Последнее желание

      Бесформенная зеленая субстанция пульсировала, шла волнами, множество голубых глаз смотрели из нее с ненавистью, даже скорее с ненавистным безумием, которое испытывает проигравший. Она уменьшилась в размерах и из нее как из глины начало вылепляться человеческое тело. Голова, руки, ноги… Закрылись и исчезли продолговатые нечеловеческие глаза, которых было не меньше десятка. Корявые отростки похожие на рога, расплавились, как воск свечи. Тело приобрело естественный цвет, стала угадываться старомодная одежда. На бледное лицо прядями упали длинные седые волосы. Наконец, от зеленой субстанции не осталось и следа, а перед Луз на четвереньках стоял немолодой человек в старинной, но по своему элегантной одежде. Он смотрел в землю, пытаясь осознать, что произошло, да что там осознавать — и так все понятно. Луз заметила, как искривились его тонкие губы с вертикальными морщинами. Он поднял голову, глядя на нее с невероятной, но бессильной злобой. — Ты станешь такой же коварной как эти ведьмы! — процедил он сквозь зубы, вставая с колен. — Вспомни, как тебя презирали только потому, что у тебя нет под сердцем мешка с желчью! Ты выбрала неверную сторону, ты выбрала этих отродий вместо меня и всего рода людского. Его руки непроизвольно сжались в кулаки, он сделал шаг навстречу новоиспеченному титану, но та и бровью не повела. Луз без каких-либо эмоций смотрела на него. В ее взгляде не читалось ни злости, ни презрения, лишь немой укор. «Этот человек начал игру в охоту на ведьм в детстве, но не закончил ее до сих пор» — подумала она. Спорить с этим упрямым, заблудившимся в собственном бреду инквизитором бесполезное занятие. — Помяни мое слово, когда тебе придется расплачиваться за свою ошибку! — он не замечал адской боли, пронизывающей все его тело, потому что разум затуманила ненависть, ненависть к ведьмам и к Луз. Эта мерзкая девчонка… да как она посмела разрушить все его планы! Вены набухли, наполняясь зеленой жидкостью, на правой руке засветились вырезанные глифы, и она стала похожа на конечность чудовища из ночных кошмаров: зеленая субстанция покрыла ее целиком, пальцы вытянулись и заострились на концах как когти или обнаженные кости скелета. Из носа тоже потекла та самая жидкость, крови давно уже не осталось в этом человеке. — Скажи уже хоть что-нибудь! Не стой столбом! — прокричал он, чувствуя как ноги отказываются держать его. А чего он еще ожидал? Человеческое тело не выдерживает такой долгий срок. Четыреста лет он прожил, подпитываясь одной лишь только ненавистью к измерению, в которое попал. Да, он нашел способ прожить так долго, но не кто и не что не бессмертно, разве что Коллекционер, этот бог с разумом ребенка. К слову, он тоже тут, смотрит как истекающий зеленой жидкостью человек падает на землю, скалится, вытирает кулаком жижу из-под носа. — Пора бы уже признать, что все кончено, Белос, — вздохнула Луз, отводя взгляд в сторону. Она не испытывала никакой жалости к гниющему заживо человеку. Ведь он с самого начала своими собственными руками все разрушил. — Это не справедливо… — голос Белоса слегка дрогнул. Луз не стала уточнять, что именно не справедливо. Из-за ее спины вышли Ида, Рейн и Король. — Расплачиваться за свои ошибки, как ты сказал, придется не Луз, а тебе. Причем, прямо сейчас. С этими словами Ида первая занесла ногу для удара, Белос успел защитить руками лицо, и удар пришелся в предплечье. Король с боевым кличем бросился на него, пытаясь укусить за ногу. У Белоса не осталось сил даже на сопротивление. Луз не стала смотреть как его избивали ногами. Она отвернулась и вдруг заметила с каким выражением лица смотрит на все это действо Хантер. Парню явно было не по себе, его брови напряглись, а одну ногу он выставил вперед, будто готов был броситься на помощь Белосу. Девушка подошла к нему и положила руку на плечо. Его дядя Белос всю жизнь использовал племянника, но все же он был для него единственным родственником. Белос терпел унижение молча, несмотря на всю боль от проклятья и ударов, он не издал ни звука. Может от того, что силы покинули его или от того, что Рейн попал носком ботинка ему в висок, Белос стал терять сознание. Он увидел, как к нему бежит Хантер со словами: — Ида, Рейн, оставьте! Затем все как в тумане: Хантер хватает Рейна за руку, тот оборачивается смотрит в испуганное лицо парня, который говорит еще что-то, затем снова поворачивает голову в сторону Белоса и видимо понимает, что перестарался. Наконец боль стала постепенно утихать и разум погрузился в долгожданный сон.

***

Сверху космос и парящие кубы, снизу странная темная вода, в которой отражаются миллиарды звезд. «Я умер?» — думает он. Затем смотрит наверх, на неспешно проплывающие кубы. На их гранях движущиеся картинки из прошлого. Он видит себя и брата Калеба, оба в грязной, старой одежде, но с улыбками на лицах, вернее улыбку видно только на лице Калеба, потому что у младшего брата надета деревянная маска с рогами. Они играют в охоту на ведьм, на голове старшего брата конусовидная шляпа, сшитая из разных кусков грубого материала. «Где он взял ее? Не помню…». А в руках у младшего деревянный меч. На другом кубе трясущийся от холода мальчишка сидит на грязном деревянном полу у стены. На его детском личике застыли страх и совсем не детская серьезность. Ребенку протянули синий плащ, и он улыбнулся, глядя снизу вверх в лицо брата. Плащ Калеба был ему велик, но хорошо спасал от холода. Следующий куб был чуть больше по размеру. Он медленно покрутился вокруг своей оси и завис в воздухе. На его грани женщина с растрепанными волосами болталась в петле. «Первая пойманная мной ведьма» — подумал он. Вокруг виселицы собралась целая толпа, люди гневно кричали, кидались гнилыми яблоками в уже переставшую дергаться ведьму. Рядом, на все это действо смотрели двое юношей — два брата. Оба ликовали, хоть смотреть на то, как ведьма хрипит, и дрыгает ногами в предсмертной агонии было почти невыносимо. «Вы еще привыкнете» — обратился он к самому себе из прошлого. Следующие несколько кубов были похожи между собой. Все они были яркие, оранжево красные и большие, еще больше, чем те, предыдущие. На них полыхали костры. Если всмотреться, то можно даже услышать истошные крики ведьм и колдунов, они вопили как гарпии, срывая голоса. Ему казалось, что еще чуть-чуть и он вновь ощутит тошнотворный запах горелой плоти. «Мне никогда не доставляло удовольствия сжигать отродий, это была лишь вынужденная мера». Кроваво-красное зарево потухло, когда кубы повернулись к нему другой гранью и тогда он увидел ее. Эту отвратительную рыжую ведьму с дерзким нравом и подвижными руками. Она скрывала свои заостренные уши под капюшоном, она громко заливисто смеялась и взмахом руки отправляла непослушные пряди волос назад. «Эвелин… Ты отняла у меня все» — эта мысль заставила волну ненависти захлестнуть его, отчего седые брови поползли к переносице. Дальше он смотреть не смог, отвел глаза в сторону и сжал руки в кулаки, а тем временем на грани куба появился повзрослевший Калеб, он счастливо улыбается и поднимает руки, чтобы заключить младшего брата в объятья, но улыбка исчезла с лица, когда в руке самого родного человека он увидел кинжал. Сначала Калеб не поверил своим глазам, он просто стоял и смотрел на этот смертоносный кусок металла в руках брата, пока тот не произнес одно единственное слово. Дерись! Калеб отступал назад пока не уперся в невысокий пенек, на котором лежал брусок палестрового дерева. Он собирался вырезать очередного палесмана, когда его, спустя год, нашел брат. Калеб узнал его только по голубым глазам, которые зло сверкали на исхудавшем и заросшем лице. Такой решимости и злобы он не видел в них еще никогда. — Я… я не собираюсь с тобой драться! — говорит, запинаясь Калеб, но брат кивает на нож, воткнутый в пенек позади него. — Нет! Изогнутое волной лезвие стремительно приближается, и Калебу ничего не остается, кроме как нащупать рукоятку ножа и выставить его перед собой. Внутри он все еще надеется, что младший брат одумается, что все закончится парой неглубоких порезов, но отточенные движения противника говорили о том, что только порезами драка не ограничится. Раньше Калеб был выше и сильнее, он всегда выигрывал в их шуточных поединках, но сейчас, после того как брат год скитался по неизведанному и чужому миру, их силы сравнялись. Брат повалил Калеба на землю и занес над ним сверкнувший в лучах закатного солнца кинжал. Это были последние секунды жизни старшего брата, в его глазах, помимо ужаса, были горечь и осознание своей вины. — Прости меня, — процедил он сквозь кровавый рот, — я не должен был бросать тебя. С мерзким чавканьем он вытащил кинжал из чужой груди и увидел в нем собственное кроваво-красное отражение. Вот и все, теперь он один в этом злосчастном и таком ненавистном ему мире. Когда он уходил, то услышал за спиной женский вой. Это была Эвелин, она выбежала из дома, но было уже поздно. Ведьма упала на колени рядом с мужем и зашлась ужасным скорбным плачем. Позже она отомстит. Отомстит, уничтожив портал между мирами. — Проклинаю тебя! Слышишь, я проклинаю тебя! — кричит Эвеллин, обнимая бездыханное тело. Она ждала ребенка, и это чудо, что он не пострадал при таком потрясении. А закат все накалялся и накалялся, как кусок металла в печи. Грань куба еще несколько мгновений показывала безутешную Эвелин, потом просто погасла. От нахлынувших воспоминаний хотелось выть нечеловеческим голосом. Он отвернулся и внезапно увидел знакомую фигуру с пепельными волосами, собранными в хвост. «Калеб, это ты…». Калеб стоял к нему спиной, он был в той самой одежде, которую носил в роковой день. Старший брат повернул голову и на обозрение открылся его горбоносый профиль. Непослушная прядь волос все также выбивалась из хвоста. Крови на нем не было, но рубашка была разорвана в том месте, где побывало хладное кривое лезвие. — Ты всегда вел себя как ребенок, Филипп…

***

Сознание стало постепенно возвращаться, а вместе с ним вернулась и боль от проклятья. Филипп-Белос открыл глаза и увидел над собой темно-серый потолок. До его слуха доносились разные голоса, но он никак не мог понять, что именно они говорят. Его взгляд отказывался фокусироваться, а тело не слушалось. Скоро Филипп понял, что связан, его руки и ноги оплетала лоза. Как же зовут ту ведьму, которая создает и управляет этим плющом? Кажется, Уиллоу. Чтобы прийти в себя, Филипп часто поморгал. Теперь он понял, где находится — под землей в позвоночнике титана. Здесь держат самых опасных преступников. Будучи императором Кипящих Островов, он ни раз собственноручно карал здесь тех, кто был для него потенциально опасен, и тех, кого, разумеется, нельзя казнить прилюдно. Он медленно вдохнул и выдохнул, из его рта вверх поднялось облачко пара. За дверью раздалось неясное бормотание. Видимо кто-то смотрит на него в специальное окошечко на двери. — Похоже, очнулся, — сказала Луз, отходя от двери. — Долго он не протянет. Когда до Хантера дошел смысл этих слов, по его лицу прошла легкая тень. — Мы не можем его так оставить, — произнес парень, заглядывая в глаза Луз. Она повернула голову в сторону двери, будто могла видеть сквозь нее. — И что ты предлагаешь? Скармливать ему палисманы, чтобы он жил еще сотню лет? Она сложила руки на груди и направилась вдоль по позвоночнику титана. Хантер последовал за ней. — Но, Луз… — Хантер, — перебила его девушка, — я понимаю, что он твой дядя, но он слишком опасен для Кипящих Островов. Поэтому, постарайся больше сюда не приходить. Просто забудь про него, как про страшный сон. Хантер остановился, обдумывая слова Луз. Когда он был золотым стражем, его жизнь была не сахар. Он вспоминал свою металлическую, отливающую золотым маску, как символ страданий. Забота, которую в то время проявлял к нему Белос, была фальшивой. Он даже не залечивал шрамы Хантера, оставляя их как своеобразные трофеи. — Детишки, вы чего там стоите? — голос Иды выдернул Хантера из раздумий. В конце коридора-позвоночника была лестница ведущая наверх. Оттуда лился яркий дневной свет. Они не видели Иду, она стояла наверху лестницы, но увидели ее тень, струящуюся по ступенькам. Луз и Хантер поспешили к выходу. У многих это место вызывает неприятную дрожь и слабость в ногах. Уже на выходе, Хантер произнес фразу, которая не оставила Луз равнодушной: — Раз мы оставили Белоса умирать, чем мы отличаемся от него самого? Луз не нашла что ответить. Она замерла на мгновение, потом продолжила подниматься по обшарпанной лестнице. Хантер не увидел, как девушка нервно облизнула губы. В Совином доме их уже ждали. Когда они открыли дверь, то сначала даже не поняли, что, собственно, видят, а картина была следующей: огромный пернатый клубок находился посреди полуразрушенной комнаты, и все бы ничего, очередная причуда Хутцифера, вот только из него торчала чья-то нога. — Э-э, Хути? — неуверенно позвала Ида. Хутцифер повернул к ней счастливое лицо. — Идалин! — раздалось из недр клубка. Хути наконец освободил Лилит из своих объятий, и та, отряхивая перья, бросилась обнимать Иду. Глядя на счастливых сестер, Луз и Хантер непроизвольно улыбнулись. Помимо Хути и Лилит в совином доме находились Король, Коллекционер, Рейн, Эмити, Уиллоу и Камилла, мать Луз. Весь вечер они провели вместе, и Хантер даже позабыл об умирающем Белосе. Ближе к ночи в доме остался помимо Иды, Рейна и Короля только он. Луз ушла в другой мир к своей маме, Уиллоу и Эмити разбрелись по домам. Хантер же решил переночевать у Иды, она была не против. В душе парня завелся маленький червячок, который выедал душу, словно яблоко, все больше и больше. Ближе к ночи ощущение вины усилилось и Хантер понял, что, если Белос умрет, червь просто поглотит его. «Я что-нибудь придумаю» — пообещал он себе, когда уже лежал в кровати. Хантер посмотрел на время — около полуночи. Сна не было ни в одном глазу. Парень сел на диване и долго сидел так, глядя в пол. Времени думать у него было немного, Белос мог превратиться в мокрое место в прямом смысле этого выражения уже сегодня ночью. Хантер правда не знал, чем можно помочь дяде. Палисманы — не вариант, их и так осталось немного, палистровое дерево слишком ценное, чтобы использовать его для поддержания жизни преступника. Так что же делать? Парень взялся руками за голову. — В голове вместо дельных мыслей одни опилки… — прошептал Хантер и вдруг вздрогнул всем телом, будто его окатили ледяной водой. — Опилки?! Точно! Стружка! — выкрикнул парень в темноту, и тут же зажал рот рукой, боясь разбудить остальных спящих. Он встал с дивана, на котором спал, и стараясь не скрипеть ступеньками, стал подниматься в комнату Иды. После робкого стука послышались шаркающие шаги и дверь открылась. На пороге стояла сонная Ида, ее глаза были полуприкрыты, она оперлась о дверной косяк и спросила недовольным голосом: — Хантер, ты время видел? Хантер начал сбивчиво рассказывать о стружке палистрового дерева, о том, что ее много остается и, возможно, она поможет Белосу выжить. — Я возьму ту, что осталась после Фасольки? — с замиранием сердца спросил парень. — Ага… — с зевком ответила Ида, — я могу спать дальше? Так и не ответив на ее вопрос, Хантер помчался искать коробку со стружкой, которую так и не выбросили. Быстро найдя ее за диваном, коробка была яркой и бросалась в глаза, он выбежал из дома, едва не разбудив спящего Хути. Ида вернулась в кровать и как ни в чем не бывало обняла Рейна. — Ида, чего там? — сонно проговорил он, поворачиваясь к ней. — Хантер, — ответила Ида и потянулась, — он сказал, что… Ее глаза вдруг широко распахнулись, а сон сняло как рукой. — Стоп! Что он только что сказал?!

