Этот миленький университетский библиотекарь сводил его с ума.
На самом деле Кроули не был уверен, что Азирафель в принципе выдавал кому-то книги. На всех, без исключения, посетителей библиотеки он смотрел кудрявым голубоглазым свирепым волком, зато отбирал обратно книги быстро и бесповоротно, прижимая каждую к себе, как давно потерянное дитя.
Этим-то он и взял Кроули за самые грудки. И сердце. И, возможно, ещё за что-нибудь, он не будет уточнять, спасибо большое. Голубые глаза, их было всего два, а казалось, что больше, смотрели в самую душу Кроули, и он был так поражён, потому что вообще-то сомневался в её наличии.
Библиотекарь явно сомневался в наличии у Кроули совести.
— Вы, — сказал он тогда, когда судьба неплохо так посмеялась над Кроули в голос, отправив в библиотеку, сдать старый учебник за первый курс, — вы невозможно просрочили сдачу!
Белокурый и воздушный, библиотекарь дрожал от праведного гнева, хмуря светлые брови. Учебник по социологии приник к его груди, кажется он тоже смеялся, насмехался над тем, как Кроули немо благоговел, исключительно растерянный.
И что ж, Кроули действительно просрочил сдачу, он уже выпускался и смотрел, как все призрачные шансы утекают сквозь пальцы, потому что казалось ещё секунду и его прибьют на месте, а его хладный труп никогда не найдут в безумном лабиринте книжных полок.
Кроули тогда пару раз безуспешно открыл рот, не находя слов и, совершенно разбитый, убежал из библиотеки, трусливо, но восхищенно, поджав хвост.
Несколько дней Кроули таился. Ходил осторожными, вдумчивыми кругами вокруг здания библиотеки, выслеживал и вынюхивал, подслушивал и подсматривал.
Успеха, впрочем, это не возымело. Казалось, что библиотекарь не покидал свою обитель вообще. Никогда. Он не попадался Кроули рано утром, пока тот, сонно покачивающийся, гипнотизировал вход, сжимая термос со своим кофе. Он не выходил вечером, когда Кроули, как какой-то жалкий и жуткий сталкер, караулил его в своей машине, совершенно неслучайно припарковавшись рядом с библиотекой.
Заходить в библиотеку снова Кроули просто боялся. Сама мысль о том, чтобы пойти туда огнём сжигала ему ступни и морозом холодила кожу. Кроули страдал.
Помощь пришла оттуда, откуда он ждать мог в последнюю очередь. Из самой библиотеки. Кажется, у его белокурого возлюбленного появилась помощница. Вот она-то и приходила и уходила точно по расписанию, которое висело при входе.
Вид девчушка имела странноватый, не тот потусторонний шарм, который ударной волной сметал (Кроули) всё на своём пути, но тоже что-то такое, от чего у Кроули подозрительно чесалось в глазах и носовых пазухах.
Возможно, это аллергия на её парфюм.
Однажды, вероятно, две недели спустя после позорного бегства Кроули, девчушка деликатно поскреблась в стекло его машины со стороны водителя. Кроули, успевший немного задремать, с коротким воплем отшатнулся на пассажирское сиденье, не ожидая, что кто-то потревожит его.
Помощница, подождав, пока он опустит стекло, неловко, но подозрительно понимающе улыбнулась.
— Знаете, он очень любит булочки из той новой пекарни через два квартала, но мне надо уйти, и я никак не успею ему их купить. Вот, — она протянула обомлевшему и скомпрометированному Кроули пару купюр, — съездите за ними, пожалуйста, иначе их раскупят, и он расстроится.
Кроули молча принял деньги и кивнул, голос ему отказал, зато стыд, тоже, как он полагал, давно отсохший за ненадобностью, развернулся во всей красе. Кажется, по цвету лица он скоро мог сравняться с волосами, горело знатно, почти трещало и дымило. Какой же он нелепый и ни разу не скрытный, какой кошмар и ужас, гореть ему… Ах, да, он уже.
Помощница снова ему улыбнулась и ушла, почти как Моисей сквозь море. Кроули опустил голову на руль, сжимая купюры, и спрятал ругань за звуком длинного гудка.
Булочки он купил. Возможно не в самой пекарне, пока он разобрался о каком конкретном месте шла речь, прошло какое-то время, и он не успел. Это грозило полным провалом.
