"Раковина, в которой я живу, меня вполне устраивает. Не хочу выползать из неё. Да и менять ничего не хочется».
Манди смотрел на себя в зеркале. Уставшие глаза, трехдневная щетина, и… и ужасный шрам, который напоминал о том, что работа его была нелегка и полна неприятных воспоминаний. Коснулся щеки, почувствовал кончиками пальцев стянутую кожу. Поморщился и наклонился к желтоватой раковине. Ванную заполнил блеск воды и чавкающий звук мыла с пеной. Умывался и счищал с себя ногтями чувство грязной, мерзкой, холодной ночи. Боль от раздирания кожи заставляло просыпаться, а не застывать у раковины. Хотел было открыть глаза, но остановил себя, когда почувствовал, как пена плавно соскользнула со лба, после на бровь и была готова упасть на закрытый правый глаз. Сомкнутые ладони быстро набрали воды и поднесли к лицу, смывая мыло. Грязная и пенная вода стекала в раковину, закручиваясь в водовороте и скрывалась в водостоке.
Открыл глаза и вновь посмотрел на себя. Кожа лица была красной от царапания ногтями. Густые брови сползли к переносице. Гневно сплюнул в раковину и закрыл кран. Ванная погрузилась в тишину, которую прерывало шумное дыхание одного человека. Снайпер зло провел ладонью по зеркалу и отвернулся от него.
Скрывался даже от собственного отражения как побитый, запуганный щенок.
Манди выдохнул, не понятно от чего. То ли от невыносимости собственного чувства одиночества и отчуждения (родители год назад умерли и оставили его одного в этом жестоком и ужасном мире) то ли от банальной усталости (которая так и хотела накинуться на него после успешного выполнения ночного контракта от мисс Полинг). Он выключил свет ванной и вышел из неё.
Он натянул чистую футболку-поло. По привычке Конагер застегивал все вещи, когда закидывал их в стирку. И сейчас, когда футболка была надета, чувство удушения захватило его с непреодолимой силой. Шея будто была в тугой петле, которая так и норовила оказаться на нем за все совершенные им убийства. Руки сами расстегнули все противные пуговицы у основания шеи и дышать стало свободней. Чуть расслабился и стянул с себя грязные брюки и обувь. Голые стопы обдало прохладой пола. Хмыкнув с неким удовольствием и облегчением, Манди одел тапки. Он кинул всю грязную одежду в корзину для белья и закрыл окончательно дверь ванной.
Принять душ он не в силах. Устал настолько, что не понимал, как еще оставался в сознании и почему до сих пор не упал. Видимо от падения удерживали остатки кофеина, который хлестался с удовольствием всю ночь в снайперском гнездышке.
Взгляд упал на часы, которые висели в спальне. Стрелки перевалили за 7 час утра. От осознания того, что уснуть он пока что не может, Снайпер глухо застонал. И даже не застонал, а завыл от горечи обиды.
Он отвернулся от часов и перевел взгляд на зашторенное окно. Он подошел к нему. За окном, предполагал Снайпер, светило февральское солнце. Манди успел запечатлеть восход, когда чуть ли не бежал из своего гнезда.
Стоило бы хотя бы посмотреть вышел ли кто-то на утреннюю пробежку Джерими. Все-таки их кузнечик старался поддерживать здоровый дух у всех наемников в команде. Пальцы в мозолях и мелких порезах о металл, коснулись красной ткани и чуть приоткрыли окно. Резкая боль в глазах. Зажмурился, заскулил от режущего чувства где-то в глубине глаз. Спустя некоторое время привыкши к свету, он потихоньку открыл глаза и вздохнул от неожиданности.
За окном медленно шел снег. Туфортовская база ощущалась сейчас отрезанной от мира. Дальше собственного носа в этом снегопаде не было видно. Густой и плотный снег ощущался сейчас как сплошной туман, в который казалось, стоило войти и тут же потеряешься для всего мира.
Снайпер распахнул окно полностью и уставился на удивительную, невозможную картину. Никогда он не видел такой снегопад. Особенно в Туфорте. Буквально полчаса назад было чуть облачно. И намека на снежную утреннюю погоду не наблюдалось. А теперь… Весь мир белый и густой, как парное молоко. Это завораживало.