***

Его оставили наедине со своими мыслями и адской болью. Филипп бывал в ситуациях, когда хотелось выть как пойманное в капкан животное, но он никогда бы не подумал, что умрет вот так. «Призраки тех, кто погиб в этих стенах наверняка злорадствуют» — подумал он и невесело усмехнулся своим мыслям. Зеленая жидкость текла из носа и пачкала одежду. В какой-то момент Филипп осознал, что не может двигаться, тело стало словно чужое. Перед глазами не проносились воспоминания из жизни, он не сожалел о содеянном, он просто закрыл глаза и уже почти смирился со своей участью, как вдруг услышал звуки борьбы. Послышались взрывы, полетели остатки раздробленного камня, видимо от лестницы остались одни руины. Затем Филипп понял, что дверь пытаются открыть, кто-то ковырялся ключом в замочной скважине, видимо, этот кто-то очень спешил и волновался, потому что не попал ключом в замок с первого раза. Дверь распахнулась и в камеру забежал Хантер с цветастой коробкой в руках. Он ужаснулся, когда увидел, что Филипп находится одной ногой в могиле. Парень опустился на корточки перед ним и высыпал рядом стружку палистрового дерева. — Быстрее, поглоти ее, — произнес парень, но Филипп уже не мог сдвинуться с места. Хантер недоуменно посмотрел на него и на секунду допустил мысль, что опоздал, но Филипп прохрипел что-то нечленораздельное, смутно похожее на «Калеб…». Тогда Хантер помог ему принять сидячее положение, и Филипп почувствовал знакомый запах от стружки. Так пахнет весенний лес. Стружка засветилась ярко-зеленым и от нее вверх потянулся мерцающий дым. Филипп вдохнул его и почувствовал, как боль постепенно отступает. Тело вновь стало его слушаться, более того, он почувствовал прилив сил. Филипп шумно выдохнул. Стружка почернела и превратилась в горстку пепла. Хантер все еще поддерживал его за плечо. Рука с глифами приобрела нормальный человеческий облик. — Ты как? — задал глупый вопрос Хантер и в эту же секунду по его спине прошел холодок, потому что на лице Филиппа показалась улыбка, такая спокойная и одновременно коварная. — Идиот, — произнес он и одним резким движением порвал удерживающий его плющ. Проклятие делало его сильнее, но за такую силу он расплачивался очень дорого. Хантер не успел даже понять, что произошло, как его отбросило на несколько метров. Он отлетел в стену, ударившись об нее спиной. Филипп выпрямился в полный рост. Связанные руки сильно затекли, и он почти не чувствовал их. Он услышал быстрые шаги в коридоре, Рейн уже преодолел руины, в которые превратилась лестница, а Ида осталась помогать сраженному стражнику Стиву. Парень сильно не пострадал, но был оглушен взрывом, который устроил Хантер. — Что вообще происходит? — запинаясь спросил Стив, аккуратно прикасаясь к своей голове. Когда он увидел кровь на пальцах, то немного испугался. — Там всего лишь маленькая рана, — заверила его Ида, — Хантер решил спасти своего дядю. Прости его, он не понимает, что делает. Стив задумался, потом кивнул самому себе. — Не знаю даже, как я бы поступил на его месте. По правде сказать, мне и самому становилось не по себе, когда я осознавал, что рядом медленно погибает пусть и мерзавец, но все-таки человек, — парень поднялся на ноги, прислушиваясь к своим ощущениям, вроде сотрясения не было, голова не кружилась, только ранка на затылке немного саднила. — Хотя никакого сострадания я к нему не испытываю. Из камеры послышались звуки борьбы. Рейн явно уступал в силе Филиппу. Тем более, что сейчас Филипп поглощен невероятной злобой, которая делала его в разы сильнее. По позвоночнику титана разносился смех обезумевшего инквизитора. Ида была готова поклясться, что этот дьявольский хохот, смог бы напугать даже каменную статую. Рейн уклонялся от ударов, ужасаясь внешнему виду своего противника. На голове Филиппа появились рога, точь-в-точь как на маске, которую тот носил, еще будучи императором Кипящих Островов. Его конечности покрыла зеленая субстанция, удлинив их и сделав Филиппа выше, почти под два метра ростом. Филипп зло улыбался и хохотал, нанося Рейну удар за ударом. Но и тот был не промах. У Рейна была поразительная реакция, он не только уклонялся, но и сам нанес несколько ударов Филиппу, правда тот никак не отреагировал, будто и не почувствовал боли. Единственным доказательством, того, что Рейн по нему попал, была порванная одежда и раны, из которых капала зеленая жижа. Рейн понимал, что его единственной возможной целью было не победить, а не дать возможности Филиппу выйти из камеры. — Думаю, вместе мы должны справиться… — как-то неуверенно произнес Стив. — Нет, не вместе, — отрезала Ида, — ты останешься здесь. — Ты спятила идти туда одна?! Ида сдвинула брови к переносице. Вопрос был вполне уместен, но у нее в голове созрел иной план. Она положила руку на плечо Стиву и сказала: — Послушай, если я не справлюсь, добивать его придется тебе. Но проще это будет сделать, когда он не знает, что ты еще жив. Я постараюсь вымотать его, а ты используй эффект неожиданности. — Я не прощу себе, если он убьет тебя! Ида хмыкнула. — Посмотрим, кто кого убьет… Ее тело стало быстро покрываться перьями, изящные руки стали темными, а вместо ног образовались совиные когтистые лапы. Ида превращалась в гарпию. Она с тихим хлопком раскрыла за спиной крылья. Ее глаза стали темными с желтой радужкой, золотой клык, немного оттопыренный в сторону, показался за пределами губ. Ида выглядела устрашающе, но в тоже время красиво: дерзкая гарпия с острыми когтями, которыми так просто сделать коронный «цап!», и подвижными длинными заостренными ушами. Стив смотрел на нее с нескрываемым восторгом. Ему уже доводилось видеть Иду в образе гарпии, но так близко впервые. — Повезло Рейну с будущей супругой… — без зависти пробормотал Стив, когда Ида повернулась к нему спиной. Услышала она или нет, он так и не смог понять. «Я еще не разучилась неслышно подкрадываться. Спасибо, Лилит, у тебя чуткий слух» — подумала Ида и мягко ступая лапами по каменному полу, направилась к камере, из которой вдруг послышалось сиплое хрипение. Ида двинулась быстрее. Страх за Рейна чуть не заставил ее броситься вперед, наплевав на осторожность, но она пересилила это желание. Она лишь ускорила шаг, продолжая ступать также неслышно. Когда она добралась до камеры, то расправила крылья и с боевым яростным воплем кинулась внутрь. Она увидела Филиппа, сжимающего зеленой корявой конечностью горло Рейна. Лицо ее возлюбленного покраснело и пошло пятнами. Он увидел Иду боковым зрением, но не выдал ее присутствия, даже не взглянул на нее. Ярость, которая нахлынула на Совиную Леди, не предать словами, она словно разъяренная фурия набросилась на Филиппа, сбив того с ног. Филипп разжал зеленые острые пальцы, которыми сжимал шею Рейна и тот сделал долгожданный вдох. Ида прижала Филиппа к полу и приставила когти уже к его шее, грозясь одним легким движением перерезать горло. — Одно движение и ты труп! — выпалила Совиная Леди прямо в лицо инквизитору.       На мгновение тень испуга прошла по его бледному лицу, а затем он захохотал как безумец. — Думаешь, ты правда сможешь это сделать?! — выкрикнул он сквозь смех, — ты не способна на убийство! Его руки, зеленые и неестественно длинные вцепились ей в крылья и стали остервенело рвать их на куски. В воздух полетели перья. Ида вскрикнула от боли и испуга. Филипп не боялся даже смерти. Теперь, когда терять уже было нечего, он просто хотел отыграться на своих врагах. Инквизитор понимал, что несколько смертей ничего не изменят, и это вряд ли принесет ему хоть какое-то удовлетворение, но слепая злость заставляла его рвать и метать. Хантер, пришедший в себя после удара об стену, ужаснулся увидев, как ворох перьев поднимается в воздух. Ида закричала, и в попытке вырваться замахнулась для удара. Если бы она успела полоснуть когтями по его лицу, Филипп наверняка лишился бы глаз, но Хантер среагировал быстрее. Парня не особо волновало зрение дяди, но он очень испугался за кричащую Иду и Рейна, который все еще не мог насытиться воздухом. Бывший золотой страж схватил свой посох и направил его на Филиппа. — Замри! — решительно крикнул он, быстро очерчивая посохом круг. Рука Иды остановилась всего в паре сантиметров от лица Филиппа. Тот зажмурился, почувствовав на лице дуновение воздуха. Когда он вновь открыл глаза, Ида уже слезла с него и теперь аккуратно пыталась пошевелить крыльями чтобы определить степень их повреждения. Филипп обнаружил, что не может двигаться, единственное, что не подверглось заклятию, было лицо, он мог говорить, моргать, а главное — дышать. Рейн, наконец откашлявшись, подбежал к Хантеру, и, прежде чем тот успел сказать пару слов в оправдание, отвесил ему подзатыльник. — Ты погубить нас вздумал?! — крикнул он, грозно сверкнув очками. От неслабого подзатыльника мысли разлетелись во все стороны. Хантер поднял голову и виновато посмотрел сначала на Рейна, потом на Иду, чей вид его особенно беспокоил. Совиная Леди шумно дышала и стискивала зубы от боли, а из ран на ее крыльях капала кровь. — Полеты в ближайшее время отменяются… Рейн приблизился к ней, совсем позабыв про лежащего на полу Филиппа, который сейчас был похож на застывшую восковую фигуру с жуткими зелеными конечностями.       — Погоди с зализыванием ран, нужно разобраться с этим, — Ида указала на Филиппа, — прежде чем кончится действие заклятья.       Рейн нахмурил брови и кинул на него суровый взгляд. Филипп не привык надеяться на милость врагов, но в данном случае надеяться на что-то еще было бессмысленно. Когда инквизитор смотрел на них снизу вверх, ему казалось, что его сейчас затопчут до смерти как крысу. Но Ида и Рейн пока стояли неподвижно, и только их испепеляющие взгляды заставляли ледяную змейку пота бежать по виску.       — Можно я задушу мерзавца? — сквозь зубы процедила Ида.       Из коридора-позвоночника послышались торопливые шаги и лязг металла.       В камеру аккуратно заглянул Стив и, увидев, что опасности нет, зашел внутрь. В руках у него были железные браслеты, соединенные цепью.       — Я нашел их на складе…       Ида закатила глаза.       — Стив, только не говори, что ты серьезно.       Стражник в непонимании посмотрел на нее, ожидая пояснений.       — Он лозу Уиллоу как бумагу порвал, а эта лоза, между прочим, не уступает железу — пояснил подавленный Хантер.       Стив передернул плечами и протянул браслеты Иде. Та увидела, что в каждый из них вставлен небольшой фиолетовый камешек.       — Это не обычные браслеты, их кое-кто использовал для удержания самых опасных преступников, — Стив кивнул на Филиппа, намекая, что кое-кто это и есть он. — Уж не знаю, как точно они работают, вроде бы все дело в этом камне…       — Но главное, что они работают, — заключила Ида, — смотри, ты тут с ним почти каждый день один на один. Если что, поплатишься своей же головой.       Стив улыбнулся, приняв это за шутку.       Филипп сглотнул. Стив надел на него браслеты с длинной цепью, стараясь при этом не смотреть в лицо. Как только холодный металл соприкоснулся с кожей, зеленая субстанция исчезла с рук и ног. Сковывающее заклятья все еще действовало, поэтому Хантер оттащил обездвиженного Филиппа к стене и прислонил его к ней спиной, чтобы тому было удобнее. Племянник был единственным, кто проявлял хоть каплю понимания, в его глазах не было той злобы, с которой на него смотрели остальные ведьмы. Он спас ему жизнь в конце концов.       — Ничего не скажешь напоследок? — ехидно поинтересовалась Ида, уперев руки в бока.       Филипп промолчал, проклиная про себя Кипящие Острова и всех ведьм на них обитающих.       Хантер взялся за посох чтобы развеять заклятье сковывания, но Рейн остановил его жестом руки.       — Пусть так пока посидит, может поразмышляет о чем. Заклятья хватит еще на полчаса максимум.       Хантер пожал плечами.       — Ты доволен? — с укором спросил Рейн, когда захлопнулась дверь в камеру и Стив закрыл ее на все замки.       Хантер потупил взгляд в землю.       — Я не знаю… Простите меня, я не хотел подвергать вас опасности…       — Ладно, закроем эту тему, все же живы, — произнесла Ида, и чуть погодя мрачно добавила, — включая мерзавца…

