двенадцать

Все говорят, что Жираф придурок, что он пристаёт к людям просто так, что у него не всё в порядке с головой, но однажды он обязательно оставит Нео в покое. Жираф учится с ним в одном классе, сидит за одной партой и каждый урок обязательно дёргает за руку или шепчет на ухо что-то несуразное. Он сам по себе такой — несуразный. Непропорционально худой и высокий, будто вылепленная неумелым мастером скульптура. С нелепыми веснушками на всё лицо и родинками на руках. Со сломанным когда-то носом, который, Нео помнит ещё с начальной школы, вообще-то был прямым. С сотней одинаковых рубашек с коротким рукавом, которые вообще-то не вписываются в регламент школьной формы, но Жирафу глубоко плевать на всё. На всё кроме Нео. Жираф любит обзываться, злить, шутить неприлично, тыкать в бока, а потом с сумасшедшей улыбкой получать от Нео подзатыльник и смеяться во весь голос. Кто-то шутит, что Жираф «дёргает его за косички», потому что Нео ему нравится. Кто-то говорит, что это такая манера общения. Нео в принципе все равно на оправдания, но с каждым днём эти подначки раздражают всё сильнее. И в один день он просто перехватывает тонкую руку за запястье, когда Жираф в очередной раз тянется отобрать тетрадку, и шипит злобно, глядя в наполненные удивлением глаза: — Отвали. На следующий же день Жираф пересаживается на другой конец класса и демонстративно не обращает никакого внимания. Отворачивается, стоит пройти Нео мимо, замолкает и складывает руки на груди, когда тот случайно мажет взглядом по нему. А потом Жираф подходит к нему прямо на перемене, суёт в руки какую-то бумажку, которую его попросил передать преподаватель… И почему-то не уходит. Стоит, молчит. Смотрит. — Че? — не выдержав, спрашивает Нео. — Ниче, — отвечает в тон. Игра в молчанку затягивается на два месяца. С Нео сидит уже другой одноклассник, не в меру тихий и потрясающе спокойный. А Жираф уже даже не фыркает при виде Нео. Он не делает вообще ничего, будто Нео где-то не здесь, будто его не существует в принципе. Почему-то появляется чувство, что у него отняли нечто важное. Нео понимает, что за два года по своему привык к назойливому соседу, даже к его странному поведению. А теперь этот сосед делит парту с кем-то другим, но почему-то не задирает, как делал это с Нео. Пару раз Нео случайно ловит на себе задумчивый взгляд зелёных глаз, которые рассматривают его профиль. Но когда он наконец решается попробовать поздороваться, то встречает полное игнорирование. Как будто это было неожиданностью. Хотя, вообще-то, было. /// Он продолжает учиться как и прежде, время от времени участвовать в олимпиадах, в общем, живёт свою обычную жизнь. Без Жирафа. Осознать, что без него рядом становится действительно скучно, было сложно. И теперь изнутри Нео съедает чувство, что его бросили после двадцати лет брака, забрав при этом всё имущество и детей. А ведь он был даже в какой-то мере не против этой странной недодружбы, давал списывать на контрольных и с чужих шуток если и не смеялся, то как минимум улыбался. Теперь против Жираф. /// К середине учебного года Нео переезжает. Не в другой город, лишь в другой район. И потому встаёт вопрос о переводе в другую школу. Классный руководитель подзывает к себе после уроков, и пока все остальные собираются и постепенно покидают кабинет, Нео стоит перед учительским столом, слушая всё, что ему говорят. Уже спустя пару минут Нео свободен. Он кивает, прощается, разворачивается на пятках и чуть не влетает лбом в чужой нос. Жираф стоит перед ним, руки в карманы, полупустой рюкзак через плечо. Взгляды пересекаются на недолгие несколько мгновений, прежде чем Нео опомнится и выйдет из кабинета. В носу до конца вечера свербит от запаха чужого одеколона и шампуня. А он ведь даже и не заметил, что волосы у Жирафа стали гораздо длиннее. /// Вторую половину учебного года и одиннадцатый класс Нео проводит уже в другой школе. Более престижной, более популярной, с кучей наград и талантливых выпускников… Нео по-прежнему смотрит на пустую половину парты. В новой школе, в отличие от старой, отбор в старшие классы строже, да и классы сами по себе не слишком большие. Оптимальное