Цирк с конями

За спиной Юнхо громко хлопнули ворота конюшни, намекая, насколько ему здесь больше не рады. Он тяжело вздохнул, мысленно еще раз пересчитывая скудную наличность, что выдали ему на прощание, и двинулся прочь. Уздечка в его руках немного натянулась, напоминая об еще одной проблеме. Снежок. Красивый, белоснежный, статный, но практически бесполезный конь. Именно из-за его бесполезности Снежка и выдали в качестве компенсации большей части положенного выходного пособия одному чрезмерно жалостливому конюху. И всё бы ничего, но теперь нужно было срочно искать, где они проведут эту ночь, потому что на свою съемную однушку Юнхо коня не поведет, не без оснований подозревая, что хозяйка будет против… Закинув за спину рюкзак, Юнхо понуро побрел по обочине, погружаясь в невеселые думы. Он отлично знал расценки за содержание лошади в приличном стойле, и это были громадные суммы, особенно для человека без постоянной работы. А подходящей работы тоже не наклёвывалось. Буквально час назад он сидел на остановке с бесплатным вай-фаем и проверял все объявления из серии «требуется конюх на хорошую зарплату». Объявления было всего два и висели они давно. Он все же позвонил на оба телефона. В одном месте не ответили, а разговор по второму можно было свести к фразе «ищем раба». Такой расклад его не устраивал. Идущий в поводу Снежок, наоборот, выглядел совершенно умиротворенно. После того, как Юнхо произнес перед ним пламенную речь по поводу их плачевного положения, конь спокойно шел следом, объедая пыльные придорожные кусты. Правда на робкую просьбу Юнхо дать хоть немного поехать на нем верхом, конь так решительно мотнул головой, что Юнхо сразу понял — не повезет. — Скотина упрямая, — беззлобно пробурчал Юнхо, делая шаг в сторону, чтобы Снежок мог дотянуться до заинтересовавшей его травы. — Лошади нужны, чтобы на них ездили. — Конь прукнул губами, выражая презрение к человеческим желаниям. — Бесполезных забивают на мясо. Снежок замер, покосился большим влажным глазом, будто проверяя, человек, ты серьезно что ли? Выпрямился, тряхнул белоснежной гривой, коротко заржал и шумно понюхал щеку Юнхо. — Не подлизывайся, — мягко оттолкнул его Юнхо. — Где тебе выгодно, ты такой умный, понимающий, а как работать, так включаешь идиота. Довключался. Сегодня будем в поле ночевать. Конь опять потянулся к траве, совершенно не впечатленный мрачной перспективой. — Конечно, это не тебя будут комары жрать, — пнул ближайший камешек Юнхо. Снежок махнул хвостом, отгоняя мух от себя и Юнхо разом. — Заботливый ты мой, — хмыкнул Юнхо. — Пошли. Раз я голодный, тебе тоже нечего жрать, а то не честно. Если верить карте, то через три километра есть автозаправка, хоть пирожок себе куплю, да телефон заряжу. Давай, хоп-хоп. А то так проголодаюсь, что тебя съем. Снежок бросил жевать ветку и затрусил по дороге, вынуждая Юнхо бежать. После пирожка и бутылки воды стало немного лучше, но вопрос с ночлегом так и остался висеть в воздухе. Они побрели дальше по пустынному шоссе, провожая взглядом редкие машины. Снежок, кажется, даже задремал, опустив голову и механически переставляя ноги. Солнце почти село, даря долгожданную прохладу. Вокруг раскинулись поля, засеянные рожью, пшеницей и кукурузой. Юнхо решил поискать маленькие хрустящие початки, которые так любил в детстве, привязал Снежка к одинокому бетонному столбику на краю поля и зашел в кукурузный лес. Он успел выломать всего пару початков и подумать, что кукуруза явно измельчала за последние годы, когда услышал лошадиное ржание. Выскочив на дорогу, убедился, что Снежок стоит, где поставили, и огляделся по сторонам. По пустынному шоссе, вынырнув из-за лесополосы, несся небольшой табун лошадей. Двигались они настолько странно, что Юнхо понадобилось некоторое время, чтобы разобраться, что же не так. Посередине всей суеты ехал мужчина на сером в яблоках коне, вцепившись в его светлую гриву. Уздечки и седла на этом коне не было, так же, как и на остальных, но шел он явно в правильном направлении, сохраняя средний темп и являясь единственным островком спокойствия. Четверо лошадей вокруг вытворяли что-то невообразимое. Они убегали вперед, возвращались, кусали друг друга, скакали, вскидывая задние ноги, ржали, носились кругами, одним словом — бесились. Достигнув проселочной дороги, идущей между лесопосадкой и краем кукурузного поля, табун свернул на нее, выстраиваясь цепочкой. Как только круп последнего коня скрылся за высокими кукурузными стеблями, Снежок небрежным движением сдернул уздечку со столбика и потрусил следом. — Э, а я? — крикнул Юнхо. Догнав Снежка, Юнхо с недоумением посмотрел на коня и пристроился рядом с ним. — А мы, собственно, куда? — почему-то шепотом спросил он у коня. Снежок только раздраженно фыркнул на непонятливого человека и мотнул головой в сторону идущего впереди них табуна. — А ты уверен, что нам туда надо? Снежок предсказуемо не ответил, но продолжил упрямо идти по дороге. Юнхо тяжело вздохнул и последовал за ним. Все же, решил он, эти кони должны где-то жить. Может, там найдется место и для Снежка? Минут через пятнадцать, когда уже почти совсем стемнело, они вышли к маленькой конюшне. Небольшой выгул, амбар и двухэтажный домик с пристроенным к нему гаражом — вот и всё хозяйство. Табун, идущий впереди, вошел в открытые ворота конюшни, всадник спешился, воспользовавшись ступеньками, к которым тот подошел. Несколько робеющий Юнхо, взяв-таки Снежка за поводья, постучал по воротине, привлекая к себе внимание негромко ругающегося мужчины. — Извините? — Ох ты ж ёж, — испуганно обернулся тот. — Тебе чего? — Эмм… А у Вас не будет свободного стойла? — И откуда ты такой красивый в моей конюшне на ночь глядя? — озадаченно посмотрел на Снежка мужчина. — Мы из конюшни, что около города, но мы… Эй, тебе чего? — Юнхо прервался, большими глазами глядя на наглого вороного коня, который смело шагнул к нему и потянул рюкзак, висевший за плечами парня. — У-уголёк, мать твою кобылицу, — немного запнулся на кличке коня владелец конюшни. — Отвали от человека и укопыть в свой загон! — Так ты — Уголёк? — добродушно улыбнулся Юнхо, осторожно стягивая рюкзак и спросил у стоящего напротив него мужчины, — Можно ему яблочко? — Не можно, — вздохнул тот. — Но дай, а то он уже не отвяжется… Юнхо удивился такому ответу, но достал из рюкзака два яблока. Одно было протянуто любопытной черной морде, а второе привычно отдано Снежку. Остальные кони с интересом наблюдали за ними, а Уголёк, жуя своё угощение, отошел к гнедому коню и пихнул его в бок. Немного поколебавшись, гнедой тоже сунул бархатный нос к Юнхо. — Ветерок, ты-то куда? — тихо взвыл хозяин конюшни и попытался поймать гнедого за гриву, но тот увернулся. — Прости, они не блещут воспитанием. — Серый в яблоках конь недовольно всхрапнул, и мужчина исправился, — Некоторые не блещут… — Ничего, у меня еще есть, — улыбнулся Юнхо и снова полез в рюкзак. — Так… У вас есть свободное стойло? Нам негде переночевать. Мужчина окинул странным взглядом Снежка и внезапно спросил у него: — А ты, красавчик, что скажешь? Хочешь переночевать у нас? Снежок озадаченно посмотрел на странного человека. И, в принципе, Юнхо его понимал. — Думаю, он не против, — осторожно ответил за своего коня Юнхо. — Он у тебя всегда такой неразговорчивый? — перевел взгляд на парня хозяин конюшни. — Чаще всего, — улыбнулся Юнхо. — Ладно, вон то крайнее стойло свободно, располагайся, — мужчина махнул рукой в нужную сторону. — А ты, — он посмотрел на Юнхо, — пойдем в дом. Постелю тебе в гостиной. Потому что за свою кровать Минги может и укусить, — последовала короткая задумчивая пауза. — Или лягнуть. И странный мужчина пошел в сторону ворот, оставив ошарашенного Юнхо посреди конюшни. «Видимо, цирковые», — подумал Юнхо, глядя на то, как кони сами расходятся по стойлам. Снежок продолжал стоять, где поставили. Пришлось брать его под уздцы и вести в нужном направлении. Стойлом явно давно не пользовались. По углам раскинули свои сети пауки, отлавливая мух, но, в общем и целом, было чистенько и уютно. Снежок опасливо принюхивался, нервно подергивая ушами, переступал ногами и хватал Юнхо за рукав рубашки или лямку комбинезона, едва тот делал шаг в сторону выхода. — Все будет хорошо, — успокоил его Юнхо, поглаживая и почесывая. — Пойду, схожу за водой и вернусь. Ты же хочешь пить? — Конь кивнул. — Сейчас принесу. Он вышел из стойла, снял с крючка на столбе ведро и огляделся, ища шланг или кран. Из другого стойла вышел высокий парень в клетчатой рубахе, стряхнул с рукава соломинку. — Здравствуйте, меня зовут Юнхо, не подскажите, где можно набрать воды? — Минги, — кивнул парень. — Родник во дворе. Там можно свет включить, справа вверху рубильник. — Не тяжело с ведрами так далеко ходить? — КимХон говорит, что нам полезно, — засмеялся Минги, показывая крупные верхние зубы. — КимХон? — Хозяин конюшни. Ким Хонджун. Он не представился? — Нет. — Не обижайся на него, он старенький, все забывает, — заржал Минги и пошел в противоположную сторону, постукивая кулаком в двери стойл. Ему ответили ржанием и ответными ударами. Юнхо понял, что разговор окончен и отправился за водой. Родник оказался оборудован каменными чашами и глубоким проточным желобом. Лишняя вода с веселым журчанием утекала за пределы двора, перекатываясь по выложенному камнями руслу. Юнхо подставил ведро под струю, держа его на весу. Когда оно наполнилось наполовину, во двор вышел еще один парень. Юнхо поразила его фигура. Широкие плечи и тонкая талия. Майка натягивалась на накачанной груди, обозначая рельеф. — Сан, — протянул он руку. — Юнхо. — А чего ты на весу держишь? Можно вот так поставить. Или тренируешься? Я тоже иногда нарочно держу, как упражнение. — Никогда не видел, чтобы так обустраивали родник, — признался Юнхо. — Это все Минги с КимХоном рисовали, ругались едва не до драки. Сонхва их из брызгалки водой брызгал, как котов, — рассмеялся Сан. Ведро наполнилось, Юнхо забрал его, освобождая место для ведра Сана, и поднял повыше, чтобы напиться. На комбинезон полетели брызги. — Из кружки не удобнее? — показал Сан на железную кружку, стоявшую на краю верхней каменной чаши — Не увидел. Так привычнее, — улыбнулся Юнхо и пошел к конюшне. — Понимаю, — согласился Сан и понес воду в дом. Поход за водой пришлось повторить, и на второй раз он застал у родника еще одного парня. Тот принес целую корзину разной зелени, овощей и фруктов, и промывал их, вывалив в одну из каменных чаш. — Сонхва, — помахал тот мокрой рукой. — Юнхо. Готовите сами? — К нам не ездит доставка. Так что, если не закупились в городе, то приходится готовить самим. Вам на двоих? — В смысле? — не понял Юнхо. — Тебе и другу. — Другу овса бы. Где можно взять? — Овса-а-а, — задумался Сонхва. — Овес не знаю, а комбикорм точно есть. Мешок в конюшне увидишь. Летом экономим, больше на подножном корме, а потом кукуруза поспеет и рожь. Мы в этом году люцерну посеяли, хорошая растет, густая. — У вас свои поля? — Четыре гектара. Мало, конечно, но лучше, чем ничего. — И трактор есть? — Мы и без трактора справляемся, — тихо рассмеялся Сонхва, собрал обратно в корзину все, что мыл, тряхнул как следует и пошел в дом. Комбикорм нашелся, где и сказали. Напоив и накормив Снежка, Юнхо достал из рюкзака скребок и щетку, посмотрел на них с сомнением. Обычно лошадей не чистят в стойле, но у него не было сейчас длинного повода или чего-то подходящего, чтобы свободно привязать Снежка. Однако, Юнхо не раз замечал, что Снежок ведет себя спокойно, если говорить, что собираешься делать. Тогда можно было не бояться, что он лягнет с испугу или уйдет. — Снежок, давай я тебя почищу. Ты постоишь спокойно? — Конь внимательно посмотрел на него и мотнул головой, соглашаясь. — Вот и славно. Хороший мальчик, — потрепал его по холке Юнхо. Когда он уже заканчивал, в конюшню заглянул еще один парень. Худой, подвижный, как ртуть, он сделал круг вокруг Юнхо и Снежка, остановился в двух шагах, понаблюдал, как Юнхо заканчивает расчесывать белоснежную гриву и откинул рукой назад свою длинную черную челку. — Значит, ты Юнхо? — спросил, зная ответ. — Да. — Я Уён. — Приятно познакомиться. — А еще я Уголек. — Почему? — удивился Юнхо. — Потому что вороной? Хотя, мне больше нравится Демон. А как ты его зовешь? — Снежок. — А он тебя? — Снежок меня? Как меня называет мой конь? — переспросил Юнхо, подозревая, что над ним издеваются. — Да, — нетерпеливо поскреб ногой Уён. Смотря в его честные глаза Юнхо не понимал, как ответить правильно. — Сейчас он Снежок, а ночью? — не дождавшись ответа, задал новый вопрос Уён. — Тоже Снежок? Какая разница, день или ночь?! — не выдержал Юнхо. Уён еще раз внимательно посмотрел на коня, потом на конюха, что-то для себя решил, кивнул и понесся на выход с криком: — Он не знает, правда не знает, без дураков! Почему же без дураков? В данную минуту Юнхо ощущал себя именно дураком и никак иначе. — Странный тут народ, тебе не кажется? — почесал он Снежка за ухом. Тот понюхал его, выпрашивая что-нибудь вкусное, убедился, что карманы пусты и побрел в свое стойло. Там еще оставался неплохой комбикорм. А Юнхо, пару раз глубоко вдохнув, настроился на общение с немного неадекватными, судя по всему, людьми и пошел к дому. На крылечке, закинув ногу на ногу, сидел еще один парень и пил пиво. — Устроились? — негромко спросил он. — Да, спасибо, — мило улыбнулся ему Юнхо. — Чонхо, — представился парень, протягивая руку. — Юнхо. Крепкое рукопожатие нового знакомого вселило в Юнхо немного уверенности. Кажется, не все так плохо с адекватностью местных, как он опасался. — Не обольщайся, с башкой проблем тут нет только у меня, — как будто прочитав его мысли, заметил Чонхо. — Только пока ты трезвый, — из открытого окна, по-видимому, кухни, раздался ехидный голос Сонхва. — А ты у нас под градусом прям образчик нормы, да? — беззлобно огрызнулся Чонхо. — Меня не несет на приключения в соседнюю деревню, — ответил ему Сонхва. — Завязывайте трепаться и тащитесь сюда! Я жрать хочу! — раздался звонкий голос Хонджуна откуда-то из недр дома. Юнхо, посмеиваясь, прошел за поднявшимся Чонхо внутрь. Уютная гостиная и примыкающая к ней аккуратная кухонька очаровали его. Особенно очаровал запах вкусной еды, который тут ощущался очень отчетливо и вызывал неконтролируемое слюноотделение. К гостю подошел хозяин дома и смерил его очередным странным взглядом. — Меня зовут Ким Хонджун, — представился он. — Чон Юнхо. — Ну, пойдем к столу, Чон Юнхо. Ты голоден? — Как зверь, — скромно улыбнулся Юнхо. — А какой ты зверь? — тут же нарисовался рядом Уён. — Тот, который тебе сейчас жопу откусит! — рыкнул на него Хонджун. — Не надо жопу, — притворно-испуганно воскликнул Уён и спрятался за широкой спиной подошедшего Сана. — Лучше голову, ага, — негромко посоветовал Чонхо. — Он ею все равно не пользуется. — Эй, я все еще твой хён! — Ха. Ха. Ха, — с расстановкой ответил Чонхо и щелкнул Уёна в нос. Уён моргнул, насупился и пошел на Чонхо, раздувая ноздри. Чонхо тоже опустил голову и показал верхние зубы, угрожая. Назревающую драку остановил Сонхва. Большим половником по макушкам. Парни заойкали и разошлись. Хонджун осторожно подцепил Юнхо под локоть и повел его к столу. — Молодые, горячие, — неопределенно прокомментировал он. — Не обращай внимания и не ввязывайся. Ужин прошел шумно и весело. Юнхо запытали вопросами о том, кто он, откуда, чем занимается и откуда у него такой прекрасный конь. — Живу в соседнем городе, квартиру там снимаю. Небольшую совсем, но мне хватает. Работал конюхом в конюшне в пригороде, но… Не сошелся во взглядах на жизнь с владельцем, в общем. — Это который? — Из «Идальго». — Ты работал на эту живодерскую сволочь? — вскинулся Хонджун, а Уён вздрогнул. — Вот поэтому и в прошедшем времени, — вздохнул Юнхо. — Когда узнал, что неугодных коней они отправляют на забой — уволился. — А красавца своего откуда взял? — азартно спросил Уён. — Выкрал? — Нет, ты что, — засмеялся Юнхо. — Выкупил. Его собирались тоже… На убой… Он мало кого к себе подпускает, под седло не встает и вообще… Но меня слушается, честное слово! — Да ладно, не кипишуй, — хмыкнул Хонджун. — Не выгоню я тебя из-за непослушного коня в ночь. Этого же вон еще не выгнал, — кивнул он в сторону Уёна. — А че сразу я? — возмутился Уён. — От меня пользы больше, чем вреда! — Большую часть твоей пользы можно назвать буквально одним словом, — фыркнул Хонджун. — Это каким же? — удивился тот. — Простым, коротким и ёмким. «Сан». — Аюшки? — откликнулся Сан. — Ты кушай-кушай, — потрепал его по плечу Сонхва и, повернувшись к сбитому с толку Юнхо, пояснил, — Они дружат давно и к нам попали по инициативе Уёна. Отсюда и шутки такие. — Знаете, — внезапно даже для себя сказал Юнхо. — Иногда мне кажется, что Снежок всё-всё понимает. Только говорить не может. — Хорошая у тебя интуиция, парень, — непонятно усмехнулся Чонхо. — Ладно, доедайте, а я пошел спать, — душераздирающе зевнул Хонджун. — И постелите Юнхо в гостиной. Сонхва за старшего. — Я и так старший, — пробурчал Сонхва. Полчаса спустя на втором этаже дома собрался совет: — Зуб даю, Снежок перевертыш, как мы, — едва не подпрыгивал на кровати Уён, куда его усадил Сан, крепко обняв поперек туловища. — Оставь себе свои зубы, это же сразу видно, — ответил ему Чонхо, крутя в руках подкову. — И человек не в курсе, кого на поводу водит. — Неужели он никогда при нем не перекидывался? Ни за что не поверю, — сказал Минги. — Видимо нет, — пожал плечами Сан и прикусил ерзающего Уёна за шею. — Прекрати-прекрати-прекрати! — запищал Уён, вырываясь. — Тихо вы, — цыкнул Сонхва, а Чонхо отвесил два подзатыльника без лишних слов. — Надо поговорить со Снежком. Идемте. Первым вскочил Уён, следом Сан, остальные тоже двинулись следом друг за другом, будто шли в поводу. Привычка. Снежок всегда спал стоя. Он знал, что некоторые лошади ложатся на живот, подобрав под себя ноги, но такое положение казалось ему слишком опасным. Довольно давно его зачем-то укладывали на бок. Зачем это было нужно уже стерлось из памяти, а вот пережитый ужас он помнил слишком хорошо. И вскочить из лежачего положения гораздо сложнее, если попытаются что-то накинуть на спину. Он и на уздечку соглашался только под давлением, особенно, если она была с удилами. Несколько раз Снежок сбегал, но его всегда ловили и привозили обратно, а потом больно били и переставали кормить. Тогда он разбивал копытом стойло, долбя до изнеможения. Единственное из-за чего его держали, это фотосессии. Снежок любил фотографироваться. Его снимки красовались на рекламных щитах, в журналах и на открытках. Он умел красиво стоять и красиво бежать, распустив хвост по ветру. Но фотограф приходил все реже, хозяин злился все больше, порцию овса урезали