На своё счастье Кроули заметил парочку чопорных студентов и лестью, а может и угрозами, с какой-то стороны даже подкупом он изъял у них целый пакет крошечных, пахнущих ванилью даров.
Дело оставалось за малым. Наверно.
***
— Я слышал, что бабочки это предвестники апокалипсиса.
Перестав интенсивно шуршать пакетом, Азирафель посмотрел на Кроули и покачал головой, словно сокрушался о скорбности его ума. Но Кроули было не остановить.
Он прокрался в библиотеку как вкрадчивый змей, несущий библейский грех, только вместо яблока в его руках таилась выпечка. Азирафель мечом воткнул в него неласковый взгляд, который оторвал от огромного и пыльного фолианта на стойке. Но запах ванили, шлейфом тянущийся за Кроули, как злодейский хвост, заинтересовал его, и сделал холодные глаза на пару градусов теплее.
И вот, когда он смог каким-то образом уговорить библиотекаря сделать перерыв и перекусить, Азирафель действительно снизошёл до него и, сделав им чай, вышел за Кроули на ступени библиотеки. Солнце припекало уже почти по-летнему, и Кроули невообразимо млел.
Под взглядом голубых глаз его рот нёс полнейшую околесицу, но об этом Кроули решил переживать позже, если доживёт. Дышал ли он вообще последние пять минут? Кто знает.
Одна из бабочек, голубых как глаза самого Азирафеля, заложив крутой спуск, спикировала на ладонь, и уселась Кроули на кожу, щекоча её своими невозможно мохнатыми лапками. Он ахнул и сунул руку вместе с бабочкой под нос Азирафеля.
Произошло сразу несколько вещей.
Азирафель тонко взвизгнул. Кроули дёрнулся назад. Бабочка дрогнула крыльями и взмыла вверх. А воздух вокруг налился светом и объемным звуком, задрожал, и Кроули вместе с ним. Силуэт Азирафеля зарябил и пропал, чтобы через секунду над Кроули нависло огромное, во весь горизонт вращающееся колесо, с миллионом колёс поменьше внутри. Все они непрерывно вращались в разные стороны, тяжеловесно гудя в высоте и мешанине тонких острых крыльев, величиной с континент. Огромные, зияющие глаза смотрели на Кроули, крошечного и испуганного, сонмом своих пульсирующих зрачков.
Кроули моргнул, задрав голову.
— Ебена мать.
Он собирался чокнуться, если не уже. Свет пронзил его глаза, вызывая потоки беспрерывных слез. Колесо давило и одновременно притягивало к себе, пробуждая что-то, что Кроули не мог опознать.
Щелчок пальцев опустил купол тишины на весь мир. Кроули вздрогнул и с силой перевёл взгляд с неба, полностью занятого колесом, на кого-то перед собой.
— Вы такие предсказуемые, — скучно вздохнул подросток, спускаясь со степеней библиотеки, — даже не интересно с вами играть. Всегда и везде друг друга находите. Хорошо, я вас понял, больше не буду.
Кроули издал изумленный звук, рассматривая паренька перед собой. Его черты вдруг сверкнули чем-то абсолютно дьявольским и озорным и раздался второй щелчок.
Кроули провалился в темноту.
***
Колокольчик на входной двери несколько раз звякнул. Кроули вынырнул на этот знакомый звук из ниоткуда, приходя в себя и осознавая себя в кресле, в магазине Азирафеля. Ангел грузно завозился на диване, тихо охая.
Кроули подскочил, цепляясь за ускользающие воспоминания. Коротко взревел и бросился к двери, но было уже поздно.
Кудрявая темноволосая макушка мальчика мелькала далеко от магазина, смешиваясь с толпой. Кроули застыл в дверях, кусая губы.
Броситься за этим дьяволом или оставить как есть?
Адам вдруг остановился, развернулся и махнул Кроули. Тот с шумом втянул воздух и провалился обратно внутрь магазина.
К чёрту этого маленького демона, пусть даже он и вовсе больше не демон, а человек. Пусть идёт своей дорогой, наигрался и отлично!
— Ох, дорогой, это было очень странно, — на плечи Кроули легли мягкие ладони. Напряжение разом отпустило Кроули, он развернулся и угодил прямиком в крепкие объятия.
— Маленький монстр.
— Ну-ну, он же сказал, что мы всегда находили друг друга. Давай простим ему эту шалость?