количество, чтобы не чувствовать себя одиноко и получать достаточно внимания от учителей. Он сдает экзамены если и не на отлично, то хотя бы на хорошо. Дорогой выпускной и последующее торжество в ресторане проходят как-то мимо. Вот им вручают аттестаты, а вот уже по бокалам разлито вино. В сущности, одно и то же. Приглашение от старых одноклассников собраться и отметить на природе он отклоняет. Сам не знает почему. Наверное потому, что там будет Жираф. Из круговорота экзаменов он сразу оказывается втянут в канитель с поступлением. Он даже не знает, кем хочет быть. И идёт туда, где больше бюджетных мест. Воспоминания о школе стираются очень скоро. Он уже забыл половину одноклассников, их лица и имена. С той поры остались только полустёртые эпизоды прошедших событий, записанных будто на повреждённую плёнку. /// Нео просыпается ото сна длиною в десять лет в пятничный вечер после работы. Тесная квартира, маленькая кухня, прохладное пиво. Сообщение в мессенджере. И уже через месяц он стоит на пороге ресторана в одном из костюмов, в которых ходит в офис пять дней в неделю. Отдельный маленький зал, снятый на пятнадцать человек — чуть больше половины. И все собравшиеся кажутся до неприличия чужими. Спустя пятнадцать минут объявляется Жираф. Нео застывает с бокалом у губ, смотрит на него, такого знакомого и такого неизвестного одновременно. Веснушки на лице побледнели, волосы, волнистые и красивые, всё так же торчат в разнобой. Излюбленная рубашка с коротким рукавом, но уже не белая, а тёмно синяя. И это долговязое тело, какое не скрыть ни под какой одеждой. Жираф замирает тоже, из всех присутствующих уставившись именно на него. Они кивают друг другу сконфуженно. А затем Жираф садится напротив него, и всё начинает стремительно катиться в бездну. Нео не может перестать кидать взгляды на него весь оставшийся вечер. Не может и Жираф. Пару раз он улыбается, пару раз подмигивает, и смеётся над чем-то прямо как тогда. Смех у него тоже остался таким же лёгким и заразительным. Уже стоя на улице, когда практически все разошлись и разъехались по домам, они молча курят, смотря в тёмное небо. Жираф говорит ему, впервые за двенадцать лет: — Ты совсем не изменился. Нео хмыкает и прикрывает глаза, делает новую затяжку. — Ты тоже. Жираф бросает бычок в урну и суёт руки в карманы брюк. — Хотя голос всё-таки другой. Нео не знает что ответить. И что сказать тоже не знает. Даже вопрос задать никакой не может, хотя вопросов этих очень много. Из всего этого он предпочитает достать телефон и открыть заметки. Жираф понимает без слов, вбивает свой номер длинными костлявыми пальцами, на которых блестят кольца. — Надеюсь, ты больше не будешь делать вид, что меня нет, — Нео говорит это на прощание, когда они расходятся на перекрестке. — Не буду. Теперь то я от тебя точно не отстану, — с такой многообещающей улыбкой. Светофор загорается зелёным, но Нео не спешит идти. В голове набатом бьётся мысль: либо сейчас, либо никогда. Жираф сам делает шаг вперёд, и Нео втягивает его в долгий поцелуй. Взаимный поцелуй. А потом отстраняется, напоследок скользнув ладонью по тонкой шее. Он и не замечал раньше, насколько она хрупкая и изящная. — Я позвоню тебе. Жираф машет рукой, провожает взглядом, пока тот идёт по пешеходу и наконец не скрывается за одним из поворотов. Они встречаются в баре уже через неделю, где разговор идёт сам собой, и неловкости от того, что нечего сказать, не возникает вплоть до позднего вечера. Потом Жираф зовёт Нео к себе, и остаток ночи они проводят на полу гостиной в окружении дорогого вина и собственной валяющейся рядом одежды. Вкрадчивым шёпотом Жираф забирается под кожу, держит в уже не таких тонких руках, всё тянется поцеловать и укусить. Ему мало Нео. Он скучал. Он спешит нагнать все упущенные по собственной глупости возможности. А Нео отдаёт себя и даже больше. Ему не жалко, и он больше не собирается тратить время попусту на нерешительность. Особенно когда Жираф сам притягивает к себе и практически не выпускает из объятий до самого утра, обволакивая всей нерастраченной нежностью. У Нео, как и у него, за двенадцать лет накопилось достаточно.