и, если бы не Юнхо, идти бы ему на живодерню. Люди всегда разговаривали при нем, думая, что он ничего не понимает, а он многое понимал. Пусть и не все. Когда Юнхо увел его из конюшни, он очень хорошо понял, что живодерня отменяется. А когда увидел табун, переходящий дорогу, в груди что-то задергалось, будто качнулся маятник. Это было совершенно новое чувство, от которого становилось тревожно и радостно. Только причины радоваться он не видел, а вот тревог хоть отбавляй. Почистив и накормив, Юнхо оставил его одного и ушел. В голове билась глупая мысль, что конюх должен остаться или взять Снежка с собой. Будучи достаточно взрослым, Снежок понимал, что это невозможно. Люди не спят в стойле, а лошади в доме, но желание от этого меньше не стало. Еще и другие лошади вели себя не так, как обычно. Снежок слышал идущий от них шум, но не внешний, который слышат уши, а какой-то внутренний, в голове. Пять хлопков раздались один за другим и шум стал удаляться, пока совсем не пропал. И вот, когда он наконец смог расслабиться и задремать, шум вернулся. — Сонхва-я, Сонхва-я, я про тебя песню знаю! Кони в яблоках, кони серые, как мечта моя, кони смелые! — напевал Уён, пока они шли до стойла нового коня. — Заткнись, перебудишь всех, — ткнул его в бок Чонхо. — Эй, вспомни, что ты младший и отстань! — возмутился Уён, отпрыгивая в сторону. — Ага, размечтался, — хмыкнул Чонхо и показал ему подкову, намекая, что если тот не успокоится, то получит в лоб. В этот момент Сонхва открыл двери стойла. — Здравствуй, Снежок, мы к тебе в гости. — Твоя подкова? — Чонхо показал немного погнутую подкову один из пришедших. Снежок переступил с ноги на ногу и отрицательно мотнул головой. — Ну, а говорите он ничего не понимает. Придуривается, — самодовольно констатировал Чонхо и попытался выправить подкову, но только согнул еще сильнее. Юнхо резко сел на диване, еще не понимая, что его разбудило. Хлопнула дверь и в тот же момент он услышал ржание Снежка. Как был, в семейниках и футболке, он рванул на помощь, чуть не сбив с ног в темноте кого-то из жильцов. Снежок стоял в своем стойле и лупил копытом в заднюю стенку, наклонив голову и раздувая ноздри, будто намеревался идти на таран. Юнхо уже много раз видел его в таком состоянии. Испугавшись, Снежок вел себя весьма агрессивно. Из других стойл выглядывали любопытные и испуганные лошадиные морды. Кто-то даже пытался дотянуться до Юнхо, когда он пробегал мимо, но он мягко отстранил коня и побежал дальше. — Снежок! Снежок, тихо, тихо, радость моя. Хороший мальчик, успокойся. Можно я подойду? Юнхо говорил и говорил, подбирая все новые ласковые слова, обнимал за шею, гладил по вздрагивающему боку, постепенно перейдя почти на шепот. Снежок успокоился, положил голову ему на плечо и прикрыл глаза. Только подергивающиеся уши и ноздри подсказывали, что он все так же настороже. Утром Хонджун мог наблюдать, как Юнхо таскает воду в поилки и чистит стойла, а его вычищенные и заплетенные кони послушно отходят в сторону и вообще, выглядят слишком задумчиво. — Юнхо, ты волшебник? Или знаешь, чем их запугать? — поинтересовался Хонджун, глядя на это благолепие. — Лошади любят ласку, — улыбнулся Юнхо, останавливаясь, чтобы вытереть пот со лба. В одном из стойл поощрительно заржали, а Хонджун хмыкнул. — Ты заканчивай и пойди переоденься, прими душ, а я… мы… подумаем о завтраке, — последнее было сказано так громко, что слышали все. — Хорошо, я только вот тут домету и приду, — заверил его Юнхо. Готовить завтрак Хонджуну пришлось начинать одному. И лишь когда Юнхо ушел в душ, парни смогли вернуться в дом и сделать вид, что только проснулись. — Так, а теперь коротко и четко объясняете, что произошло, — велел Хонджун, садясь на стопку из кухонных табуреток, стоявших друг на друге для экономии места, чем лишил сидячих мест всех остальных разом. — А то среди ночи влетает Сонхва вроде как успокоить фразой «Шеф, не выдавай нас, мы в конюшне», чем лишает меня отдыха и сна. Ради чего я мучился? Все загомонили разом, Хонджун стукнул по столу, указал на Чонхо. — Мы хотели поприветствовать собрата. — А он? — Похоже, у него с головой не все в порядке. Он не говорит по-нашему и не перекидывается. — Но Юнхо сказал, что он отлично все понимает и на его просьбы реагирует адекватно, — заметил Хонджун. — Только на его. Мы так и не узнали настоящего имени. Короче, Снежок только на него нормально и реагирует. Вы знаете, Сонхва-хён может даже обычную лошадь успокоить на раз, а этот придурок его чуть не прибил. — И какие выводы? — Давайте Юнхо оставим себе, он так классно бока чешет. А Снежка отпустим на свободу, — предложил Минги, почесывая бок через футболку. — Скажи просто, что тебе понравилось, когда он под хвостом мыл, — хихикнул Уён. — Он мыл вам под хвостами? — насмешливо вскинул брови Хонджун, обводя парней пристальным взглядом. Все как-то разом захотели заняться делами. Чонхо наконец обратил внимание на подгорающий бекон, Сонхва вернулся к нарезке салата, Минги схватил тарелки, чтобы расставить их на столе в гостинной, Уён взял поднос со стаканами, дошел с ними до двери, обернулся: — Так положено же по правилам, — пискнул он, краснея ушами, и сбежал. — Что скажешь, Сонхва, — обратился Хонджун к старшему перевертышу. — Интересная парочка, — откладывая нож, задумчиво произнес Сонхва, взял кусочек только что нарезанного салата, пожевал. — Если вы спрашиваете, оставить ли их тут, то однозначно оставить. Идти им совершенно некуда. Начнут всюду тыкаться, неизвестно на кого попадут. Для Снежка каждое новое место и человек — это стресс. Лучше пусть в одном месте привыкает. Тем более, если у него и правда что-то с головой. Никаких специалистов по перевертышам нет, сами знаете, получается, что лучше нас с этим никто не разберется. — Поддерживаю, — кивнул Чонхо. — Только Юнхо надо про нас сказать. Аккуратно как-нибудь. Двух сумасшедших нам не потянуть. Что-то сказать этим утром им не удалось. Примерно на середине завтрака телефон Хонджуна ожил и разразился целой серией звонков. Оказалось, что съемку рекламного ролика, где участвовал Уголёк, перенесли на утро, и детское представление с Марсом, серым в яблоках конем, тоже было в первой половине дня. Хонджун витиевато выругался и посмотрел на Юнхо. — Ты машину водить умеешь? — Да, — кивнул парень. — С грузовой перевозкой справишься? Там небольшие отличия от легковой, ты легко разберешься. — У меня есть и грузовые права. Приходилось подрабатывать одно время, — успокоил его Юнхо. — Ты же моя радость, — энергично потер ладони Хонджун. — Останешься у нас жить и работать? Скажи: «Да!» Мы тебе даже отдельную комнату разгребем. Она сейчас склад, но эти оболтусы вмиг ее очистят. Только мебели нет. — У меня свой матрас есть и стойка для одежды разборная. Часто приходилось переезжать. — Только большой зарплаты не обещаю. И телевизор общий. — Я согласен работать за стойло для Снежка, еду и деньги на карманные расходы, — ответил Юнхо. — Подробности обговорим вечером. А сейчас, парни, бегом грузить Уголька. Юнхо, я покажу куда ехать и расскажу, что делать. Хоп-хоп, погнали! — прихлопнул он в ладоши, и все быстро повскакивали со своих мест. Пока Хонджун рассказывал Юнхо что, куда, кому и как, остальные подготовили машину и создали достаточно суеты, чтобы никто ничего не заподозрил. Может быть и зря… Фотосессия прошла ровно, почти меланхолично. Уголек слушался так, будто они работают вместе уже давно, легко выполнял команды фотографа, только на последних кадрах вместо требуемой позы сунул морду в объектив и запустил язык в ноздрю. Камера разразилась чередой щелчков, Юнхо, прикусив губу, постарался не засмеяться хотя бы в голос, представляя какие шедевральные снимки получились. В этот момент к нему подошел конюх из его прежней конюшни. — Быстро ты себе место нашел, — без приветствия начал он. — Повезло, да, — не стал отпираться Юнхо. — И коня твоего придурочного взяли? Или сбагрил его какому-нибудь лоху? — Он не придурочный, он особенный, — нахмурился Юнхо. — Такой же, как этот? — указал конюх на Уголька, строящего морды в камеру. Сейчас Угольком никто не руководил, и он кривлялся в свое удовольствие. Это должно было насторожить, но судя по реакции фотографа, делал он такое не в первый раз и тот был доволен нестандартным материалом. Юнхо засмотрелся, восхищаясь гибкостью и изобретательностью, услышал покашливание конюха, вновь повернулся к нему. — Талантливый и раскованный. — Был у нас в кск такой «раскованный». Года два назад. Сам сбежал и еще одного коня увел. Так и не нашли потом. — Это не ко мне. Я его чистил, никакого тавро не видел, шрама от чипа тоже нет. Так что ищите своих коней дальше, это не тот. — А куда, ты сказал, ты устроился? — Я не говорил, — буркнул Юнхо, наблюдая за расшалившимся Угольком. — И всё же? — В «Джанго». — Слышал-слышал, — мерзко ухмыльнулся конюх. — Там, говорят, все кони слегка того. Так что белой скотине там самое место. — Зато его оттуда на живодерню не пошлют — холодно отрезал Юнхо. Уголек совсем разошелся. Он принялся скакать, взбрыкивая, валяться в пыли и вообще вести себя безобразно. Юнхо свистнул ему раз, потом другой, не добился реакции, и тогда скомандовал во все горло: — Уголек, домой! Конь замер в нелепом положении, встал, отряхнулся, отвесил поклон фотографу и порысил к машине. — Цирк, — презрительно фыркнул конюх. — Меня устраивает. Привет от меня никому передавать не надо, если что, — развернулся Юнхо и пошел к машине, возле которой примерно стоял Уголек. Если поведение коня и поразило Юнхо, то он ничем этого не выдал. Зато понял, почему в конюшне все уздечки без удил. Когда он чистил коней, все слушались просто голоса, как и Уголек сейчас. Юнхо знал только одного коня, который настолько хорошо понимал слова. Снежка. Правда, слушался тот только тогда, когда считал нужным. Неужели и Уголек такой же? А если он сейчас возьмет, заупрямится и не пойдет в машину. Что тогда делать? Волнения оказались беспочвенными. Едва Юнхо открыл двери перевозки и спустил трап, Уголек моментально оказался внутри и сразу рванул к встроенной поилке. «Задание выполнено, едем домой», — отправил сообщение Юнхо и плавно выкатил со стоянки. Ехать им предстояло почти час. Юнхо уселся удобнее, включил музыку и полностью сосредоточился на дороге. Может поэтому он не сразу заметил движение на периферии. Перевозка была не просто большая. Фургон на несколько лошадей, в кабине которого имелось еще и две скамейки, идущих за сиденьями водителя и экспедитора. А еще неприметная дверь… — Тормознешь около заправки? Я пива хочу, одной водой не напьешься, — Уён был занят тем, что пытался застегнуть сложную пряжку на ремне и прошел на место экспедитора не поднимая головы. Грузовик плавно притормозил и вывернул на обочину. И только когда он полностью остановился, Уён, заподозрив неладное, обернулся на водителя… — Заправка дальше, чего мы встали? Огромные глаза Юнхо четко показывали — увидеть Уёна он никак не ожидал. — А ты как тут оказался? — преодолев первый приступ изумления выдавил из себя Юнхо. Ведь он точно знал, что Уёна тут быть не может. Он ехал сюда один. Только Уголёк в кузове, но конь не в счет. Да и Уёна перед отъездом он не видел. Наверняка, Хонджун ему что-то поручил… и… — А ты думал, я всю дорогу в кузове ехать буду, что ли? — возмутился Уён. — Тебя не было в кузове, — возразил Юнхо, вспоминая, как туда запрыгивал Уголёк. — Ты меня сам туда запустил! — Я туда только Уголька запускал! И тебя там не было! — Стоять, — внезапно запнулся Уён. — А Хонджун-хён тебе разве ничего не объяснил? — Что? — не понял Юнхо. — Ну… Что… Что я и есть Уголёк? Почувствовав неладное, Юнхо рванулся к дверке в кузов и застыл, пораженный. Коня там не было. — Где он? — неожиданно спокойным голосом спросил Юнхо, сжимая кулаки. — Эмм… Да… Не так тебе об этом должны были сказать… — Где. Конь? — раздельно повторил Юнхо, повернулся к Уёну и схватил его за футболку на груди. — Эй, ты чего? — тщетно бился в его хватке Уён. — У меня из кузова во время транспортировки исчез ЧУЖОЙ КОНЬ и ты спрашиваешь, чего я? — Ты реально не понял? — пытливо заглянул в его глаза Уён. — Я и есть Уголёк. Конь тут, все нормально. — Хватит мне байки травить, — почти рычал Юнхо. — Ты хочешь, чтобы я поверил, что ты — оборотень из городских легенд? Куда ты коня дел, сволочь?! — Отпусти меня и я всё покажу, хорошо? — Чтобы ты огрел меня по голове и свалил? — Зачем? — Что? — сбился с мысли Юнхо. — Зачем мне красть Уголька? — терпеливо пояснил Уён. — Не знаю… Продать? — Я мог бы свободно увести его ночью. Вчера, сегодня, в любую другую ночь. И не только его. Так зачем мне красть его именно сейчас? — Чтобы свалить на меня? — Дурак? Уён тяжело вздохнул и вдруг легко выскользнул из футболки. Не успел Юнхо его перехватить, как тот шагнул внутрь кузова. — Ты же хотел узнать, куда я дел Уголька? Уён прошел еще чуть дальше в кузов и его тело вдруг расплылось серебристым туманом. На пол упала одежда, а полсекунды спустя на месте человека стоял вороной конь. Он осторожно переступил с копыта на копыто, стараясь не испачкать штаны и повернулся к Юнхо мордой. Ошарашенный конюх понял — это действительно Уголёк. Тот самый, что сегодня валялся в пыли. Тот самый, которого он сегодня расчесывал и заплетал. Тот самый, которого он мыл. Везде. И он человек… Конь отвернулся, снова расплылся туманом, и на его месте опять появился Уён. Обнаженный парень присел и прикрыв наготу джинсами, негромко попросил: — Отвернись, мне одеться надо. Юнхо совершенно механически развернулся, вышел из кузова, прикрыл дверку и сел на водительское место. В его голове отказывался укладываться тот факт, что он действительно только что видел, как человек превратился в коня и обратно. Юнхо встряхнулся и попытался привести мысли в порядок. Он слышал байки о том, что есть оборотни, превращающиеся в лошадей. И стояли они обычно в одном ряду с «очень правдивыми» рассказами об аллигаторах в канализации и девушке в красном платье. Когда он устроился работать в конноспортивный клуб «Идальго», коллеги травили байки о волшебных конях. Красивых, как рассвет, быстрых, как ветер, сильных, как слоны и выносливых, как яки. И умных, почти как человек. Снежок не был особо выносливым или сильным, но ум и красоту у него не отнять. Уголёк, если смотреть отстраненно, тоже был красив и умен. Как а и остальные кони в «Джанго». Неужели они все такие? А Снежок? — А обычные кони у вас есть? — спросил Юнхо, едва Уён вернулся на соседнее кресло. — Нет, в «Джанго» все как я, — пожал плечами Уён. — А ты, случайно, не был раньше в кск «Идальго»? — Так я и знал, что та зараза наябедничает, — сморщил нос Уён. — И, тогда, получается, оттуда ты ушел вместе с Саном? — Да. Заводи, поехали, я всё по дороге расскажу. Юнхо вывел машину на трассу, но набирать большую скорость не стал. Он не очень доверял себе в таком состоянии, а потому решил, что лучше пусть дорога займет полтора часа, но они доедут в целости и сохранности. — Я в «Идальго» всего полгода пробыл, — нахмурившись, начал рассказывать Уён. — Но мой норов пришелся местным конюхам не по нраву, — фыркнул он своему каламбуру. — А когда меня не кормят и бьют, мой характер портится еще больше. Я подумывал о том, что надо бы слинять, когда там появился Сан. И я понял — бежать надо прямо сразу, пока этого дурня не раскрыли — Почему дурня? — не понял Юнхо. — А как его еще назвать? — всплеснул руками Уён. — Он тогда и был дурнем. Если бежать — то во всю прыть, если тянуть — то рвя жилы… А нам нельзя показывать, насколько мы превосходим обычных лошадей. Иначе слухи дойдут до тех, кто реально знает о нас. И ничем хорошим это не закончится. — Но… Если это так опасно, почему вы не живете просто как люди? — удивился Юнхо. — Потому что мы ДОЛЖНЫ превращаться в лошадей, — вздохнул Уён. — Это не от нас зависит. Точнее, от нас, конечно. На полнолуние не реагируем и людей не кусаем, не бойся. Но мы не можем слишком долго быть только в человеческом облике. Если долго не превращаться в лошадь, в один момент нас просто выбрасывает в животный облик. И, как ты понимаешь, в городе с такой проблемой не может быть спокойного житья. — А… А Снежок? Он как вы? — осторожно задал вопрос Юнхо. — Ха, а я думал, что это будет первое, что ты спросишь, — развеселился Уён. — И да, и нет. Он как мы, но он какой-то дикий. Мы пытались с ним вчера познакомиться, но… — Так это вы его так напугали? — бросил на него тяжелый взгляд Юнхо. — Мы ничего такого не делали, честно! Мы просто поздоровались с ним, но он… Он как будто не понял нас. Это странно, если честно. Он не превращался в человека, и тогда Чонхо перекинулся. Но Снежок испугался и заржал. И ни Чонхо, ни даже Сонхва-хён не смогли его успокоить. А потом прибежал ты и нам пришлось спрятаться в стойлах. Давненько я, кстати, на своих четырех не спал. — То есть ночью вы превращаетесь в людей и спите в кроватях? — Ага, — кивнул Уён. — Так вот почему ты спрашивал меня, как его по ночам зовут? — вспомнил Юнхо. — Да, — еще раз кивнул Уён. — У нас есть человеческое имя и лошадиная кличка. Мое имя — Чон Уён. Даже документы есть. А лошадиная кличка Уголёк. — Сан — это Ветерок? — понял Юнхо. — Он самый, — засмеялся Уён. — Остальных угадаешь? — Я не у всех клички пока знаю. — А ты по мастям говори, клички я подскажу. — Серый в яблоках, Марс, по-моему, — задумчиво пожевал губу Юнхо. — Это Чонхо? — Почему ты так решил? — удивился Уён. — Марс — спокойный конь. Хонджун на нем ехал, когда мы со Снежком вас увидели. А Чонхо показался мне спокойным парнем. — Это он просто к тебе не привык еще, — захохотал Уён. — Нет, ты не угадал. Чонхо — это мышастый Бентли. — Почему Бентли? — А ты видал эту дур-машину? Юнхо вспомнил крепкого мышастого коня и мысленно согласился. Он выглядел самым мощным из обитателей этой маленькой конюшни. Как выясняется, в обеих ипостасях. — Тогда, может, Марс — это Сонхва? — Аргументируй? — Уёну нравилась эта игра. — Они оба изящные, — немного стушевался Юнхо. — Забавно, но ты прав. — Тогда, получается, что абрикосовый жеребец — это Минги? — Да, это наш Принцесса. По документам, конечно, Принц, но мы его так никогда не зовем. — Почему Принцесса? — Его девочки любят. Особенно, когда ему в гриву ленточки всякие вплетают и розовую попону с белым седлом надевают. Прям настоящая принцессочная лошадка, — расхохотался Уён. — Вот как-то раз одна девочка на празднике и сказала: «Я принцесса, и лошадка эта — тоже принцесса.». Ты же понимаешь, что мы теперь не позволим ему этого забыть. — Жестоко, — коротко рассмеялся Юнхо и притих. До заправки они ехали молча, думая каждый о своем. Когда уже заруливали на заправку, Уён поймал взгляд Юнхо в зеркале. Он был серьезен и нервничал, желая, но не