Колесо Фортуны

— Это что, дурь? — возмущается Юра, первым делом чувствуя едкий запах какой-нибудь второсортной дряни, которой торгует обычно каждая мать любого эстонского семейства Хотя сейчас он далеко не в Эстонии, к сожалению. — Как можно было скурить всё в одно лёгкое и не дождаться меня! — это уже возмущение второго дела, серьезно, Хан Тену не стыдно? Нет, как видно. А ведь Юра и освоиться, — нет, скорее снова привыкнуть, — в Европе не успел, как его уже погнали на вселенского масштаба поручения. Где его рабочий договор? Он не помнит, что подписывал пункт встреч со старыми знакомыми из Китая. — Ты там сдох, что ли? — порядком это молчание начинает нервировать Юру, потратившего около двенадцати часов на задание, которое в итоге оказалось проваленным по вине одного выблядка, нарисовавшегося совсем не кстати его нынешнему положению. К слову, из двенадцати часов — в дороге он провел десять. Он не сядет за руль в ближайшую неделю уж точно, пусть Хан Тен хоть пистолетом ему в глотку опять тычет, лучше бы он его вставил кое-кому другому… — Да блять! — зря он жаловался на то, что Хан Тен с ним не поделился. Сейчас этот запах начал вызывать сильное чувство тошноты, а возможно — это последствие голодовки, длившейся последние несколько дней. Что же… В этот раз Хан Тен реально сел на вещества! Юра не мог себе представить это и в две тысячи двенадцатом, но лучше уж поздно, чем никогда. Всегда можно наверстать упущенное, но Юра запомнит это мелкое — одно из сотен — предательство, и ни слова не скажет в следующий раз, если и ему что-нибудь достанется после облавы мелких контор поблизости. Он проходит вглубь убогой квартиры и первым делом замечает на столе рядом с ноутбуком Хан Тена несколько арома-банок с деревянными палочками внутри. Похоже, это было его попыткой исправить запах старья этого места, а не дурью, как подумал Юра, надышавшийся бензином и дымом так, что вместо благоухания роз чудятся вещи похуже. Всё-таки, Хан Тена на веществах представить было легко, но останется это максимум плохим сном, без возможности значиться вещим. — Что ты делаешь? — хватая ссутулившегося над столом с кучей хлама Хан Тена, он не отпускает попытки достучаться до своего прелестного друга не менее («а более!» — возразил бы Юра) прелестный наёмник, но тот настоятельно его: а) игнорирует, б) накрыло от диких арома-хреней (серьезно, Юру уже тошнит, хотя он тут лишь пару минут), с) и накрыло, и игнорирует. Если вариант Б, то… Ждём очередной шедевроплан, в конце которого всех выебут — помягче, чем в прошлый раз, хотел бы Юра понадеяться, но Хан Тен у нас любит только жёсткие ощущения, предпочитая других насчёт пожеланий в предстоящем… деле не спрашивать. А надо бы. Вариант А был бы выбран сразу же, но кто знает, не прямо ли противоположна стойкость Хантена к алкоголю к стойкости перед цветочными экстрактами и всей таблицей Менделеева в составе этой воды. Если он увидит вместо Юры кого-нибудь из героев своих сонных параличей и воодушевится отыграться за бессонные ночи? На всякий случай, Юра проверяет вокруг наличие пистолета — не имеется. А вот у него есть, хоть патронов там всего три — вряд-ли его азиатский друг становится бессмертным в нетрезвом состоянии. Трогать Хан Тена в попытке обыска — даже начни он вульгарно шутить про свои любимые клише в ролевых играх, где он — добрый полицейский, а Хан Тен — попавшийся в его умелые руки преступник — не стоит, вряд-ли это снизит процент стремительно накапливающегося подозрения к личности Юры, скорее наоборот. Да и вообще, в первую очередь этот душный мудила сказал бы, что умелые ручки Юры оказались слишком кривыми, раз несколько дней назад его скрутили на границе с Сербией, а не Хан Тена. Не мудила, Юра передумал, Хан Тен — блядский сталкер, как и все подобные ему. Он вообще больной, к слову, следил за ним все эти годы как помешанный! Не сказать, что он не догадывался: Юра любит своих фанатов, но это — уже не просто нарушение личного пространства; ситуация оказалась просто аморальным пиздецом, он обязательно обсудит это со своим психологом. Остановите, он сойдёт с пункта Солнечной системы, если все информаторы в мире такие. Кому вообще интересно лезть в чьи-то дела, спутанные и переплетённые между собой как провода компьютера, чтобы потом едва оттуда выпутаться? Перспектива узнать хорошую сплетню и на ней заработать — вот какой талант был у Хан Тена, а Юра в свое время лишь способствовал тому, чтобы эта сплетня случилась и их дуэт не был бы найден на дне какого-нибудь пролива. Потому что иногда, — ладно, нет, — часто, сплетни оказывались выдуманными: настолько сюрреалистичными казались идеи того, что чей-то сын заложил квартиру матери местному авторитету, чтобы удержать на плаву свою контору, а потом те же самые авторитеты сдают его местным властям, потому что для чего ещё существуют менты? Чтобы устранять преступников, перешедших дорогу бо́льшим преступникам. Либо интуитивные чакры Хан Тена работали так, что предсказывали будущее в идеальной точности. А Юра… Ну что Юра? Просто страховщик, всадник Апокалипсиса, прогнозируемого великим провидцем Империи, запасной игрок в команде Хан Тена на случай, если мяч летит не в ту сторону, верный