно быстро и уходил в ванну с привычным поставленным мной красным светом умываться холодной водой. Меня тоже мучали кошмары, в которых Лоуренс уходит навсегда, а я, за неимением мозгов, так и сижу на цепи, пока не умираю от голода или еще какого дерьма. Перспектива не из лучших. Но осознание того, что я выжил, заставляло меня вставать каждый день и идти с высоко поднятой головой. Хэй, я даже устроился на официальную работу фотографом в агентстве. И никакого сталкинга. На первых порах, когда я сидел без денег, опять же помогал Лоуренс. Кажется, вокруг него крутилась вся моя жизнь. - И ради этого я ушел с работы? - спрашиваю я, садясь на его двухместную кровать и вставляя кассету в проигрыватель. - Я нашел ее в почтовом ящике сегодня. Ждал тебя, чтобы посмотреть. Обратного адреса нет. Ты думаешь, это может быть он? Конечно, а кто же ещё. От понимания, кто именно прислал нам кассету, я промазал по кнопке включения и замер с тревожным ожиданием чего-то нехорошего. - Чего застыл? - ледяным голосом спросил Лоуренс, а меня почему-то пробило на холодный пот. Даже не знаю. Не хочу касаться чего-то, что прислал этот ебанутый псих. Не хочу втаскивать себя в очередное дерьмо, когда моя жизнь наконец-то начала налаживаться. - Нам не стоит идти у него на поводу,- ответил я и отдал пульт Гордону.- Принимай такие решения сам. А что если она взорвется, и он устранит свидетелей, а? Но Лоуренс безразлично вжал кнопку, и на экране появилось знакомое нам обоим кукольное лицо. - Привет, Гордон и... Адам... Я испуганно дернулся назад на кровати и подтянул ноги. О черт, о черт, он знает, что я живу вместе с ним. Он следит за нами. - Вы помните тот день, когда вы выбрались из хитроумной ловушки? Вы чувствуете, как изменилась ваша жизнь? Теперь вы часть игры, незаменимые болтики в механизме, способном изменить жизни тысяч людей, которые ценить эту жизнь просто не способны. Мне нужны навыки каждого из вас. Ваши, доктор, и твои, Адам. Если вы готовы, то приходите по адресу, который вы оба знаете, который отпечатался в вашем мозгу нестираемой краской. На решение у вас всего три часа, потом предложение аннулируется. - Мы не идем! - кричу я и хватаю Лоуренса за запястье, поворачивая к себе, но он, кажется, совсем меня не видит.- Эй, док? Что с тобой? Почему ты так смотришь? Его глаза почернели от расширившегося зрачка и блестели в полутьме комнаты, как у какого-то ночного зверя. И кажется, это заставило меня задышать куда чаще. - Лоуренс? - спрашиваю я и кладу ладони на его бледнеющие щеки. После событий, произошедших с нами, это был единственный способ успокоить его нервные срывы. Сделать то же, что и делал когда-то Пила. Он вдруг моргает и мотает головой в попытке прийти в себя, вдруг хватает меня за пряди волос на затылке и приближает к себе, заставляя коснуться лбами. Как тогда, в той злополучной ванне. Все повторяется, он просто не может вылезти из этой душевной западни. - Это мое предназначение, Адам. Кажется, я наконец-то понял, для чего существую. Мое дело лечить не только тела, но и души. Никакие лекарства не помогут людям, которые целенаправленно себя убивают. Нужно им показать... - Нет,- шепчу я и цепляюсь за его плечи. Твою мать, он явно болен, тот день изменил его гребаную личность настолько, что я больше его не узнаю.