Манди взялся за ручку окна и дернул её вверх. Замок поддался и окно можно было открыть. И Снайпер так поступил, запуская в свою спальню холодное февральское дыхание. Снайпер поднял руку и практически высунул её из окна. Коснуться хотя бы одной маленькой снежинки, почувствовать её холод и последующие превращение в капельку воды. Ощутить и погрузиться в эту молчаливую погоду, которая как глоток свежего воздуха была нужна ему.
Но он отдернул себя. Рука опустилась и вновь была на уровне бедер. Он просто молчаливо, как и снегопад, наблюдал за картиной.
Многозначительная тишина зимы, окружающего мира и человека.
Снайпер опустил взгляд на выход из базы. Не высовывался. Просто смотрел. Никого не было. Видимо козлик остановился на полпути и не спешил.
Манди стоял у открытого окна. Минута, две, три… Замерз. Неожиданно было чрезвычайно холодно даже для Нью-Мексико. Кожа покрылась мурашками. Тело начало дрожать, стараясь разогнать горячую кровь, чтобы согреться. Будто проснувшись от долго сна, Манди дернул головой. Он поднял дрожащую ладонь к ручке окна и собирался закрыть его.
И тут же услышал радостный крик. Громкий, звонкий, похожий на мелкие взрывы. А чуть погодя низкий, грохочущий, как, собственно, и носитель, голос. К нему добавился техасский говор с мелодичной утренней хрипотой.
Джерими, Миша и Делл.
Снайпер машинально пригнулся и замер на месте. Он наблюдал.
Джерими стоял и поправлял обувь, проверяя крепко ли завязаны шнурки его беговых кроссовок. А чуть погодя он пустился в легкий бег из стороны в сторону. Когда он так делал это означало что он ждет остальных. "Копуши! Чем быстрее пробежим 3 километра, тем быстрее вернемся к базе!"
Миша смотрел на небо. "Я не думал, что увижу здесь что-то, что напомнит мне о доме" – сказал он. От его слов почему-то внутри Снайпера разлилось приятное чувство спокойствия и умиротворения. Наверное, точно такое же чувство теплилось сейчас внутри крупного мужчины.
"Приятель, я тоже скучаю по дому. Но ты же знаешь… Давай быстро покончим с этой пыткой и вернемся на кухню. Я заварю нам по кружке какао" – сказал Делл, хлопая по плечу Мишу. Он деловито натянул свою желтую шапку с помпоном. Вкус шоколада ощущался на кончике языка Снайпера. Самому захотелось сейчас выпить чего-то сладкого и горячего.
Миша молча кивнул. Он подвигал шеей, руками и ногами с хрустом костей. Джерими остановился на мгновение и поморгал. Он удостоверился что мужчины были готовы. Мальчишка с яростным криком, который обычно был слышен в бою, пустился во всю скорость бежать. Только пятки его сверкали в снежном белом мире.
Делл переглянулся с Мишей. Хмыкнув, мужчины сначала пошли, а после побежали трусцой. Да, это было не так быстро, но хотя бы не так сильно выматывало.
Чуть погодя к утренней пробежке начали присоединяться и остальные наемники. Не без доли удивления странной, практически находящейся на границе с магической, погодой.
Люди выбегали из базы. Снайпер разогнулся, стоял и наблюдал за этим. Никто не обращал на него внимания. А голоса меж тем появлялись и исчезали во всепоглощающей приятной тишине снегопада.
А после пришло и оно. Хотя, было бы правильнее сказать, что оно и не уходило.
Тотальное одиночество.
На базе ни души. Рядом с ним никого. Он один. Сам с собой. Стоит у окна ни в силах двинуться.
Белый свет сменился серым, сжирающим всю яркость мира. Тишина стала звенящей, отражающуюся о стены холодной спальни Снайпера. От этого хотелось закричать. Забиться вглубь темноты помещения. Согнуться в позу эмбриона и качаться в попытке успокоить себя.
Закрыть уши. Закрыть глаза.
И не слышать. Не видеть. Не кричать.