шут поехавшего короля… Ладно, достаточно с него метафор, — сегодня с ними вообще не клеится у него — возвращаемся к актуальным проблемам. — Боже, твой почерк всё ещё отвратителен, — искренне Юра сочувствует учителям Хан Тена из его младшей школы; из старшей его уже выгнали, так что там сочувствовать некому, — Что здесь написано? Запо… зав… заповедь, что ли?! Хан Тен смотрит на него самым осуждающим взглядом из своего арсенала осуждающих взглядов. Когда-то у него было разнообразие в эмоциях, но видимо без Юры лицевые мышцы совсем затвердели как камень. — Попробуй перейти с иероглифов на латиницу, — Хан Тен почти что шипит, явно недовольный критикой в свою сторону. Критикой от Юры в свою сторону, важно подметить: такой факт ещё сильнее угнетает ситуацию, а ведь ему почти что обидно, — Это был завод. — Ты в Европе уже несколько лет, не оправдывай свою лень. Я на арабском быстрее писать научился за два месяца в Ливии, — фыркает Юра, мысленно пребывая где-нибудь на блаженных Майами, а не в этом гадюшнике, снятом на денюжку мамочки-Хевры, где какой только живности не обитает в коридорах; в ванную, если честно, Юре вообще страшно заглядывать. Хан Тен что, решил, что у него есть инсектофобия? Плохая попытка убийства Юры, очень плохая. Мог бы и лучше постараться. Что-то темное замечает Юра переферийным зрением, пора понадеяться на симптомы голодного обморока? По стене с ужасного вида обоями бежит сороконожка и он поспешно отстраняется от дверного проема. Ладно, попытка была не такой плохой. Юра свою ошибку признает, в отличие от Хан Тена. Куда вообще делся прошлая ханжа Хан Тен? Он бы в жизни не посмотрел в сторону такой дыры, потому что рос в идеальной санитарии особняка своей двинутой на чистоте мамаши, так что при быстрой смене окружающей среды, этому домашнему котику тяжелее всего было привыкнуть к тому факту, что грязь есть даже на его собственных ресницах. Что же, теперь это уже не домашний кот и Юра не знает, что успел пропустить в воспитании своего питомца, что тот стал таким бродягой, растеряв всю прелесть своего аристократизма. Ребра вспыхивают фантомной болью при этой мысли, да уж, аристократизма Хан Тена в первую за кучу лет их встречу хватило лишь на то, чтобы не добить Юру полностью. Кто вообще встречает друзей не с вопросами, вроде: «как жизнь? жена, дети, работа?», а с удара по голове и пробуждением в наручниках в каком-то подвале. Тогда Юра пытался припомнить, не соглашался ли ни на какие сомнительные сессии под тематикой аббревиатуры четырех интересных букв; и на самый безопасный из вариантов — ЗАГС — это место, к сожалению, совсем не было похоже. Жаль, возможно, там бы нашелся его потерянный паспорт. Хотя, на вопрос о жизни он бы непременно ответил, что хотелось бы прожить ещё столько же: жалоб не имеется, суицидальные наклонности отсутствуют; на вопрос о жене спросить: не с целью ли пригласить Юру на свидание спрашивает Хан Тен; вопрос с детьми был бы проигнорирован, а про работу пусть не смеет и заикаться в заслуженный Юрой отпуск, который должен был пройти в Греции. Что может быть лучше античности и жаркого курорта? Точно не Болгария. И не любая следующая страна из списка, включающих одиннадцать государств, в которые въезд ему запрещен на ближайшие лет двадцать. Хоть Болгария в этот список и не входила, но туда заявляться хотелось ещё меньше, чем в какую-нибудь Францию. Хан Тен пострашнее любого розыска будет, пусть берут пример с такой живой угрозы французские силы и кампании, а не намекают Юре на пожизненное в камере с классными ребятами из Диснейленда в Париже. Самолёт, море, красивые женщины на пляже, возвращение в отель, удар по рёбрам и голове, подвал, наручники, личный палач… Короче говоря, тур в Греции окончился быстрой депортацией на криминальную Родину, а вместе с этим и становлением перед фактом, что Юра будет отрабатывать долг, батрача на будущего авторитета Сербской Мафии. Серьезные люди, он их хорошо помнил ещё с две тысячи пятнадцатого, но знакомиться ближе желанием не горел совершенно, вот только когда Хан Тен его спрашивал. — Цифу не передал тебе кейс? — только щас информатор соизволил обернуться и оглядеть помятого от здешней жары Юру с ног до головы, расстроился. Явно не из-за состояния друга. Кто о чем, а он — о деньгах. — Как видишь, — фыркнув, Юра открывает низкий холодильник с целью найти что-нибудь освежающее. Нашел и с шипящим звуком открыл не крепкое пиво, — Твой брат испортил нам встречу. Сегодня у него нет настроения начинать с хороших новостей. Путь жует горькую правду с самого начала, раз стал таким взрослым. Хан Тен откладывает в сторону ручку, когда Юра переходит на тон серьёзнее. В отличие от поляка, сам он виделся с родственниками в разы реже, а лучше сказать, что никогда. Непостоянная связь с Цифу и встречи через посредников не считались за что-то полноценное, чтобы посчитать это за ужин в ресторане с глазу на глаз. А вот Юра, что же… Он, в отличие от Хан Тена, последний год провел в Азии и явно имел возможность повидать врагов своего врага. Тен мог бы всецело усомниться в целях наемника: тот создаёт впечатление личности легкомысленной — и, не будем смягчать, прямо тупой зачастую, — но это лишь попытка