решаясь что-то сказать. — Нам надо заправиться, а денег у меня совсем мало, — сказал Юнхо, отводя взгляд. — Ты можешь написать своему хёну, чтобы он скинул тебе на бензин? — Почему не тебе? — Я чужой, вы имеете право не доверять мне. — Мы доверили тебе свои жизни, а ты о деньгах. Напиши сколько надо, он скинет. Я свой телефон дома оставил. — Что ты хотел сказать? — Когда? — Когда смотрел на меня. — Не выдавай нас, — опустил глаза Уён. — Не выдам, — заверил его Юнхо и заглушил мотор. — Пошли пива возьмем, на пиво у меня хватит. Как только свернули на дорогу к конюшне, увидели Сонхва верхом на Ветерке без седла и уздечки. — Это типа замаскировались, — улыбнулся Юнхо. — Люди без седла не любят ездить, а без уздечки так и вообще не могут. — КимХон ездит. — Так это вы его приучили. А я знаешь как удивился, когда первый раз вас увидел? Как вас не раскрыли еще? — Потому что мы у всех на виду. Хочешь что-то спрятать — положи на видное место, — многозначительно поднял палец Уён. — Поэтому ты в кабине со мной едешь, хотя уезжал в кузове? — еще больше развеселился Юнхо. Встречающие уже заметили Уёна в кабине и бодро переругивались на смеси слов и ржания, решая, бежать скорее домой или уже можно не торопиться. Юнхо притормозил, открыл дверцу. — Запрыгивайте в кабинку, довезу. Сонхва махнул рукой, и Уён открыл дверь со своей стороны, шустро освобождая сиденье. Сонхва ловко перепрыгнул в кабину прямо со спины Ветерка, чуть не прибил ему морду дверью, уселся, вдохнул, будто собирался прыгать в воду, обернулся к Юнхо и протянул руку. — Я вижу, что одно длинноязыкое брехло уже все секреты раскрыло, поэтому давай знакомиться еще раз. Марс — Пак Сонхва. Старший в табуне. — Очень приятно, — пожал широкую ладонь Юнхо. — А Сан чего не заходит? — Так у него одежды с собой нет, — хихикнул Уён. — Ничего, пробежится. Это КимХону плевать голые мы или одетые, он привык, а тебя мы еще стесняемся. — Можно личный вопрос? — поинтересовался Сонхва, окидывая Юнхо взглядом. — Можно. — Юнхо, как ты относишься к однополой любви? — Понятия не имею, — крутанул руль Юнхо, вписываясь в поворот на узкой дороге. — В смысле? Должно же у тебя быть какое-то мнение на этот счет, — настаивал Сонхва. — Никогда не пробовал. А вдруг мне понравится? — подмигнул ему Юнхо, и плавно въехал во двор. — Пиво поставьте в холодильник, пожалуйста. Не люблю теплое. А я пока умоюсь, — попросил он и выпрыгнул из кабины, оставляя перевертышей одних. — У него точно крыша не поехала? — спросил Уён Сонхва. Из кабины было отлично видно, как Юнхо подошел к роднику, скинул рубашку, обнажая широкие плечи с редкими родинками, и с головой нырнул в желоб с ледяной водой, выставляя подтянутую задницу. — Это ты ему все вывалил без наркоза. У себя и спрашивай, — облизал пересохшие губы Сонхва. — Штаны Минги? — И рубашка. У него из своего кроме рабочего комбинезона только футболка и треники, — повторил его жест Уён. — Как думаешь, человеком он сильнее Чонхо? — Никого нет сильнее Чонхо, не выдумывай, — встряхнулся Сонхва и отвел взгляд от мокрого Юнхо, который сейчас разговаривал с КимХоном. — Сонхва запал, Сонхва запал, — пропел Уён, дразня. — Запал на нового конюха. — Не выдумывай, — одернул его Сонхва. — Забирай пиво и иди в дом. — Слушаюсь, но не повинуюсь, — хихикнул Уён, забрал пиво и быстро выбрался через водительское сиденье. Со своего места Сонхва видел, как Уён поклонился Хонджуну, пробегая мимо, но, когда тот хотел ему что-то сказать, сделал вид, что не услышал и спрятался в дом. Подошел Чонхо с полотенцем, отдал его Юнхо, попутно облапав взглядом. Сонхва отлично знал этот легкий прищур и излишне равнодушное выражение лица. В окошко выглянул Минги и со всей дури заорал: «Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста!» Картинка выглядела так мирно и по-домашнему, что тревога, терзавшая все утро, постепенно начала отпускать. Сонхва был не только старший, он еще и отвечал за магию и ментальную безопасность. Если бы у Юнхо был приступ гнева или истерика, Сонхва мог бы на него повлиять, заставить забыть. Тогда от человека пришлось бы избавиться, но он бы ничего не помнил и ушел спокойно. Это умение не раз спасало всем жизнь, хоть и требовало много сил. Единственный, на кого ему не удалось повлиять — это Снежок. Рожденный от перевертыша, он никогда не оборачивался, считая себя конем, и сама мысль, что он может становиться человеком, так же как лошади этой конюшни, приводила его в неописуемый ужас. Он чувствовал своих и от этого было только хуже. Ухаживать за собой перевертышам он не позволял. Хорошо Хонджун выпустил его утром в прогулочный загон, а то Снежок так и кис бы взаперти до приезда Юнхо. Кстати о Юнхо, вместо того, чтобы идти есть, он сперва пошел к коню, пообнимался с ним, что-то нашептывая на ухо, и только тогда направился к дому. Проходя мимо машины, постучал в дверцу. — Пошли уже. А то я прям затылком чувствую, как ты за мной напряженно наблюдаешь, — тихо сказал Юнхо, но Сонхва отлично услышал. Это был еще один странный факт. Обычно люди слежки Сонхва не замечали. — Как там Снежок? — Вроде лучше. Он не любит новые места. В прежней конюшне у него даже стойло было всегда одно и то же, иначе он бесился. Взнуздывали в станке. Короче, он натерпелся, теперь совсем дикий. — С тобой ручной, — заметил Сонхва. — Меня почему-то принял. — В тебе не чувствуется агрессия, только сила. — Спасибо, — ответил Юнхо, будто ему сделали комплимент. Открыл дверь, пропуская Сонхва вперед, и зашел следом, окунаясь в гул голосов. Жизнь с перевертышами оказалась… забавной. Отойдя от первого шока, Юнхо стал присматриваться к ним, подмечая общее с людьми и лошадьми. У всех это проявлялось в разной степени. У них существовала иерархия, но не такая жесткая, как у лошадей. Уён и в человеческом виде прищелкивал зубами, как жеребенок, когда старшие сердились за его выходки. На перевертышей действовало, на Хонджуна нет. Вообще Хонджуна слушались, всегда отчитывались или предупреждали об изменениях в делах, советовались по разным вопросам, признав его старшим. Это не мешало постоянно шуметь, препираться и вообще вести себя совершенно свободно. Место рядом с Хонджуном занимал Сонхва, как старший. Юнхо слышал много шепотков, что у них не только деловые отношения, но и общая спальня. Юнхо не верил, пока не увидел Сонхва выходящим из комнаты Хонджуна рано утром. Тогда он стал обращать внимание и на других. Четких пар больше не было. Уён вечно висел то на одном, то на другом, но «на секундочку в стойло» его чаще всего отзывали Сан и Чонхо. Причем после Чонхо он сидел боком или вообще уходил пастись в поля. Юнхо уже знал, что оборот помогает избавиться от ран и болезней, лишь бы хватило сил обернуться. Когда Уён проявлял интерес к Юнхо, тот делал вид, что ничего не понимает. Меньше всего сейчас Юнхо стремился к отношениям. Ему хватало впечатлений и без этого. Перевертыши любили делать что-то вместе, и вечерами часто играли в разные игры с заданиями для проигравшего. Нередко это были поцелуи, поэтому Юнхо с ними не играл. Разве что с Минги в карты на щелбаны. Бил тот не сильно, а целоваться совсем не лез. Кроме вечеров был день, и днем все работали. Юнхо поразил спектр деятельности маленькой компании. Не желая особенно светиться, они брались за множество дел, не брезгуя даже мелкими. Их часто приглашали на свадьбы и детские праздники. Цирк в соседнем городе вставлял их отдельным номером в программу. Иногда подворачивались фотосессии или съемки в клипах. Им удалось посниматься в нескольких любительских фильмах и побыть моделями для мультика и компьютерной анимации. Но больше всего денег приносила школа верховой езды и реабилитация для детей с особенностями развития. Сонхва, Уён и Сан возились с самыми маленькими. Минги и Чонхо работали с детьми постарше. Что больше всего забавляло Юнхо, перевертыши постоянно менялись местами. У одной группы лошади одни, тренера-другие, потом наоборот. Хонджун работал администратором и в учебный процесс не лез. На Юнхо повесили обучение терминам и теории седловки, потому что реально дети не могли этого сделать, слишком уж большая разница в размерах. Седлать коней тоже досталось ему, а освободившиеся руки превратили в лишние копыта, чтобы больше детей могло заниматься одновременно. Все равно максимально получалось не больше пяти лошадей и Юнхо успевал следить за всеми, напоминая об осанке и чередуя рысь и галоп. Четыре раза в неделю конюшня наполнялась детскими голосами. Четыре раза в неделю у Снежка был шок. Первый месяц так точно. Его наглухо закрывали в стойле и просили детей не сильно шуметь, иначе он начинал бить копытом в стену от волнения. Все бы так и продолжалось, если бы не Патрик. Патрику было почти одиннадцать, у него были серьезные проблемы с общением, он не говорил и вообще слабо взаимодействовал с внешним миром, находясь в каком-то своем. Специалисты работали с ним уже несколько лет, но результаты оставляли желать лучшего. За ним требовался круглосуточный присмотр и контроль. Однако, Патрику повезло с родителями, которые продолжали искать возможность наладить с ним связь. Кто-то посоветовал лошадей, и мама привезла мальчика в «Джанго». Тогда парни даже устраивали совет, что с ним делать, но кроме как давать посидеть верхом без седла, чтобы мама могла руками мальчика гладить гриву и обнимать коня за шею, ничего не придумали. Пятница выдалась суетной. Хонджуна доставали с какими-то документами, и он бесконечно ругался по телефону в доме. Произошла какая-то путаница и детей пришло на одного больше необходимого. Юнхо пришлось уговаривать одну родительницу подождать, она не соглашалась, и тут вмешалась мама Патрика, уступив свою очередь. — Патрик играет с водой, он точно не захочет отвлечься на другое, нам некуда спешить, вы можете занять наше время, а мы позанимаемся позже, — предложила она, и другая мамочка согласилась. Чтобы как-то скрасить ее ожидание, Юнхо принес ей напитки и печенье в беседку, из которой можно было наблюдать за Патриком, стоящим у родника, поблагодарил множество раз и побежал вести урок. Когда занятие подошло к концу, выяснилось, что Патрика у воды нет. — Я смотрела на него минуту назад, он сидел у желоба и бил пальцем по воде, наблюдая за расходящимися кругами. Он любит наблюдать за водой, часто с ней играет. Он не мог далеко уйти! — оглядываясь по сторонам, растерянно лепетала его мама, бледнея. Дети и взрослые бросились осматривать двор и окрестности. Заглянули во все углы, даже под машину и ступеньки дома. Юнхо уже хотел бежать к Хонджуну, чтобы тот вызывал полицию, но тут к нему подошел Уголек и подергал зубами за волосы. — Нашел? — тут же обернулся Юнхо. Конь кивнул и пошел на конюшню. — Мы там все обыскали, его там нет, — крикнул Юнхо ему вслед, но Уголек только нервно дернул хвостом. Стойло Снежка было первым от входа. Уголек остановился возле него и толкнул мордой верхнюю часть двери. Патрик стоял перед Снежком и кормил того морковкой, которую выдавали всем детям для лошадей. Он доставал из кармана один кусочек, раскрывал ладонь, клал его точно посередине и медленно поднимал ладонь вверх, старательно сохраняя горизонтальное положение, чтобы морковка не скатилась. Несколько кусочков уже валялось на полу, поэтому он был особенно осторожен. Когда рука оказывалась максимально высоко, он издавал губами какой-то звук, и Снежок осторожно забирал лакомство. Патрик опускал руку и все повторялось заново. Мама Патрика хотела позвать его, но Юнхо успел прижать палец к губам. — Особенными бывают не только дети, но и лошади. У Снежка такая же проблема в общении с чужими, как и у вашего сына. То, что они смогли договориться, хорошо для обоих. — Это тот конь, который боится шума? — Да. Но, вам не о чем волноваться. Снежок никогда не обидит ребенка, — последнюю фразу Юнхо сказал чуть громче. Внимательный взгляд и повернутые вперед уши подтвердили, что его услышали. — И что же мне делать? — Подождем, пока они сами разойдутся. Принесите еще морковки, а я провожу гостей. Патрик простоял в стойле еще с полчаса, а потом лег на пол. — Он устал, — сказала мама. — Попробуете забрать его? — Не уверена, что получится тихо. Пока они думали, что делать, Снежок тоже лег. Мальчик прислонился лицом к его морде, а потом перелег на спину и обнял за шею, как его учила мама. В этот момент дернулся Юнхо. Он ожидал, что Снежок может вскочить и напугать или травмировать ребенка, но тот только понюхал его и положил голову на пол, закрывая глаза. — Я скоро с вами окончательно поседею, — выдохнул Хонджун за спиной Юнхо. — За все последствия отвечаешь ты. — Да, господин, — обернулся Юнхо, натыкаясь на множество внимательных глаз. Сонхва и Чонхо остались конями, остальные обернулись и толпились неподалеку, тихонько обсуждая, чего бы заказать на ужин. Юнхо понимал, что они волнуются и готовы к решительным действиям, если понадобится, ведь отвечать за последствия придется всем, что бы ни говорил Хонджун. Через некоторое время мальчик уснул, и Юнхо отнес его в машину. Так Снежок впервые поработал с особыми детьми. Когда Юнхо вернулся, Снежок уже был на ногах, а остальные разбежались из конюшни. — Ты моя умничка! Так хорошо все сделал. Самый лучший, — приговаривал Юнхо, обнимая его и почесывая тут и там. Конь постепенно расслабился под его руками, опустил голову на плечо. — Ты побудешь с Патриком в следующий раз? Ты первый, на кого он обратил свое внимание. Для вас обоих сегодня важный день. Жаль, что ты не можешь сказать, чего сейчас хочешь. Снежок поскреб копытом пол и двинулся к дверям. — Идем на улицу? А можно я поеду на тебе верхом? Ответ был предсказуем. Лошадиные зубы сомкнулись в сантиметре от его плеча. — Вредина. Тогда будешь гулять один. Как раз выгул свободен. Идем. Остальные перевертыши затевали что-то за амбаром, таская туда пледы и дрова. Сонхва что-то быстро шинковал, стук ножа был слышен через открытое окно. Кто-то бренчал на гитаре на втором этаже, настраивая инструмент. На мгновение Юнхо почувствовал себя одиноким среди всей этой суеты, но долго погружаться в себя ему не дали. Подбежал Уён, сунул ему в руку ключи от легковой машины и кредитную карту. — Поехали заберем заказ. К ним не возят, оставляют в деревенском магазине. Тут недалеко, три километра всего. — Что заказали? — Мясо, овощи, сладости. Устроим ночное. Завтра выходной, можно спать сколько угодно. — Мясо — это хорошо, — сглотнул Юнхо. — Поехали. В дороге разговорились про случай с мальчиком и протестами Снежка, что в этом есть что-то общее, вроде желания спрятаться от реальности, которое переросло в неумение в эту реальность вернуться. — Будто забрел в лес, и за деревьями не видно дороги домой, — попытался найти подходящую аналогию Уён. — И как же их вывести обратно? Я конюх, а не психолог. — Мы можем в первый раз обернуть его насильно. Сонхва хён знает ритуал, он предлагал помочь. Но… — Вот оно. Всегда есть какое-то «но». — Снежок должен на это согласиться. Он должен захотеть пройти оборот, а мы не знаем как на него надавить. — Зачем давить? — Чтобы он захотел. Упрямее существа я еще не видел, — вздохнул Уён. — Согласен, — кивнул Юнхо и повернул к сельскому магазинчику. — Иди, забирай заказ. — В смысле? Я тебе кто? — Конь. — Сам ты конь! Мы на всех заказывали. Не уверен, что все в багажник войдет. — Во даете. Значит идем вместе. Еды оказалось реально много. Пришлось делать несколько ходок до магазина и обратно. Юнхо понял, зачем им нужен такой большой холодильник, который обычно стоял полупустой. Сейчас его забили под завязку. Часть сразу унесли к костру, где колдовал Сонхва. Скоро запахло ароматным шашлыком и печеными овощами. Чонхо принес гитары, и они с Саном наигрывали что-то ненавязчивое, прилаживаясь друг к другу. Юнхо сходил к Снежку, наблюдавшему за всеми издалека, угостил салатом и морковкой, рассказывая, как у них хорошо, вкусно и весело. Снежок ничего не ответил, а вот остальные дружно заорали, призывая Юнхо обратно. Хонджун уже налил всем по первой, парни хлопнули и понеслось. Перевертыши пили разом, не отставая и не обгоняя друг друга, одинаково заедая алкоголь мясом и зеленью, но уже после третьего круга стало видно кто крепче, а кто слабее. Пока Чонхо только разогревался, Сана уже унесло. Он пел, объяснялся в любви и в итоге заснул у Юнхо на колене. Минги и Уён переложили его на тощий матрасик, укрыли от комаров. У них нашлась даже маленькая кожаная подушечка. — Он всегда так? — пододвинулся Юнхо, чтобы Сану было достаточно места. — Всегда, — улыбнулся Уён и пошлепал расслабленными губами Сана. Тот замычал, завернулся в плед с головой. — А ты крепкий. — Не жалуюсь, — улыбнулся Юнхо и подставил стакан под следующую порцию. Они выпили еще и еще, как-то так получилось, что он оказался зажат между Сонхва и Минги под общим пледом. Чонхо пел балладу о любви, чьи-то руки забрались под футболку и поглаживали живот, поднимаясь до сосков и опускаясь до резинки тренировочных. Это убаюкивало, а не возбуждало, и Юнхо начал заваливаться назад, увлекая остальных за собой. Над головой крупой белели звезды, звенели комары, и тихий голос, не разобрать чей, спросил, можно ли его поцеловать. Вместо ответа Юнхо сам подался вверх, навстречу мягким губам, запаху клубничного соджу и щекочущей челке. Он тут же закрыл глаза, сосредотачиваясь на ощущениях от касания губ, все более настойчивых и жарких, на неловкой борьбе языков, в которой противник сдался, разрешая проникнуть в свой рот, и принимаясь сосать язык Юнхо так, будто это самое лучшее лакомство на свете. Потом эти губы пропали, заменяясь другими, еще более полными и мягкими, с запахом пива и чеснока. Юнхо понял, что это Минги, зажмурился сильнее и запустил пальцы в густые волосы, не давая тому отстраниться. Ни капли возбуждения не ушло вниз, но целоваться было настолько приятно и правильно, что Юнхо хватило лишь этого, чтобы окончательно расслабиться и растянуться в траве, с восхитительным головокружением в голове. В итоге Минги ушел пить дальше, Юнхо тоже укрыли, подпихнув под голову чью-то толстовку, и он слушал сквозь сон гитарные переборы Чонхо, перебранку Уёна и проснувшегося Сана, треск костра и бухгалтерские выкладки Хонджуна, едва понятные из-за заплетающегося языка. Минги следил за костром, и когда он подбрасывал слишком много дров, Сонхва ругался на него, за сожженные зефирки. А еще Юнхо слышал Снежка. И это единственное, что напрягало, потому что было нереально. Он слышал не просто топот копыт, когда тот делал круг по выгулу самым бешеным галопом, не только его частое дыхание после быстрого бега, а еще и злость, по отношению к другим перевертышам, посмевшим быть слишком близко к его человеку. — «Потому что он мой», — громко сказал Юнхо и резко