О любви и нежности

***

      Стоны. Вскрики. Скрип старой кровати.       В комнате было до ужаса душно, но мы не стали открывать окно. На глазах наворачиваются слезы боли, а руки сжимают его пальцы, не давая мне даже пошевелиться. Его темные волосы растрепались, а по виску стекал пот. Я видел его лицо через дымку. Вторая его рука впивалась в мой левый бок. Ноги были закинуты на его плечи. Я полностью был расположен для его удобства. Что бы ему было удобнее вдалбливаться в меня. Резкие толчки вырывали из моей глотки всхлипы и редкие порывы кашля. В горле давно пересохло. Темп не замедлялся ни на секунду, как будто у него был бесконечный поток энергии, который не давал останавливаться. Он тоже хрипло стонал, но больше от удовольствия. Все это напоминало мне грязное порно. Я был грязным. Он был богом.       И пока я терял сознание от этой пытки, в голове опять начинали всплывать воспоминания о том, как мы впервые встретились. Это произошло случайно. Тогда я и не знал, что познакомился с человеком в розыске. Он несколько раз сидел за убийство и кражу, и все эти разы он сбегал. В нем таилась непонятная мне тяга к свободной жизни. Он не хотел ни от кого зависеть, и даже сам говорил мне, когда я обнимал его: "Честер, ты же понимаешь, что от твоих нежностей я не перестану относится к тебе по-иному?". Я все это прекрасно понимал, но мне было глубоко плевать. Главное, что я не могу уже без него.       Сколько бы боли он мне не причинил, я всегда буду думать, что все это урок, опыт. Я не любил мужчин, но его не любить невозможно. Без него я не знаю как дальше жить. Он разбавляет мой скучный досуг своей непредсказуемостью и сумасшествием.       Его зубы впились мне в ключицу, и я резко вышел из своих мыслей. Сознание сразу прояснилось, и я раскрыл глаза. Он прорычал что-то, а затем толчки стали более глубже, но реже. Я шептал его имя словно в бреду, желая, что бы он прекратил этот ад.       — Грей! — мои пальцы сжались в кулаки. Он ударил меня по боку рукой.       — Молчи, — на вздохе сказал он.       И я замолчал. Потому что моя причина жить так мне приказала. До того момента, как я узнал его, мое существование не имело смысла. Друзей я не считал друзьями, ведь они даже на слово "помоги" не оглянулись бы на меня. Девушки у меня не было, ведь никому не нравился мой характер. И только ему было полностью плевать на все. На то, как я одет, на то, как я разговариваю. Ему главное было, что бы у меня была квартира, в которой он мог бы спать, и еда. Я не возрожал. Хотя местами понимал, что это полный бред. Я даю ему все, в замен получаю лишь новую порцию адреналина.       Финальный толчек сопровождается его выдохом мне на ухо. Я, наконец, чувствую облегчение. Наши потные тела трутся друг об друга, когда он переворачивается на спину и ложится рядом со мной. Мы тяжело дышим и молчим, смотря в потолок. За окном светят фонари, и луч от них падает на нас, освещая. Мои глаза закрыты, а голова трещит. Ощущение того, что у меня поднялась температура. Я нащупываю его ладонь и переплетаю наши пальцы. Он цокает языком, но не возражает. Вскоре я слышу щелчок зажигалки, а потом до носа дошел запах его сигарет. Он знает, что я не люблю, когда в моем доме курят, но обычно плюет на это. Я нервно вздыхаю, показывая свое недовольство, а потом пытаюсь нащупать под собой край одеяла.       Он встает с кровати и натягивает на себя штаны. Подходит к окну. Открывает форточку. Я укрываю свое голое тело и пытаюсь разглядеть его силуэт. Он мельком смотрит на настенные часы. Около часа ночи. Хмыкает и, оперевшись на подоконник, говорит:       — Через два часа пойдем на базу, мне нужны новые детали, — я слышу это через дрему, но прекрасно все понимаю.       Грей давно уже пытается починить какую-то машину, что стоит в заброшенном гараже, недалеко от моего дома. Для этого мы по ночам регулярно пробираемся в разные магазины запчастей.       — Я хочу спать, — неразборчиво отвечаю.       — А я хочу жрать, потому что кто-то решил не заходить сегодня в магазин, а просрать все деньги на пиво с друзьями, — грубо прерывает он, — но не ною, как сука.       — Не начинай, — сон уходит сам собой, но я не встаю с кровати, ведь сделать сейчас это будет физически невозможно, — сам бы мог сходить. Знаешь, где заначка лежит.       — Я бы посмотрел на то, как ты пошел по магазинам, когда тебя разыскивают по всему городу, — он делает затяжку, а после выдыхает дым и продолжает, — Я уже говорил, мне надо залечь на дно. Хотя бы на месяц.       — Нехуй творить всякую херню, — отзываюсь я.       — Заткнись. — выплевывает он и выкидывает сигарету в окно.       И уходит. На кухне включается свет и слышится, как задвигается занавеска. Я вздыхаю, понимая, что если не соглашусь пойти с ним на эту базу для кражи гребаных деталей, то скорее всего меня просто заставят идти туда одному со льдом в трусах и двумя прищепками на члене. Порой, я ненавижу его жестокость и грубость. Он почти никогда не входит в чужое положение, но возможно это из-за обычных жизненных уроков, которых у него было немало. Из открытой форточки слышится гул машин. Становится холодно из-за ветра. Я укутываюсь еще сильнее. Каким бы подонком он не был, я все равно не смогу отпустить его. И так и останусь его игрушкой.       Меня никому не понять. Я не хочу что бы меня понимали, потому что сам не могу.       Про наши отношения сложно говорить в здравом уме, ведь, если так подумать, то никаких отношений то и нет. Мы просто живём вместе, иногда спим друг с другом и периодически ходим подчищать небольшие магазины. Если не знать всех нюансов, то можно подумать, что скоро мы поженимся. Но он ничего ко мне не чувствует, кроме желания оттрахать, и то оно иногда пропадает. Я знаю это. Не возражаю.       Однажды по пьяни я в шутку попытался выставить его из дома, но он чуть не прострелил мне голову. Тогда-то я и понял, что выхода больше нет. Ничего, переживу. Уже привык.       Засыпая, я краем уха услышал, как он вышел с кухни. Зайдя обратно в спальню, он закрыл окно и осторожно, вероятно, что бы не разбудить меня, сел на кровать. Поразмышлял над чем-то, а потом снял опять с себя штаны и улегся рядом со мной. Повернулся к моей спине лицом и аккуратно поцеловал меня в затылок.       Стало тихо. Уснул. На утро я не обнаружил его, только записку на кухонном столе. Мой смысл жизни ушел. Сбежал. Нет, он ушёл не навсегда, он ещё обязательно вернётся! По крайней мере я хочу так думать. По щекам потекли слезы.