* * *
Елена словно со стороны наблюдала за собой. Вот её руки тянутся к вампиру, медленно расстёгивая пуговицы на чёрной рубашке. Вот её тело прижимается к мужскому, пальцы ласкают широкую грудь и упругий живот, вздрагивающие бёдра раздвигаются, открывая изнывающее от желания лоно. Она не хотела этого мужчину, он вызывал у неё отвращение, её тошнило от его прикосновений и поцелуев, но тело не слушалось, тело словно само предлагало ему себя, и он брал его уверенно и властно. Елена презирала себя, презирала удовольствие, с которым отдавалась этому человеку, но ничего не могла поделать. Прошла уже неделя, как она попала в эту ловушку, семь дней с тех пор, как он окончательно сошёл с ума. Она считала секунды плена, надеясь, что он быстро придёт в себя, и не могла понять, вспомнить, как именно всё произошло, как она оказалась здесь, посреди моря, наедине со своим мучителем, на острове, похожем на рай. Но Елена знала, что находится в аду, неспособная контролировать ни малейшего движения, безвольная марионетка в руках человека, которому она верила, которому доверяла… С тихим всхлипом Елена потянулась к выпуклости, заметно деформировавшей тёмные джинсы, и погладила сквозь грубую ткань. Она всеми силами пыталась сдержать себя, остановить это рабское повиновение. Тщетно! Без выброшенного ожерелья организм больше не получал вербену и не мог противостоять вампирскому внушению. Однако Елена не переставала сопротивляться. Пусть тело её не слушалось, но сдаваться она не собиралась.* * *
Вампир не торопился, ласкал её, целовал, словно впитывая её тепло. А потом взял её тело, плавно вошёл и толкнулся так сильно, что вырвал стон из её груди. Елена чувствовала, как вся трепещет, как чутко отзывается на каждое его движение и прикосновение, но всё, что могла, — это вцепиться ногтями в его спину, оставляя на коже пунцовые борозды, которые тут же заживали и бесследно исчезали. Однако Елена терзала спину вампира снова и снова, пытаясь хоть так отомстить ему за своё пленение, за нежеланное удовольствие, которое испытывало её тело под его толчками, тогда как разум где-то глубоко внутри корчился от отвращения. Чувствуя приближение кульминации, он ускорил темп и, излившись, навалился на неё всем весом, с трудом переводя дыхание. Немного придя в себя и играя пальцами с кончиками её длинных волос, он наклонился и прошептал ей на ухо: — Прости, любовь моя. Ты всегда ненавидела меня, а теперь наверняка ненавидишь ещё больше. Но между нами что-то есть, и я сделаю всё возможное, чтобы ты это поняла, сколько бы времени на это ни потребовалось. Пристально глядя ей в глаза, он усмехнулся и подчёркнуто медленно снова вошёл в её тело…* * *
Елена ненавидела его: за то, что увёз её сюда, за то, что заставил заниматься с ним сексом, а особенно за то, что она получала удовольствие от его ласки… Ненавидела… Хотя нет… Как можно ненавидеть того, кто делает ей так хорошо? Нет, она не ненавидит его, глупости… Она просто тонет в его тёмных глазах, растворяется в его неторопливых ласках и хочет, чтобы он двигался быстрее и сильнее… Вот так… Да… У Елены возникло странное ощущение, что её разум и тело существуют раздельно: тело горело и плавилось от удовольствия, но разум ничего не чувствовал, даже отвращение в овладевшему ею человеку куда-то пропало, внутри воцарилась пустыня, в которой не осталось никаких чувств. Она не испытывала тоски, не скучала по любимым людям — они просто стёрлись из её сознания, она больше не помнила их, не помнила, кем была. Её воспоминания исчезли, она стала просто точкой в настоящем, без прошлого и будущего…* * *
Шли недели, дни сменяли друг друга, похожие, как день сурка, время равнодушно отсчитывало секунды, минуты, часы. С той ночи Деймон больше не лез в её разум: Елена и без обновления внушения делила с ним постель, отдавалась ему, едва он только намекал, что хочет обладать ею. И замечал, как она изменяется, с какой жестокостью терзает его, царапая спину и до крови кусая губы, как отдаётся ему: тело извивается от страсти, а взгляд отстранённый — она не здесь, не с ним. И последнее ранило сильнее физической боли: она не принадлежала ему, несмотря на то, что он безраздельно владел её телом, мог брать её когда и как угодно — она не сопротивлялась, была покорна и послушна. Уже несколько дней он не выдерживал её взгляда, отводя глаза, как только она смотрела на него, в ужасе от того, что сотворил с ней. Он превратил её в чудовище, в призрак. Она стала пустой оболочкой, просто телом, без души и эмоций. Она почти перестала говорить, а когда говорила, то тем язвительным тоном, в котором он узнавал самого себя. Деймона грызло чувство вины. Он не желал такого, он лишь хотел доказать ей, как сильно её любит, убедить, что они созданы друг для друга. Но он ошибся, перешёл грань безумия. И теперь… Теперь он здесь, наедине с женщиной, которая никогда не покидала его мыслей, но её больше не существовало. Её глаза потухли, её душа казалась потерянной, и это вегетативное состояние стало его ответственностью, его виной перед ней. Всё, что он сейчас хотел, — вернуть то подобие дружбы, которое было между ними. Пусть лучше друг, чем не пойми кто. Потому что он обладал её телом, но не разумом. Потому что он уничтожил её.* * *
Елена не могла освободиться из плена ни физически, ни морально, но какой-то частичкой разума она осознавала, как сейчас больно Деймону, и испытывала от его мучений удовлетворение, которое не могло заглушить никакое внушение. Месть была сладкой…