сел. — Пойду-ка я спать, а то мерещится всякое. — Спи здесь, — указал Хонджун на более удобное место Сана. — Нет уж. Или выпивка паленая, или я схожу с ума. — Вроде нормальная выпивка, — поболтал остатками в одной из бутылок Уён и допил одним длинным глотком. — Что-то не так? — внимательно посмотрел на него Сонхва. — Что ты чувствуешь? Кто твой? — Не мой, Снежка. Вроде как я человек Снежка, а не ваш. Приснилось, наверное. — Алкоголь в крови не давал испугаться как следует, но напрягся Юнхо весьма ощутимо. — Так он именно так и думает, — хихикнул Уён. — Смотри, как мечется. Догадался бы ограду перепрыгнуть, всех бы потоптал. Сан, ты бы ради меня прыгнул через ограду? — Через нашу? Запросто. Я и выше прыгал. — Жаль, нам на соревнования выставляться нельзя, я бы на тебе везде победил. — В скачках не победил бы, — фыркнул Минги. — В скачках Уён всех победит, — согласился Чонхо. — Только жокеем надо шефа сажать, Сан слишком тяжелый. — Я вам надоел? — с трудом открыл глаза Хонджун и отлепил щеку от плеча Сонхва. — Так сразу и скажите, я безболезненно убьюсь. Все рассмеялись, Чонхо налил всем еще по стопочке. Про страдания Юнхо будто забыли. Юнхо почувствовал, что если срочно не отойдет в кусты, то лопнет, но, когда он встал, Сонхва встал следом, перепоручив Хонджуна Усанам. Они молча ушли по темной тропинке подальше от костра, молча справили нужду и повернули обратно. На ветерке у Юнхо немного просветлело в голове, но тревожное «Он мой!» все еще билось в виске болью. — Юнхо, давай немного пройдемся, — предложил Сонхва. Он показал на другую тропинку, широкую и обустроенную, по которой кони катали детей. — Давай, — согласился Юнхо. — Ты знаешь, что когда-то, очень давно, перевертышей было много. Мы кочевали по степям, были и лесные племена, казалось, что за перевертышами будущее. Но потом люди начали развивать технологии, в первую очередь оружие. Они решили, что перевертыши будут отлично смотреться в виде рабов. Сильные, умные, что еще надо? Они не учли, что мы будем сопротивляться. И что мы способны пользоваться технологиями. Сейчас тщательно отслеживается, чтобы лишняя информация не просачивалась в сеть. — Почему вы не боретесь, чтобы вас приравняли по правам к людям? — Мы и без борьбы приравняли человеческую форму к людям. У всех, кто хочет жить в городе, есть документы, образование, работа. Но мы не можем не оборачиваться, поэтому приходится извращаться. — Это не то. Что будет, если вас раскроют? — Ничего хорошего. Есть… Был большой научно-экспериментальный комплекс по изучению перевертышей. Он засекречен министерством обороны, и то, что его больше нет, тоже не узнаешь из новостей. — Это же хорошо, что его больше нет? — Отстроят другой. Правда все материалы им придется собирать заново. И искать образцы для экспериментов тоже. — Ты не боишься мне это все рассказывать? — бросил быстрый взгляд Юнхо. — Нет. В тебе есть частица нашей крови. Иначе бы Снежок не признал тебя. — Я вообще хорошо лажу с лошадьми. Мне с ними легко. — Еще одно доказательство, — улыбнулся Сонхва. — Ты нас не выдашь. — Как Хонджун? — КимХон из идейных. Таких довольно много, поэтому нам не так уж сложно скрываться. Он никогда не услышит наших мыслей, но спросит вслух, что надо и сделает все, что сможет. — Хочешь сказать, что я буду слышать ваши мысли? — ужаснулся Юнхо. — Тогда у меня точно поедет крыша. — Не поедет, — рассмеялся Сонхва, — я прослежу. И это просто сегодня так все совпало. Я больше волновался из-за поцелуев. — Это тоже просто так совпало, — смущенно прикрыл глаза ладонью Юнхо. — Ну, вот, — притворно расстроился Сонхва. — А я так рассчитывал повторить. От костра донеслось разудалое пение, в небо взлетел огненный столб и рассыпался снопом искр, к крикам присоединилось лошадиное ржание. — Оставь их на пять минут и они подпалят вселенную, — вздохнул Сонхва и повернул в кусты. — Тут ближе, не отставай. Когда они подошли к поляне, Сан, Уён, Минги и Чонхо водили дикий хоровод вокруг сидящего на земле Хонджуна, костер пылал и искрил, а Снежок носился по выгулу, то вставая свечой, то взбрыкивая задними ногами и ржал. — Головы поотрываю, маги хреновы, — змеей зашипел Сонхва и плеснул в костер из ведра, желая его залить. Огонь ухнул и взвился еще выше, все шарахнулись в стороны. — Ты чего делаешь, это же чистый спирт!!! — заорал Уён. — А какого хера он тут делает?! — ответно заорал Сонхва. Юнхо решил, что тут обойдутся без него и пошел к Снежку. Способ «уговаривания» Снежка перевертыши выбрали весьма спорный. Узнав наверняка, что тот считает Юнхо своим человеком, они стали этого человека «отнимать». Не проходило и дня, чтобы кто-нибудь не клеился к Юнхо на глазах несчастного коня, или просто отвлекали, забирая по важным человеческим делам, звали провести время туда, куда ходят только люди. Юнхо тоже подливал масла в огонь, постоянно приговаривая, что из Снежка получился бы отличный друг-человек для одного мальчика. Снежок продолжал работать с Патриком. Мама мальчика с радостью сообщила, что тот сам следит за расписанием и временем. В положенный день и час Патрик начинает собирать необходимую одежду для себя и матери, складывая ее у порога. Туда же ложится ее сумочка с документами и ключами от машины. Сверху водружался пакет с морковкой, которую Патрик лично отбирал в магазине. Оказалось, что он умеет одеваться, раньше его одевали, как куклу. — Он больше не кричит, когда я пристегиваю его в специальном кресле в машине, и следит за дорогой. Не просто безразлично смотрит в никуда, а сравнивает карту на навигаторе и реальное положение на дороге. Он стал спокойно переносить стояние в пробках. Раньше каждая такая задержка вызывала крик. И это не потому, что ему безразлично движемся мы или стоим, равномерность звуков всегда была важна для него, а потому что он понимает причину остановки, — со слезами на глазах рассказывала мама, пока Патрик деловито расчесывал Снежку гриву, стоя на специальной подставке. Его движения были размеренно-однообразны, но, кажется, Снежка все устраивало. Последней каплей стала фраза Юнхо, что если Снежок сможет оборачиваться, тогда они будут вместе даже ночью. Трудно сказать, что именно нафантазировал себе Снежок, перевертыши так и не смогли понять его мысли, да и у Юнхо это больше не получалось, та ночь оказалась уникальной, как и говорил Сонхва, но на очередной вопрос Сонхва об обороте, Снежок кивнул «да». Исключая случайности и совпадения, а также соблюдая часть ритуала, Сонхва задавал этот вопрос еще два дня подряд и всегда получал один и тот же ответ. — Сегодня в полночь попробуем, — сказал Сонхва за ужином, глядя на Юнхо, и все притихли, хотя секунду назад гомонили, как стая чаек. — Снежка не кормить. Остальные тоже сильно не нажирайтесь. — Так во-о-от почему у нас сегодня постный ужин, — протянул Чонхо, тыкая палочками в салат. — Тебе полезно сделать разгрузочный день, — хихикнул Уён и ущипнул Чонхо за бок, тот мгновенно среагировал, отвешивая Уёну подзатыльник. Уён возмущенно заорал, Сан полез его защищать, получил первое и последнее предупреждение в виде кулака под нос, тоже возмутился, обнажил зубы, угрожая, как это делают лошади. Юнхо хотел вмешаться, но Сонхва пристукнул по столу, и все снова замолчали. — Ритуал проведем на выгуле, приготовьте себе одежду. Юнхо, возьми большую простынь и плед. Насильный оборот это как рождение, он будет мокрый и быстро замерзнет. — Хорошо, — ответил Юнхо и почувствовал, как его прошибает потом от волнения. Вот он тот самый день. Не завтра, не через месяц, а совсем скоро. До полуночи оставалось несколько часов. Незадолго до ритуала перевертыши перестали ссориться и спорить, внимательно слушали наставления Сонхва и обвешивались какими-то камушками и монетками. Юнхо так и не понимал самой сути процесса. Оборачиваясь в коней перевертыши теряли одежду, но подковы были. При обратном обороте подковы превращались в браслеты на запястьях и щиколотках, причем у всех разные, хоть подковы были одинаковыми. Сейчас кто-то вдевал серьги, кто-то нанизывал кольца, и Юнхо было интересно посмотреть в каком виде и где они окажутся после. — Твоя задача — удержать его в центре в последний момент, — инструктировал Сонхва. — Все дергаются, он тоже попытается сбежать, ты его удержишь. — А если не удержу? — Значит жить ему еще полгода конем. Я медленно восстанавливаюсь, простите. — Хочешь сказать, что ритуал угрожает твоей жизни? — заволновался Юнхо. — Со мной будет все в порядке, отосплюсь денек и буду, как новый, а вот для таких масштабных мероприятий еще долго не гожусь, — пояснил Сонхва. — Я Снежку все подробно рассказал, он человеческими словами хорошо понимает. Так что, будем надеяться на сознательность. Но он все равно дернется. Перевертыши оборачивались в стойлах. Вышли, позвякивая копытами. Юнхо попросил Минги поднять ногу, и рассмотрел, что камни, которые были в кольцах, теперь стали вплавлены в подковы. А вот серьги так и остались в ушах, непривычным для лошадей украшением. Хонджун тоже вышел к выгулу, пожелал удачи и остался за оградой. Юнхо вывел Снежка, держа за гриву. Тот заметно нервничал, но шел спокойно. Они встали в центр воображаемого круга, перевертыши распределились, соблюдая дистанцию, Сонхва коротко заржал, и пять лошадей разом побежали с одинаковой скоростью, протаптывая первый круг. Юнхо обнял Снежка за шею и смотрел, как в поле зрения появляются и пропадают все пять коней по очереди. С каждым кругом они постепенно ускорялись, и скоро от их мелькания начало рябить в глазах. Юнхо зажмурился и тогда услышал звук. Это напоминало жужжание раскручиваемой веревки с грузом на конце: вжж-вжж-вжж-вжж, вжж-вжж-вжж-вжж. А еще ритм копыт, бегущих лошадей. Звуки сливались и дополнялись чем-то вроде заклинания: таб-табаро-иро-ни, даб-габаро-рини-ди… Слова повторялись и повторялись, проникая прямо в мозг, шевелясь под кожей, танцуя в желудке. Юнхо непроизвольно присоединился, шепча их одними губами. Снежок, до этого стоявший спокойно, начал пританцовывать. Он тоже чувствовал нарастающую магию, и на него она действовала гораздо сильнее. Юнхо понимал, что стоит Снежку захотеть, и он вырвется, но тот сопротивлялся растущему желанию сбежать. Только тяжелое дыхание и слезы, текущие из глаз, показывали, насколько ему тяжело. «АП!» — раздалось, как взрыв, и в голове пыхнуло. Руки Юнхо поймали воздух, он запаниковал, распахнул глаза и успел подхватить оседающего на землю беловолосого юношу. — Держу, я тебя держу, — заверил он дрожащего Снежка. Надо было взять приготовленную простынь и одеяло, но перевертыш не держался на ногах, Юнхо не мог отпустить его ни на мгновенье, а только крепче прижимать к себе, ощущая под ладонями горячую влажную кожу. Подошел Хонджун, помог закутать Снежка и взять на руки. Тот был совершенно дезориентирован и не владел телом, совершая массу хаотичных движений. — Замри, а то уроню, — велел Юнхо, и Снежок застыл, выпрямившись, как палка. Юнхо охнул, приседая, чтобы не выронить его окончательно, за плечом хмыкнул Хонджун. — Закинь его на плечо, — посоветовал подошедший Минги. — Ему будет неудобно. — Это тебе неудобно, а ему сейчас без разницы. Он не просто в шоке, он в полном ахуе. Представь, что ты всю жизнь бегал на двух ногах, брал все руками и говорил голосом, а тут херак, ноги четыре, рук нет и видишь по другому. Габариты опять же… Перевертыши к этому с младенчества привыкают, а он взрослый. — Сонхва-а-а, Сонхва, — слабым голосом позвал Юнхо. — Почему ты не сказал? — А ты и не спрашивал. Считай у тебя новорожденный ребенок. — Только памперсы нужны побольше, — заржал Уён. Юнхо поймал внимательный взгляд Снежка, совершенно не детский, и выдохнул. Может и неумелый, но не новорожденный. Уён оказался прав. Если бы Юнхо сказали, какая будет морока, то он еще подумал бы, а так ли уж Снежку нужно оборачиваться? Но, что сделано, то сделано. Снежок стал человеком, и это принесло ряд трудностей, к которым Юнхо не был готов. Честно говоря, никто не был готов. Первые сутки тело его совершенно не слушалось, руки-ноги жили своей жизнью и пугали хозяина. Пришлось поступить с ним так, как поступают с младенцами — запеленать. И сколько бы не ржал Уён, но за теми самыми памперсами отправился именно он, удивив Юнхо умением ездить на маленьком трещащем мотороллере. Сонхва тоже уезжал куда-то на целый день и к вечеру вернулся с целым ворохом браслетов и разных других магических украшений. Часть повесил на себя, некоторые достались Снежку. С браслетами разобрались быстро, а вот дырочки для серег пришлось пробивать. Недолго думая, Чонхо принес толстую иглу и остатки спирта, простерилизовал хирургическое поле снаружи и хирурга изнутри, разогнал всех советчиков, которых набилась целая комната, и решительным движением проколол сперва одно ухо, потом другое, вставив серьги, выданные Сонхва. На втором ухе Снежок крикнул, и Чонхо чинно поздравил его с началом человеческой речи. Лучше бы он этого не делал… Самые разнообразные звуки стали сыпаться из Снежка, как горох из дырявого мешка. Молчал он только, когда спал. Амулеты Сонхва помогли быстрее освоиться в человеческом теле, и за неделю он научился сидеть, стоять и ходить. Руками мог держать и не держать. Осваивая прямохождение, он цеплялся за все подряд, не понимая, устойчивый предмет или нет, постоянно что-то роняя, сея за собой хаос и разрушения. Если учесть, что работу никто не отменял, то люди и перевертыши были вынуждены следить за ним по очереди, постоянно чему-то обучая для своей же пользы. В день приезда Патрика, Снежок хотел обернуться обратно, но амулеты не дали. Тогда он начал срывать браслеты один за другим, а когда избавился от всех, пошел к двери, подозрительно мерцая. Его перехватили уже на улице у самой конюшни, и хотели отвести обратно в дом, но тут из пустого стойла вышел Патрик, увидел Юнхо и Хонджуна, которые держали Снежка под руки, и пошел к ним. Все трое замерли, не зная, что делать. Патрик подошел вплотную, долго и внимательно смотрел Снежку в глаза, а потом достал из кармана кусочек морковки и протянул ее на ладони, как давал Снежку, пока тот был конем. Легким движением стряхнув с себя людей, перевертыш аккуратно наклонился и взял морковку губами. — Меня зовут Патрик. А тебя Ёсан? — спросил мальчик, и Снежок кивнул. — Сейчас ты человек? — Еще один кивок. — Ты мне нравишься. Теперь мы сможем говорить. — Прости, Патрик, но Снежок, то есть Ёсан, не умеет говорить, — присел на корточки Юнхо. — Ничего, я его научу, — заверил его Патрик и взял Ёсана за руку. — Надо отсюда уйти, тут шум. Шум был от того, что разъезжались остальные ученики. Перевертыши, стараясь отвлечь людей от происходящего, громко прощались, договаривались о следующих встречах, шутили и смеялись. Когда на стоянке осталась только машина Патрика, все ломанулись в дом. Патрик и Ёсан сидели в гостиной прямо на полу, друг напротив друга и держались за руки. Со стороны казалось, что они обмениваются информацией напрямую, словно киборги или еще кто-то компьютерно-фантастические. Что происходило на самом деле никто не знал, а Патрик объяснять не спешил. Его мама сидела с Хонджуном на кухне и пила холодный кофе. Юнхо мотался туда-обратно, не понимая, где ему лучше быть. Ввалившиеся перевертыши обступили Ёсана и Патрика. — У Снежка теперь есть человеческое имя, — сообщил из кухни Хонджун. — Ёсан? — спросил у Снежка Сонхва, и тот кивнул. — А ты откуда знаешь? — удивился Сан. — Ездил к гадалке, она сказала. И амулеты зарядила. — А откуда это узнал Патрик? — удивился Уён. — Он из Видящих. Были когда-то такие. Видели суть вещей. — Поэтому он понял, что это Снежок? — подошел Юнхо. — Других объяснений нет. Патрик находится как бы между слоями мира, и может видеть недоступное нам. Поэтому ему сложно. Раньше таких учили, теперь он должен будет разобраться сам, как жить с таким даром. — Патрик, а тут есть еще перевертыши? — присел с ним рядом Уён. Патрик посмотрел ему в глаза, потом перевел взгляд на каждого присутствующего по очереди. — Вот он! — ткнул в Юнхо. Парни начали недоуменно переглядываться, особенно удивился сам Юнхо, но тут Патрик громко рассмеялся, падая на спину. — Обманул, обманул! Вы все боитесь. Не надо бояться, я защищу вас. — От кого? — спросил Сонхва. — От тех, кто вас ищет. — Как же ты сделаешь это? — Спрячу ваши мысли, — вскочил на ноги Патрик и побежал по комнате, шлепая каждого ладонью, куда достанет. В комнате воцарилась напряженная тишина. Парни не понимали, как реагировать, шутит он или действительно что-то знает. С кухни вышла его мама. Патрик тут же остановился и стал пятиться спиной, пока не наткнулся на нее. — Патрик, ты всех напугал. Кто их ищет? — Много кто. Но больше не надо бояться. Хочу спать. — Поехали домой, выспишься в машине. — Нет! Я буду спать вот с ним! — указал на Ёсана. — Он маленький, вот такой. Во сне растешь. — Госпожа, позвольте показать Вам наш парк. И еда за наш счет. Если хотите, эти черти вам машину отмоют, только позвольте Патрику еще немного побыть с Ёсаном. Нам очень надо, чтобы тот «подрос». — Дети — это всегда сложно, — мягко улыбнулась женщина. — И у меня их семеро, — вздохнул Хонджун. — Э, а что это вдруг семеро? — возмутился Уён. — Я, между прочим, давно совершеннолетний! Выясняя, кто «взрослее», Сан и Минги принялись мериться бицепсами. Сонхва ворчал что-то про то, что ночью он покажет, кто тут взрослый, а кто ребенок. Юнхо посмотрел на все это и вдруг вызвал Чонхо помериться силой рук. Соревнование во взрослости как-то само собой перешло в соревнование в силе. Тут же образовался круг болельщиков, Сана назначили рефери, а Уён объявил себя чирлидером и принялся выкрикивать подбадривающие речовки сомнительного содержания. Не все сразу обратили внимание, что Патрик кричит. Первым заметил Сонхва, потыкал кулаком остальных. Патрик стоял посреди гостиной и пронзительно кричал на высокой ноте. Все резко замолчали и уставились на него. Ёсан встал и осторожно потрогал его за плечо. Патрик тут же замолчал, взял его за руку. — Где твоя кровать? — Ёсан потянул его в нужную сторону. — Ужасный шум. Как ты тут живешь? — спросил он. Ёсан прикрыл ухо свободной ладонью. — Тяжело тебе. Пойдем, я тебя пожалею, — погладил он Ёсана по руке, и все облегченно рассмеялись. Волшебником Патрик не был, но Ёсан, действительно, начал привыкать к человеческому телу чуть легче. Через две недели Сонхва разрешил ему обернуться, и Юнхо с тоской наблюдал, как же тот рад вновь стать лошадью. Правда, «правильной» лошадью у него стать не получилось. Он научился открывать стойло, у перевертышей там была специальная система, доступная им, но не обычным лошадям. Он сам перешел в загон выгула, справившись и с теми воротами. Убедившись, что все закрыто, как положено, он принялся