понизить чужую бдительность. И нет, Хан Тен — не мудак, просто ему не зачем вестись на чужие попытки в юмор, ведь знает Юру лучше, чем он себя сам. — В смысле испортил встречу? — в мыслях проносятся сразу множество имён, теорий и нервных догадок. Во-первых, кто из всех мог заявиться в Европу? Хынсу? Да нет, они обычно ведут дела в Китае и вряд-ли их бизнес открыл филиал на другой части мира. Во-вторых, зачем он/и здесь? Цифу не мог привлечь за собой лишнее внимание. По своей воле уж точно. Юра делает несколько шумных глотков, обшаривает кухню в поисках ещё чего съестного, не в курсе того, что Хан Тен не пользуется местной доставкой, предпочитая ужинать в Механа с традиционной кухней этих мест. Он вообще не привык делиться своим адресом, даже тех квартир, где останется не дольше, чем на пару часов. Пора было догадаться, нет? — Сначала я опоздал, — начинает Юра, а Хан Тен уже сдерживает желание закатить глаза от чужой беспечности, — Будешь возмущаться — я вообще ничего не скажу, ясно? — заметил таки, — Подъехал я к Царево, и что ты думаешь? Убогая заправка, а за ней район заброшенных ЖК годов шестидесятых, с их стороны я и заехал. Трасса пустая… была. До съезда за пару километров выехал темный Фольксваген, на средней скорости доехал вместе со мной до заправки. После неё тупик естественно, ехать некуда, так что с самого начало ясно было, что какая-то хуйня происходит. Он замолкает, казась не очень озабоченным внезапным преследованием. Допивает пиво и, — какая радость! — улыбка разбавляет его кислую мину, потому что банка допитого пива с первой попытки попадает в мусорное ведро. На расстоянии полутора метров этой мелкой квартиры. Рекорд мира, а не достижение — как мало нужно для счастья тридцатилетнему наемнику. — Дальше что? — Хан Тен открывает карты на телефоне и смотрит отмеченные участки для встречи с Цифу, сверяет сказанное Юрой с тем, что сам видит на экране. Что же, хоть проблем с ориентацией в пространстве у него нет — сказал даже точнее навигатора.

Юго-Восток Болгарии.

Семи часами ранее:

Юра материт нещадно палящее этим днём солнце, вот же повезло именно сегодня ему тащиться в эту глушь через всю страну. Козырёк не помогает от слова ни хрена, так что приходится надеть солнцезащитные очки — слишком темные, такие ему не нравятся, но кое-кто сломал предыдущие, так что выбора у него теперь не особо немного. — Будь я Хан Теном, я бы… Записал это в ежедневник? Ха-ха… — и не такие размышления придут в моменты тяжёлой скуки, но должно же у него быть время на позлорадствовать над чужой плохой памятью? Нет уж, вот ему самодисциплины (странно, что кто-то в ее присутствии у Юры сомневается, но ему же это на руку, потом не жалуйтесь) хватит на то, чтобы запомнить такую мелочь. Не хватало ещё время на рукописи тратить — не его полёта дело… Или птица? Херня какая-то выходит, Юра либо теряет хватку в своем красноречии, либо перегрелся на солнце. Будет жаль, если первый вариант, как никак — это был его главный талант. Чем ещё можно будет блистать, если не ярчайшими метафорами, рождающихся так хаотично, что связь между «дисфункция» и «трансплантация» будет понята только таким же гениям как он сам. Но Юра таких ещё не встречал за свои три десятка с хвостиком, а жаль… Сейчас бы товарища, понимающего его с полуслова, а не… Не то, что ему досталось, короче. От мыслей, скатывающихся в не то русло, какое хотелось бы, Юру отвлекает посторонний шум на пустой трассе. На соседней полосе с небольшим отрывом к нему пристраивается синий Фольксваген… гольф, если память не подводит. Окна не затонированы, но разглядеть водителя — соблазн для мазохистов; себя к этому обществу Юра не причисляет, поэтому подхватывает с заднего сидения кепку и продолжает ехать, не сбавляя скорости. Впереди три поворота. Первый они огибают вдвоем, Фольксваген совсем не сокращает дистанцию, продолжая следовать в метрах двадцати от него самого. Юра включает кондиционер на мощность сильнее — его догадки ещё не подтвердились, а ему уже становится жарко от предстоящих разборок. Хоть что-то поднимет ему сегодня настроение! А то местное радио, плейлист на волне которого за последние три часа езды повторился уже раза четыре —он почти наизусть знает местную попсу — порядком уже надоел. Звучит, как хороший повод сходить в караоке, как только Хан Тен от него отъебется. Второй поворот в сторону растилающихся со стороны Юга гор, также как и предыдущий, оказывается проигнорирован взаимно. Он бы обязательно сбросил скорость, сравнялся с немцем и добродушно постучался в окно, чтобы узнать какие его поклонники жаждут пулю в лоб из Беретты на этот раз, вот только подставлять Цифу — единственного нормального среди всех поехавших азиатов, которых он встречал (Хан Тен тоже в их число входит, но пока что на втором списке; есть персона и хуже), не хотелось.