***

      Когда они вернулись в Совиный дом, на горизонте уже показались первые лучи солнца. Ида перевоплотилась из гарпии обратно в человека, у нее на спине остались неглубокие царапины от когтей Филиппа, основной удар приняли на себя крылья. Пока Рейн обрабатывал ей раны, она то и дело засыпала на стуле, и лишь вздрагивала, когда прохладная ватка прикасалась к очередной царапине.       Хантер чувствовал себя виноватым. Он сидел у окна и смотрел на медленно светлеющее небо. Никто не кричал и не ругался, но Хантеру было бы легче слушать обвинения в свой адрес, чем эту гнетущую тишину. Парень закусил язык. — Хантер, — позвал его Рейн.       Хантер вздрогнул и посмотрел в его сторону. Ему стало немного легче от того, что во взгляде Рейна не было укора.       — Даже если ты будешь «подкармливать» Белоса, ну то есть Филиппа, стружкой, он все равно долго не протянет. Месяц — максимум.       Хантер вздохнул.       — Я это понимаю…       — Мы просто оттянем его смерть.       Ида стала потихоньку опускать голову на грудь. Она бы упала со стула, но Рейн поддержал ее за плечи и легонько встряхнул. Совиная Леди вздрогнула и проснулась.       — Не знаю как вы, мальчики, но я собираюсь спать, — с этими словами она встала и немного поморщившись от саднящей боли, ушла наверх.       — Луз рассказывала, что даже самых опасных преступников не подвергают смерти, — Хантер заметно помрачнел и потупил глаза в пол, — мне больно смотреть как он умирает. Знаю, он никогда не любил меня как племянника, но все же он мой единственный родственник. Хантер поджал губы, вспоминая свое детство, проведенное с Филиппом. Для дяди он был скорее инструмент, чем племянник, но все же обращался с ним бережнее, чем с другими гримуолкерами. Возможно, это было из-за того, что Хантер больше остальных был похож на Калеба. У него была та же непослушная прядь, щербинка между зубами, горбоносый профиль.       Когда бледное и костлявое тело пятилетнего ребенка показалось из земли в лаборатории императора, Филипп на мгновение опешил и с его губ непроизвольно сорвалось трепетное: «Калеб.?». Быстро взяв себя в руки, Филипп помог ребенку окончательно выбраться из земли и накинул на него одеяло. Хантер смотрел в бледное, испещренное морщинками лицо императора чистыми детскими глазами, которые были единственным доказательством того, что перед Филиппом не обычный ребенок — гримуолкер. Эти глаза имели неестественный малиновый оттенок, впрочем, как и у всех предыдущих клонов. Филипп привык к рождению гримуолкеров, его уже не переполняли воспоминания о брате, на глаза не накатывали слезы, как это было в первый раз. Он раз за разом создавал копию брата, потому что так до конца не смог оправиться от потери… и предательства, как он считал. Но даже гримуолкеры раз за разом предавали его… Ему уже не было больно, он вообще ничего не чувствовал к жалким копиям. И все же, когда он увидел Хантера, в его черной гнилой душе зародилась надежда. Филипп протянул руку в латной перчатке к щеке гримуолкера и тот так доверчиво подался вперед. Кожа была теплая, но ей еще предстоит покрыться шрамами. — Тебя в нем что-то не устраивает? — раздался звонкий детский голосок сзади. Филипп отдернул руку и нахмурил седые брови. Коллекционер обладал удивительным талантом — появляться в самый неподходящий момент. Мальчик-тень бесшумно скользнул по стене ближе к Филиппу и с интересом стал рассматривать Хантера. — Какой он костлявый… Уверен, что хочешь оставить его? Император неприязненно цокнул языком и ничего не ответил.       — Хантер!       Парень вздрогнул от возгласа Рейна и похлопал ресницами. Кажется, он уже начал засыпать.       — Знаешь что, мне не жалко стружки, можешь отдать ее Филиппу.       Хантер угрюмо кивнул.       А рассвет расползался по небу как пролитая краска.

***

На главной площади шумела толпа. Хантер, вышедший из магазина с продуктами, повернул голову в сторону шума. По его прикидкам, там должна находится огромная статуя императора Белоса. Юноша свернул в сторону главной площади и вскоре увидел большое скопление народа. Кто-то ликовал, кто-то гневно кричал имя бывшего императора. Его статуя, большая и отливающая золотом сверкала на солнце. Когда-то ее почитали как святыню. Сейчас же люди обступили статую со всех сторон и бросали в нее гнилыми яблоками (прямо как в ту ведьму). Хантер остановился, он чувствовал небывалое облегчение и радость за все Кипящие Острова. Наконец-то он и весь народ свободен от тирана. В подтверждение его мыслям, кто-то из толпы попал яблоком по маске Белоса, оставив на ней грязный след, и толпа восторженно загудела. Веревки, которыми была обмотана статуя, заскрипели, стражи порядка разогнали толпу, чтобы никто не подошел слишком близко. Величественная фигура Белоса покачнулась и стала заваливаться в сторону. Хантера вдруг посетила чудовищная мысль: а не лучше ли было, если б Филипп умер на месте? Пал бы с грохотом, как эта статуя? От такой мысли Хантеру захотелось дать себе пощечину. Он вспомнил что этот самый тиран, статую которого сейчас забрасывают гнилыми яблоками, медленно умирает в одиночестве, и в жизни у него больше не осталось ничего. Руки парня задрожали, он чуть не выронил пакет с продуктами. Вдруг, ему на плечо легла чья-то крепкая ладонь. Хантер вздрогнул и обернулся. Дерзкий и немного растрепанный вид, единственный рог справа, джинсовая жилетка. Это был Стив. — Здорово, Хантер! — Привет… — как-то отстраненно пробормотал юноша. — Не ожидал тебя тут увидеть, какими судьбами? Хантер молча показал пакет с продуктами. — Слушай, Стив, ты извини за то, что я тогда ворвался в позвоночник Титана. Я ведь мог и сильнее навредить тебе, — искренне извинился парень и отвел взгляд. — Я не помню зла. Хантер помолчал немного, потом решил задать интересующий его вопрос: — Как он там? — для ясности парень кивнул на рухнувшую за их спинами статую. Стив и так понял о ком идет речь. — Ну, как тебе сказать… — стражник задумчиво почесал подбородок, — первую неделю он бушевал, меня аж жуть брала. Сбивал руки в кровь о стены, кричал что-то срывающимся голосом, кажется, даже плакал от бессилия. Хантер приподнял брови вверх. — Потом притих, может почувствовал скорый конец. Оба помолчали. Хантер попробовал представить себе, что чувствует сейчас Филипп и не смог. Было слишком страшно представлять мысли человека, для которого все кончено. — Ты не пробовал с ним разговаривать? — неожиданно сам для себя произнес Хантер. Стив опешил от такого вопроса. Он боялся даже подойти к камере. С трудом пересиливал этот страх, когда приходило время отдать Филиппу стружку. — У меня и в мыслях этого не было… По правде сказать, я боюсь его. Вроде бы преступник обезврежен и не представляет никакой угрозы, вот только… Понимаешь, зло и в поверженном состоянии зло, — пожал плечами Стив. — Ладно, мне пора… — угрюмо произнес Хантер, — до скорого! Стив хотел остановить Хантера, но отдернул руку. Он понимал, что парнишке и так нелегко. Хантер побрел по брусчатке, голоса становились все тише по мере того, как он отдалялся от главной площади. Мыслями он вернулся в прошлое, еще до того, как стал Золотым Стражем. Филипп никогда не проявлял к нему теплых чувств, но обучал его тому, что знал сам. А знал Филипп очень много, не даром же он самый могущественный колдун на островах. «Колдун —инквизитор» — подумал Хантер. Филипп был строгим и отстраненным, даже когда Хантер был еще совсем ребенком. Лишь один раз он позволил ему забраться к себе на колени, Хантеру тогда было около семи лет. Филипп видимо был в хорошем расположении духа, потому что не прогнал мальчишку даже тогда, когда тот забылся и стал играться с его длинными волосами. В двенадцать лет Хантер в первый раз попытался обнять дядю. Делал он это на свой страх и риск. Видимо адреналина и нового шрама, который он получил на задании не хватило. Хантер доложил императору о том, что задание выполнено успешно и вместо того, чтобы уйти, подошел к нему непозволительно близко. Филипп тогда не сидел на троне, а стоял немного поодаль и маски на нем не было. Он вопросительно посмотрел на юнца, который в свою очередь прижался к его груди, путаясь в складках плаща. Пепельные непослушные пряди защекотали Филиппу подбородок. Хантер простоял так несколько секунд, потом понял, что дядя никак не реагирует и испугался. Извинившись, Хантер выбежал из зала на всех парах, а как только за ним закрылась дверь, на стене засмеялась тень. Коллекционер — неуловимый наблюдатель. — Мальчишка в тебе души не чает, — тень быстро прыгала по стенам. Филипп улыбнулся спокойно и жутко. Такой собачьей преданности как у Хантера, не было еще не у кого из клонов. — Неужели ты и его убьешь? — спросил Коллекционер, но в его голосе не было жалости или разочарования, только насмешка. — Если потребуется… Один случай заставил Филиппа немного удариться в ностальгию. Жизнь императора не такая уж простая. Он не тот правитель, который тратит свое драгоценное время на всевозможные развлечения. Филипп рано вставал и работал допоздна, из-за чего страдал от недосыпа. Его попытки искоренить дикую магию обходились очень дорого. Под его глазами почти никогда не исчезали темные круги, а волосы раньше времени покрыла седина. Время было уже за полночь, когда Хантер заметил из другого крыла замка, которое находилось напротив, что в кабинете императора все еще горит свет. Хантер пошел туда и, когда добрался до кабинета, робко постучал. Никто не крикнул «войдите». Из-за двери вообще не доносилось никаких звуков. Простояв так около минуты, Хантер все же набрался храбрости и приоткрыл дверь. За ней он увидел просторный кабинет со столом у дальней стены. На столе лежали исписанные стопки бумаг. За ними Хантер не сразу увидел Филиппа, который спал, положив голову на сложенные на столе руки. На них не было латных перчаток. В пальцах он все еще держал перьевую ручку, и с ее кончика на стол упала чернильная капля. Парень робко приблизился. У Филиппа был очень тихий сон, Хантер хотел даже его разбудить, чтобы убедится, что тот не умер. Но здравый рассудок пересилил это желание. Парень не знал, что ему делать в такой ситуации, стоит ли будить его? Хантер простоял, не двигаясь некоторое время. Потом взял с дивана плед и аккуратно, стараясь не разбудить, накрыл спящего. Хантер не знал, что им двигало в тот момент, но он ощутил чье-то незримое присутствие. Он выключил свет и вышел из комнаты. Филипп недолго проспал в неудобной позе. Он проснулся, когда на часах было около трех часов ночи. Недовольно покосившись на засохшую чернильную каплю, которая была хорошо видна в лунном свете, император хотел встать и обнаружил на своих плечах плед. Не трудно догадаться, кто побывал в его кабинете ночью. Воспоминания кольнули его черную душу, ведь когда-то очень давно также сделал и Калеб… Однако положительных моментов было меньше. После того как Хантер побывал в разуме императора, он понял, что Филипп не любящий дядя, а умелый манипулятор.