- Ты знаешь, что это неправильно. Что бы случилось со мной, если бы я остался там, что бы случилось с тобой? Твоей семьёй? Подумай, Лоуренс, его игры не справедливы, а люди не заслуживают такого перевоспитания. Если каждый, кто считает себя мессией, будет поступать так, как он, среди нас не останется и трети. Но он не слушает, сильно зажмуривается, стараясь пропустить мои слова мимо ушей. Больше не существует ничего, кроме ванны, пилы и крови в его ногах. - Я иду, Адам. Тебе остаётся лишь сделать выбор: со мной или без меня. И я, раздираемый сомнениями, вдруг безропотно говорю: "с тобой". Потому что без тебя меня бы и не было, потому что ты мой ангел хранитель, способный закрыть своей спиной и подать мне руку в случае, если я упаду. Потому что я просто не представляю свою жизнь без тебя, но никогда не смогу сказать это вслух. Обычно о таком попросту не говорят. - С тобой,- шепчу я и обнимаю его за шею, прижимаясь так близко, как только могу, и он обнимает меня в ответ. Я подписываю себе смертный приговор, но мне так наплевать на это. Пока что в моей жизни нет никого дороже, а значит, я пойду за ним в Ад. *** - Мне нужны фото этих людей и информация,- говорит Джон Крамер и пододвигает мне бумагу, где черным по белому были написаны имена: "Дэниэл Мэтьюз, Йонас Сингер, Гас Кольярд, Эддисон Кордей, Ксавьер Чейз, Оби Тейт, Лаура Хантер". Впервые, когда он заговорил со мной, он сказал: - Твоя работа весьма и весьма проста, Адам. Ты будешь делать то, что умел и до этого: собирать информацию, следить, делать фото. И когда мы будем уверены, что человек действительно виновен, мы поможем ему отпустить все его грехи. Ебаный бред. Не могу поверить, что я ввязался в это дерьмо. На мне ужасный черно-красный балахон, на руках все ещё стынет чужая кровь, а в ногах валяется маска свиньи. Только что, пару минут назад, я писал гребаные послания федералам на стенах с убитым обратным капканом придурком, а теперь я беру новый заказ на жертв следующего преступления. Черт бы побрал тебя, Лоуренс. - Я все понял,- опустошенно говорю и подхватываю бумагу, вчитываясь в адреса проживания каждого из этих ушлепков. Что ж, придется найти больше информации в интернете, накупить пленки, всунуть им прослушку, случайно столкнувшись с ними в переулке, и копать настолько глубоко, пока не останется никаких оснований полагать, что все слухи о их дерьмовом поведении лишь слухи. - Ты в порядке? - ласково спрашивает Гордон, стягивая перепачканные медицинские перчатки и промакивая руки водой. Крамер просит Аманду увезти его в сторону слесарного стола, желая, видимо, протестировать свои стремные оружия пыток, и мы наконец-то остаёмся с Гордоном наедине. Он кажется действительно воодушевленным, даже, можно сказать, счастливым. И это пугает меня до чёртиков. - Нет. Не совсем,- говорю я и запихиваю вырезку из газеты в грязный халат.- Когда ты зашивал этот ключ тому парню в глаз, что ты чувствовал? Ты мог предположить, что он попросту не справится, а? Что это физически невозможно сделать за минуту в состоянии паники? Просто ебаный бред. Но Гордон лишь вопросительно приподнимает бровь, мол о чем тут вообще говорить? - Я доверяю методам Крамера. А ты нет? В его голосе звучит угроза. Сейчас он как никогда похож на сектанта, безусловно верящего своему Джимми Джонсону. Уверен, если бы он сказал ему глотнуть цианид, Лоуренс приготовил бы себе дозу сам. - Я доверяю тебе, Гордон,- опустошенно выдыхаю я и цепляюсь за его больничный халат, чтобы притянуть ближе, пока никто не видит. Медленно касаюсь его губ, и он внезапно вжимает меня сильнее, давя на затылок. Я быстро отодвигаюсь как раз в тот момент, когда заходит Марк. Ну конечно, придурок всегда вовремя. - Ха, голубки тешатся?- спрашивает громила, хотя я уверен, что он не успел увидеть этот поцелуй. Лишь предположил в своей язвительной манере. Это было не впервые, когда я посмел засосать Гордона. Признаюсь, это не было чем-то неожиданным ни для него, ни для меня. По моему щенячьему взгляду, по постоянным касаниям, как минимум по дрочке среди ночи, Лоуренс прекрасно понял все. - Ты что... Ты что, дрочишь среди ночи?