Тише едешь — дальше будешь, благовенно Юра продолжает придерживаться этому правилу, разминая позвонки шеи, и поглядывая в зеркало заднего вида время от времени. Третий съезд в сторону города уже совсем рядом; дальше — забегаловка в которой его ждёт-не дождется любимый Цифу — и ничего больше; будь воля Юры — на всех порах крыльев своей безудержной любви помчался бы к нему, да вот случайное увеличение скорости будет выглядеть слишком уж вызывающе, если преследуют действительно его. Как-будто что-то ещё на этой трассе может быть более вызывающим, чем Египетские номера на гольфе позади. Аж смешно. На горизонте уже красуется название большими буквами какой-нибудь известной тут се́ти; Юра не уроженец Болгарии — это раз, в последний раз он был в Болгарии лет семь назад — это два, а названия — это не та специфика, указанная в его резюме, — три. Нужны подробности местности, рельефа, носящихся вокруг людей, которых видел от силы десять секунд сквозь темные очки? Легко. Название кафе, в котором он выпивает кофе каждый выходной? Никогда. На заправке припаркована Тойота хер знает какого поколения, но серого цвета. То, что нужно. План действий был прост и понятен — впервые! Похоже почти десятилетний перерыв пошел на пользу Хан Тену, раз он научился не нагружать планы кучей лишних пунктов, которые Юра успешно пропустит мимо ушей. — Пункт первый: припарковаться, — он плавно сворачивает на заправку и ставит машину на солнце, так как место в тени занято Тойотой, — А вот со вторым уже проёбы! Потому что Фольксваген не свернул в Царево, а поехал на ебучую заправку. Она вообще впервые видит столько машин в радиусе этой пары километров, Юра бы обязательно отметил такой юбилей этой бензоколонки, только вот обстоятельства не складываются в пользу отдыха в последнее время совсем. Юра не выходит. Водитель Фольксвагена тоже. — Особое приглашение нужно или что? — у Юры уже подгорает. Хана этой заправке, если он загорится по-настоящему — от злоебучего солнца, тупорылого водителя немца и Цифу, который наверняка все видит и не предпринимает ничего. Что, всё на плечах Юры как всегда? Никакой командной работы. Цифу рискует потерять особое расположение в сердце наемника, если будет продолжать в том же духе. — Пункт третий… что там было? — почему-то Юра считает, что размышления вслух лучше способствуют реконструкции прошлого в голове, поэтому ставит локоть на раскалённый подлокотник и нервно думает, — Обменяться с Цифу ключами от машин, уехать с заправки на Тойоте с кейсом в багажнике. Эврика! Юра поправляет воротник мокрой рубашки и смотрит на время, мигающее на панели — 15:03. Самый пик жары, самый пик ужасных заданий, самый пик благоприятных для потери своих нервных клеток условий. Справится за пятнадцать минут, если водитель немца ему не помешает. Юра глушит мотор, выхватывает из бардачка пачку евро, стянутых резинкой и приятно пахнущих. Полоса черного моря кажется все более соблазнительной, а с таким гонораром — хоть сейчас рванул бы в пляжный круиз, но нет. Придётся работать. И Юра не любит, когда его работу начинает кто-то тормозить. Даже сквозь очки солнце слепит хуже, чем лампы для допросов, — он знает с чем сравнивает, поверьте. — что ему приходится зажмуриться. Кажется, что сам асфальт плавит его резиновые шлепанцы, настолько от него отдает жаром. Отвратительно пахнет бензином, минимум растительности вокруг и наверняка отсутствие нормальных холодильников внутри здания, судя по еле работающим светодиодам. Всё бы ничего, но теплое пиво не устроит Юру и он точно разнесет это место. Окно пассажирского переднего сидения у Фольксвагена открывается, а Юра чуть глазами не стреляет в сторону такой банальной уловки. Внешне он игнорирует это, но в мыслях ещё не раз переваривает услышанное, готовясь к худшему. Дверь в заправочное кафе открывается со звоном декоративной хрени, оповещающей о его прибытии. — А спустя семь минут по мне стали стрелять, — излагает после быстрого погружения назад на семь-восемь часов Юра, развалившийся на старом диване, прогнувшимся под его весом. Сильнее всего сейчас на нем видна усталость прожитого форсажа, а помятость, как видно, присутствовала по другим причинам, — Твой больной брат едва не застрелил продавца, которого я взял в заложники. — Нахрена ты взял продавца в заложники? Нам нельзя доставлять проблемы Порту. Началось. — Тебе ценнее я или какой-то студент, заваливший сессию? — Мне ценнее репутация, которую ты рискуешь мне ценой своей жизни испортить, — от натиска карандаш в руке Хан Тена ломается надвое, бездумно выписываемые им иероглифы от нервов плывут в сторону, выходя за назначенную линию. — Тогда тебе не стоит знать то, что произошло дальше, — уже не сдерживает свое недовольство Юра, — И вообще, что-то не устраивает — откажись от моих услуг в любой момент. Не я стремился снова сотрудничать с тобой, ясно? У Юры уже перед глазами всё плывет, а ему что-то пытаются вбить в мозг. Даже мать родная не смогла это сделать, с чего Хан Тен решил, что всесилен? — Дыши в тряпочку, короче, я спать. Юра отвернулся от него на узком диване и вместо отсутствующей подушки подложил под голову снятую минутами ранее рубашку, испачканную в чем-то темном. От нервов у Хан Тена дёргается рука, диалог длился не больше семи минут и, видимо, продолжения можно не ждать, потому что общего языка — лучше б его отрезали — ему с Юрой не найти. Он, конечно, мог бы извиниться. Где-нибудь в параллельной вселенной, где его квантовый двойник — идиот. Поэтому без продолжения этого мега-информативного потока сознаний Юра засыпает почти моментально.