***

— Калеб?! — громче чем следовало произнес Филипп. Среди парящих кубов, под светом далеких звезд стоял его брат. Он смотрел на него из-под угрюмо сведенных бровей, но помимо укора в его глазах была тоска. Филипп понимал, что то, что происходит не реально. Скорее всего это через чур реалистичный сон, а может… он видит брата, потому что сам находится одной ногой в могиле? — Я наблюдал за тобой все эти годы… Калеб приблизился, теперь Филипп смог лучше рассмотреть его. По правде сказать, он подзабыл как выглядит «оригинал». О внешности Калеба ему напоминали только клоны и ночные кошмары. Калеб имел густые брови, и вертикальную морщинки между ними, которая появлялась, когда он делал угрюмое выражение лица, как сейчас. — Ты так постарел… — с грустью и даже жалостью произнес брат. Калеб хоть и был старшим, теперь все казалось ровно наоборот. Волосы Филиппа давно покрыла седина, губы исполосовали вертикальные морщинки, а Калеб выглядел вполне молодым, ведь мертвые не стареют. И только глаза выдавали древнего наблюдателя. Растерянный Филипп сделал шаг назад. Вода или другая жидкость чавкнула под его сапогами. Он вспомнил самый худший день в своей жизни, тот день, когда он вернулся в их с братом небогатый дом и нашел там только темно-синий плащ Калеба. Самого же брата нигде не было. Не появился он ни на следующий день, ни через два. Тогда Филипп вспомнил ту ведьму, которую должны были казнить прилюдно и которая таинственным образам исчезла из тюрьмы. Пазл сложился. По мнению Филиппа, Калеб предал не только его, но и все человечество. — Ну привет, предатель! — ненавистно прорычал он. Калеб выдохнул и покачал головой: — Твое упрямство не знает границ. Сколько можно? Даже будучи на волоске от смерти, ты продолжаешь верить в свою правоту. Калеб смотрел на него с грустью. У него было много времени на размышления, даже слишком много. Злости на Филиппа он уже не испытывал, но ему было больно смотреть в какого монстра превращается брат. А кто заложил фундамент? Тот, кто играл с ним в детстве в охоту на ведьм, тот кто подкреплял его страх перед «нечистью», тот кто подарил ему мечту стать инквизитором. — Знаешь, чего я хочу? Вернуться в прошлое и убить тебя еще раз! — Филипп свирепел с каждой секундой, но Калеб будто не слышал его. — Ты предал меня, и все твои клоны предали! Я ненавижу тебя, Калеб! Филипп почувствовал, как ноги стали подкашиваться. Он кричал проклятья, не обделив вниманием Эвелин. Он наговорил много всего неприятного, но Калеб не изменился в лице. Филипп кричал, срывая голос. — Я НЕНАВИЖУ ТЕБЯ, ПРЕДАТЕЛЬ! — последнюю фразу он выкрикнул так, что эхо стало отскакивать от кубов, а вода под ногами пошла волнами. Ноги перестали держать Филиппа, и он упал на колени. Вода стала расходиться кольцами. Филипп закрыл лицо рукой, чтобы Калеб не видел выступающие на глазах слезы. Калеб приблизился к нему, но Филипп отшатнулся как от надвигающегося огня. — Пожалуйста, посмотри на меня… — произнес Калеб, подходя ближе. Филипп не поднимал головы. Его лицо искажала маска боли. Калеб ждал. — Филипп, посмотри на меня… Наконец, Филипп поднял голову. Он увидел напряженное лицо брата, на секунду ему даже показалось, что Калеб его сейчас ударит. Но постепенно выражение его лица смягчилось и Калеб тихо произнес: — Что бы не случилось, сколько бы ужасных вещей ты не натворил, ты всегда останешься моим младшим братом… Извини меня, за то, что подтолкнул на неверный путь и бросил тебя, — в голосе Калеба было столько грусти и сожаления, что Филипп почти забыл про свою ненависть. Он вдруг понял, что бессознательно заглушает злостью чувство вины. Филипп проснулся в позвоночнике титана. Калеб, парящие кубы и звезды, отражающиеся в темной воде — все это исчезло. Остались только каменные стены, ничем не покрытые, из-за чего камера больше походила на пещеру. С каждым днем Филиппу становилось все хуже. Стружки палестрового дерева уже не хватало для поддержания жизни в этом древнем теле. Филипп чувствовал, что ему не долго осталось. Он услышал, как Стив просунул стружку в специальное окошко в двери. Голод заставил его встать и покачиваясь от головокружения подойти на запах весеннего леса. Он коснулся стружки и жадно поглотил зеленоватый дым. Сразу же стало легче. Стив уже собирался уходить, но Филипп окликнул его. Стражник подскочил на месте, когда раздался его приглушенной и немного хриплый после сна голос: — Стив… Стив замер на месте, решая, убежать ли ему или выслушать Филиппа. Несмотря на страх, он выбрал второй вариант. — Что тебе нужно? — стараясь придать голосу уверенности спросил стражник. За дверью повисло молчание. Стив набрался смелости и заглянул в окошечко. Филипп стоял прямо за дверью, его лицо не выражало никаких эмоций. Он облизнул сухие губы и коротко сказал: — Позови Луз. Стив отпрянул от двери и спросил: — А в чем дело? Филипп недовольно цокнул языком. — Это дело между нами — людьми, — произнес Филипп и добавил совсем тихо: — У меня есть последнее желание…

***

Луз взяла рюкзак, и сказав пару слов на прощание маме, отправилась к порталу. Был конец лета, листья уже начали желтеть, но воздух оставался еще теплым. Ее кроссовки поседели от придорожной пыли. Впереди Луз увидела рыжую пятнистую кошку. Животное неспешно шло по улице, задрав хвост. Луз любила животных, она села на корточки и жестом подозвала кошку к себе. Та приветственно мяукнула и, подбежав, потерлась о коленку девушки. Кошка зажмурилась, когда теплая смуглая ладонь легла ей на голову. Настроение было приподнятое, как хвост у этой кошки. Луз немного погладила животное, потом поднялась на ноги. — Ладно, пушистая, мне пора… Кошка смотрела вслед уходящей девушке. Луз исчезла за дверью заброшенного дома. — Луз! — воскликнул Хутцифер, увидев знакомое смуглое лицо. Пернатый демон обвил девушку своим длинным телом, заключая в своеобразные объятья. — Я тоже тебе рада, Хути. Дверь Совиного дома открылась и на пороге показалась Ида. Лицо у нее было немного обеспокоенное. Луз заметила это сразу. — Что-то случилось? — задала вопрос девушка. Она понимала, что если Ида обеспокоена, то случилось что-то действительно нехорошее. Совиная Леди озадаченно почесала затылок. — Как бы это сказать… Пусть он тебе расскажет, — с этими словами она распахнула дверь и Луз увидела стражника, который мирно попивал чай за столом. — Стив? — приподняла брови девушка. — Эм… Привет… — растерянно произнес Стив. Луз зашла в дом и небрежно кинула рюкзак на диван. — Надолго здесь останешься? — спросила Ида, закрывая за ней дверь. — Дня на три… — ответила Луз и обратилась к Стиву: — Ты ведь в Совином доме не просто так? Стив кивнул. Когда он пришел в Совиный дом, Луз еще была в мире людей. Ида предложила ему подождать и налила чай. — Филипп просил тебя прийти к нему. Луз вздрогнула от внезапности. Она ожидала услышать, что Филипп скончался, что, конечно, не очень приятно слышать, но все же это было бы логичным завершением истории. Лицо Луз сделалось серьезным, она словно повзрослела лет на пять. — Зачем? — коротко спросила она. Иде показалось, что даже ее голос изменился. Стив пожал плечами. — Я не знаю, он мне не сказал… По-моему, он прошептал себе под нос что-то про последнее желание. Луз вскинула брови. — Последнее желание? — повторила девушка. Стив кивнул. — Ты не думал, что это может быть уловка? Стражник даже хохотнул. Разве можно в состоянии Филиппа еще и пытаться улизнуть? Он может и безумец, но не дурак. — Я сказала что-то смешное? — нахмурилась Луз. — Извини. Вряд ли Филипп в своем состоянии еще способен взять реванш, — Стив в который раз помешал в чашке давно растворившийся сахар. Луз задумалась. Без стружки Филипп не жилец, даже если он каким-то образом освободится, все равно долго не протянет. — И что это за желание он тебе не сказал, так? — Так. Девушка походила кругами по комнате, потом кинула взгляд на Иду. — Что думаешь? — спросила она у Совиной Леди. Та пожала плечами. — Может стоит выслушать его? — послышался голос откуда-то снизу. Это был Король. — Решение должна принять Луз, но мне кажется, что отказать в последней просьбе умирающему человеку — это жестоко. Ида посмотрела на Короля удивленными глазами. — Когда это ты так повзрослел? Луз закусила губу.

***

      Позвоночник Титана встретил их холодом и запахом сырости. От каменной лестницы остались одни руины, поэтому пришлось спускаться по деревянной, сделанной на скорую руку. Филипп услышал скрип дерева и подошел к двери.       Луз, Ида и Стив спустились вниз. Их шаги отскакивали эхом от стен. Филипп сглотнул. Шаги становились громче, и наконец остановились прямо за дверью.       Повисла тишина, никто не решался первым начать разговор.       — Ты жив там? — первой нарушила молчание Ида.       Луз услышала шуршание за дверью, видимо Филипп переминался с ноги на ногу. Она глянула в окошечко. Инквизитор смотрел, как показалось девушке, прямо ей в душу.       Когда Филипп заговорил, его голос напомнил Луз треск сухой ветки.       — Мне не долго осталось… Стружки уже не хватает.       — Мы знаем это, — Ида, как показалось Луз, вообще не боялась Филиппа. Даже после того, что он сделал с ее крыльями.       — Ты вроде говорил, у тебя есть какое-то желание? — поинтересовалась Луз.       Филипп кивнул, потом вспомнил, что не все сейчас смотрят в окошко на двери.        — Да… я хочу в последний раз увидеть свой родной мир.       Почему-то сердце Филиппа пропустило удар. Ему показалось, что Луз сейчас развернется и уйдет, но за дверью была тишина, никаких удаляющихся шагов. Молчание длилось мучительно долго, воздух казался Филиппу горячим и тягучим, даже несмотря на то, что они находятся под землей в холодной и сырой тюрьме.       Луз беспомощно посмотрела на Иду, та лишь пожала плечами. Даже Стив перестал поигрывать ключами. Филипп ждал. В тишине звякнули цепи на наручниках, этот звук привел Луз в чувство.       — Я подумаю, — заключила девушка.       Филиппа будто ударили разрядом тока. У них нет времени думать! Такой ответ для него — отказ.       — Стой! — крикнул заключенный, резко приблизившись к двери максимально близко.       Луз обернулась.       — Ты откажешь в последней просьбе умирающему человеку? Ты жестока, Луз!       Девушка в замешательстве облизнула пересохшие губы.       — Я не говорила «нет». Я сказала, что подумаю, — сказала она, и в который раз бросила взгляд на Иду.       — Решать тебе, — ответила на немой вопрос Совиная Леди.       Луз подошла к камере, теперь ее и Филиппа разделяли несколько сантиметров и массивная железная дверь.       — Ты можешь обещать, что ничего не выкинешь? — тихо спросила девушка и тут же сама ответила:       — Мы не можем верить твоим обещаниям, потому что ты лжец. Ты всегда их нарушаешь.       У Филиппа еще осталась гордость, поэтому он не хотел упрашивать своих врагов. За дверью звякнули наручники. Видимо Филипп поднес закованные руки к окошечку.       — В них я обычный человек.       Луз нахмурилась:       — Ты не можешь появится в нашем мире в наручниках, — Луз сложила руки на груди и со вздохом продолжила:       — Послушай, Филипп, наш мир сильно изменился за четыреста лет, он может представлять из себя не то, что ты ожидаешь увидеть.       — Дождь не разъедает плоть, а ночи тихие… Это тоже изменилось?       — Нет…       Филипп тихо усмехнулся, но усмешка исчезла с лица, когда Луз в очередной раз сказала хладнокровное «я подумаю», и вслед за ее словами послышались удаляющиеся шаги.       — Стойте! Стойте! Луз, подожди!       Но на этот раз никто не остановился. Филипп ударил кулаком по двери, но не почувствовал боли. Теперь для него точно все кончено. В отчаянии он прислонился спиной к стене и сполз вниз. Больше всего он ненавидел чувство собственного бессилия.       — Может все-таки стоит выполнить его просьбу? — спросил Стив, когда они вышли на улицу.       Луз с наслаждением вдохнула свежий воздух. Если они не выполнят просьбу Филиппа, то он до конца своих дней будет дышать сырым затхлым воздухом пещеры.       — Не знаю, по-моему, он заслужил сгнить в тюрьме, — сказала Ида. Она никогда не отличалась сильным человеколюбием (ведьмолюбием?), — Что ты думаешь, Луз?       Луз потупила взгляд в землю на носы своих поседевших кроссовок.       — Я думаю стоит посоветоваться с Хантером…