- возмущается он и намеренно быстро включает лампу, заставляя меня шипеть и материться от режущего света. - И дальше что? Может, я так справляюсь со стрессом, понял? - говорю я, закрывая все причинные места простыней.- Ты что, в общаге никогда не жил? Да и кому как не тебе знать о важности мастурбации? Никакого чувства такта, доктор. Он со злостью цыкает, но все же вырубает свет, однако так и не двигается с места. И даже через полную тьму я вижу его прожигающий взгляд. Да что я сделал такого? - Ты, типа, будешь смотреть или мне уйти в ванну? Он говорит, что я могу продолжать, говорит, что все нормально, но это было вовсе не нормально. Бунтарский дух внутри меня сказал: "да ну и похуй, это будет на его совести, а не на моей", - поэтому я уверенно запустил руку под одеяло и начал двигать ей, силясь представить кого угодно, но не его. Однако возбуждение лишь набирало обороты, чувство, как он смотрит на меня, лишь сильнее раззадоривало во мне какой-то животный голод. Ха, а это не так уж плохо, когда на тебя смотрят в таком виде. Я жмурился, кусал губы, едва выгибался в спине и думал уж точно не о дешёвой порнухе. Я думал о том, что мы прошли вместе с ним, о своих грязных фантазиях, о том, как я благодарен ему за то, что он не поддался провокациям Пилы меня убить. И о Господи, я просто влюбился в него хотя бы за это, за его гребаную верность самому себе и чертовой клятве Гиппократа. Я запомнил его внешность так хорошо, что мог нарисовать его портрет с закрытыми глазами: голубые радужки, русые волосы и уморительная надбровная дуга. Я часто видел его в своих кошмарах, но не как врага, а как друга. Человека, способного загородить меня от всех уебков и сделать хоть что-то для спасения моей задницы. Это дорогого стоит. Убей он меня тогда, и ногу не пришлось бы отрезать. А потом, представляя его совсем рядом, я почти кончил, но то оказалось не иллюзией. Он вдруг тыкнул меня костылем, сумев дотянуться от кровати и внезапно сказал: - Иди сюда. Я непонимающе уставился на него, не сказав ни слова. Резко поднялся, еле успев натянуть приспущенные трусы. Если мне сейчас прилетит за такое похабное поведение, я не удивлюсь, скорее я бы удивился, если бы он вдруг проявил инициативу. Но это вряд-ли. Когда я подошёл и сел рядом с ним, он внезапно опустил ладонь на мое колено, словно хотел сказать что-то, как старпер дать совет, но я явно не был настроен на цельный диалог. - Адам, то, что ты делаешь... - Заткнитесь, док,- не выдерживаю я и тяну его на себя, вовлекая в поцелуй, но он замирает и не отвечает.- Вы не вовремя решили читать мне нотации. Либо подключайтесь, либо не мешайте. Я резво встаю и перекидываю одну ногу через него, опираясь на плечи. Сажусь сверху и вновь тянусь под себя, желая продолжить то, что он так нагло решил прервать. - Я тут подумал, что если вы решите выгнать меня за такое... Плохое поведение, то стоит насладиться моментом по полной, чтобы потом не жалеть ни о чем уж точно,- шепчу я и пьяно улыбаюсь ему. Я смотрю, как он удивлённо поднимает светлые брови, как с замиранием смотрит на мое тело в своих руках, как кладет их на бедра и подаётся чуть вверх. Быстро перехватываю его ладонь и тяну к члену, и он не сопротивляется. Сжимает и тянет вверх, потом снова вниз и повторяет это. От понимания, кто именно мне дрочит, сносит крышу. А может, мне это просто снится? Он наклоняется вперёд и задирает мою футболку, проходится языком между грудей и внезапно кусает сосок, а я, вздрогнув, сжимаю ногтями его плечи. - Ах, док,- шепчу я с похабной улыбкой.