×|×|×

Что-то мягкое в противно шуршащем пакете ставится на подлокотник его дивана — Юры, он приватизировал себе эту часть квартиры. Сквозь дремоту он думает о том, что было бы славно, окажись это моральной компенсацией за вчерашнее. Ага, щас. В гробу ему приснится такая подачка от душного мудилы поблизости. — Тен, ради бога, оставь меня от своего невроза хоть в это утро, — сразу предупреждает Юра, не открывая глаз, потому что прерывать свой сон совершенно не собирается; попытка устроиться поудобнее на диване, предназначенном своим размером разве что для подростков (точно не для тридцатилетних наемников под 180+ ростом), оборачивается вспыхнувшей в незалеченных рёбрах болью, — Вот же блядство… Проходит ещё с десяток секунд, прежде чем Юра понимает, что его собеседник слишком немой — Тен бы не промолчал. Надо бы открыть глаза, чтобы удостовериться в том, что тот не брошен у стены связанным, а в пакете нет головы его обезглавленного тела. Не хватало ему ещё на себя лишнее убийство брать от неизвестного Робин Гуда, исполняющего желания таких бедных наемников, как Юра, но без учёта последствий. Хотя перспектива избавиться от своего же заказчика и забрать все деньги себе — никогда не бывала плохой, но вот заканчивается, в основном, неудачей. Видел он такое, так что отработает лучше. — Хан Тен, почему ваш наёмник избит? — так, блять, что здесь делает женщина? Вчерашняя банка пива была ничем, чтобы его память накрыло так, что он не вспомнит с чьей компанией вчера засыпал. Такого как Хан Тен вообще не забудешь, скажем так, а девушек он бы точно запомнил. Юра тянется рукой под мягкую обивку дивана, в которой ночью оставил свою Беретту и устремляет взор свой вперёд, чуть не выставляя пистолет сразу в лоб по привычке. — О, — он поспешно убирает руку с пистолета, хотя незамеченным это уже вряд-ли осталось, — Утро доброе. Юра сквозь дискомфорт тела, разбитого от сна на этом прекрасном ложе, садится и потирает голые плечи. Да уж, не так встречают лидеров команды — он облажался полностью. — В пакете ваша новая одежда, — ему отвечают невозмутимо, будто это нормально видеть лучшего наемника всего мира в таком не презентабельном виде! Он даже не расчесался! Солнечные лучи перекрывает чья-то высокая фигура, встряхнувшая его за плечо, чтобы вывести с транса своего разочарования. Женщина куда-то ушла, но судя по звукам в коридоре — уже возвращается. Юра спихивает с плеча руку Хан Тена, тяжко поднимаясь во весь рост. С этого момента начинаются нудные представления друг другу, но лучше перейти к более интересной части, где свершится правосудие над душным мудилой.

София. Всё та же ущербная квартира.

Около восьми утра.

На столе накрыт завтрак. Это значит, что забудьте всё, что Юра мог говорить про ту, на кого Хан Тен работает с недавних пор — эта женщина прекрасна. Хотя бы потому, что она единственная вокруг, кто дал ему пожрать и даже новую одежду! Как мало, оказывается, нужно было для счастья. Скорее всего, доставлена такая щедрость была по запросу кое-кого, но ему спасибо говорить он не станет. Утреннее солнце ещё не жарит, а приятно греет, и квартира выглядит не такой стрёмной, какой показалась ему ночью. Ночью вообще всякое мерещится, поэтому не стоит верить во все, что Юра так поздно рассказывает. Во рту тает теплая баница с сыром — он впервые пробует за несколько лет что-то не острое — ещё несколько лежат на крышке от контейнера с холодным супом — его он тоже ест впервые не острым, Юра уже и забыл, что бывает нормальная еда, а не пылающая, прямо из адского жерла, как в Азии — в центре стола. Хевра открывает балканский йогурт, только вернувшись из магазина, присоединяется к их — с душным мудилой — молчаливой компании. Юра не успевает и рта открыть, чтобы поприветствовать её снова, как она разом перебивает весь настрой. — Хан Тен, — серьёзным тоном Хевра привлекает внимание информатора, — понадеюсь на ваш профессионализм и на то, что больше между вами двумя разногласий никаких не будет. О, так она знает. Откуда, интересно? Не стал бы Хан Тен себя сам закапывать, или она сопоставила факты, что кейса нет, а вместе с ним и объяснения ситуации, и побитый вид Юры. Сам он чуть не давится с выражения лица Хан Тена, которого отчитывают как последнего школьника. С презрением и сдерживаемыми в своем злобном нутре претензиями он смотрит на Юру в ответ так, будто пошлет его куда подальше прямо сейчас. Послал бы, верно замечает Юра, но не сделает, потому что так только подтвердит свою тупость. Придётся ему его спасать, он обязательно потребует оплату (срез процентов, к примеру, или красивое, от чистого сердца «спасибо») взамен. — Не сомневайтесь, Тен — понятливый парень, — подначивает его Юра, забирая последнюю баницу из-под рук Хан Тена, — Разговаривает только тогда, когда ему хорошо платят за это. С каменным лицом он игнорирует удар в щиколотку, означающий этим днём победу Юры — 1:0 в ущерб азиатской