***

      Где-то капала вода, стекая по каменным неровным стенам. Этот мелодичный звук разносился по позвоночнику и был единственным развлечением для Филиппа. Прошел ровно день с того момента как Луз произнесла свое сухое: «я подумаю». Заключенный уже ни на что не надеялся. Даже когда Стив попытался сказать ему что ни все потеряно, Филипп ответил просто и ясно: «заткнись». Стив не стал грубить в ответ, он просто ушел, опять оставив Филиппа в одиночестве.       Часы тянулись мучительно долго, Филипп уже потерял счет времени. Боль от проклятья исчезла, после того как Стив принес ему стружку. Филипп успел задремать от скуки, когда в позвоночнике послышались шаги. Сначала он подумал, что ему это снится, но вскоре отчетливо услышал, как открывается дверь в камеру. Вспыхнул огонек надежды.       Филипп приподнялся на локте и увидел больше людей чем ожидал. Здесь были Хантер, Ида, Рейн, Луз и Эмити. «Она то здесь зачем?» — подумал Филипп, бросив взгляд на ведьму с розовыми волосами, но вслух ничего не произнес.       — Вставай, чего лежишь, — сказала Ида, глядя на Филиппа сверху вниз.       Филипп молча встал с пола, никакой койки в камере на было. Он сощурил глаза, привыкшие к полумраку, и поежился, ощущая на себе напряженные взгляды пяти пар глаз.       Эмити передала Хантеру металлический плоский и блестящий предмет.       — Этот ошейник обладает теми же свойствами, что и наручники, он будет сдерживать твою магию, — пояснил Хантер.       — Ясно… — без эмоций произнес Филипп.       Эмити хмыкнула, давая понять, что это ее изобретение. Хантер приблизился и отдал ошейник Филиппу.       — Надень его.       Филипп недобро покосился на блестящий тонкий ошейник в своих руках, отмечая, что он покрыт напылением из того же самого камня, что вставлен в его наручники. Эмити, оказывается, талантливый изобретатель.       — Чего медлишь? Передумал что ли? — Ида сложила руки на груди.       Филипп бросил на нее взгляд, после чего поспешно одел ошейник. Вздрогнул, когда холодный металл обжег кожу. Застежка звонко клацнула, теперь, чтобы открыть ее нужен ключ.       Не спрашивая разрешения, Филипп вышел из камеры. Когда он проходил мимо компании, все, включая Хантера, заметно напряглись. Но даже в мыслях у Филиппа не было никакого зла. Свет больно резанул по глазам, и инквизитор прикрыл их рукой.       Открылась дверь в небольшую комнатку для охраны, и из нее вышел Стив со связкой ключей. Увидев Филиппа в коридоре, он слегка опешил, но расслабился, когда заметил ошейник, сдерживающий магию. Компания из шести человек (из четырех ведьм, гримуолкера и одного человека) обступила Филиппа. Стив снял с него наручники, правда от волнения в замочную скважину ключом попал только с третьего раза. Филипп потер посиневшие запястья.       — Поблагодари Хантера, это он настоял на том, чтобы ты увидел мир людей, — сказала Луз.       — Точнее не настоял, а прожужжал нам все уши, — добавила Эмити, укоризненно покосившись на гримуолкера.       Хантер лишь почесал затылок.       — Ладно, пошли уже… — недовольно пробормотала Ида.       Филипп не стал уточнять, куда именно они собираются идти, ясно что пока не в мир людей.       — Как бы сделать так, чтобы тебя никто не увидел?.. — задумчиво проговорила Луз.       — Скоро начнется кислотный дождь, — подал голос Филипп, и повернул голову в сторону выхода. Луз поняла, что он принюхивается, — уже совсем скоро…       — С чего ты взял? — спросила Эмити, и тоже посмотрела в сторону выхода. В подтверждение словам Филиппа, в небе прогремел мощный раскат грома. Первые кислотные капли с шипением упали на землю. — Сейчас все разбегутся, — сказал Рейн и поправил очки. Дождь становился сильнее, а раскаты грома яростнее. Ида присвистнула, Филипп расценил это как вопрос и ответил: — Вы что, не ощутили запах кислоты? И этот разряженный воздух, его же трудно не почувствовать. Компания многозначительно переглянулась. — Так, ладно, как мы пойдем-то? — потерла переносицу Луз.        Дождь шептался со стороны выхода. Он таил угрозу и одновременно укрытие от лишних глаз.       — Я поищу плащи, — сказал Стив и ринулся в комнатку для охраны. Оттуда послышалась возня, видимо стражник там все вверх дном перерывает. Минуты через три Стив вернулся, нагруженный плащами из плотной ткани. — Эта ткань защищает от кислоты, их специально для этого создавали. — Какая обеспеченная тюрьма, — произнесла Ида, — интересно, что у вас там еще есть? Стив задумчиво почесал затылок. — Много всего… например, предметы пыток, всякий хлам, абордажный крюк… Скажите спасибо бывшему императору. Филипп хмыкнул, когда взгляды обратились на него. Плащи были белыми с золотой окантовкой, ткань очень плотная и пропитана специальной жидкостью, не пропускающей кислоту. На каждом плаще была императорская эмблема с мечом и раскрытыми крыльями. Луз одела плащ и долго разглядывала столь ненавистное ей изображение. Потом она схватилась за эмблему и с силой оторвала ее вместе с куском ткани. — Кто-то говорил, что во мне много ненависти… — пробормотал Филипп, глядя на то, как девушка швырнула эмблему на пол. — Да ладно тебе, Луз, теперь это просто картинка, — попытался успокоить ее Хантер. Но Луз лишь отмахнулась от него. — А я вот поддерживаю, — сказала Ида и тоже оторвала злосчастную эмблему. Филипп закатил глаза, «ведут себя как дети…» — подумал он и отвернулся. Конечно, было неприятно смотреть на то, как рушится все, чего он добивался не один десяток лет. И этот звук рвущейся ткани резал слух. — Ты пойдешь с нами, Стив? — спросил Рейн. Стив отрицательно покачал головой. — Ты не представляешь, как мне хочется домой, я почти не бывал там, когда охранял Филиппа, — сказал он и накинул на голову капюшон. Мутная вода собиралась в лужи, стекала по листьям деревьев. «Кипящий дождь, кипящие моря, Кипящие острова… ничего… скоро все закончится,» — подумал Филипп, когда первые капли, шипя, упали на его плащ. Стив помахал им рукой и направился в другую сторону. По пути им не встретилась ни одна живая душа. Оно и понятно, какой сумасшедший выйдет гулять в кислотный дождь. Филипп шел молча, угрюмо потупив взгляд на носы своих сапог. Остальные тоже молчали, никто не решался заговорить при инквизиторе.       Вскоре они подошли к Совиному дому. Хутцифер завидев путников улыбнулся и хотел открыть им дверь, но его взгляд упал на Филиппа. Хути изменился в лице, затем он издал боевой клич и стал вытягиваться с большой скоростью. Демон сбил бы Филиппа с ног, но тот вовремя отскочил. — Что за черт?! — крикнул Филипп, уворачиваясь от ударов пернатого демона. Ида хохотнула. Филипп отступил назад, но Хути мог вытягиваться на любое расстояние и вскоре инквизитор оказался заключен в пернатые кольца демона. — Ты! Ты подверг опасности моих друзей! — запинаясь от переполняющей злости произнес Хути. В горле у него что-то заклокотало. Филипп недовольно свел брови к переносице. Ох уж эти демоны… Хутцифер приподнял инквизитора над землей и вгляделся в его лицо налитыми кровью глазами. — Хватит, Хути, — Ида подошла к ним и положила руку на пернатое тело демона. Хутцифер не ослабил хватки. Ида нахмурилась и повторила: — Серьезно, отпусти его. Кажется, на этот раз демон услышал ее и выпустил Филиппа из своей хватки. Тот упал на землю, вскрикнул, когда несколько капель кислотного дождя попали на кожу. Хути хмыкнул, и, вернувшись на свое место, нехотя открыл дверь. Филипп поднялся на ноги, пробормотал ругательства, и, приняв самый угрюмый и усталый вид, зашел в дом. Оказавшись в Совином доме, путники сняли плащи. Рейн обратился к Филиппу: — Тебе нужно переодеться, ты не можешь пойти в мир людей в таком виде. Филипп рефлекторно оглядел себя. Его внешний вид действительно оставлял желать лучшего. Одежда была запачкана зеленой жижей и порвана в некоторых местах, волосы растрепались и покрылись пылью, да и весь Филипп был каким-то потрепанным. На стене в прихожей висело зеркало, но инквизитор не стал даже смотреть на себя. — Идем, — Рейн кивнул в сторону лестницы. Поднимаясь наверх, Филипп отметил, что обстановка в Совином доме была достаточно уютной. Он даже поймал себя на мысли, что за много лет устал от высоких потолков, витражей, гобеленов и черепов гримуолкеров в золотых масках. Разумеется, кости лежали в его лаборатории, куда Хантеру был вход воспрещен. Рейн привел Филиппа в небольшую комнатку, указал на стопку одежды и оставил его одного. Луз недовольно покосилась на грязные следы от ботинок Филиппа, ведущие к лестнице. Хантер повесил плащ на крючок у входа и устроился на диване. Вернувшийся Рейн снял очки и протер их специальной тряпочкой, которая всегда лежала у него в кармане. Вернее, такими тряпочками были заполнены все карманы. Дождь потихоньку стихал, пока и вовсе не сошел на нет. — Хм, кратковременный дождь очень вовремя начался и закончился. Совпадение? — произнесла Ида, заваривая себе чай. К ней подбежал Король и обнял за ногу. Ростом он пока не вышел. Ида опустила руку на его голову и погладила по черепу. Король хоть ничего и не почувствовал, но все же обрадовался. — Так… Надо решить кто пойдет с ним, — Ида указала большим пальцем себе за спину, туда, где находилась лестница. — Луз, это даже не обсуждается, — продолжила Ида. — Еще должен пойти кто-то из старших. Чтобы в случае чего… Ида несильно ударила крюком по раскрытой ладони. — Ну, вы поняли. — Я считаю, что должна пойти Ида, — сказал Рейн и продолжил, — она хоть чуть-чуть разбирается в мире людей. Иначе Луз там с нами не соскучится. — И то верно. Хантер все это время нетерпеливо ерзал на диване. — Можно и мне пойти? — спросил наконец гримулкер. Все взгляды обратились на него. Луз ожидала, что Хантер захочет пойти с ними, как минимум для того, чтобы Ида не превратилась в гарпию и не растерзала Филиппа на куски. — Я хорошо выучил его повадки, — неуверенно сказал Хантер, — к тому же смогу помочь, если что-нибудь пойдет не так. — Хорошо, пусть идет, — заключила Луз. «Стоп кран» им тоже пригодится. Девушка перевела взгляд на окно. Солнце уже потихоньку выбиралось из темных грозовых туч. Его лучи осветили землю и заблестели в кислотных лужах.