- Теперь понятно, как вы умудрились заделать детей. Черт, это я зря. Словно вспомнив, о ком я говорю, он останавливается и поднимает на меня виноватый взгляд. Ебаный стыд, и умудрился же я вспомнить. Он отпускает, внезапно толкает меня с колен и озирается так, словно ищет во тьме кого-то, способного его наказать. Словно метафорический Бог все же существует и воплощен он в ебаном Пиле. - В тот раз он наказал меня за то, что я не ценил семью. И теперь я снова ведусь... - Нет, нет! - шепчу я, вновь подходя ближе и касаясь его щеки.- Вспомнил тоже. Вы же развелись, ага? Вы официально больше не вместе, а значит, ты никому не изменяешь. Все нормально. Он мне не особо верит, всё ещё смотрит мне за спину в сторону шкафа, и холодок бежит по моей спине от чувства, будто там действительно кто-то есть. Это просто глупые мысли, это страхи из прошлого, которые больше не повторятся никогда. - Нам нужно отпустить все это,- говорю я и вновь сажусь на него сверху, притягивая в поцелуй, углубляю его, стоит ему слегка приоткрыть рот.- Поверь, я делаю это не ради одного перепихона на ночь. Я давно тебя хотел, и не только как сексуального партнёра, но и как... Защиту, понимаешь? Как... - Как парня, Адам? Это ненормально. Кто бы говорил о ненормальности. Ты читаешь мне морали, пока сжимаешь мои бедра, пока мнешь губы, заставляя меня давиться воздухом? Не будь ебаным ханжой. - Я, кажется, влюбился в вас, док,- говорю со снисходительной улыбкой, и он вновь касается моего члена, надрачивая вдвое быстрее. Ох, черт, я так скоро кончу, потому что оттягивал оргазм слишком долго.- Как сопливая девчонка потек, как ебаная принцесса в башне из сказок. Ты спас меня от змея, понял? Он не отвечает на мои глупые попытки разрядить атмосферу. Он кусает меня в шею и касается губами за ухом, а я поворачиваюсь и касаюсь его щекой. Он целует скулу, подбородок, переходит на грудь и вновь к соскам. Я выдыхаю так сладко, будто вдохнул дым сигареты и задержал его в лёгких, словно вновь почувствовал себя живым. Лоуренс - лучший наркотик, который у меня был, и я подсел на него буквально с первых секунд. - Не выгоняй меня, Гордон. Пожалуйста. Утром мы и не вспомним это, если тебе будет противно,- говорю я, внезапно испугавшись перспективы быть выкинутым отсюда. Если внезапно он вновь подумает о своей бывшей жене или дочери, решит, что я блядское яблоко раздора в его неебейшем райском саду. - Не беспокойся, Адам,- с придыханием говорит он и поднимает на меня голову, цепляя вновь губы, а я чувствую первую волну оргазма просто от того, что он назвал мое имя.- Мы можем попробовать... - Стать партнёрами? - завершаю я с воодушевлением в голосе. - Да. Да. Блять, да. Я вскрикиваю, когда оргазм захлёстывает меня с головой, когда сперма брызгает в его сжатый кулак, когда я приподнимаюсь чуть вверх, опираясь на его плечи и запрокидываю голову с громким несдержанным ахом. - Ах, да? Ты серьезно? Поверить не могу,- говорю я словно скороговорку и вновь опускаюсь, заключая его в объятия. Он опускает меня на кровать и нависает сверху, приближая к лицу испачканную спермой руку, и безмолвна тяну его пальцы к себе в рот. Ничего страшного, док, я за собой уберу, но он отнимает ее в последний момент, заменяя своими губами. - Ты можешь объясниться, Адам? - спрашивает меня он, перекрывая дыхание очередным глубоким поцелуем, от которого дрожат колени. А начал ведь вовсе не я. - Я просто... Не знаю, чувак. Мы столько всего прошли, понимаешь?.. Он понимал, а я понимал, что больше не смогу без него ни дня. Когда он в тот вечер втрахивал меня в кровать, когда я выгибался, сидя на нем сверху, когда шептал о том, как я его обожаю, я думал лишь о том, что теперь я привязан