сучки. Надо бы запомнить сегодняшнее число, впервые хороший день за последнее время: с самого утра все его шутки как по раскалённому маслу, которое оставит на гордости Хан Тена ожоги. — Мне некогда будет выслушать ваши проблемы, поэтому, если такая ситуация… — кажется, она намекает на херовый вид Юры; на то, что херовый вид Юры из-за Хан Тена, который приложился к домашнему насилию в его сторону в последнее время; и на то, что от полуживого наемника пользы нет и платить за красивые глазки она не собирается, — повторится снова, то я буду искать себе нового информатора, проблем с Юрой у которого не возникнет. Так, стоп. Ему не послышалось? — Приму к сведению, — натягивает улыбку Хан Тен, готовясь к худшему. Он даже не смотрит в сторону Юры, потому что свершившееся прямо сейчас открытие уничтожает авторитет Хан Тена в осколки, которые будут впиваться ему в лёгкие с каждой победной ухмылкой наемника. К слову, что-то он подозрительно затих. Тен косится в его сторону и тут же жалеет об этом, потому что Юра, постукивая пальцами по старой скатерти, с хитровыебанным выражением лица явно собирается использовать весь свой за тридцать лет наработанный навык балобольства, чтобы сморозить что-то убийственное. Прямо сейчас съязвит, ведём счёт на секунды, колкость на языке уже вертится, но вслух Юра говорит совсем другое: — Мы вас поняли, Хевра, — он размешивает в кружке чай и даже не жалуется на отсутствие молока, — Таких недоразумений больше не повторится Хевра убирает в сторону пустую банку от йогурта, думая уже о чем-то своем. Вишнёвые волосы собраны в высокий хвост, хотя несколько прядей все равно спадают на загорелое лицо с сильно выделенными на нем зелёного цвета глазами. Юра пытается разглядеть национальность, и связи с Болгарией не видит в упор, скорее уж немка, хотя акцент отсутствует полностью: по-английски она говорит свободно. К слову, кто она такая и какая общая цель всей их команды Юра до сих пор не в курсе, помимо той, что нужно избежать проблем с китайцами — однако этот квест, видимо, его личный, раз Хевра до сих пор не поинтересовалась произошедшим вчера. Но что ещё лучше, так это то, что из их команды первым на замену пойдет Хан Тен, а Юра действительно работает именно на Хевру. С этого момента любые жалобы и упрёки от первого будут проигнорированы, но, если у Юры когда-нибудь будет хорошее настроение, то он обязательно побудет в роли жертвы для отвратного характера Тена (нет). — Тем не менее, — решает Юра начать издалека, — мне необходимо знать, для чего я здесь и в каком направлении все наши действия, — он смотрит ей прямо в глаза, выглядя настолько доброжелательно, насколько вообще умеет. Ладно, она не выглядит как та, с кем нужно начинать издалека. — Что вы замышляете? — прямо спрашивает Юра, сменив свой подход. Если уж Хан Тен не удосужился ему поверхностно всё изложить, значит будем действовать агрессивнее. — Будем выбирать цели поочередно, чтобы придти к тому, чего я хочу. Пока что этой информации для вас достаточно, Юра, — рано радовался, нихера он ещё здесь не ценится, раз вопросы рабочего характера решаются только с Хан Теном. Впрочем, ему же лучше: меньше знает — крепче спит, главное, чтобы платили. Но всё равно досада подгрызает изнутри, — Главная задача: не доставлять пока что проблем Сербской мафии, мне нужно время, чтобы всё устроить. — С этим уже проблемы, — включается в диалог Хан Тен, и все это уже рискует перерасти в обсуждение, либо поливание друг друга помоями, потому что ничего другого от него ожидать нельзя. Настучит, и совесть не проснется, — Но Юра, полагаю, в силе объяснить вам самим. — Что не так-то? — нет, он правда не догоняет. Он что, заявился на чьи-то похороны из криминальных кругов где-то в Белграде, — Юра едва вспомнил столицу Сербии — подумав, что это свадьба? Да ну, он только недавно из Тайланда, знать не знает, что там щас с Европейскими друзьями! — Порт, Юра, — намекает ему Хан Тен, но от этого проще не становится, — Сербская мафия промышляет контрабандой через Чёрное море недалеко от Царево. Ааа… Ситуация — пиздец, что он ещё скажет? — Ну, возможно масштаб ущерба не настолько огромен, раз я до сих пор не в курсе о том, что произошло вчера возле Царево, — резко Хевра отсекает дальнейшее обсуждение этой темы, быстро что-то печатая в телефоне, — Но я хочу услышать историю полностью, когда мы прибудем в Италию. Ваш самолёт через два часа, собирайтесь. Отлично, уикенд по всем странам Европы; послезавтра куда? — в Киев? А до Греции они доберутся или нет? Юра маме клялся, что отправит ей фото греческих храмов в Афинах. Замечательно, просто отлично: как быстро сменяются приоритеты вокруг! Сама судьба откладывает каминг-аут его величайшего провала в Царево — этот город теперь у него не будет ассоциироваться ни с чем хорошим. Юра перечеркнет его существование в гугл картах, как только доберется до главного офиса в Америке. Он же в Америке, верно?