***

После того как Филипп привел себя в порядок и переоделся, он встал перед зеркалом, чтобы лучше рассмотреть современную людскую одежду на себе. На нем были синие брюки и пиджак того же цвета. Синий цвет совпадал с цветом того плаща, который достался ему от Калеба. Под пиджаком был черный свитер с высоким горлом, закрывающим металлический ошейник. Филипп дернул за лацканы пиджака, расправляя верхнюю одежду. — Долго будешь так стоять? — спросила подошедшая сзади Луз.       Филипп повернулся, но ничего не ответил, только недобро посмотрел на нее, но их гляделки продлились недолго.       — Идем, раньше начнем раньше закончим, — махнула рукой девушка, давая понять, чтобы он шел за ней.       Они спустились вниз и прошли через портал. «Я так долго ждал этого …» — подумал Филипп, когда почувствовал легкое головокружение. Наверное, его чувствовала и Луз. А может быть уже не чувствовала, ведь ей столько раз приходилось путешествовать между мирами.       Филипп огляделся, они с Луз находились в заброшенном доме, повсюду была пыль, грязь, а крыша и вовсе держалась на честном слове. Никакой мебели в доме не было, только голые деревянные стены, примечательно, что надписей и кислотно-ярких граффити, что смотрелись бы как уродливые гематомы, на них не было.       В заброшенном доме их уже ждали Ида и Хантер. Оба выглядели немного иначе: Ида одела на голову платок, чтобы не было видно ее длинных заостренных ушей и сняла с остатка руки крюк, перемотав культю бинтом, Хантер же одел футболку и джинсы и теперь выглядел как обычный парень, только заостренные уши выдавали гримуолкера.       — Как ты пойдешь с такими ушами? — спросила Луз, оглядывая его с головы до ног.       Хантер пожал плечами, видно было, что внешний вид его не сильно волновал.       — Если заметят, то пусть считают, что у них массовые глюки, — равнодушно ответил он.       Ида хмыкнула.       — Да и что они подумают? — продолжил Хантер, разводя руками, — ну мутант я со шрамами и заостренными ушами, это же не преступление.       — Не боитесь инквизиции? — вставил свое слово Филипп, но произнес это не едко, даже с какой-то опаской.       Луз и Ида закатили глаза и издали измученное «о-о-о…». Луз, потому что вспомнила, что Филипп застрял в семнадцатом веке, а Ида просто за компанию. Тот нахмурился и неприязненно поджал губы: чего такого странного он сказал?       Пять шагов отделяли Филиппа от его заветного желания, пять шагов оставалось сделать до выхода. Дверной проем представлял для неготовых к яркому свету глаз одно сплошное белое пятно. Оттуда веяло свежестью и запахом придорожной пыли. У Филиппа было чуткое обоняние, он прекрасно чувствовал новые для себя запахи. Эти запахи сильно отличались от запахов параллельного мира. На Кипящих Островах все было едким и резким, а тут они были как будто плавнее. Некоторые, из тех, что он учуял, совсем ему не знакомы.       Когда четверо странных людей показались из заброшенного дома, старушка, мирно поливавшая цветы на участке через дорогу, вздрогнула и выронила лейку. Та упала на траву, остатки воды вылились из нее с тихим шелестом и впитались в землю. Женщина непроизвольно перекрестилась, а все потому, что она уже пятнадцать минут поливала цветы и наслаждалась, возможно, последним солнечным днем, а в заброшенный дом никто не входил. К тому же, за несколько минут до появления четверых, дом изнутри осветила кратковременная вспышка, как будто вспыхнула лампочка и сразу же погасла. Должно быть, почудилось. Старая женщина пригляделась к вышедшей из дома компании. Ей, наверное, просто напекло голову, раз уже кажется, что у парнишки со светлыми волосами заостренные уши. Филипп сделал несколько шагов и остановился, рассматривая тихую зеленую улицу. Тени от листвы легли на его лицо. Он не показывал ни радости, ни грусти, ни восторга от того, что он наконец в мире людей. Луз могла лишь позавидовать его самообладанию. Филипп смотрел на зеленые листья с особым вниманием, разглядывая каждую прожилку. Чуть поодаль стояли дома, самым ближним был дом Луз. Девушка забеспокоилась, что ее мать увидит их, и тогда придется долго объяснять ей что к чему. — Филипп, — позвала Луз, на что тот повернул к ней лицо, — не будем стоять на одном месте. — Мы куда-то спешим? — спокойно спросил Филипп.       Луз облизнула губы, она не знала, как объяснить свое намерение уйти от этого места, чтобы их не увидели. Ей на помощь пришла Ида.       — Идем, сколько можно листики рассматривать, — грубовато произнесла       Совиная Леди и бесцеремонно потащила Филиппа за собой.        С недовольным лицом он отцепил чужую руку от рукава и последовал вдоль по улице.       Когда они проходили мимо дома Луз, девушка закусила губу, а внутри у нее похолодело. Но ее мать видимо смотрела по телевизору какую-нибудь мыльную оперу и ей совершенно не было дела до того, что происходит на улице. Было около трех часов — в это время обычно начинается ее сериал. Луз облегченно выдохнула.       Филипп рассматривал дома, отмечая, что они намного уютнее, чем те хибары, что стояли тут четыреста лет назад. Солнце поблескивало в чистеньких окнах, бросало на асфальт солнечных зайчиков. Где-то раздался детский смех, Хантер повернул голову и увидел на соседнем участке пару детей и белую кучерявую собаку. Ее черные глаза-бусинки задорно поблескивали из-под челки. Собака бегала по участку и ловила плоский круглый предмет, который бросали дети. Название этого предмета Хантер не знал.       — Я уже забыл, как выглядят нормальные собаки… — тихо произнес Филипп, тоже повернув голову в сторону участка.       В другом измерении животные имели совсем другой облик.       При виде проезжающих машин Филипп вздрагивал от непривычного шума, но вопреки ожиданиям Луз вовсе не удивлялся. На Кипящих Островах были свои средства передвижения. Некоторые из них даже более изобретательные. Филипп теперь понял, что служило источником того незнакомого неприятного запаха. Когда они находились далеко от дороги, запах был слабым и почти неуловимым, но Филипп учуял его на фоне других, более привычных ему ароматов.       В этот теплый августовский день городок выглядел таким солнечным и умиротворенным, что у Филиппа все сжалось внутри. Он осознал, что хочет побыть здесь подольше, однако, такой возможности у него, увы, не было. И в подтверждение его мыслям, тело пронзила боль. Проклятье дало о себе знать. Филипп почувствовал, как глифы на левой руке стали саднить, а сама рука начала пульсировать.       — Мне нужна стружка, — прохрипел он и плотно сжал зубы.       У Хантера с собой был мешочек со стружкой на такой случай. Прохожих было немного, но поглощать стружку у всех на виду не самая хорошая идея, поэтому Луз указала рукой за угол дома. Все поняли намек и скоро оказались в тени. Плющ, покрывающий стену дома, спрятал их от лишних глаз. Сделали они это очень вовремя, потому что на лице Филиппа растекся шрам от проклятья — зеленый необычный для людского глаза рубец.       Филипп тяжело дышал и еле держался на ногах. Хантер от волнения, как назло, не мог справится с завязками на мешочке.       — Дай сюда! — Луз отобрала мешочек и чуть не разорвала его раскрывая, но плотная ткань выдержала.       Филипп выхватил у нее стружку и жадно впитал в себя зеленоватый дым. Шумно с удовлетворением выдохнул.       «Проклятие проявляет себя все чаще и чаще…» — подумала Луз и сложила руки на груди. Тени от плюща легли на лица причудливым узором, теперь казалось, что у каждого из их компании есть по зеленому шраму, который иногда появляется у Филиппа. Луз поежилась. Еще двух Филиппов ей не хватало для полного счастья…       Отдышавшись, инквизитор выпрямился и прислонился спиной к прохладной стене дома, провел рукой по лицу, почувствовал под пальцами только немного огрубевшую от старости кожу. Рубец исчез вместе с проклятьем.       Ида воровато огляделась по сторонам — никто на них не смотрел.       — Я все хотела спросить у тебя, — начала говорить Совиная Леди, — может ты ищешь определенное место?       Филипп поднял на нее взгляд. Видно было, что он понимает, о чем она говорит. Городок был не большой, его спокойно можно обойти за несколько часов, но Филиппа интересовали ни улицы, ни дома, ни современный быт. Когда у тебя так мало времени, ты ищешь только самое важное для себя.       — Я ищу то место, где я жил вместе с Калебом, — честно ответил Филипп.       Возможно, первый раз за последние триста лет он ответил честно. Ида, Хантер и Луз переглянулись.       — И как мы найдем его? Дом наверняка сравняли с землей, ты это понимаешь? — сказала Луз и вздрогнула, когда Филипп холодно посмотрел на нее.       Ощущения, когда по тебе пробегаются таким взглядом, были не из приятных, как будто по телу легонько водят смертоносным лезвием. Луз в очередной раз поежилась.       — Я узнаю это место, — твердо сказал Филипп и добавил, — оно находится в западной стороне города, почти на окраине. Луз помолчала, прикидывая куда нужно идти. Им должно хватить получаса чтобы обойти всю западную часть.       Когда они проходили мимо парка, расположенного на холме, Филипп вдруг остановился и долго рассматривал покосившиеся от времени, ржавые ворота. Узор на них был достаточно простым, но Филипп отчетливо увидел в нем очертания глаза с вертикальным зрачком, точь-в-точь как на ключе.       — Когда-то на этом холме казнили ведьм… — задумчиво произнес он.       — Предаешься теплым воспоминаниям? — с издевкой спросила Ида, не оборачиваясь.       Она не хотела смотреть туда, где погибали ее сородичи. Вместо этого Совиная Леди устремила взгляд в даль, на одну из раскаленных красных крыш, над которой плавился воздух. Она бы скрестила руки на груди, но вспомнила, что одной руки у нее нет.       — Мне никогда не доставляло удовольствия сжигать кого-либо, — возразил Филипп.       — Неужели? — таким же тоном произнесла Ида и резко повернулась к инквизитору, — рвать мои крылья тебе тоже не доставляло удовольствия? Филипп проигнорировал ее резкий тон и просто прошел мимо, как ни в чем не бывало.       Хантер же в очередной раз ужаснулся тому, насколько далеко зашел Филипп в своем бреду. Он уверен в своей правоте и его уже не переубедить. Все что у него осталось — прошлое. А в прошлом одна правда: ведьмы — зло. Насколько же далеко он зашел… Насколько же сильно он запутался…       Они долго ходили по тенистым улицам западной части города. Луз все время поглядывала на Филиппа, но тот шел молча. Он разглядывал окружающую обстановку, но делал это не слишком явно. Луз даже допустила мысль: если бы она не знала Филиппа и встретила его на улице, она бы подумала, что перед ней почти обычный современный человек. Почти обычный. Усталые и холодные голубые глаза выдавали его темное прошлое, а длинные седые волосы, теперь собранные в хвост, смотрелись слегка необычно для его возраста. Странности в его образ добавляла и горбинка на носу, доставшаяся ему от удара Лилит в далеком прошлом. Но, скорее всего, она бы не обратила на все эти детали внимание при первой встрече и решила бы что перед ней обычный человек. Может быть не местный.       Из размышлений ее вырвал Хантер: — Куда дальше? — спросил он, когда компания сошла на грунтовую обочину дороги.       Справа редкий лес, слева проезжая часть. Через дорогу над ними возвышались спящие фонарные столбы и соединяющие их провода. Луз остановилась и вопросительно посмотрела на Филиппа. Тот тоже остановился. — Мы уже почти вышли из города, — сообщила ему Луз и пожала плечом. — Уже близко…- ответил Филипп, посмотрев в сторону редкого и ухоженного леса. Его спутники не сразу заметили дорожку ведущую вглубь. Не говоря больше ни слова, Филипп направился по дорожке в лес. Остальные переглянулись, решая, последовать за ним или остановить его. Хантер первым ступил на стоптанную лесную тропинку, почувствовал, как кроссовки примяли короткую пожухлую траву, местами выбивающуюся из-под камня. Филипп вспомнил, что раньше здесь был яблоневый сад. Когда он и его брат были детьми, они часто подрабатывали, собирая яблоки. Образы из детства и юности мелькали тут и там. Десятилетний Калеб, поддерживающий лестницу снизу, пока Филипп срывает яблоки, ворчливый старик, на которого они работали, его надоедливая собака, у которой одно ухо стоит торчком, а второе прижато к голове. Калеб часто делился с ней едой, поэтому она привязалась к мальчикам. «Теперь вы просто призраки в моей голове». Филипп шел, не оглядываясь на спутников. Со спины они не видели выражение его лица, но догадывались, что оно почти не изменилось. Луз даже предположила, что он вообще разучился испытывать эмоции. Недалеко от тропинки Ида заметила каменные блоки, похожие на фундамент дома. Филипп направился к ним. Когда он повернулся в профиль, теория, что у инквизитора вообще нет эмоций, пошатнулась. Луз, Ида и Хантер заметили, как напряглись его скулы. Филипп часто нервно сглатывал, глядя на поросшие мхом камни. До Луз дошла мысль, которая давно плавала где-то в сознании, но никак не решалась показаться на поверхности: Филипп тоже человек. Луз представила Филиппа ребенком, мальчишкой с выразительными голубыми глазами и каштановыми волосами до плеч, который просто хочет домой. Но пути назад уже нет, не вернуть те времена, не вернуть дом, не вернуть Калеба. Ошибку не исправить… Чью ошибку? Уже не важно. Картинка в ее голове поменялась, теперь она представила Филиппа юношей, почти подростком. Он выслеживает ведьм, чтобы те умирали в муках на костре, и это он называет благим делом. Он считает, что поступает правильно, потому что боится их. Боится неизвестности и тех, кого не способен понять. Филипп смотрел на развалины, а к горлу подкатил ком. «Я дома…» — как же давно он мечтал произнести эти слова. Кто-то дернул Луз за рукав. Она обернулась и увидела, как Хантер кивнул куда-то в сторону. Девушка не сразу поняла намек, но Хантер еле слышно прошептал одними губами: — Пойдем…       Они отошли от развалин, но не стали упускать Филиппа из виду.       — Не думаю, что ему приятно, когда на него вот так вот пристально смотрят, — заметил Хантер.       — Надо же, какой ты тактичный, — негромко сказала Ида.       Хантер пожал плечами.       — Что, если он осознает свою неправоту? — внезапно для себя самой произнесла Луз.       Ида прыснула со смеху от ее слов:       — Такой упрямец как он никогда не поменяет своего мнения, о чем ты, девочка?       — В любом случае уже поздно. На его руках слишком много крови, — твердо сказал Хантер и плотно сжал губы.        Теперь его рот стал похож на еще один шрам. Если бы его сейчас видел Филипп, он бы удивленно вскинул брови, потому что выражение лица Хантера было в точности такое же, как и у Калеба из его сна. Ида прижалась к дереву спиной. Подул ветер, растрепал волосы Луз и Хантера, колыхнул подол платья Иды. Где-то защебетали птицы, гримуолкер поднял голову и увидел, как над деревьями пролетели двое пернатых, кажется, это были синицы.       Хантер не знал, сколько прошло времени, он долго стоял, глядя вверх и наблюдая как по небу неспешно плыли облака. Когда они закрыли собой солнце, в лесу заметно потемнело, листва уже не казалась такой зеленой, появилась прохлада. Хантер опустил голову и понял, что что-то не так. Лица друзей были полны нескрываемого удивления. — В чем дело? — спросил гримуолкер и, не дожидаясь ответа, посмотрел в сторону развалин. Филиппа там уже не было. — Куда он делся? — почти хором задали вопрос все трое. — За ним вообще следил кто-нибудь? — спросил Хантер, но ответа не потребовалось. Компания многозначительно переглянулась и гримуолкер хлопнул себя ладонью по лбу. Луз устало выдохнула и потерла переносицу. — Этого я и боялась… Она подошла к тому месту, где стоял Филипп, огляделась. — Он же не дикий зверь, чтобы убежать в лес, — подметил Хантер и продолжил — к тому же, без стружки он долго не протянет. — Он и со стружкой долго не протянет, — отозвалась Луз, — ты заметил, что проклятье стало проявлять себя чаще? Вопрос девушки остался без ответа, но она увидела, как побледнел собеседник. Ида прошла по тропинке в сторону дороги, теперь она увидела, что на обочине остановился грузовик. Водитель вышел из кабины, и стоявший рядом Филипп начал ему что-то говорить, но что, она не слышала, расстояние не позволяло. Совиная Леди жестом подозвала Луз и Хантера. — Вот дерьмо! — выругалась Луз и хотела подбежать к Филиппу, но Ида ухватила ее за плечо. — Погоди. Луз во все глаза уставилась на нее, Ида лишь прижала палец к губам. Девушка перевела взгляд на Филиппа. Он еще пытался что-то доказать, указывал жестом куда-то себе за спину, должно быть на них. Водитель слушал его со скептическим выражением лица, потирая щетинистый подбородок, потом рассмеялся. Видимо это разозлило Филиппа, потому что последнюю фразу он прокричал так, что его отчетливо услышала вся троица. — У них же заостренные уши! Но водитель его уже не слушал, он покрутил пальцем у виска и сел обратно в кабину. Филипп ненавидел чувство собственного бессилия. Он со сдержанной злобой смотрел вслед удаляющемуся грузовику и в разум к нему закралось сомнение. Что если Луз была права? Что если нет больше инквизиции? Нет больше на земле ведьм? Но они есть! Стоят же позади него. Филипп опустил голову. — Ну что, великий инквизитор? — Луз смотрела на него холодно и почти с презрением, — теперь убедился? — Что это было? Меня приняли за сумасшедшего? — спросил Филипп. В его голосе звучало неприятное удивление. — Я же говорила, что наш мир сильно изменился. Просто прими это и смирись уже наконец. Лицо Филиппа побледнело от злости. Он смотрел на Луз так, как будто готов был испепелить ее одним взглядом. У него было чувство, что его растоптали прямо здесь на обочине дороги. Ради чего он тогда боролся? Ради чего он убил собственного брата? Теперь Филипп не знал. Он знал лишь одно: теперь он окончательно повержен.