цепью не к трубе, а к нему. - Я тоже люблю тебя, Адам,- эти слова отразились во мне взрывом удовольствия, пододвигая оргазм на несколько ступеней вперёд. Я ни с кем не кончал так, как когда он говорил мне в ухо слова любви. Когда сжимал меня в объятиях, просовывая руку между нашими телами и помогая мне скорее кончить. Но я всегда убирал ее, хотел насладиться этим подольше, оттягивал оргазм так сильно, что становилось почти что больно. Я прикусывал его плечо, моя кожа горела словно от высокой температуры, а в голове крутилась лишь одна мысль: "я не могу без тебя жить". Обычно я не любил. Все мои отношения обрывались фразой: "чтоб ты сдох, Адам Стэнхайт", а в лицо летели завявшие букеты. Хлопок двери, и мое безразличие, утопавшее в глотке алкоголя. Да плевать, не ты первая и не ты последняя. А теперь я просто... Не мог представить, что может быть кто-то другой. А теперь мы здесь. Там, откуда всегда хотели сбежать, откуда обычные люди не возвращаются целыми или живыми. С монстром, убившим в нас нас самих. А в Гордоне того человека, каким я его помню. Словно программа в голове, которая его переделала. А может, он просто понял то, чего не понял я. И все же я говорю: - Я тебя люблю,- наклонившись к его плечу, словно передал какую-то важную информацию, и Марк заметно прислушивается. - И я тебя,- слышу в ответ и прикусываю губу, чувствуя, как начинают гореть скулы. Ох, черт, это лучшее, что я слышал в своей жизни. За такое можно и замочить парочку уродов. - Адам,- зовёт Крамер, и я вздрагиваю, словно мне в спину всадили стрелу.- Помоги мне. Аманда, ты можешь быть свободна. Занимайся приготовлениями. Я оборачиваюсь ровно тогда, когда Аманда последний раз касается его плеча с нежной любящей улыбкой, а потом также внезапно скалится в сторону Марка. У этих двоих тут свой накал страстей, главное было случайно не попасть им под руку. - Не смотри в мою сторону,- говорит она, проходя мимо, и Марк провожает ее демонстративным свистом. - Не смотреть на тебя просто невозможно, милая,- и завершает, стоило двери за ней громко захлопнуться:- Дерзкая стерва. Я закатываю глаза и оборачиваюсь на Гордона, который лишь в удивлении приподнял брови и цокнул языком. Понимаю, это уже начинает раздражать. Что ж, пора мне вновь поговорить с убийцей тет-а-тет. И как бы ужасно это не звучало, но коль это часть моей работы, то не стоит опасаться профессиональных рисков. Вряд ли случится что-то ужасное, все худшее в моей жизни уже произошло. Почему он мог позвать меня? Наверно, у меня на лбу написано: "я вам не верю". А может, это он мне не верил и был совсем не в восторге от перспективы иметь в помощниках такую крысу как я. Может, он случайно услышал, как я говорю Гордону слова любви, хотя вряд ли это смутило бы его. Если он следил за нами, то и так знает всю правду. Я встаю за его коляской и хватаюсь за ручки, наклоняюсь к уху и спрашиваю, чем я могу ему помочь. И он указывает на коридор, где нас бы точно никто не услышал. От понимания, что мы останемся наедине, неприятно кинуло в дрожь. - Хорошо,- сдержанно отвечаю я и качу его в ту сторону, все ещё оборачиваясь на Гордона, но он вновь повернулся спиной и совсем не обращал внимания на то, что происходит вокруг. Тем более его начал доставать вопросами Марк, так что на меня он бы точно не стал реагировать дольше секунды. - Остановись здесь,- просит старик. Я торможу и ставлю коляску на ручник посреди коридора, сам же прохожу вперёд и встаю перед Крамером, вопросительно глядя ему в лицо. От его взгляда хотелось закрыться, и я автоматически скрестил руки на груди. Что ж, я готов к этому диалогу, он может содрать с меня все три шкуры. - Адам,- тихо зовёт он, заставляя меня вопросительно поднять голову.