×|×|×

— Лишний шаг в сторону и я тебя отстраню. Слушайся, или накину тебе проценты. Jeszcze słowo, a ja cię zastrzelę! — передразнивающим тоном перечисляет все сказанные ему за последние сорок два часа Хан Теном угрозы, — Хер там! Nie zdziwiłbym się, gdybyś nadal płacił mi mniej, niż powinieneś. Skąd mam wiedzieć, ile pieniędzy Khevra dał ci na moje utrzymanie, hm? Masz szczęście, że jestem zbyt miły, żeby na nią nie donieść. Хотя на самом деле, его останавливает факт того, что Юра все ещё не знает на кого, блять, работает. Хан Тен бесит, конечно, но не настолько, чтобы перейти на сторону другой сомнительной личности. Пока что. Всё-таки, если Тен действительно забирает его бабло — Юра вернёт его китайцам, связанным на блюдце, и заработает в несколько раз больше. Ради полной компенсации ущерба ещё и ребра ему сломает, зуб за зуб, око за око… Боже, он что, набрался мафиозных принципов откуда-то? Отрубите Юре руки, если это когда-то случится, а пока что он спишет это на воодушевление от предстоящей поездки в прекрасную Италию (точнее сказать, от побега из Болгарии). Хан Тен, уже знатно наслушавшись этого, чужого триумфа естественно не разделяет. Он почти привык к косым взглядам в их сторону и Юре даже не стыдно за свой агрессивный польский. Что вообще за привычка переходить на польский, когда его переполняют эмоции? Тен из всей его невнятной — хоть и громкой — речи успел разобрать только: платить, содержать, стрелять и возможную угрозу предательства. Как-будто во второй раз его это ранит. — Да знал бы я с самого начала… Uderzyłbym cię od razu na granicy! Они в аэропорту уже полтора часа. Хан Тен занялся регистрацией рейса, подтвердив свое и собственного спутника присутствие, зарегистрировал багаж, прошел паспортный контроль и наконец добрался до зала ожидания, в котором, как назло, в это летнее время — пору курортов, отдыха и человеческих столпотворений — едва есть свободные места. Хорошо, что хоть рейс уже совсем скоро и стоять придется не так долго. — Ты вообще в курсе, что у меня нет визы? — слишком серьезно после потока неразличимой брани (при Хевре он так импульсивно не выражался, паршивец) выдает Юра и Тен смотрит на него, даже не удивляясь. — Конечно, я взял тебя с собой, чтобы ты чемоданы мне подержал, — закатывая глаза, Тен отвечает совершенно правдиво, — Доберешься до Сицилии так же, как нелегально добрался до Европы с Тайланда, у тебя хорошо получается искать надёжных попутчиков. Со стороны они, должно быть, выглядят ещё более комично: идиот в костюме, утверждающий, что ему не жарко в +32 и его идиот в цветастой рубашке, утверждающий, что первый идиот — реально идиот, который боится выглядеть несерьёзно. Хан Тен не признает, что он идиот, и то, что он плавится как сыр на солнце даже в помещении, потому что тут нихера не работают кондиционеры. А вот Юра — действительно идиот, раз выпал из реальности настолько, что всю дорогу, выражая мысли, недовольства, горечь, радость и злорадство вслух, не задумывался над тем, где вообще находился. Кажется, он прошел все стадии принятия горя, какого именно — не ясно, лучше бы он почувствовал горе Хан Тена, который слушает его без перерыва, знает каждую его привычку, у которого при любой фразе адресованной Юре уже в мыслях появляется четыре варианта его ответа, из которых ни один его не удовлетворит. И нет, ему совершенно не нравится эта заезженная пластинка в лице Юры, которая до сих пор, спустя много лет, умудряется выдать что-то из ряда вон выходящее, чтобы удивить Хан Тена. — Если это был упрек в сторону той нашей поездки в Сеуле, то больше не пытайся шутить, — о да, эксперт в сфере юмора, конечно Хан Тен тебя послушает, не сомневайся. Всё ради единственного его верного слушателя в этом концертном зале. — Мы прошли контроль десять минут назад. У них явно были вопросы по поводу твоего внешнего вида, — вскользь он подстёгивает Юру так ловко, что у того искры из глазах сыпятся и рискуют испортить пиджак Хан Тена. Он резко делает пару шагов назад и вглядывается в собственное отражение в рекламной вывеске, в те пару секунд, когда экран гаснет. — Не понимаю притензий, — он выгибает бровь, поправляет новые — Хан Тен признает, что предыдущие были намного! лучше, но он сам их сломал — очки, поднятые на переносицу. Левая бровь заклеена пластырем из аптечки, которую Хевра любезно купила утром, недовольная видом наемника. Происхождение этой травмы явно связано и с царапиной на темном стекле его очков, которую, если присмотреться, будет видно очень заметно. Ладно, Хан Тен просто надел линзы и имеет право блеснуть знанием деталей, которые теперь замечает. — Без комментариев. — Правильно, не офисному работнику судить мой аутфит. — Да, потому что офисные работники не встречаются с теми, кто только пришел на пляж. — Так ты признал, что мы встречались? Теперь, что