Хотелось забыть что такое одиночество. Поделиться, рассказать. Поведать о том, как порой неприятен запах и вкус выстрела. О том как порой мучают кошмары, где вокруг море крови убитых им людей. О том как порой его душат собственные правила профессионала. Хотелось разорвать, разбить, к чертям собачим, эти невидимые кандалы, в которые он сам себя добровольно заковал. Он чуть ли не до плача желал сказать о том, как он до сих пор не может отпустить ситуацию с родителями и как переживает из-за этого.
Он давился льдом отчуждения. Давился им, коротко отвечая всем что все в порядке. Горло саднило от сильной боли и удушения. Он ощущал себя ледяной статуей, созданной не из эстетического соображения. Никто не предпринимал попытки разморозить его. Точнее попытки когда-то были, но все заканчивались, когда натыкались на ледяные и острые шипы, скрывающие маленькую раковину маленького отшельника. Получая отказы, получая тишину, народ как-то смирился с тихим снайперским гнездом и его владельцем. Просто… оставили его в "покое".
Тело билось в агонии, становясь то холодным, то горячим. Кончики пальцев стали бледными, синеватыми. Мир мрачнел, погружаясь в тьму.
В этой тьме на него смотрели монстры, созданные им самим.
– Нет! Нет! Хотя бы не сегодня! Хотя бы не сейчас! Я так устал!
Крик в тишину. В холод. В черно-белый мир.
– Оставьте меня! Я не могу так больше!
Крик сорвался в вопль беспомощности. Слезы стекали и бились о ладони, прижатые к лицу.
– Я не хочу быть больше один! Я не вынесу еще одного такого дня.
"Ну так и не будь, сынок. Оденься потеплее. Беги. Беги, попытайся схватить хотя бы одного человека за спину. Заставь его посмотреть на тебя. Заметить твое одиночество, что осточертело тебе".
Отрезвляющий. Знакомый. Этот голос шел откуда-то сверху. Мама? Ты ли это? Присматриваешь за своим недомерком сыном?
Треск! Треск-треск!
Раковина треснула. Из неё выглянул маленький напуганный отшельник. Коснулся трещины. Коснулся и начал бить по ней ладонями и кулаками. Яростно, со слезами на глазах. Бил так что кровь шла из его маленьких ручек. Но он продолжал это делать. Гневно, недовольно. Разрушал эту чертову раковину, в которой прятался долгие годы.
"Надоело! Надоело! Надоело! Не хочу! Не буду! Я хочу все поменять!"
Не думая, не размышляя ни о чем, Манди сорвался с места. Он в два шага оказался у комода. Он надел чистые штаны, накинул шарф и какую-то легкую куртку. На голове шляпа, а на покрасневшие глаза родные авиаторы. Он пулей одел родные сапоги и пустился во всю скорость вперед.
Двери, лестничный пролет, этаж за этажом. Споткнулся, чуть не упав и не сломав кости. Но он открыл широкую дверь и выбежал на улицу. Снег бил по щекам и оставлял прохладные капли. Манди это не волновало. Не волновала и усталость, что была после контракта.
Его лишь волновала едва различимая фигура впереди. Он бежал к ней. Сквозь густую пелену. Сквозь черный страх, серую неизвестность и белый снег.
Протянул руку, в попытке схватить. Руку обожгло теплотой легкой белой ткани.
– Стой, хах, приятель! Хух… Т-ты, хух, не будешь против, хах… компании? – Не думая выпаливал как из пистолета-пулемета Манди. Он пыхтел и сбивчиво говорил из-за быстрого бега, к которому не был готов.
– Ох, конечно, герр Снайпер! – Голос Медика, мурлыкающий и такой же звонкий. Радостный, чуть запыханный, но довольный. И чуть смущенный неожиданностью встречи. – Вас очень редко увидишь вне гнезда. Решили порадовать всех своим вниманием?
– Можно, хух, и так сказать.
– Я рад. Тогда может побежим чуть быстрее? Мы сможем догнать Тавиша и нас будет уже не двое, а трое.
– Я буду только, фух-фух, счастлив!
А то надоело одному быть.