- Ты боишься? Скажи, ты боишься смерти? От такого вопроса под кожей дернулись желваки, в груди неприятно потянуло и заволокло в пучину тревоги и страха. - Эм... Да. Да, пожалуй. Он говорит: "хорошо". Он говорит: "главное, ты можешь преодолеть этот страх, верно?". Он говорит: - И я боюсь. Но я боюсь смерти лишь одного человека. И если с ней что-то случится, ты должен знать, что делать дальше. Ты и Гордон должны позаботиться о том, кто посмеет причинить ей боль. Теми средствами, которые выберите сами. Я понял, о ком идёт речь. О его жене, которая ни разу не появлялась в поле нашего зрения. Той самой женщине, которая была ему дороже любого другого человека. Женщине, потерявшей ребенка после нападения наркомана и погрузившейся в пучину отчаяния после того, что сделал ее муж. Я знал это, потому что копал, я вечно играющий в сыщика ребенок, готовый углубиться в любую историю и выжать из нее максимум. Парень с фотоаппаратом, готовый запечатлеть каждое мгновение своей и чужой жизни. И эта дамочка... Возможно, она не знала, что здесь происходит, но, уверен, тревожное предчувствие наталкивало ее на закономерные выводы. - И что мы должны сделать?- с печалью в голосе говорю я. Как бы там ни было, их история тронула мою душу. Как и любая история, в которую мне доводилось попасть. Как он меня называл? Злым, но эмпатичным? Это мне подходит. - Ты поймёшь, когда придет время. Правила игры просты: доверие своим любимым. А теперь возьми это, Адам,- говорит Крамер и тянет мне ключ, я же беру его, еле касаясь со стариком пальцами. Холодными, словно ледышки.- Комната со шкафом. Ты должен положить туда разбитое стекло. Большего не требуется. Джон устало облокачивается на спинку и смотрит на меня так, словно ждёт закономерного вопроса. Какого-то такого, который крутился у меня на языке все то время, что я хожу в его рекрутах. Я спрашиваю: - Скажите, вы простили меня? За бесполезность жизни? Он поджимает губы и вновь принимает положение сидя, наклоняется вперёд. Я понятливо встаю перед ним на корточки и жду, когда старческая ладонь коснется моей щеки. Он говорит, что главное, чтобы я простил самого себя сам. *** - Ну и катись,- кричит некий Эрик Мэтьюз - детектив из городского департамента.- Объясняй сам своей матери, какого хрена ты на грани тюрьмы. Попробуй ей это объяснить! Щелчок фотоаппарата. Хороший кадр, то, что и нужно, чтобы повесить на доску, а его голову на стену. Моя работа никогда не удивляла меня, не впечатляла и не страшила. Тем более в ней никогда не было большого смысла, но теперь я точно знаю, что от того, как я представлю доказательства перед Джоном Крамером, будет развиваться дальнейшая игра. Он стар, его бошку атакует рак, а значит, он не способен знать все наперед, верно же? Если я солгу насчет Метьюза, он не сможет проверить. - Адам,- слышу совсем рядом и вздрагиваю, когда Гордон опускает ладонь на мой затылок.- Собрал информацию? Мой голос дрожит, когда я говорю слабое "да", когда передаю ему фотоаппарат и флешку с аудио из прослушивающего устройства. Я бы мог этому помешать, но попросту... Не хочу? - Хм, отлично. Хорошая работа. Но я здесь не поэтому. - Как ты меня вообще нашел, а? Он не отвечает, лишь машет в знаке следовать за ним. Перед нами простирается набережная. Серая гладь воды, одинокие скамейки и ни одной души, кроме курящего детектива в отдалении от нас. Мы садимся на скамью, Гордону это доставило некоторый дискомфорт из-за небольшой высоты скамеек, но я поддержал его под руку, помогая сесть. - Насчёт следующего испытания. Мы выбирали, кто пойдет туда из всех нас. И решили, что это будешь ты.