***

Всю дорогу назад Филипп был погружен в свои мысли. Его ноги очень устали и начали болеть, впрочем, как и у остальных. Мир, в который он попал, был ему родным, но в то же время таким чужим и незнакомым. Он увидел его одним глазком и понял, что этого ему мало. Они прошли мимо парка с покосившимися воротами, Филипп еще раз взглянул на глаз с вертикальным зрачком. Должно быть это ведьмы так пометили место казни. Он точно не знал. Когда они подходили к заброшенному дому, Луз обернулась на Филиппа. — Теперь ты доволен? — произнесла она без тени усмешки. Филипп не знал, доволен ли он. Он уже открыл рот, чтобы ответить, но тут со стороны домов послышались быстрые шаги. Филипп обернулся и сделал это очень вовремя, потому что сзади какая-то женщина замахнулась на него ботинком. От удивления у Филиппа округлились глаза, он успел увернуться, но женщина замахнулась для второго удара. — Думаешь я тебя не узнаю?! — яростно выкрикнула она, — говори, что ты тут делаешь с моими детьми! Ида прыснула со смеху. Ситуация действительно выглядела забавно: Ошарашенный Филипп уворачивался от ударов ботинком, пытаясь при этом прояснить ситуацию вопросами по типу: «Вы кто?!» или «Что вам нужно?!» — Луз, останови их! — крикнул Хантер, негодующе нахмурив брови. — Ни за что, — подавляя смешки отозвалась девушка. Хантер огляделся по сторонам, у заброшенного дома не было ни души, даже старушка, которая поливала цветы часом ранее, куда-то делась. Отбиваясь от полноватой, смуглой женщины в очках, Филипп не заметил, как на его лице появился зеленый шрам — знак того, что проклятье начинает действовать. Тогда улыбка исчезла с лица Луз. — Мам, хватит! — выкрикнула она, подбегая к ним. Но мисс Носеда и так остановилась, задержав руку с ботинком в воздухе и неотрывно вглядываясь в его лицо. Филипп воспользовался ее замешательством и на всякий случай схватил за запястье. Вот только сделал он это левой рукой… Той, на которой были вырезаны глифы. Женщина вскрикнула и отшатнулась, вырвав руку из хватки Филиппа. Ботинок не то «оружие», от которого на лице противника растекается зеленый шрам. — Я сейчас все объясню… — начала говорить Луз.       Ее мать смотрела на Филиппа как на монстра.       — Хантер! Быстро достань стружку! — крикнула Ида, но Хантер и так уже развязывал мешочек.       Филипп тем временем повалился на землю, стискивая зубы от невыносимой боли. Хантер сел рядом на корточки и протянул ему стружку. В глазах Филиппа читалась обреченность, он сжал всю оставшуюся стружку в руке и стал жадно поглощать поднявшийся в воздух дым, хотя понимал, что ему этого уже мало. Луз пыталась объяснить ситуацию Носеде старшей. Ее мать вместо того, чтобы слушать, неотрывно смотрела на мерцающий зеленоватый дым. Он был не похож ни на утреннюю дымку, ни на дым от костра. Такой яркий и мерцающий, он светился сам по себе.       Вопреки ожиданиям Хантера, Филипп не смог подняться на ноги самостоятельно.       — В чем дело? — спросил Хантер, вопросительно приподняв брови.       Затем ужасное осознание дошло до него. Филиппу стало немного лучше, шрам исчез, рука приобрела человеческий вид, но полностью проклятье не ушло. Он это чувствовал.       «Это конец… Он умирает» — подумала Ида — «Это должно было произойти, я даже удивлена, что он продержался так долго». Так долго Филипп продержался благодаря силе воли, это, пожалуй, одна из сильнейших его сторон.       — Так что, это не мы с ним, а он с нами, — закончила свои объяснения Луз.       Камилла, мать Луз, могла бы подумать, что это не безобидная прогулка, а злой умысел, но Филиппу в его состоянии не до коварных планов. К тому же остальные вели себя вполне естественно и не выглядели запуганными. Лицо женщины смягчилось, и она наконец расслабила руку, в которой держала ботинок.       Филипп плохо помнил, что было дальше. Хантер помог ему подняться, перекинув одну руку себе через плечи. Инквизитору уже было все равно, куда его поведут, он шел, не поднимая головы, растрепавшиеся волосы закрыли лицо. Хантер догадывался, что ему хуже, чем они думают.       — Куда теперь? — кажется это был голос Иды.       — К порталу, наверное… — неуверенно отозвалась Луз. Ее мать что-то возразила.       Голоса доносились до него глухо, словно из-за массивной двери. Филипп уже не мог разобрать слов и тем более понять их смысл. Все звуки смешались в тошнотворную какофонию.       Филиппа привели в какой-то дом и усадили на диван в гостиной. К ним по лестнице спустилась еще одна девушка возраста Луз и замерла, увидев его. Ее удивленное лицо было последним, что увидел Филипп, перед тем как взгляд отказался фокусироваться. Он моргнул пару раз, в глазах потемнело, а тело перестало слушаться. Хантер подхватил его и помог принять лежачее положение.       — Он умер? — с ужасом произнес гримуолкер. Камилла заметила, как в его глазах блеснули слезы и по-матерински приобняла.       Ида взяла запястье Филиппа и попыталась нащупать пульс. — Нет, — сказала Совиная Леди. — пульс есть, но слабый. Какое-то время все смотрели на лежащего без движения Филиппа. — Кто-нибудь скажет мне кто это? — подала голос девушка, спустившаяся со второго этажа. — Это Его Величество император Кипящих островов, Ви, — сказала Луз, предчувствуя, что ей предстоит еще раз объяснить все от и до. Ви открыла рот от удивления. Она никогда раньше не видела императора, как и большинство жителей Кипящих островов, но знала, что он всегда носит маску. В этой маске его изображали на различных плакатах. Например, на тех, где Белос избавляет острова от дикой магии. — Ты серьезно? Раз так, зачем вы его сюда притащили? — встрепенулась василиск и сделала шаг назад, как будто Филипп все еще таит угрозу. Она не сомневалась в словах Луз. Просто потому, что была доверчивой. — Думаю, нам стоит оставить его ненадолго, — вмешалась Камилла. Луз согласилась с ней. Когда все, включая Ви, расселись на кухне, Луз многозначительно посмотрела на Хантера, как бы говоря, что теперь его очередь объясняться. «Тем более, что ты заварил эту кашу» — добавила Луз про себя. Хантер обвел всех взглядом и начал говорить: — Филипп, как видите, умирает и… я не мог бездействовать и принес ему стружку. Я опущу некоторые подробности, хорошо? — не дожидаясь ответа гримуолкер продолжил, — Он через какое-то время попросил нас показать ему мир людей. Не знаю, может, потому что почувствовал скорый конец. Все в общем-то прошло гладко, если не считать тот случай, когда он попытался сдать нас, но над ним лишь посмеялись. Я думаю, он хоть чуть-чуть осознал, что был не прав, но это лишь мои догадки, титан знает, что у него в голове. Хантер замолчал. Осознание, что Филиппу уже ничем нельзя помочь, било по сердцу. По лицу гримуолкера стало видно, как он изо всех сил сдерживает слезы. Камилла положила смуглую ладонь на его трясущуюся руку. Он посмотрел на нее и тут же опустил глаза. — Все в порядке… — Кто принимал решение? — спросила Камилла минутой спустя. Ида и Луз переглянулись. Иначе этот вопрос звучит так: «кто взял на себя ответственность?». — Луз, — коротко ответила Ида, — Филипп ее заклятый враг и решение принимала она. Камилла посмотрела на дочь совсем другими глазами. «Ты так выросла…» — с гордостью подумала Носеда-старшая. Подобные мысли всегда сопровождаются не только гордостью, но и грустью. Луз заметила этот взгляд и поспешила сменить тему. — Мам, как ты узнала Филиппа? Ты же его никогда не видела. Камилла рассмеялась: — Я нашла рисунок у тебя в комнате. Луз удивленно вскинула брови. — Какой рисунок?       Она покопалась в памяти. Путешествие по чужому разуму не прошло бесследно. Филипп, тогда еще Белос, держащий маску Золотого Стража, надолго засел в памяти. Его глаза смотрели холодно и спокойно, в то время как уголки губ приподнялись в коварной улыбке. Он держал сломанную маску гримуолкера как своеобразный трофей. «Если ты создавал клонов это еще не значит, что у тебя было право их убивать!..» — думала Луз пока водила карандашом по бумаге. Рисунок получился на удивление правдоподобным. Луз соблюла все детали, включая трещины на маске и сломанный нос Филиппа.       — К тому же, — продолжила Камилла, — ты сама мне про него рассказывала. Знаешь, как я испугалась, увидев вас с ним. Могла бы хоть предупредить родную мать.       В голосе Носеды не слышалось укоризненных ноток.       — Чтобы ты сразу нас встретила и убила его? — улыбнулась Луз и рассмеялась, когда Камилла несильно шлепнула ее по руке.       — Теперь я хоть знаю, как выглядит бывший император, — отстраненно пробормотала Ви.       — Правда, он сейчас не в лучшем виде. Так ты его себе представляла? — спросила Ида, откидываясь на спинку стула.       — Не знаю… я думала тиран вроде него должен выглядеть более устрашающе, а он похож на обычного пожилого мужчину, ну может, немного странного.       Луз подумала, что такие слова касательно Филиппа слышать очень непривычно. Все-таки внешность — обманчивая штука.