скакать, взбрыкивать и валяться, пока совершенно не выбился из сил. Юнхо хотел принести ему воды, а он пых, и превратился, с размаху садясь голой попой в пыль. Тогда-то Юнхо и услышал от Ёсана первое членораздельное слово, и это был мат. Хмыкнув, Юнхо сбегал в конюшню за одеждой и пошел помогать. В этот день Ёсан оборачивался еще раз десять, добиваясь устойчивости на двух ногах после четырех. Чтобы каждый раз не мучиться с одеждой, он взял банный халат Сонхва. Подсказал эту идею Уён, поэтому мусор из махровой ткани они выбирали вместе. Юнхо рвался помочь, но Хонджун запретил. — Ничего, пусть мелкую моторику тренируют. Говорят, для мозгов полезно, — громко сказал он, обращаясь явно не к Юнхо. Уён промолчал, но в отместку научил Ёсана еще нескольким матерным словам. Почему-то они выговаривались легче хороших слов. Может потому, что Снежок за свою жизнь слышал их гораздо чаще любых других. Еще одним важным навыком Ёсан считал умение целоваться. Но тренироваться он пришел не к Юнхо, а все к тому же Уёну. Юнхо уже отлично знал, что полиамория естественна для перевертышей. Они без проблем менялись партнерами, не испытывая ревности. Стоило одному заикнуться, что ему сегодня «хочется», обязательно кто-то вызывался «помочь». Хонджун обмолвился, что во все это безобразие пытались вовлечь и его, но он не сдался. Юнхо не стал спорить, что, если к нему по очереди ходят Сонхва и Уён, это не значит «не сдался», а как раз наоборот. Юнхо был свидетелем трогательной сцены, как перевертыши договаривались кому сегодня идти к хозяину, и оставшийся просил идущего, «как следует позаботиться о нашем человеке». Живя через стену от Хонджуна, Юнхо мог подтвердить, что «заботятся» о нем хорошо. Вот под такое «звуковое сопровождение», Ёсан и решился показать Юнхо все, чему научился. Действуя по лошадиному напористо и быстро, он взгромоздился сверху и прижался губами к губам. Юнхо честно пытался отвечать, но результат не понравился обоим. — Как с братом целоваться, — подытожил Юнхо. Он боялся, что Ёсан расстроится, но тот только утвердительно кивнул и улегся удобнее, обнимая Юнхо поперек груди. Видимо, в его понятие «мой человек» секс не входил обязательной позицией. Неизвестно как, но утром перевертыши уже знали о провале эксперимента и начали совершенно беззастенчиво подбивать к Юнхо клинья, чего не делали до сих пор. Ладно, делали, но не так активно. Юнхо не отличался бешенным темпераментом, но, когда об него потерлись и подышали в ухо в двадцатый раз, он не выдержал и взорвался. — Достали уже! — заорал он, стоя посреди двора. — Нечем заняться — идите кукурузу лущите! Можете на ней и поскакать, если все так чешется! Днем меня не трогать! Стоявший неподалеку Чонхо подытожил: — Актив с хорошей фантазией, и ночью можно. Юнхо прикрыл руками покрасневшее лицо и ушел на конюшню. Где его прижал Уён, который, разумеется, не слышал всего предыдущего, или сделал вид, что не слышал. — Юнхо-я, поцелуй меня, — повис он на шее Юнхо. — В ход пошли ласковые имена. Так сильно хочется? — приподнял бровь Юнхо и изменился в лице, становясь угрожающе-хищным. Уён посмотрел ему в глаза и начал медленно сползать вниз, разжимая руки. — Ну, куда же? Ты сам это начал. Осторожно отстранившись от Юнхо, и даже поправив сползшую лямку его комбинезона, Уён сделал шаг назад, резко развернулся и рванул прочь с криком: «Сонхва! Сонхва! Он не из травоядных, он хищник!» — Он человек, глупая твоя башка, — раздалось от дома. Сонхва опять что-то готовил, распахнув окна кухни. — У меня руки до сих пор трясутся, — пожаловался Уён кому-то невидимому. — Иди, обниму. Конечно Сан, кто же еще. Добрая душа. Юнхо не стал слушать, что было дальше, воткнул наушники в уши и пошел наводить порядок после детского дня и готовить сбрую на завтра. Им предстояло участвовать в городском шествии, надо быть красивыми. Часть 2 С шествием было особенно волнительно, потому что это целая история. Недели через две после переселения Юнхо и Снежка в «Джанго», на конюшню приезжал сам мэр соседнего городка. А все потому, что кто-то показал ему фото Снежка, и тот загорелся увидеть его лично. Сообщили о высоком госте заранее, Хонджун превентивно наорал на всю свою братию, призывая ничем не выдавать себя и вообще вести смирно. Уёна предложил запереть в погреб. Ну, и что, что у них нет погреба! Вот как раз и выкопает! Мэр прибыл со свитой из пяти чиновников, трех фотографов и двух охранников, привычно выслушал заготовленную Хонджуном речь, и попросил вывести Снежка. Юнхо честно предупредил, что конь нервный, на незнакомых людей реагирует по-разному, близко лучше не подходить, резких звуков не издавать. Хонджун вынес единственный имеющийся в наличии приличный стул, охранник постелил на него белый носовой платок, мэр чинно уселся, Юнхо вывел Снежка из конюшни, держа за недоуздок. Все шло хорошо, Снежок привычно позировал, видя камеры. Мэр решил сфотографироваться на фоне белоснежного красавца. Юнхо тихо проговаривал Снежку, что сейчас будет и что делать, тот даже позволил мэру подержаться за конец уздечки, красиво склоняя голову, и тут у одного из фотографов зазвонил телефон. На фоне тишины резкая и громкая музыка была подобной взрыву. Снежок взвился свечой, мэр вцепился в уздечку, вскинув руку вверх, фотоаппараты щелкали со скоростью пулемета, Юнхо успел побледнеть, представляя, как лошадиные копыта опускаются на плешивую голову, со стороны конюшни раздался грохот, из открытых дверей выкатились ведра, все отвлеклись, а Юнхо быстро выдернул уздечку из рук мэра, утянул Снежка в сторону, чуть сам не попал под копыта, но смог увести его к выгулу, благо ворота были открыты. Снежок ускакал в дальний конец загона, Юнхо утер холодный пот, не зная, возвращаться ему к гостям или сразу идти собирать вещи, но тут услышал за спиной восторженные голоса и даже аплодисменты. Пришлось вернуться. — Господин мэр, простите, что так получилось, — начал было Юнхо с поклоном. — А что получилось? Ничего такого не получилось. Первый раз что ли, — утер лоб платочком мэр. — Работа у меня вредная и опасная. Зебра меня кусала, верблюд плевал, питон душил… А тут конь на дыбы встал и даже не наступил потом. Так вы с ним ловко. — Спасибо, — поклонился Юнхо. — Приглашаю вас всей конюшней на День Города. И Снежка обязательно возьмите. Пусть соседи удавятся от зависти. Такая красота. — Могут ли в празднике участвовать дети нашей конной школы? — спросил Хонджун. — А это интересно. Дети всегда привлекают внимание. — Только у нас особые дети. — Еще лучше! — Мэр обернулся к помощникам: — Организовать хвалебное интервью с родителями, детям подарить подарки. Что подарить конюшне? Не стесняйтесь, говорите. — Чек, — коротко ответил Хонджун. — Чек? — Да. — И на сколько же? — Сколько не жалко, — учтиво улыбнулся Хонджун. — Ах, хитрый лис, — рассмеялся мэр. — Хорошо, я подумаю. Покажите, что ли, и остальных своих коней. Давно я не был так близко к природе. Остальные кони вели себя примерно в кои-то веки. Мэр сфотографировался со всеми, а на Марса-Сонхва даже сел верхом, исполнив мечту детства. Позже Юнхо спросил у Хонджуна, что имел в виду мэр, сказав, что «соседи удавятся от зависти»? — Мэр нашего городка и соседнего давно соревнуются, у кого день Города пышнее. У соседей своих лошадей нет. Они приглашают со стороны, но с нашими не сравнятся, сам понимаешь. — Никто не пытался перевертышей со двора свести? — Сколько раз пытались, — усмехнулся Хонджун. — И где теперь эти воры? — В психушке, — влез в разговор Уён. — Еще скажи чьими стараниями, — неодобрительно посмотрел на него Хонджун. — А нечего по чужим конюшням шастать, — ничуть не смутился Уён. — Теперь к нам боятся ночами лазить, говорят, тут привидения и людей едят живьем. От конюшни раздалось дружное ржание и завывание на несколько голосов. — Иди отсюда, охранник, мать твою, — замахнулся на него Хонджун. — Я потом почти месяц доказывал, что все это вранье и никто никого не ест. — Лучше расскажи, как ты Сонхва конокрадам подсунул, а тот нам Минги привел и полицию на них натравил, — вспомнил давнюю историю Уён. — Сонхва хён в костюме красивущий, как настоящий адвокат. — Почему адвокат, а не прокурор? — удивился Юнхо. — А у Уёна пунктик на адвокатов, нравятся они ему, — рассмеялся Сан, обнимая Уёна за талию со спины. — Насмотрится сериалов и заставляет всех галстуки надевать. — Ни разу не видел вас в галстуках, — задумался Юнхо. — Так они их ночью одевают, а к утру снимают, — усмехнулся Хонджун. — Ролевые игры. — А-а-а-а, — понятливо протянул Юнхо и покраснел. — Приходи к нам ночью, мы и с тобой поиграем, — выгнулся в руках Сана Уён, чтобы получить поцелуй. — Спасибо, воздержусь, — кашлянул Юнхо и быстро ушел, вспомнив, что у него куча дел. Просто огромное количество. С приезда мэра прошло больше месяца. В жизни Юнхо все сильно изменилось. Настолько фантастично, что он бы никогда не поверил, расскажи ему кто, что такое может быть. Особенно невероятным казалось вовсе не то, что Снежок оказался перевертышем, а что он позволил Патрику ездить на нем верхом. Юнхо подобрал самое удобное седло, научил их понимать друг друга через легкие касания, чтобы не использовать настоящую уздечку. И не болтать лишнего на людях. Последнее относилось к Патрику, и он не сразу с этим согласился, но вроде бы принял. Завтра все они встретятся на специально выделенной площадке, откуда начнется шествие. Два дня назад они ездили на репетицию и все прошло хорошо. Наводя последний лоск на сбрую, Юнхо краем глаза наблюдал за Ёсаном, бродящим по двору. Человеческое тело его уже не напрягало, как раньше, но двигался он еще медленно и осторожно. Чувство равновесия временами подводило, а падать он не любил. Сейчас он присел на корточки и рассматривал какую-то букашку, ползущую по земле. Он вообще любил все рассматривать и трогать. Ощущения от различных предметов и поверхностей приводили его в восторг. Не всегда эксперименты заканчивались хорошо. Горячая плита и крапива наказали за любопытство. Обожженная рука сильно болела, Ёсан смотрел на нее со слезами, и тут Уён подсказал, что достаточно обернуться и все пройдет. Договорить, что для этого лучше уйти в конюшню, он не успел. Очутившись в узком пространстве между креслом и диваном, Снежок, вместо того чтобы превратиться обратно в Ёсана, попытался выйти из дома, дверь оказалась узка, он запаниковал, рванулся и вынес одну сторону косяка под мат Хонджуна. И ругался тот не на Снежка. Больше Ёсан в доме не оборачивался. — Что? — принес он Юнхо очередную находку. — Жук. — Еда? — говорил он пока однословно, хоть и хорошо понимал речь. — Нет. Ты голодный? Ёсан отрицательно мотнул головой, закинул жука в кусты и пошел искать новую игрушку. Юнхо посмотрел на небо. С востока заходила гроза. На фоне черной тучи уже виднелись росчерки молний. Ёсан тоже время от времени смотрел туда, потом на Юнхо. Лошади не любят грозу, Ёсан ее боялся. В предыдущий раз он уходил к своим наверх, но в этот раз не спешил. — Ёсан-а, помоги занести все на конюшню, — позвал его Юнхо, берясь за седло. Ёсан нашел свое седло, попробовал его поднять, чуть не уронил и решил отнести легкие части сбруи. Едва они с Юнхо развесили и разложили все по местам, на землю упали первые капли дождя. В небе грохнуло, Ёсан заскочил в свое стойло и мгновенно обернулся. — Здорово, — заглянул к нему Юнхо, подобрал одежду, повесил на гвоздь. — Ночевать тут остаешься? Я пошел в дом. Снежок переступил с ноги на ногу, покрутил ушами, прислушиваясь. Загрохотало еще ближе, он прижал уши, а когда гром раздался над самой головой, в объятьях Юнхо оказался голый Ёсан. — Один. Нет, — замотал он головой, вздрагивая всем телом. — А раньше оставался, — дотягиваясь до его одежды, улыбнулся Юнхо. — Обнимать. Прятать. Громко. — Нам надо перебежать домой. Одевайся. Там уже буду и обнимать, и прятать. — Боюсь. — Я же с тобой. Пошли. За те несколько секунд, что Юнхо запирал конюшню, они успели промокнуть с головы до ног. Двор пересекали, шлепая по большим, пузырящимся лужам. У самого крыльца их настиг новый удар грома, и Ёсан присел, закрывая голову руками. Юнхо потянул его за руку, но тот только сжался сильнее. Их увидели из дома, на крыльцо выскочил Минги с зонтом и Чонхо в одних шортах на голое тело. Чем они занимались секунду назад Юнхо даже знать не хотел. Чонхо подхватил на руки Ёсана, а Минги закрыл от хлещущего дождя, и дружной командой все ввалились в дом. — Минги, позаботься о Юнхо, а я успокою и переодену Ёсана, — распорядился Чонхо, делая Минги какие-то знаки глазами. Не успев и глазом моргнуть, Юнхо оказался в своей комнате в одних трусах и с полотенцем на голове. — Ты замерз, — заявил Минги, схватил с кровати одеяло и накинул Юнхо на плечи. Смотреть на Минги было весело. Юнхо давно знал, что тот по нему вздыхает и дрочит на фотки в телефоне. Приходилось видеть и фотки, и процесс. Перевертыши часто расслаблялись в своих стойлах, считая их личными апартаментами. Но после того заявления Уёна, что Юнхо хищник, его не то чтобы боялись, но держали уважительную дистанцию. И сейчас Минги очень хотелось обнять Юнхо, аж руки дрожали, и боялся до той же дрожи. Хищник же. Юнхо не хотелось давать ложных надежд и отталкивать тоже не хотелось. Целоваться с Минги было вкусно. — Погрей меня, — Юнхо притянул его к себе за талию и тут же приник в поцелуе. В конце концов он не железный и все взаимно. Ёсан был на взводе с самого утра. Едва проснувшись и выйдя из дома, он обратился в Снежка и начал нервно нарезать круги по выгулу. Сегодня. Уже сегодня он будет участвовать в параде. Опыта в подобных мероприятиях у него было чуть меньше нуля, как, впрочем, и у остальных перевертышей, так что даже совета спросить было не у кого. Сонхва пытался его успокоить, даже пустил в ход свои способности, но пока Юнхо не взялся расчесывать и заплетать его гриву, Снежок нервно приплясывал. — Ну и чего ты переживаешь? — Юнхо погладил Снежка по бархатной шее. — Мы все будем рядом. Я поведу вас с Угольком, а Патрик будет сидеть на тебе. Мы же уже сто раз обговорили всё это. Ну, что ты, мой хороший? Юнхо ласково ворковал всё то время, что понадобилось на приведение Снежка в парадный вид и ему удалось-таки успокоить нервничающего перевертыша. Пока же Юнхо занимался подготовкой остальных, Снежок думал. Ему действительно стало спокойнее. Хотя его все еще страшило то, что на параде будет очень шумно, что будет много людей и что вместе с ними в колонне будут идти музыканты. Они специально смотрели съемки с предыдущих парадов, чтобы понять, к чему готовиться. Неделю назад им прислали схему движения по городу, и в самой колонне, чтобы не вышло никакой путаницы. Потом была репетиция. И тот факт, что колонну они будут возглавлять, очень позабавил Уёна. Но, едва тот открыл рот, Хонджун очень внимательно посмотрел на него и сказал, что если кто-то, ну хоть кто-то, попробует что-то выкинуть на столь ответственном и, что немаловажно, хорошо оплачиваемом мероприятии, то этот кто-то потом получит по своей наглой вороной заднице и всю следующую неделю будет питаться исключительно комбикормом, в каком бы облике ни находился. Но теперь страх Снежка ослабел перед пониманием того, что он будет не один. Рядом будет его Юнхо. Рядом будут Сонхва и Хонджун, Минги и Чонхо, Уён и Сан. И Патрик. Присутствие маленького Видящего радовало. Ощущение, что этот мальчик сможет спасти его в случае чего было совершенно иррационально, и Снежок это понимал. Но оно грело и помогало сосредоточиться на своей задаче. Дорогу до точки отправления колонны он не запомнил. Перевертыши ехали в своем фургоне, из которого было не очень-то много видно, так что Снежок даже задремал, возвращаясь в реальность лишь тогда, когда фургон подпрыгивал на очередной кочке. Рядом с ним стоял Бэнтли, своим мощным телом прикрывая от Уголька, решившего, что подурачиться в крайне ограниченном пространстве — забавно. Впрочем, развлекался Уголек недолго. Ровно до того момента, пока Марс не прихватил его зубами за гриву, фиксируя аккуратно, но крепко. По приезду перевертышей вывели из фургона и Снежок испугался, что не справится. Всё же видеть колонну, собравшуюся для парада ко дню города, на видео — это одно. А оказаться среди такой толпы по-настоящему — совсем другое. Он нервно прядал ушами и старался успокоиться, когда к нему подошел нарядно одетый Патрик вместе со своей мамой. — Привет, — поздоровался мальчик с перевертышем, и Снежок кивнул ему в ответ, длинно выдыхая. Патрика тут же посадили в седло и он, ухватившись за шею Снежка, с упоением начал что-то ему рассказывать. — Ким Хонджун, ты ли это? Хонджун обернулся на окрик и сморщился так, будто прожевал целый лимон и ему предложили второй. — Это не я, тебе глючится… — проворчал он, глядя на приближающегося к ним мужчину. — Ой, да не делай вид, что не соскучился по мне, — рассмеялся мужчина, подходя ближе. — Вот вообще ни разу. Как вспомню прошлый твой визит, так изжога начинается. — Странно, что не похмелье, — фыркнул мужчина и похлопал по шее Уголька, приплясывающего рядом. — Ну, хоть ты мне рад. — Ясен пень, он тебе рад, — бурчал Хонджун. — Половине пакостей, которые он умеет, его научил ты. — Я его не только пакостям учил, — многозначительно протянул мужчина. — И, помнится, кое-что из того, чему я его научил, весьма тебе понравилось. — Зараза, — сдался Хонджун. — Еще какая, — вновь засмеялся мужчина. — Каким ветром тебя сюда занесло вообще? — Да мне тут птичка одна напела, что у тебя пополнение в конюшне, — ответил мужчина, оглядывая Снежка. — Красавец, конечно… — Тебя почти поймали, — внезапно заявил Патрик, глядя прямо в глаза мужчине. — И ты пришел, чтобы я тебя спрятал. — А еще я слышал, что вы нашли Видящего, — тихо, на грани слышимости, сказал мужчина. — Ты боишься, что тебя поймают, как только ты вернешься, — продолжил Патрик. — И ты боишься, что я не спрячу тебя. И меня боишься. И еще Юнхо, почему-то. Мужчина бросил быстрый взгляд на Юнхо, держащего под уздцы Снежка, а затем снова посмотрел на Патрика. — А его не надо бояться? — Глупый конь, — рассмеялся мальчик. — Зачем его бояться? Юнхо же хороший, как Хон. — Прям как Хон? — протянул мужчина, снова оглядывая Юнхо, но, на этот раз останавливая взгляд то на широких плечах парня, то на его мощных бедрах. — Очень глупый конь, — фыркнул Патрик. — У Юнхо уже есть его табун. — Ну, в гости же я могу к нему заглянуть? — Ты вот сейчас реально обсуждаешь подобное с одиннадцатилетним ребенком? — вспылил Хонджун. — Ты совсем совесть потерял? — Во-первых, у меня нет ни стыда, ни совести. Ничего лишнего, короче, — пожал плечами мужчина. — А, во-вторых, он — Видящий. Они мыслят совсем другими категориями. Не равняй его с человеческими детьми. — Ты меня когда-нибудь в могилу сведёшь, — простонал Хонджун, пряча в ладонях покрасневшее лицо. — Насколько я понял, это был не сильно завуалированный подкат? — уточнил Юнхо, поворачиваясь к незнакомцу. — Совсем не завуалированный, — кивнул мужчина. — Ли Минхёк, — представился он и протянул руку. — Чон Юнхо. Минхёк оценил крепкое рукопожатие и расплылся в совсем уж плотоядной улыбке, но тут Снежок переступил с копыта на копыто и, как будто случайно, толкнул его. — Не переживай, в следующий раз попадешь, — успокоительно погладил Снежка по шее Патрик. — Понял, принял, руки убрал, — Минхёк действительно спрятал руки за спину, отходя от Снежка на шаг. — Не надо наступать мне на ногу копытом, мне очень нравятся эти ботинки. Патрик что-то прошептал Снежку и тот резко сделал полшага в сторону Минхёка, касаясь его боком. Патрик же, едва смог дотянуться, тут же шлёпнул Минхёка ладошкой по голове. — Теперь тебя не поймают, — уверенно заявил мальчик. — И ты поведешь сереньких коней. — Серых? Поведу? — не понял Минхёк. — У нас теперь шестеро коней и всего два человека, — вздохнул Хонджун. — Вести их надо парами, так что я хотел найти еще кого-нибудь, кто повел бы Марса и Бэнтли, пока я поведу Ветерка и Принца. — Принцессу, — на автомате поправил его Минхёк. — Подожди, что значит, теперь меня не поймают? — Он тебя спрятал, — ответил ему Хонджун. — Я понятия не имею, как он это делает, насколько он силен сейчас и сколь сильным станет, когда вырастет, но ему действительно достаточно просто дотронуться до тебя, чтобы поставить защиту очень неплохого качества. Сонхва консультировался с одной знакомой ведьмой, так что тут всё точно. — Ладно, — задумчиво кивнул Минхёк. — Пойду, пиджак в машине оставлю, а то я в нем сварюсь. Едва мужчина скрылся в толпе, как Юнхо подошел поближе к Хонджуну. — А он кто вообще? — Моя головная боль, — снова скривился Хонджун. — Ли Минхёк — местная знаменитость. У него огромное состояние, сеть конюшен по всей Корее и совершенно несносный характер. «Джанго», по документам, тоже его, а я — управляющий. Хотя прибылью я с ним не делюсь, потому что по факту это моя конюшня. — А еще он перевертыш, да? — Юнхо было любопытно, и он понимал, что Снежку, повернувшему в их сторону уши, тоже. — Да. Но он почти всегда живет в человеческом облике, обращаясь в коня только тогда, когда тянуть дальше уже нельзя. — Тогда понятно, зачем ему конюшни. — Конюшни он скупает, чтобы защищать перевертышей, — вздохнул Хонджун. — Ведь если в конюшне что-то случилось, первым уведомят владельца. А у него такие связи, что он многое может сделать. Документы всем нашим, например, через него выправлены. И все они настоящие. То есть имеется несколько конюшен, где «родились» Марс, Уголек и остальные. Через некоторое время, думаю, выяснится, что и у Снежка где-нибудь на побережье есть родная конюшня. — Как все сложно… — вздохнул Юнхо. — Несложно, на самом деле. Просто запомни — Минхёк на нашей стороне. Перевертыши блистали, ведя за собой праздничную колонну, детки сидели на них, гордо посматривая вниз с высоты, родители шли рядом, Юнхо, Хонджун и Минхёк держали поводья и тихонечко молились, чтобы ничего не произошло. Но парад прошел на удивление спокойно и никаких неприятностей, не принес. А вечером, после того как все вернулись домой, поужинали и расселись в гостиной, Ёсан вцепился в Юнхо и отказался отходить. — Устал. Спать. Неси. Конечно, он был большой, но временами еще такой маленький. Вряд ли кто-то изучал, с какой скоростью обучаются перевертыши. Их жизнь делилась на лошадиную и человеческую очень неравномерно. Взрослея в лошадином темпе, человеческая делала гигантские скачки, относительно простых людей. То, что люди постигали годами, у перевертышей занимало считанные дни. Может на уровне человеческих сверстников они и не блистали интеллектом, но если сравнить скорость поглощения информации, то это впечатляло. Пока перевертыши кочевали по степям и лесам, постепенно обрастая самодельной одеждой и легкими палатками из шкур менее интеллектуальных собратьев, обучение выглядело естественным, но добравшись до двадцать первого века, выжили те, кто умел учиться быстро. Захлопнув ноутбук, Сонхва устало потер глаза. Юнхо принес ему клубничного молока и остановился неподалеку, не решаясь задать вопрос. — Спрашивай уже, — вздохнул Сонхва. Вообще-то он планировал пойти спать, а не разговоры разговаривать. — Ты учишься заочно? — Да, заканчиваю юридический экстерном. — А как же экзамены? — Езжу на них. — Когда ты успеваешь учить? — Мне достаточно прочитать один раз, и все запомню. Потом могу что-то забыть, но для экзаменов хватает, — зевнул Сонхва. — А школа? — Закончил в прошлом году. Это было не сложно. У нас все закончили школу. — Вундеркинды. — Вынужденные. У людей долгое детство, а у нас короткое совсем. Но в таком темпе мы можем учиться всю жизнь. — Сколько живут перевертыши? — Меньше людей, но дольше простых лошадей. Хотя, я еще ни разу не видел очень старого перевертыша. Медицины для нас нет, живем, пока помогает оборот. Юнхо понимающе кивнул. Все это было очень грустно. — А Ёсан тоже будет учиться? — Читать его уже Уён научил, — улыбнулся Сонхва. — Представляю на чем они тренировались, — прикрыл глаза рукой Юнхо. — Не без этого, — еще шире улыбнулся Сонхва. — Ничего, в реальном мире живет, все должен знать. Ёсан и правда совершенствовался семимильными шагами. Как губка, брошенная в воду, он впитывал ранее недоступное. Не всегда он выбирал лучшие достижения человечества, но Хонджун быстро вправлял ему мозги, каждый раз обещая выпороть Уёна, как главного поставщика сомнительной информации. Юнхо радовался, что Ёсан не дичится собратьев. Самого Юнхо он тоже не забывал, почти всегда возвращаясь ночевать в его комнату. Работать конюхом с перевертышами оказалось гораздо проще, чем с обычными лошадьми. Будучи в своей лошадиной форме, они даже в туалет старались ходить в определенное место, потому что не любили гадить себе под ноги. Когда в конюшне были чужие люди, они или терпели или подавали условный знак, у каждого свой, чтобы Юнхо вывел из стойла. А в «детские» дни, когда родители и дети были свои, кони свободно бродили повсюду, будто так и надо. После парада и рекламы от мэра, детишек на конюшне прибавилось. Теперь занятия были не только утром, но и вечером. Да и в остальные дни их приглашали чаще. Ёсан согласился ходить в упряжке и был нарасхват на свадебных выездах. Когда через год одна из пар привезла к нему малыша, чтобы познакомиться, ухохатывались все перевертыши. — Ёсан-а, вот увидишь, они всем растреплют, что ты символ успешного брака и плодовитости, и будут приходить поклоняться тебе, как божеству, — ржал Уён, и оказался не далек от истины. Приглашать на свадьбы его стали еще чаще. Беда пришла откуда не ждали поздним вечером. Приехал человек от «Идальго» и сказал, что они забирают Снежка. Что бумаги, выданные Юнхо, были оформлены с нарушениями, и конь принадлежит их КСК. А Юнхо будет выписана денежная компенсация за дни содержания, или коня заберут через суд, если он будет препятствовать действиям представителей КСК. — Вы же его списали, как брак?! — возмутился бледный, как полотно Юнхо. — Вы продали его по весу, как мясо! — Это была досадная ошибка, которую мы намерены исправить прямо сейчас, — заявил представитель «Идальго», указав на подогнанную перевозку для лошадей. — Нет, это мой конь, я его не отдам, — сжал кулаки Юнхо, готовый защищать Снежка до последней капли крови. Два дюжих конюха вышли из машины и направились в сторону конюшни, Юнхо двинулся им наперерез, драки было не миновать, и тут из конюшни вышел Хонджун. Юнхо не видел, когда он туда прошел и что делал, ведь минуту назад тот был в доме. Он шел навстречу конюхам с самой милой улыбкой на лице и распростертыми объятиями. — Здравствуйте, не ожидали у себя таких дорогих гостей. Друзья мои, зачем же так торопиться? Мы готовы разделить с вами ужин и обсудить все спокойно. Проходите в дом. Я владелец «Джанго», Юнхо мой наемный работник, и все, что касается его, касается и меня. Мы арендуем у него Снежка для различных мероприятий, и я хотел бы знать, смогу ли я продолжать свой бизнес, если у Снежка поменяется хозяин. Ничего личного. Осознав, что с наскока забрать коня не получилось, представитель «Идальго» махнул конюхам, чтобы ждали в машине, а сам пошел в дом. Про Юнхо будто забыли, но так только казалось. Едва конюхи сели в машину, а Хонджун с мужчиной скрылись в доме, из конюшни раздался тихий свист. Уён манил его к себе, спрятавшись за створкой двери. — Юнхо, господи, на тебе лица нет, — всплеснул руками Минги, едва Юнхо зашел в конюшню. — Я… Они… Никакая это не ошибка! — наконец выпалил Юнхо. — На, выпей, — протянул ему початую бутылку соджу Сонхва. — Никого никуда не заберут, успокойся. Хонджун уже позвонил Минхёку. — Что затевает Уён? — с тревогой спросил Юнхо, глядя на шепчущихся в стойле Снежка перевертышей. — А чего сразу Уён?! — возмутился парень. — Это вообще не я придумал! — Не надо этого делать! — Чего? — хитро спросил Уён. — Ничего, — настаивал Юнхо. — Да, ладно тебе, будет весело, — заверил его Чонхо. — И ты с ними? — удивился Юнхо. — Люблю дурить людей, особенно таких, — недобро посмотрел он в сторону дома, где сейчас проходили переговоры. — Сонхва, тащи бубен, будем колдовать, — потер он руки. Юнхо думал, что про бубен говорилось иносказательно, но Сонхва принес вполне реальный шаманский барабан и связку амулетов, которые раздал перевертышам. За это время остальные быстрыми тенями выложили во дворе несколько небольших костров, обозначая ими большой круг. — Объясняю для Юнхо и Ёсана, — сказал Чонхо, пока Сонхва настраивался. — По правилам сейчас КимХон поведет этого дебила на конюшню, опознавать коня. Потому что белых коней по кличке Снежок хоть жопой ешь. Он должен показать свои метки. На нашем Снежке никаких меток уже давно нет. Так что, Юнхо, ты зря переживаешь. Плохо, что новые документы не у нас. Хорошо, что они в принципе готовы, и Минхёк гонит сюда с мигалкой, скоро будет. А пока мы развлечемся и проучим, чтобы неповадно было в другой раз на чужую конюшню лезть. — Откуда ты все это знаешь? — удивился Юнхо. — Особенно про Минхёка с мигалкой. Это телепатия? — Это сотовая связь, — заржал Уён. — Я слышал, как они созванивались. — Тс-с-с-с, — зашипели на него сразу с нескольких сторон, а Чонхо отвесил ему короткий, но заметный подзатыльник. — Испортишь веселье, тебя им отдам, — пригрозил Чонхо, и Уён быстро спрятался за Сана. — По местам. Юнхо, встань в сторонке и не вздумай разевать рот. Молчи, чтобы не происходило. Держи, вот, тебе камушек на счастье. Все по стойлам, оборачиваемся. Сонхва, все это время бормотавший что-то себе под нос с закрытыми глазами, запел громче, раскачиваясь и коротко ударяя в барабан. Он медленно прошелся по конюшне, стукая сильнее возле каждого стойла, и кони отвечали коротким ржанием. Юнхо испугался, что Снежок не знает, что делать, но тот тоже отозвался в свое время, и Юнхо успокоился. С каждой минутой и ударом в барабан, он чувствовал себя все более странно, будто он вовсе не он, а большой черный ворон, смотрящий на все с высоты полета. Не переставая тихо петь горлом и стучать в барабан, Сонхва обошел двор, машину с конюхами, дом и выгул. Это заняло достаточно времени и должно было привлечь внимание хотя бы конюхов, но те продолжали сидеть в машине, не двигаясь с места. Когда Сонхва вернулся во двор и встал посередине, зажглись костры, на крыльцо вышли Хонджун и мужчина из «Идальго». На шее Хонджуна красовалось сразу три амулета, взгляд его был ясен, а вот мужчину явно вело. Он оглядывался и встряхивал головой, отгоняя морок, но даже Юнхо уже видел тонкий сизый дым, окутывающий его со всех сторон. Они пошли в сторону конюшни, Хонджун приглашающе повел рукой, и из дверей выбежал белый конь. Юнхо подумал, что это Снежок не выдержал напряжения и сбежал, хотел уже крикнуть, чтобы тот увидел его, но конь взглянул черным глазом, и Юнхо зажал себе рот ладонями. Это был не Снежок. Белый конь прошелся вокруг людей опустив голову почти к самой земле, остановился перед мужчиной и громко заржал, прямо ему в лицо. Ровные зубы белели на фоне черного провала рта. Мужчина зажмурился, конь пропал. Юнхо-ворон увидел, что из белого он стал мышастым, ушел в глубокую тень, обернулся и нырнул в дом. Не успел мужчина опомниться, как перед ним уже был другой белый конь. Тонконогий и нервный, он сделал круг и остановился, пританцовывая на месте. Мужчина потянулся к бедру коня, где должно было стоять тавро, коснулся пальцами и тут же отдернул. По белоснежной шерсти поползло красное пятно, будто руки мужчины были в крови. Он уставился на собственные ладони, конь громко заржал и исчез, сливаясь с чернотой ночи. Третьего белого коня Юнхо опознал, как Ветерка-Сана. Подчиняясь ритму барабана, тот сделал круг и встал свечой, опустился на четыре копыта и резко подпрыгнул, отрывая от земли все четыре ноги. Это был сложный трюк для лошади, и Сан любил им козырнуть. — Может быть этот ваш? — вкрадчиво поинтересовался Хонджун. — Я хочу посмотреть его зубы, — медленно произнес мужчина. — Покажи зубы, — велел Хонджун коню, и тот открыл пасть, показывая совершенно сгнившие, поломанные зубы, разбитые металлом трензелей. Мужчина отшатнулся, замотал головой, сделал шаг назад, упираясь плечом в Хонджуна. Его заметно потряхивало. — Нет, это не он. Сан сгинул в темноту, выскакивая за круг разгоревшихся костров. — Ничего, у нас есть еще белые кони. Продолжаем? Ритм барабана сменился, и из конюшни грудью вперед вылетел наряженный свадебный жеребец. Весь в лентах и кружевах, он пролетел положенный круг, затанцевал перед зрителями, вскидывая голову и оборачиваясь вокруг себя. Это было очень красиво. Минги умел поразить. На лице мужчины отразилось «Вот он!», но как только он притронулся к коню, тот начал оползать клоками, будто стремительно гнил заживо. Мужчина закричал, его тут же вырвало, конь исчез, костры потухли один за другим, накрытые ведрами. Хонджун и Чонхо подхватили мужчину под руки, быстро отвели в дом. Тот болтался в их руках безвольной куклой, видимо потерял сознание. Уён и Сан быстро расправились с остатками костров. Юнхо только сейчас увидел, что они были выложены на листах железа, и убирались без следа. Сонхва унес барабан в амбар и ушел к роднику. Юнхо почувствовал, что ему тоже очень хочется пить, пошел следом. Из машины, потягиваясь и зевая, вышли конюхи, отлили на колесо, закурили. — Сонхва, а я был вороном, — сообщил Юнхо, не до конца понимая, зачем он это делает. — Будешь у нас вместо квадрокоптера, — рассмеялся подошедший со спины Уён. — За местностью следить. Прибывавший в мистически-серьезном настроении Юнхо не выдержал и фыркнул, представив, как его запускают в небо. Это было так забавно, что он смеялся все сильнее и сильнее, пока не оказался головой в ледяной воде. Сильная рука Сонхва прополоскала его немного и выудила за шкирку, позволяя отдышаться. — Не переживай, у всех разный отходняк. Минги наверняка рыдает. Ему всегда жалко разлагающегося себя, хоть он точно знает, что все это морок, — сообщил Сонхва, подавая полотенце. — Пошли в дом. Это еще не конец. Вон Минхёк с бумажками прикатил. — Какой отходняк у самого Сонхва? — спросил Юнхо у Уёна, когда они остались вдвоем. — Как и у всех, трахаться будем до утра, — улыбнулся Уён и облизал губы. Зная Уёна, это могла быть шутка, а может и правда. Юнхо решил не выяснять. Тем более, что рядом с коневозом уже припарковалась крутая тачка Минхёка, все еще помаргивая раздражающим синим маячком. Выйдя из машины, Минхёк принюхался, усмехнулся и пошел в дом, похлопывая себя по ноге черной папкой. Через несколько минут он вышел в сопровождении Хонджуна и немного бледного представителя «Идальго», направился к конюшне, улыбаясь и оживленно жестикулируя. Юнхо поспешил следом и стал свидетелем, как Минхёк один за другим предъявляет документы, лезет Снежку в рот, чтобы пересчитать зубы, показывает пробитое ухо с серьгой, зачем-то демонстрирует подковы, и вообще засыпает мужчину ворохом слов вперемешку с восклицаниями, комментариями и улыбками. В этот момент Юнхо поймал себя на мысли, что с такой дикцией и скоростью речи Минхёку бы рэп читать, а не в бумажках ковыряться. Представитель «Идальго» смотрел, слушал и даже кивал в нужных местах, но было видно, что ему не по себе. Он отказался трогать коня, и вообще, держался поближе к выходу, будто намеревался сбежать. Закончив с осмотром, все вернулись в дом, к бумаге об отказе от притязаний и претензий. Минхёк, жестом фокусника, вытащил ее сразу в двух экземплярах из своей папки, зачитал вслух, отдал мужчине на подпись и тут же заверил именной печатью. Вопрос был решен, обе стороны разошлись ко взаимному удовольствию. — Жду подарков и благодарностей, — сел на диван в гостиной Минхёк, раскидывая руки на спинку. — Прям тут начинать благодарить? — поинтересовался Уён, усаживаясь ему на бедра и ловко расстегивая пуговицы рубашки. — Шли бы вы на верх, — пробурчал Хонджун, краснея. — Тебя что-то смущает? — поинтересовался Минхёк, глядя поверх плеча Уёна. — Меня? Нет. Я вообще спать пошел, — тяжело поднялся Хонджун. — Тут есть кому тебя отблагодарить… три раза минимум. — Почему только три? — наигранно обиделся Минхёк. — На чужой каравай, рот не разевай, — щелкнул Хонджун пальцами, привлекая к себе внимание сонного Сонхва. — Пошли, шаман, мать твою. Развели канитель на пустом месте. И документами обошлись бы. — Так интереснее, — смущенно буркнул Сонхва. — Интереснее ему. А теперь два дня будет валяться дохлый, хоть все дела отменяй. — Сонный. И все можно поправить. Ты же поможешь? — Куда я денусь, — вздохнул Хонджун. Они скрылись в комнате Хонджуна, и только тогда перевертыши зафыркали в смехе. — Так всегда договариваются, будто никто не догадывается, что они трахаться идут, — пояснил Уён, оторвавшись от шеи Минхёка. — Может им так комфортнее, — дернул плечами Минхёк и стащил с Уёна футболку. — Значит Сонхва его каравай, а ты нет? — А я общий, — сполз к коленям Минхёка Уён, чтобы расстегнуть на нем штаны. — Сан-а, что-то спина мерзнет. Погреешь? — Меня тебе мало? — надул губы Минхёк. — Один член — хорошо, а два — лучше, — поцеловал Минхёка Уён, вставая на пол, чтобы понятливый Сан мог стянуть с него штаны. Бельем перевертыши дома не заморачивались. А потом в четыре руки раздели и Минхёка. Минги ушел в душ, откуда только что вышел Чонхо в одном полотенце. Осмотревшись, Чонхо поманил за собой Ёсана, притулившегося за столом рядом с жующим Юнхо. — Беленький, пошли сделаю хорошо, — кивнул он в сторону второго этажа. Ёсан встал, посмотрел на Юнхо, сел обратно, опять встал, не в силах определиться, чего ему