***

Филипп открыл глаза. Над ним нависал темный потолок с маленькой трещинкой похожей на ящерицу. Взгляд по-прежнему отказывался фокусироваться и сначала ему показалось что эта трещина-ящерица бегает по потолку. Тело как будто наполнилось свинцом, Филипп попытался приподняться на локте, но безуспешно. Боль от проклятья была теперь настолько сильной, что хотелось просто кричать. Филипп провел рукой по лицу — зеленый шрам вернулся на свое место. Он бы так и лежал там, ожидая пока тело сгниет заживо, но кое-что заставило Филиппа принять еще одну попытку приподняться с дивана. А именно — шум дождя. Этот звук успокаивал, даже боль немного отступила. Как же он соскучился по дождю, который не убивает и не оставляет на коже ожогов. С трудом Филипп сел, спустив ноги на пол. Вырезанные на руке глифы слегка светились в темноте. Их свечение пробивалось через ткань рукава. Едва подавив желание завыть от боли, Филипп поднялся на ноги, пошатнулся, но силы у него еще были. В комнате слишком темно, чтобы посмотреть время на настенных часах. По прикидкам Филиппа было около часа ночи. Тишину нарушал лишь шум дождя и больше ничего. Все кроме него спали. Филиппу стало даже обидно, что его окончательно перестали боятся, раз оставили без надзора. Каким же жалким он стал. Филипп презрительно хмыкнул, по сравнением с его моральным состоянием, физическая боль казалась пустячной. Оказалось, что без присмотра его не оставили. Когда он выходил из комнаты, то чуть не задел дверью Хантера, который спал, сидя на полу, прислонившись к стене. Филипп замер на месте, но гримуолкер не проснулся, только пробормотал что-то невнятное сквозь сон. Филипп холодно улыбнулся, его племянник явно не годен для ночного дежурства. Осторожно обойдя спящего Хантера, Филипп направился в сторону выхода, открыл дверь. Шум дождя усилился, из дверного проема повеяло прохладой и запахом сырой земли. Филипп вышел на крыльцо. Ночная прохлада окутала его, заставила позабыть даже про боль. Он долго стоял на крыльце, вслушиваясь в этот прекрасный звук шуршания дождевых капель по листьям. В голове у него не было абсолютно никаких мыслей, оно и к лучшему. Филипп вытянул руку за пределы крыльца. Вздрогнул, когда первая дождевая капля упала на его ладонь. Филипп непроизвольно улыбнулся, но улыбка получилась вымученной, так улыбается человек, которому очень больно. Спустившись с крыльца, он побрел в сторону заброшенного дома. Дождевые капли приятно холодили кожу. Вскоре пиджак на плечах потемнел, пропитавшись влагой. Ему в общем-то было все равно, где умирать, но ноги сами привели его сюда, к порталу. Филипп сел на ступеньки и прикрыл глаза. От дождя намокли волосы. Филипп чувствовал, как капли стекают по лицу словно слезы. Дождь шептал что-то на своем дождливом языке. На улице было достаточно прохладно, но Филипп не замечал этого. Он вообще уже ничего не замечал, кроме дождя. Его тело умирало, но разум наконец почувствовал умиротворение. Внезапно, он начал понимать, о чем шепчется дождь. Ты осознал свою ошибку? Что ты теперь думаешь? Это был голос Калеба. Филипп открыл глаза, и ему показалось, что под дождем прямо напротив него стоит человек, человек сотканный из дождевых капель и темноты. Он узнает этот силуэт везде. — Калеб… я… — негромко пробормотал Филипп, — я не знаю, что думать… Филипп опустил глаза, почувствовал тепло на щеках, это были его слезы. Уверенность в собственной правоте дала трещину. Объятья призрака были едва ощутимыми, но Филипп смог уловить запах дерева и свежей стружки. Он точно не помнил, сколько просидел так на ступеньках заброшенного дома. Через какое-то время на голове появились корявые отростки похожие на длинные и тонкие рога, а его тело все больше и больше покрывали зеленые шрамы. Левую руку он уже не чувствовал, плоть полностью заменила зеленая субстанция, которая стекала на землю, оголяя кости. Филипп Виттебейн смирился со своей участью… Дождь все шел и шел, вода стекала по крыше, собиралась в лужи перед домом. Ни одно окно напротив не горело, Филипп как никогда раньше почувствовал свое одиночество.        Внезапно, на его плечо легла маленькая детская ладонь. У Филиппа не было сил на удивление, он повернул голову и равнодушно уставился на улыбающееся лицо. Одна его половина в ночной темноте казалась почти черной, только глаз светлым пятном выделялся на ней.       — Ты всегда обладал талантом появляться в самый неподходящий момент, Коллекционер, — прохрипел Филипп. Он уже произносил эту фразу мысленно, каждый раз, когда «талант» Коллекционера проявлялся.       — И тебе привет! — ответил тот слишком весело, для сложившейся ситуации.       Филипп отвернулся и не стал отвечать.       — Понравился мир людей? — спросил Коллекционер.       Филипп вдруг почувствовал желание выговориться перед смертью, неважно кому. Коллекционер резво спрыгнул со ступенек и встал к Филиппу лицом. Его рукава при прыжке взлетели вверх как крылья птицы.       — Этот мир стал таким чужим, но все равно я чувствую, что здесь я дома. Я не хочу умирать, все бы сделал, чтобы пожить в мире людей еще чуть-чуть.       — И что ты будешь делать, если у тебя будет возможность пожить в этом мире? — спросил Коллекционер и добавил, — продолжишь охоту на ведьм?       Филипп задумался. Зеленая жидкость продолжала стекать с левой руки. Он взялся за плечо и тут же вскрикнул от боли или от неприятного осознания, что держится за почти голую кость.       — Не знаю… мне просто хочется вновь почувствовать себя человеком.       Обычным человеком, а не императором и не долголетним созданием из непонятной зеленой субстанции. Филипп долго прятал от себя осознание, что в попытках истребить «нелюдей», он сам стал кем-то, кто человеком уже не является.       — Я бы изучал этот мир, как когда-то изучал Кипящие Острова.       Повисло молчание, прерываемое только шепотом дождя.       Филипп заметил, что Коллекционер не намокает под дождем. Белые, как мел, волосы остаются сухими, одежда тоже.       — Это ерунда, — махнул рукой Коллекционер, словно прочитав мысли собеседника, — просто не хочу мокнуть, вот и сделал так, чтобы дождь меня не трогал. — Зачем ты пришел сюда? — спросил Филипп, чувствуя, как обреченность вытесняет надежда. Коллекционер пожал плечами, наивная детская улыбка исчезла с его губ. Филипп не привык просить, он привык добиваться и отнимать. Но сейчас ему жизненно необходимо было переступить через себя. — Коллекционер, ты… — Филипп запнулся, говорить становилось все тяжелее и тяжелее, — ты можешь сделать меня человеком. Пауза.       Коллекционер — бог с разумом ребенка, он способен на все, но зачем ему помогать тому, кто однажды предал его?       — Хм… — собеседник задумался.       Филипп видел, что Коллекционер только делает вид, что думает, на самом деле он уже знает, что надо говорить. Тем временем сознание Филиппа поплыло, теперь вместо собеседника он видел лишь средних размеров светлое пятно.       — Я решил. Если хочешь стать человеком, поклянись, что откажешься от своей цели, — звонкий голос Коллекционера неприятно резанул по ушам.       Филипп почувствовал, как последние силы покидают его.       — Если нарушишь клятву, я тебя убью, — спокойным детским голосом добавил Коллекционер.       Произнес он это так, словно они вели непринужденную беседу о погоде. Облачно, возможны осадки, если Филипп нарушит клятву, он не жилец.       — Тик-так, твое время на исходе, — оповестил его собеседник, возвращая из ступора в реальность.       Филипп посмотрел на протянутую ему руку — еще одно появившееся бледное пятно. «Я жив пока есть цель» — пронеслась мысль у него в голове.       Коллекционер смотрел в его голубые глаза, которые стали только ярче от слез. Он всегда удивлялся, как они не выцвели за столько лет. Обычно у людей его возраста цвет глаз напоминает вылинявшие джинсы. Еще он отметил, что впервые видит Филиппа таким, умирающим и сбитым с толку.       — Клянешься?       Филипп попытался поднять руку, но она осталась безвольно свисать вдоль тела.       Тогда он набрал в легкие побольше воздуха и попытался крикнуть одно единственное слово, но крик был больше похож на шепот:       — Клянусь…       На лице Коллекционера появляется улыбка, он сам берет его руку и рукопожатие вспыхивает, волна белого свечения проходит по телу Филиппа, заставляя боль исчезнуть. Это чувство он не забудет никогда, чувство исцеления от проклятья. С его плеч словно свалилась гора. Филипп чувствовал, как исчезают зеленые шрамы и тают корявые отростки. Левая рука вновь покрылась плотью.       Филипп встал со ступенек, и, закатав рукав, взглянул на вырезанные глифы. Они больше не светились, теперь это просто странные шрамы в форме кругов с символами.       Коллекционер потянулся к его шее, для этого ему пришлось подлететь и зависнуть в воздухе. Он оттянул ворот свитера, коснулся металлического ошейника, застежка клацнула и он упал на землю. Филипп успел позабыть про этот кусок металла.       Ему казалось, что это сон или бред, но боль отступила, значит все происходит по-настоящему.       Филипп прислушался к своим ощущениям. Он был весь мокрый от дождя, продрогший, но счастливый.       — Я не могу возобновить твой жизненный цикл, поэтому стареть ты не будешь, — произнес Коллекционер, обращая на себя внимание, — но ничто не вечно, у тебя будет около тридцати лет.       — Этого мне хватит, — отозвался Филипп.       Коллекционер лучезарно улыбнулся.        — Если будут проблемы, я помогу. Вам, людям, ведь нужен кров над головой, еда и много чего еще.       Филипп не ел уже больше недели. Ему это было не нужно, стружка полностью заменила еду. Но он соскучился по нормальной человеческой пище. Теперь она ему понадобится.       Коллекционер хлопнул его по плечу, и, не сказав больше ни слова, шмыгнул в портал. Последовала короткая вспышка, которая осветила на секунду поляну перед домом.       Филипп остался стоять один под дождем. Он улыбнулся и посмотрел наверх, вытянул руки чтобы поймать последние капли утихающего дождя, вдохнул полной грудью свежий дождевой воздух. Тучи над его головой рассеялись, и Филипп увидел звездное небо. Из туч выплыл месяц растущей луны, осветил два бледных лица. Одно — счастливое, испещренное морщинками лицо Филиппа, второе — испуганное лицо гримуолкера, что стоял немного поодаль.       Филипп заметил его, когда оторвал взгляд от звездного неба и опустил голову. Хантер смотрел на него округлившимися глазами. Интересно, много ли он видел?       Тень прошла по лицу бывшего императора, страх и замешательство заставили молчать. Если гримуолкер поднимет шум, у Филиппа будут все шансы провести оставшиеся тридцать лет в позвоночнике Титана. Он был готов спасаться хоть бегством, но Хантер выставил руку и сделал шаг вперед. Такой жест обычно делают, когда боятся спугнуть дикое животное.       Чем дольше длились их гляделки, тем больше Филипп убеждался, что Хантер стоит тут уже давно. Внезапный ветер заставил обоих поежиться, ночная прохлада дала о себе знать.       — Хантер, я…       Гримуолкер мотнул головой, как бы говоря, чтобы Филипп замолчал. Подслушивать разговоры под проливным дождем задача не из простых, но суть Хантер уловил. Лишние слова ни к чему.       — Ты теперь человек.       Филипп медленно кивнул.       — Просто уходи, я не буду останавливать тебя.       Филипп кивнул ему в знак благодарности и ушел по узкой тропинке. Его силуэт растворился в ночной темноте.       — До свиданья, дядя…

***

      — Вставай, Хантер, у нас большие проблемы! — кто-то активно тряс его за плечо.       Хантер с трудом приподнял веки и увидел обеспокоенное лицо Луз. Девушка была явно раздражена.       — Из-за того, что кое-кто заснул на посту, Филипп сбежал. Хантер не сразу вспомнил события этой ночи. У него даже появилась бредовая мысль, что все произошедшее сон. Гримуолкер с трудом встал, все тело сильно затекло, а колени больно сгибались. Когда он вошел в комнату и не увидел там Филиппа, воспоминания вернулись в сонное сознание. Теперь главное ничем себя не выдать. Ошейник они найти не должны — Хантер подобрал его после того, как Филипп ушел, и спрятал в ближайшей мусорке. Все утро в доме царило недопонимание, Луз нервно кусала губы, Ида пожимала плечами и только Хантер был спокоен. Никто его не подозревал. В итоге всех устроила версия, что Филипп вышел ночью из дома и растекся зеленой жижей где-то на улице. Конечно, неприятно было обманывать своих друзей, но с плеч Хантера словно свалилась непосильная ноша. Шли годы, Камилла стала замечать на улицах города пожилого мужчину, не старика, но с седыми длинными волосами, иногда собранными в хвост. Осенью он появлялся в синем пальто, летом в простой белой рубашке с закатанными до локтей рукавами, левая рука была перемотана бинтом. На лице мисс Носеды появлялись новые морщинки, на голове прибавилось седины, а он оставался таким же мужчиной лет пятидесяти пяти, сколько бы не прошло времени. Первый раз она увидела его ранней весной, когда снег уже почти растаял, но воздух был по-зимнему холодным. Он шел по улице, кутаясь в синее пальто, синий цвет он выбирал не сознательно, просто он был ему привычен. Камилла долго провожала взглядом знакомое лицо. Филипп возвращался в свой старый дом на краю города. Теперь он был преподавателем истории в местном университете. Иногда студенты, слушавшие его лекции, шутили, что он как будто сам жил еще во времена средневековья. Настолько убедительно рассказывал он про события того времени. Его никто не разыскивал, только Хантер редко приходил его навестить. Филипп был не против. Хотя его насторожил тот факт, что племянник все-таки разузнал, где он находятся. — Коллекционер подсказал, — коротко ответил Хантер на вопрос Филиппа. Теперь, когда он стал человеком, то понял, что устал от ненависти. Сейчас у него была другая, спокойная жизнь. И призрак Калеба больше не тревожил его.