хочется сильнее, быть рядом с «его человеком» или покувыркаться с Чонхо и получить разрядку и удовольствие. — Иди, — отпустил его Юнхо. Сам он так и не осмелился зайти дальше поцелуев и обнимашек с Минги, и каждый раз это сопровождалось внутренней борьбой. Уён много раз пытался совратить его трезвого и пьяного, но у Юнхо не получалось отпустить себя. Ему было не противно, ему было страшно. Что, если ему с кем-то понравится, а с другими нет? Или он не сможет вот так в куче, когда все со всеми, и не поймешь, где чьи руки, задницы и члены. А еще он был уверен, что не выдержит марафона, который устраивали распаленные перевертыши по выходным. И обидеть своим выбором он тоже боялся, восхищаясь Хонджуном, выбравшим фаворитов, а остальным от ворот поворот без душевных терзаний. Еще был Ёсан, стоявший во внутреннем рейтинге где-то между младшим братом и ребенком. Юнхо знал, что это далеко не так, приходилось заставать их с Саном и Уёном в стойле, но изменить мнение не получалось. Поток невеселых мыслей прервал крик Минги: — Юнхо-я, принеси полотенце, Чонхо последнее забрал! — Хорошо, — поднялся из-за стола Юнхо, сходил к шкафу, взял сразу несколько полотенец и пошел к ванной. Стоило ему стукнуть в дверь, как сильная рука схватила его за грудки и заволокла внутрь, он и охнуть не успел. — Минги, что ты делаешь? Вместо ответа Минги забрал у него полотенца, не глядя сунул на полку, к другим, прижал Юнхо к стене и впился жаждущим поцелуем. Через несколько минут, когда желание отбиваться пропало совершенно, Юнхо решил, что заслужил свой выбор и уединение. — Я надеюсь, что ты знаешь, что делать, но в моей комнате мы будем только вдвоем, — заявил он Минги, и тот быстро закивал, соглашаясь на все. *** Год спустя. Игра в «Черную ленту» оказалась самой живучей из всех. Раз в неделю Сонхва пек восемь печений с предсказаниями. Вместо одного предсказания вкладывался кусочек черной ленты. Тот, кому он доставался, должен был хорошо приготовиться, завязать себе глаза и войти в комнату перевертышей. Там его укладывали посреди большого гнезда из одеял и подушек, и делали центром оргии. Сначала в «Черную ленту» играли только перевертыши. Печенек было шесть. Но, как-то утром, Сонхва молча положил перед Хонджуном печенье, и тот взял. Он не стал открывать его при всех, но и так было понятно, что лента у него. Остальные получили просто бумажки. Целый день Юнхо наблюдал, как Хонджун нервничает. Особенно это было заметно, когда Сонхва ушел работать с детьми, а Хонджун остался на бумагах и звонках. У него все валилось из рук, пальцы не попадали по нужным клавишам, компьютер завис. Он стучал по столу и едва не плакал. Юнхо наблюдал это через открытые окна и когда приходилось бывать в доме. Сонхва тоже чувствовал настроение Хонджуна и прибегал к нему при каждой возможности, чтобы обнять и зацеловать. К вечеру стало только хуже. Он рычал, придирался и матерился больше обычного. Юнхо думал, что все отменят, но нет, к положенному часу Хонджун вышел из ванной, где заседал почти час, покрутил в руках ажурную ленту и более плотную, которой пользовались перевертыши, подошел к Юнхо. — Какую выбрать? — Ты боишься темноты? — спросил Юнхо. — Нет. — Тогда выбери плотную. Не так стыдно будет. — Знаешь, что ты не делаешь лучше? — зло прищурился Хонджун. — Ты мог бы не ходить, раз так не хочешь. — Кто сказал, что не хочу? Хочу, зря что ли промывался. Но это шесть жеребцов! — покраснел Хонджун. — Много удовольствия, — улыбнулся Юнхо. — Лишь бы завтра встать. Я-то не умею перекидываться. — Наверняка Сонхва знает что-нибудь лечебное, не переживай. В крайнем случае поцелует больное место. Хонджун секунду соображал какое, потом фыркнул, краснея еще сильнее. — Ладно, не скучай тут. — Я себе новую игру купил, не заскучаю, — подтолкнул его в сторону лестницы Юнхо. — Шагай. На следующее утро Хонджун лежал пластом, но от его довольного лица можно было заряжать аккумулятор, причем автомобильный. Юнхо оказался прав, Сонхва знал какую-то хитрость, и к обеду Хонджун уже мог не только стоять, но и сидеть. — Юнхо-я, когда ты решишься? — подсел поближе Сан. — Воздержусь. Мне раны зализывать некому, — отшутился Юнхо. Перевертыши приняли шутку, захихикали, переглядываясь. В этот момент Хонджуну позвонил Минхёк, у Сонхва что-то сбежало на кухне, разговор перешел на другую тему, Юнхо расслабился, и тут к нему наклонился Чонхо. — Тебе будет проще. Хищник же. Кличка, когда-то данная Уёном, закрепилась, как определение активной позиции. Юнхо понял, что трахать будут не его, а скорее об него, или им, как кому нравится. Это было не так страшно. Внутри что-то шевельнулось, отвечая положительно, но он быстро прогнал это ощущение. — И оказаться у тебя между ног мечтает каждый. Залижем и поцелуем в лучшем виде, — прошептал ему на другое ухо Сан, встал и ушел, позволяя Юнхо сгорать со стыда. Ночью Ёсан, который так и спал с ним в одной кровати, обнял его руками и ногами, в чем также не было ничего необычного, а потом дотянулся и поцеловал. Не по-детски в щечку, не шутливо в нос, как целовал его и Юнхо, а по-настоящему, в губы. И это было совершенно непохоже на их первый поцелуй. Юнхо замер, пытаясь понять, что же сейчас происходит, но Ёсана это совершенно не смутило. Он, будто, был готов именно к такой реакции и продолжил целовать, мягко сминая губы и вылизывая их языком. Ласкал, заводил, и Юнхо поддался, ответил, открывая для себя нового Ёсана, взрослого и активного. Последнее сомнение, как же он будет там, у перевертышей с Ёсаном, отпало. В голове мелькнула картинка, как они по очереди садятся на него, тугие, жаркие, желающие… Он давно привык к их телам и лошадиным и человеческим, видел всяких, но никогда не взаимодействовал так близко. А может уже пора? Не ведая мыслей человека, перевертыш улегся сверху, притерся своим стояком к чужому, разделенный тонкими слоями пижамной ткани, двинул бедрами, заставляя Юнхо сбиться с дыхания. — Я не готовился, поэтому сегодня так, — горячо прошептал Ёсан на ухо, запуская по рукам Юнхо табун мурашек. — Мне хватит, — обнял его за талию Юнхо, прижимая крепче. За завтраком Юнхо стал свидетелем небольшой пантомимы. Ёсан сел за стол и положил указательный палец на столешницу. Остальные переглянулись с ним и между собой, покивали головами, и отвернулись, будто ничего не произошло. Ёсан тоже спокойно принялся за еду, склонив голову. Юнхо ничего не понял, но жопой чуял, что разговор был о нем. Однако, расспросить, о чем речь, он не смог. Пришел Хонджун и начал зачитывать расписание на ближайшие дни, не забывая жевать в промежутках между фразами. Сонхва вставил свои коррективы, они опять заспорили, Чонхо забрал бумажку и дочитал остальным, пока старшие препирались, и вдруг остановился на последнем пункте. — Хонджун-хён? — позвал он, но человек его не услышал. — Хён! — никакой реакции. — КимХон, твою мать! — взревел Чонхо, и все мгновенно притихли. — Что, Чонхо? — Вот тут последним пунктом это что? «Понедельник — землемеры, вторник — архитектор». — Мы расширяемся. Я разве не говорил? Мэр отдает нам землю до реки под выпас и постройки, согласен помочь деньгами. Понятно, что за рекламу и помощь в избирательной компании, но мы же это обсуждали, все были «за». — Нормальный у нас мэр, пусть дальше правит, — за всех согласился Сан. — До реки… Это же гектаров десять? — прикинул Уён. — С лесом все пятнадцать. Будет где развернуться, — подтвердил Хонджун. — Но, есть еще условие. От Минхёка. — Какое? — наклонился вперед Минги. — На этой земле мы построим не только новый дом себе… Громкое «Я-хо!» заглушило его следующие слова. Хонджун хотел перекричать поднявшийся галдеж и попытаться продолжить или хотя бы ответить на сыплющиеся на него вопросы, но проще было переждать. Наоравшись, перевертыши один за другим притихли под тяжелым взглядом Сонхва. — Я продолжу? — поинтересовался Хонджун, и все пристыженно опустили глаза. Перебивать старшего было не вежливо. — Да, мы построим себе новый дом с большим числом комнат, хорошим водопроводом, канализацией и прочими благами. Подумайте, сколько и каких комнат нам надо, кто как будет жить, и так далее. — Гнездо, — тихо сказал Уён и посмотрел на Сонхва. — Для сна оставим гнездо? Я не буду спать один! Его тут же обняли в несколько рук, погладили, прижали, успокоили. — Мы сделаем для себя спальню и отдельные комнаты под разные нужды. Уён-и, никто не собирается бросать тебя одного, — заверил Сонхва. — Мы расширим конюшню. Вернее, построим еще два новых здания, — разгладил помятый список Хонджун. — Зачем два? — насторожился Ёсан. — Одна конюшня под простых лошадей, и маленькая, вроде нашей, под перевертышей. К ней пристроят еще один дом. — В смысле? — не поверил Уён. — Как под перевертышей? — Вы знаете, что на побережье есть женская конюшня. — Минхёк как-то хвастал, что в очередной раз стал папой, — припомнил Чонхо. — Так у него реально есть табун? — Не очень большой, но есть, — подтвердил Хонджун. — Так вот там не только свои жеребята подросли, а еще и несколько найденышей. Короче, у нас будет табун молодых перевертышей. Девять голов. — А человек к ним прилагается? — спросил Юнхо. — Миндже. — Судя по твоему тону, он не сильно старше своих перевертышей, — хихикнул Уён. — В человеческом варианте почти ровесник, — подтвердил Хонджун. — Короче, Минхёк нам помогает строиться, а мы забираем эту команду. — А простые лошади откуда? — вспомнил Чонхо. — Будем сдавать стойла в аренду. — Это опасно. Нас могут раскрыть, — нахмурился Сан. — Я тоже так думаю, — согласился Хонджун. — Но, Минхёк что-то темнит. Эту конюшню будем строить отдельно в лесу, постояльцев будет рекомендовать он лично. — Перевертыши типа Ёсана? — предположил Юнхо. — Об этом я не подумал, — почесал в затылке Хонджун. — Вполне возможно. Или такие, как сам Минхёк, которым надо побыть лошадьми. — Ты один не справишься, — посмотрел на помятую бумагу Юнхо. — А разве я один? — обвел всех взглядом Хонджун. — Если я не ошибаюсь, из нас получилась отличная команда. Все заулыбались, подтверждая. — По сути мы сами себе конюхи, берейторы и тренера, — подтвердил Сонхва. — На соревнования мы не можем выезжать, только творческие выступления. Выступать всем нравится. Теперь нас будет еще больше, мы можем сделать свой конный театр, ставить представления. — Сценарии, музыка, техника, декорации, — начал загибать пальцы Чонхо. — Сложно и дорого. — Если мы за это возьмемся, то начнем обрастать нужными людьми, — задумчиво складывая листок, сказал Хонджун. — Но, тайное может слишком легко стать явным. — Сейчас уже перевертышей не отстреливают, — напомнил Сонхва. — Угу, мы приравнены к Колобку, Кощею и Бабе Яге — фольклорный элемент, — фыркнул Чонхо. — Хоть не к животным, и то ладно, — поковырял в тарелке Сан. — Лучше бы к животным. Ближе к истине. Опять же зоозащитники нас охраняли бы, — ответил Чонхо. — А вы знаете, что Минхёк входит в движение по легализации перевертышей? — спросил подозрительно долго молчавший Уён. — Что за движение? — встрепенулся Минги. — Готовится законопроект, приравнивающий нас к людям с особыми потребностями, — укладывая подбородок на сложенные перед собой руки, ответил Уён. — В правительстве, знают, что мы есть. Потому что перевертыши пробрались на самые верха. Сами знаете, с нашей памятью выучить что угодно раз плюнуть. Минхёк дает прикрытие таким перевертышам, конюшни, где можно спокойно обернуться. Заминает случаи внезапного оборота, контролирует СМИ. Не он один, разумеется. Один бы не справился. — Офигеть, — протянул Минги. — Болтун, твой Минхёк, — нахмурился Хонджун. — Не умеет язык за зубами держать. Меня просил никому не рассказывать, а сам? — Мы не кто-нибудь, а заинтересованные лица, — не поднимая головы со стола, посмотрел на него Уён. — А ты чего лежишь? Заболел что ли? — Меня придавило грузом ответственности, — хитро улыбнулся Уён. — А «груз ответственности» — это не рука Сана у тебя в штанах? — прищурился Сонхва. — А ну марш наверх рукоблудничать! Два перевертыша вскочили со своих мест, поклонились и с топотом унеслись по лестнице вверх. — В любом виде кони, — неодобрительно качнул головой Хонджун. — Мы тут о серьезных вещах, а они дрочат друг другу под столом. С кем я связался?! — Пошли я тебе наглядно объясню с кем, — поднялся Сонхва. — Ёсан убирает со стола, Минги и Чонхо моют посуду, потом идете помогать Юнхо. — А можно я тоже кому-нибудь что-нибудь объясню? — скромно опустил взгляд на задницу Ёсана Чонхо. — Посуда, конюшня, — прошипел Сонхва, развернулся и ушел за Хонджуном в его комнату. — Трахаться пошли, — вздохнул Минги. Чонхо бесшумно подошел к двери, приложил ухо, прислушался, отошел разочарованным. — Нет, планируют что где расположить, ругаются. Юнхо, если ты нам поможешь, мы быстрее уберемся, правда-правда, — сделал он милую рожицу. Зная железный характер этого перевертыша, видеть его милашничающим было по крайней мере странно. Юнхо улыбнулся и стал помогать Ёсану собирать тарелки. Вместе, и правда, быстрее. Субботнее развлечение прошло без людей. Хонджун не взял печеньку, сославшись на занятость, а Юнхо постеснялся заменить его. И строительство началось как-то очень быстро. Действующую конюшню отгородили от стройплощадки высоким забором, в котором быстро пробили калитку, потому что к Хонджуну постоянно кто-то приходил. Грохот техники не затихал даже ночью. Перевертыши и Юнхо с трепетом и восторгом наблюдали, как растет их новый дом и множество других построек. Затишье наступило на Чусок. Осенний праздник праздновали все. Стройка остановилась на целых три дня, из мероприятий всего пара праздничных выездов и совершенно свободные вечера. Надо ли говорить, что уже на второй вечер Сонхва напек печенья с предсказаниями. Когда он доставал поднос с кружочками, их было восемь. — Сонхва, почему их восемь? — Иди не мешай, Юнхо-я, — быстро складывая кружочки в привычную форму, помахал на него рукой Сонхва. — Тебя тут быть не должно. Юнхо послушно вышел, но все равно успел увидеть, как тот закладывает в одно печенье кусочек черной ленты. Восемь. И одно с лентой. Особенное. Немного подгоревшее с края. Настолько задумчивым Юнхо не видели давно. Он так нервничал, пытаясь принять правильное решение и понять, чего же ему хочется, что даже не играл в любимые игры. Накатывало ощущение дежавю. Почти каждый раз перед возможным сексом он сомневался в себе. Они довольно регулярно спали с Минги, даже менялись ролями несколько раз, договорившись никому об этом не рассказывать. С Ёсаном обходились руками к взаимному удовольствию. Уён любил усесться к кому-нибудь на колени, и Юнхо не минула чаша сия, так что это тело тоже хорошо знакомо. Сонхва… Чонхо… Сколько раз он видел их после оборота? Не сосчитать. Испытывал ли он что-то? Скорее нет, чем да. Это перевертыши любят разнообразие, а он человек. Или дело не в этом? — Прекрати думать, уже дым из ушей валит, — хихикнул Чонхо. — Все нормально, — криво улыбнулся Юнхо. — Я пытаюсь понять, почему мне сложно то, что другим легко. — Потому что все разные. Если хочешь поговорить, пошли пройдемся. — Я не смогу обсуждать это вслух, — заметался взглядом Юнхо, лишь бы не смотреть на серьезного Чонхо. Самого спокойного и уравновешенного из этой компании. Может поговорить с ним и правда хорошая идея? — Пошли, а то припашут готовить, а я не люблю, — потянул он Юнхо за рукав. — Куртку не забудь, там холодно. Вот так они всегда, заботятся, не задумываясь. Пока шли через двор, Юнхо подобрал брошенное кем-то ведро. Чонхо посмотрел на него, забрал, посмотрел на небо. — Поехали, грибов поищем. Кувырк, и вот уже перед Юнхо тяжеловоз и куча одежды. — Не помню, чтобы я успел согласиться, — пробурчал Юнхо, быстро собирая вещи в узел. — К забору хоть подойди, махина, я летать еще не научился. Чонхо-Бентли степенно подошел к лесенке, которой пользовались дети, чтобы сесть на коня, дождался пока Юнхо устроит его вещи вместо седла и усядется, хватаясь за гриву, скосил глаз назад, убеждаясь, что все в порядке, и сразу перешел на размашистый галоп, выбрав дорожку, ведущую к лесу, вытряхнув все мысли из головы Юнхо. Меж деревьев Юнхо пришлось пригнуться к самой шее Бентли, чтобы не стебало ветками по лицу. От него пахло конем и немного одеколоном, которую любила человеческая версия. На опушке они остановились, и Юнхо кубарем полетел в ворох листьев, потому что Чонхо обернулся, не предупреждая всадника. Матерные переливы огласили лес. Когда Юнхо вскочил, Чонхо успел натянуть штаны и накинуть на плечи куртку. Футболка отлетела под ноги Юнхо, и тот схватил ее первый. — Какого черта ты так делаешь?! А если я себе что-нибудь сломаю? — кипел Юнхо. — Не сломал же, — с довольной улыбкой подошел Чонхо, пристально посмотрел снизу вверх, Юнхо был повыше. — Футболку отдай. Они стояли так близко, что Юнхо смог рассмотреть золотые блестки в карих глазах. — Это не смешно. Это глупо. Мало ли что там под листьями. Я не хочу ходить со сломанными ребрами или лежать с проломленным черепом. Я не вылечусь, обернувшись, — втолковывал Юнхо расширяющимся зрачкам Чонхо. — Ладно, виноват, прошу прощения, — откашлявшись, сказал тот, а в следующее мгновение они уже целовались первый раз в общей жизни. Остановились, когда Чонхо начал расстегивать на Юнхо куртку, планируя продолжить немедленно. — Стоп. Точно не тут, — отстранился Юнхо и вручил ему в руки мятую футболку. Чонхо отошел, врезал кулаком по ближайшему деревцу, аж посыпались листья и труха, крикнул, распугивая птиц, только тогда оделся и подошел уже совершенно спокойный. — О чем ты хотел поговорить? — Вот об этом самом, — подобрал ведро Юнхо. — Сонхва испек восемь печений. Сегодня суббота. — Ты думаешь отказаться или согласиться? — Да. Я не перевертыш, мне так много не надо. — Ты всегда можешь сказать, что тебе хватит. — Серьезно? — Конечно. Это же удовольствие, а не насилие. Ты чего там себе навыдумывал? — Не важно. Какие еще есть правила? — Правило одно — всем должно быть хорошо. Уставший отползает к подушкам и смотрит или спит. — Даже если на мне будет черная лента? — А какая разница? КимХон вообще любит только самое начало, пока все трогают и целуют, а потом снимает повязку и тыкает пальчиком, на кого он согласен, а кто слишком большой для его нежной задницы, — рассмеялся Чонхо. — Смотри, это лисички? — указал на яркие пятнышки Юнхо. — Они, родимые, — забрал ведро Чонхо. — Мигом наберем. Дальше оба были увлечены исключительно грибами. Решение было принято. После ужина Сонхва вынес тарелку с печеньем и протянул ее Юнхо. Тот сделал вид, что думает, а сам высмотрел то самое печенье с подгоревшим краешком и взял его. Развлекаться, так развлекаться. К назначенному часу все ушли наверх, только Юнхо застрял в ванной, внезапно решив побрить все до чего мог дотянуться. Выходило так себе. Стук в дверь заставил вздрогнуть и выронить бритву. — Есть кто живой?! — позвал Минги. Немного прикрывшись полотенцем, Юнхо открыл дверь. — Чего застрял? Без тебя на начнут. Юнхо нашел взглядом бритву, улетевшую под раковину, поднял, промыл ее под водой, повертел в пальцах. — Решил по полной программе? — Даже промылся, — поднимая полотенце к пылающему лицу, буркнул Юнхо. — Поможешь? — Мог бы и раньше позвать. Разворачивайся, сделаем в лучшем виде. Было не просто стыдно, а нереально стыдно, но Юнхо решил идти до конца. Он вытерпел бритье и небольшую растяжку, которую Минги устроил по собственной инициативе, натянул штаны, взял ленту и кивнул, что готов. — Я пойду вперед, ты следом, и не упади в потемках. — В комнате темно? — А ты думал мы при свете прожекторов трахаемся? Это же не съемки для порнофильма, — заржал Минги. — Два ночника есть, чтобы уж не совсем мрак, а так темно, не бойся. Легко ему говорить: «Не бойся», когда это не он идет в первый раз участвовать в настоящей оргии. Ступеньки… лента на глаза… три удара в дверь… Его подхватили в несколько рук, помогли перешагнуть подушки и остановили на ровном месте. Он слышал дыхание, шум передвижения, кто-то подошел совсем близко, встал спереди, нежно коснулся плеч, перешел на шею, зарылся пальцами в волосы на затылке, массируя, успокаивая. Движения до боли знакомые. Минги? Сзади подошел второй, невесомо поцеловал в плечо, коротко лизнул, переместился теплым дыханием к позвоночнику, разгоняя мурашки. Похоже, что Сан. Штаны потянули вниз, слабая резинка скользнула по бедрам, выбритые яйца обдало прохладой. Сразу несколько рук и ртов коснулись тела, исследуя, покусывая и тут же зализывая. Чьи-то волосы коснулись члена, и Юнхо отстранился, чуть не наступив на кого-то сзади. — Нервный жеребец, — хихикнул Уён, обнимая Юнхо за ногу. — Стой, я сделаю тебе хорошо. — Дорвался, — усмехнулся Чонхо откуда-то сбоку. Не успев задать вопрос, Юнхо понял, о чем это он. Горячий рот обхватил еще вялый член, и принялся сосать, будто накачивал помпой. Но завелся Юнхо не от этого, а потому что Минги обхватил его сзади, пристроил смазанный член между половинок, и заскользил, прижимаясь все сильнее. — Можно? — хрипло спросил Минги, утыкаясь кончиком члена в самый анус. — Так ты под себя меня тянул? — выдохнул Юнхо, откидывая голову назад, и развернулся, выпрашивая поцелуй. — Я надеялся и верил, — ответил Минги совсем севшим голосом. — А как же…? — Уён-и, ляг на спину. Юнхо, встань на четыре ноги над ним, — распорядился Минги. — Что ты задумал? — насторожился Юнхо. — Поверь мне, ладно? — помогая устроиться, как он задумал, попросил Минги. И Юнхо поверил. Едва все расположились в нужном порядке, его член вновь оказался во рту Уёна, а сзади он ждал член Минги, а дождался чей-то язык. От первого влажного прикосновения дернуло, от следующих повело. Это было необычно приятно. Нежно, скользко, влажно. Член так быстро окреп, что Уён едва не подавился. Юнхо гадал, кто это мог бы быть, точно не Минги, тот так не мог. А потом кто-то запустил в него палец и присосался к ягодице. Точно засос будет. Второй палец и симметричный засос на другой половинке. Третий палец и язык на копчике. Чуть по ложбинке вниз, чуть вверх, одновременно с движениями пальцев. А Уён старается внизу. Господи, слишком старается. — Верните мне Минги, — проскулил Юнхо, уткнувшись лбом меж бедер Уёна. Влажный чпок подсказал, что кто-то отсасывал совсем близко и прервался. Пыхтя, Минги устроился сзади и сразу толкнулся внутрь, не заставляя долго мучиться. Мечась между ртом и членом, Юнхо вряд ли продержался больше нескольких минут. На очередном толчке Минги, он спустил в рот Уёну, молясь, чтобы тот не подавился. Уён разобрался с проблемой, проглотив все, что ему досталось, и шустро выполз из-под Юнхо, позволяя тому лечь и расслабиться. Некоторое время его никто не трогал, не мешая прислушиваться к происходящему вокруг через навалившуюся полудрему. Совсем близко, справа, Ёсан и Чонхо. Их легко узнать по дыханию. Ёсан никогда не стонет в принципе, тихий, только к кульминации быстро дышит ртом. Чонхо дышит часто и мощно, работая бедрами, будто сваи забивает. Шлеп-шлеп-шлеп-шлеп… Не успевший кончить Минги переключился с Юнхо на Сана. Минги рычит, когда сверху. Образ хищника не дает ему покоя. Сан непрерывно матерится. Слова льются из него нескончаемым потоком, комбинируясь во все новых вариациях. Его едва слышно, но четкая дикция позволяет понять каждое слово. Чуть дальше стонет Хонджун. На это хочется посмотреть, и Юнхо сдвигает повязку на лоб. Глаза не сразу привыкают к слабому свету, но, когда удается разглядеть, что происходит, выясняется, что Хонджуна заслоняет Минги. Какая досада. Кое-как собрав себя в кучку, Юнхо отполз к бортику из подушек, чтобы занять более выгодную позицию. Теперь видно и Хонджуна. Тот лежит на спине, держа себя под коленями, и Сонхва ебет его медленно и ритмично. Юнхо прикрыл глаза, прислушался. Звук был другой, более спокойный. Что же делал Сонхва, чтобы Хонджун стонал сильнее? Ответ не заставил себя долго ждать. Войдя до упора и мелко толкаясь в самую глубину, Сонхва взял одну ступню Хонджуна и принялся вылизывать и посасывать пальцы. Стоны Хонджуна резко перешли на новый уровень, подсказывая, что долго он так не продержится. Сбоку подполз Уён, одновременно приникая в поцелуе и нащупывая Хонджунов член. Немного, и Хонджуна выгнуло с приглушенным криком. Пока он валялся вялой морской звездой, Уён и Сонхва вытерли его, напоили водой, подложили под голову маленькую подушечку, укрыли пушистым пледом. Юнхо усмехнулся, шеф, действительно, неплохо устроился. Сонхва сдернул презерватив, завязал, бросил в металлическую миску, стоявшую за подушками. Туда же потянулись Минги и Чонхо. Мелькнула мысль, что к утру миска будет полной. Через несколько минут Сан лег рядом с Хонджуном, забрался под плед. Юнхо видел, как тот целует Хонджуна в закрытые глаза и приоткрытые губы. Кажется, что он старается впустую, но совершенно не беспокоится об этом. Хонджун захныкал, что он устал, его уже затрахали и пошли все вон, но Сан легко перевернул его на живот, откинул плед, подсунул подушку, чтобы приподнять бедра, непрерывно воркуя, какой хён сладенький и мягкий, как хорошо пахнет, как хочется поцеловать и вылизать его всего с ног до головы. Хонджун вывернул одну руку назад, положил себе на поясницу, и Сан наклонился, чтобы поцеловать ладонь и пососать каждый палец. Скоро Хонджун перестает протестовать, а поддает задом, намекая, что уже пора. Сонхва сует Сану в руку презерватив, помогает выдавить смазку. Все это время Хонджун нетерпеливо ерзает, оттягивая ягодицу. Сан укладывается сверху, въезжает по смазанному, прихватывает Хонджуна зубами за плечо. Тот прогибается сильнее и стонет так сладко, что у Юнхо встает. — Отдохнул? — тут же подполз на четвереньках Уён. — Хонджун, он всегда тут такой? — удивленно прошептал Юнхо, не отрывая взгляда от горячей парочки. — Не орет, не вредничает. — Если орет, получает член в рот, — хихикнул Уён и уселся Юнхо на живот. — Ты не против, если мы совместим полезное с приятным? — Это как? Вместо ответа Уён приподнялся и плавно сел на член Юнхо. По лицу разлилось блаженство. Некоторое время он просто кайфовал, заполучив долгожданный трофей. — Презерватив! — спохватился Юнхо. — Не люблю с резинкой, — выдохнул Уён и начал двигаться. Юнхо любуется, какой же он красивый. Стройный, сухой, жилистый, хрупкий на фоне более мощных собратьев, но такой горячий. И довольный. Неужели Юнхо такой уж подарок? Уён садится до упора и начинает выписывать бедрами восьмерки. Ощущается охуительно. Минги так не умеет. — Кто меня вылизывал? — выпаливает вопрос Юнхо, пока не передумал. — Понравилось? Сонхва. Он мастер в таких штуках. Ты спрашивал про КимХона. Он, как раз, любит языки. И выносливый. Хнычет, скулит, но подставляется и кончает. Может всех разом выдержать. — Разом? — Парами. Три раза подряд точно, иногда больше. Тогда на неделю мы с Сонхва хёном свободны, — белозубо улыбается в темноте Уён и ложится Юнхо на грудь. — Можешь быстро-быстро? Юнхо понимает о чем он. Ставит ноги удобнее и быстро-быстро работает бедрами, выбивая из Уёна короткие стоны. Он уже готов кончить, когда сзади появляется Хонджун, больно щиплет Уёна за задницу. — Ай! — Не будешь меня обсуждать, — шипит Хонджун, и Юнхо с удивлением ощущает, что к его члену добавляется второй. Уён открывает рот и глаза, переставая моргать, а Хонджун быстро скользит, туго прижатый к члену Юнхо, вбиваясь так же быстро, как только что делал сам Юнхо. Это уже какой-то новый уровень. Приходится придержать Уёна за бедра, чтобы он не уползал вперед от настойчивых толчков, ощущая грудью, какой он стал горячий и потный, с бешено колотящимся сердцем. Кажется, что ему должно быть плохо, но Уён кончает быстро и громко, тут же выворачиваясь из хватки. — Кажется, нас бросили, — хихикает Хонджун и растягивается рядом, поглаживая блестящий от смазки член. — Как ты? — Как в сказке. Чем дальше, тем чудесатее, — хмыкнул Юнхо. — Я могу уйти, а потом вернуться? — Конечно. — Ты куда? — поинтересовался Чонхо, когда Юнхо уже взялся за ручку двери. — Отлить. — Тогда нам по пути, — деловито кивнул Чонхо и снял с гвоздика на стене свою футболку. Свет в ванной резанул по глазам, и Юнхо быстро его выключил, вновь погружая все в темноту, только яркие блики остались перед глазами. — Не включай, так обойдемся, — согласился Чонхо, уверенно находя унитаз. Юнхо нащупал стиральную машинку, потом раковину, наконец ванную, забрался, включил воду и порадовался, что решили без света. Смазка скользила и сзади, и спереди, даже где-то между коленями. При Чонхо отмываться было бы стыдно. Юнхо слышал, как тот отлил, помыл руки, но не ушел, а загремел чем-то на полочке. — Чонхо, подай полотенце, — выключая воду, попросил Юнхо. Их руки столкнулись в темноте, Юнхо обернул полотенце вокруг талии, начал вышагивать из ванной, запутался, чуть не навернулся, оказываясь в крепких объятьях. Все же Чонхо был очень силен. Он мог поднять любого из их компании. И согнуть подкову. — Как тебе вечеринка? — поинтересовался Чонхо, плавно перемещая руки с талии Юнхо все ниже. — Мне не с чем сравнить, — честно ответил Юнхо. — Кто понравился? — Я не со всеми попробовал, — не стал называть конкретных имен Юнхо. Он уже достаточно долго жил с перевертышами, чтобы знать — они только делают вид, что безразличны к похождениям друг друга. На самом деле пристально следят и ревнуют, но тщательно скрывают. В их среде не принято выказывать предпочтение кому-то одному, существует скрытая иерархия, и вообще все запутаннее, чем кажется. Он и так ставил Минги в сложное положение, пуская только его в свою спальню. — У тебя есть возможность восполнить пробел, — прижался бедрами Чонхо. — Подпрыгни, — велел Юнхо. Чонхо, стоявший спиной к стиральной машинке, помог усадить себя на нее и приглашающе развел колени. — Не знаю, способен ли я сейчас на что-то большее, но в лесу мне понравилось, — радуясь, что в темноте не видно его пылающие уши, сказал Юнхо и запустил руку в жесткие волосы, притягивая Чонхо в поцелуе. Они трахнулись тут же на стиральной машинке. То, что искал Чонхо, оказалось презервативом и смазкой, а высота машинки — оптимальной. Почему-то Юнхо был уверен, что Чонхо любит пожестче, но оказалось, наоборот. Благо он не постеснялся прямо сказать об этом. «Всем должно быть хорошо», вспомнил Юнхо его слова, переходя на широкие, плавные движения. Минги любил чуть быстрее, Уён сильнее, Хонджун нежнее… Уф, неужели он запомнит все предпочтения? — А как любишь ты? — вклинился Чонхо в его размышления вопросом. — Как-то непременно люблю, но никогда не задумывался, — стараясь не сбиваться, выдохнул Юнхо. — Ничего, сформулируем вместе, — заверил его Чонхо. — Не устал? — Намекаешь поменяться ролями? — Хочу попросить ускориться. Нас начали искать, а я хочу кончить с тобой, пока не утащили, — хихикнул Чонхо и скрестил ноги у Юнхо на пояснице, ограничивая амплитуду и помогая поддерживать нужный ритм. Юнхо хотел протянуть ему руку помощи, но Чонхо отлично справился сам. Тогда Юнхо сосредоточился на своих ощущениях. Горячо, нежно, туго… восхитительно. За дверью раздались шаги, Чонхо поджался и кончил, рвано выдыхая несколько раз. Юнхо толкнулся несколько раз в тугом плену и тоже кончил, заполняя презерватив. В этот момент распахнулась дверь и загорелся свет. — Так и знал, что они сбежали и перетрахались, — звонко заявил Уён, рассматривая слепо жмурящихся парней. — Нельзя откалываться от коллектива! Пока Юнхо пытался проморгаться и завязать выскальзывающий из пальцев презерватив, Чонхо встал, потер поясницу, покрутил торсом, разминаясь, а потом коротко, без замаха, впечатал кулак в косяк двери, рядом с головой Уёна и поднял верхнюю губу, как это делают злящиеся жеребцы. — Кобылиц своих поучи, а меня не трожь, — звенящим от напряжения голосом сказал Чонхо. — Я молчу, когда ты в койку хозяину прыгаешь, и ты траворезку закрой. — Он сам меня выбрал, — ответил Уён и шагнул назад. — А ну разошлись, — как можно более внушительно велел Юнхо. — Будете за меня грызться, найду себе кого-нибудь на стороне и КимХону скажу. — Он нас любит. Только мы знаем, как ему надо, — пискнул из коридора Уён. — Я вас тоже люблю, но ради общего спокойствия кнута не пожалею. — Чего сразу кнута? — совсем сник Уён. — Хуй с вами, ебитесь, где хотите. — Тебя не спросили, — развернулся к нему спиной Чонхо и стянул футболку, демонстрируя рельеф и мышечную массу. Если задница Уёна не впечатлила, то на массивный член он едва не закапал слюной, когда Чонхо повернулся боком, забираясь в ванную. Вжик, закрылась шторка, шурх, зашумела вода. Уён гулко сглотнул, острый кадык прокатился по горлу. Юнхо хмыкнул на столь яркое желание, Уён опустил глаза, постоял секунду, вздохнул, показал шторке язык, махнул Юнхо и пошлепал по лестнице вверх. В ту ночь Юнхо впервые провел в гнезде. Спал ли он? Скорее нет, чем да. Слишком необычная обстановка. Если бы не Минги, устроившийся спина к спине, и не Ёсан, ставший привычной маленькой ложкой, Юнхо точно сбежал бы. Проснулся все равно с рассветом, сел, потянулся. Идеальный круг из подушек разрушили, утянув себе сколько надо. Хонджун и Сонхва вообще ушли вниз на одну из двухэтажных кроватей. В комнате их было две, значит кто-то один постоянно кочевал по чужим койкам, пока не решили сделать гнездо. Юнхо даже предположил кто мог быть тем самым кочующим. Суетливого Уёна удалось уложить, зажав между Саном и Чонхо. Они были укрыты пледом, как и остальные перевертыши, но рельеф тонкой ткани не скрывал, что рука и нога Сана лежат на Уёне, который, в свою очередь, лежит на широкой груди Чонхо, причем Юнхо мог поспорить, он даже во сне держится за то, на что капал слюной в ванной. Стараясь никого не разбудить, Юнхо осторожно встал, вышагнул за круг гнезда. Ёсан мгновенно поднял голову. Взгляд ясный, будто не спал секунду назад. — Ты далеко? — В туалет и к себе. — Я тоже, — выбрался он из покрывала, подоткнул его Минги под спину, еще и подушку подложил, чтобы тому было теплее. — Наша одежда, — указал на противоположный край комнаты, где в стену были вбиты гвозди. — Потом заберем, — махнул Юнхо. Прошедшая ночь здорово убавила его стеснительность и прибавила к пониманию внутренних взаимоотношений. — Мы вовремя ушли, — хихикнул Ёсан, когда они уже были внизу. — Под утро Минги и Чонхо здорово портят воздух. И пахнет вовсе не скошенной травой. Юнхо улыбнулся, понимая, о чем он. — А как-же КимХон? — Обычно Сонхва уводит его раньше. Или открывает окно. — Значит я вовремя проснулся. — Очень вовремя, — поддержал Ёсан. — Столько времени прошло, а я так и не привык спать со всеми. Могу, но не люблю. — Со мной лучше? — спросил Юнхо и разлохматил ему и так торчащие во все стороны белокурые волосы. — Лучше. Только не говори никому. — Ладно. Но, они наверняка и так знают. — Все равно не говори. А еще я скучаю по ночам в конюшне. Когда можно лечь на свежую солому или опилки, тишина, спокойно, приятно пахнет, и комары звенят. — Намекни Уёну, он тебе все уши прожужжит, — пошутил Юнхо. — Спасибо, нет, — решительно отказался Ёсан, ныряя под холодное одеяло. На спинке кровати висели пижамные штаны, но Юнхо решил их сегодня проигнорировать. — Пора утеплять окна на зиму, — вздрагивая от холода, сказал он и притянул к себе Ёсана, сплетаясь с ним руками и ногами. — Будешь моим одеялом. Неловко хихикая, ойкая и поправляя разные придавленные части тела, они все же устроились и уснули, будто выключились. В гостях хорошо, а дома лучше. По большей части стройку закончили к весне. Еще было много работы совершенно иного масштаба, чем был всего полгода назад, но дружная команда, пополнившаяся шумным молодняком, справлялась на удивление хорошо. Идея с конным театром тоже оказалась не пустой. Минхёк поржал и подсказал к кому обратиться с таким необычным вопросом. В окружении парней появились не только новые люди, но и перевертыши, удачно скрывавшие свою суть. Конюшня в лесу, действительно, была предназначена для них. Реку почистили, сделали удобной для купания и переправы на другой берег, и по лугам заходили кони без седел и уздечек. Правда забор пришлось-таки сделать. От любопытных и глупых людей. Мелкие проекты переросли в крупные. Одним из них стал анимационный сериал про волшебных детей-лошадок, которые умели оборачиваться. Персонажи так понравились детям и примелькались взрослым, что, когда факт реального существования перевертышей обнародовали, переполоха было не так уж и много. После долгого отсутствия, поздно вечером прикатил Минхёк на своем громадном внедорожнике. Хонджун открыл ему дверь и сразу заметил, насколько тот уставший и потрепанный. — Заходи, что-то случилось? Минхёк с благодарностью принял стакан холодного травяного чая от Сонхва, скинул куртку, упал в кресло, потер красные от недосыпа глаза. — Тут такое дело. Не во всех странах признали открывшихся перевертышей людьми. Местами на них начали настоящую охоту. Сейчас мы организовываем эвакуацию всех, кого можем… Привлекли Видящего… Короче, наведите порядок в своем старом доме, у вас будут новенькие. Им пришлось бежать из самой Австралии. Причем в одном табуне кто оборачивался, а кто нет. Или неудачно, я не понял… Сонхва, им будет нужна твоя помощь… Мы почти трое суток с собаками разыскивали беглецов по контейнерам в порту… К двоим опоздали… Короче… Минхёк уснул на середине фразы, роняя стакан с недопитым чаем. — Дела-а-а, — протянул Юнхо, подхватывая стакан в сантиметре от пола. — Бан Чан. Их человека зовут Бан Чан, — не открывая глаз четко сказал Минхёк, свернулся компактным комком и окончательно уснул. Конец