ли, нет? А как же наша ночь в подвале позавчера? С милым и рай в шалаше, разве нет? — Ты знаешь, что я не это имел ввиду. — О нет, теперь я всё понимаю. Ты просто нашел другую, потому что у нее больше денег. Ты такой меркантильный, знаешь ли. — Я никогда не заглядывал в твой кошелек, — пытается оправдаться Тен, действительно возмущенный таким заявлением, — Да, представь себе. Потому что у тебя его нет! — Оплата натурой больше не считается? Ты смеешь обесценивать мой труд, дилетант. Что? Да как он?! Нет, Хан Тен больше не в силах это выносить. Без белого поднятого флага понятно, что заведующий дел интимных — не он. Почему он вообще должен обсуждать с кем-то свою личную жизнь? Обсуждать с Юрой — важное уточнение — он не собираешься точно. Без обид. — Заткнись, — Юра фыркает на это в ответ, признавая поражение офисного идиота, но цепочку этой пародии на дискуссию не продолжает. Уходит куда-то в сторону автоматов с кофе, подмигивая по пути толпе каких-то туристок. Тен желает забыть увиденное, но эта картина проигрывается в памяти ещё четыре раза, прежде чем Юра вернулся, — На. Ему протягивают стакан с кофе. Какой идиот пьет кофе в жару, первым делом он думает. Но стакан всё-таки берет. — Ты туда плюнул? — Три раза. На удачу, ты же боишься летать на самолётах, — тут же он поясняет. Суеверный мудак. — Я не боюсь летать на самолётах, — упрямый мудак пытается отрицать. Теперь очередь Юры закатывать глаза на чужое непризнание страхов. Тен смотрит в светлую пенку капучино, вспоминая теорию о плевках. — Почему Хевра не с нами? — спрашивает Юра, в два глотка выпивая бутылку минералки, купленную в автомате рядом с тем, что делает кофе. — На другом рейсе. Мы будем в Сицилии уже в обед, а она только вылетит. — К чему такая конспирация? За нами хвост, ФБР агенты, китайцы? — последних, кстати, видел вживую, но пока что рано об этом так беспокоиться. Тем более на пороге аэропорта и прямого рейса в Италию. — Чтоб ты спросил, — лимит бескорыстных ответов окончен, хотя Юра соизволил даже взять ему кофе. Ну никакой благодарности от азиатов, что за особенности менталитета? Хорошо, плевать на пьянку, пока за неё платят. Успеет отдохнуть за несколько часов в Сицилии без дела, пока Хан Тен ждёт спонсора их туристической поездки. Всё-таки Этна теперь кажется интереснее Древней Олимпии. Юра бы погугли подробности, но древний браузер на старой раскладушке, выданной ему Хан Теном около часа назад, вряд-ли помнит создание хоть какого-то из этих мест. Зато он может сократить время ожидания за игрой в тетрис, но разочаровывает, что это — единственный плюс. Юра — не фанат винтажа, во снах ему снятся экшены с тематикой киберпанка, а не модернизм Союза — слава Богу, распался. Тен едва сдерживает смешки, когда слышит характерные для геймплея звуки. Но лучше пусть так, потому что другие методы сократить время ожидания у Юры обязательно включают в себя контакт с посторонними. Так хоть молчит и не позорится. Юра же, в свою очередь, пытается вспомнить есть ли у него знакомые в Сицилии. В последний раз он был в Европе лет… семь назад? За это время все его знакомые по молодости уже либо спились, либо сторчались, либо сидят очередную пятилетку. Скудненько. Зато он резко вспоминает то, что раньше Хан Тен желанием наведываться на этот остров особо не горел. — Тен. — М? — Нахера нам в Сицилию? Нет, не так. Нахера тебе в Сицилию? Ты же говорил, что место там неблагоприятное и люди, мечтающие тебя убить. — Глупый вопрос, — очередная попытка ухода от ответа. Юре уже начинает это надоедать. — Резонный. Или что, тебе платит Хевра больше, чем требуют за твою голову? — Юра сам не знает, как все темы сводятся к Хевре и её деньгам. Тен — недешёвое удовольствие, знает прекрасно Юра, так что какую ячейку миллиардера в Швейцарском банке Хевра обчистила — вопрос хороший. — Достаточно, чтобы мне стало плевать, — Хан Тен переводит взгляд на Юру, — Я же меркантильная сука, забыл? Юра приобретает кислое выражение лица: — Без комментариев.

×|×|×

Сицилия встречает их в 14:23 по местному времени. Юра ощущает морской бриз почти что здесь, на раскалённом асфальте аэропорта. Он не частный, но здесь множество неизвестных ему самолётов без логотипов авиалиний. В руке — новообретенный паспорт, на создание которого расщедрился Хан Тен. Юра — человек совершенно не злопамятный, в отличие от Тена, так что с этим приятным сюрпризом забывает о всех прошлых обидах окончательно. Тен смотрит на довольного кота в лице Юры, попутно созваниваясь с местной службой такси. Называет адрес на английском и соглашается на первую же предложенную цену — не время сейчас спорить с обнаглевшими водилами, когда у него уже голова от жары и пережитого стресса идёт кругом. Перелет длился от силы полтора часа, и в то время, пока его любимый друг успел выспаться, Тен лишь приблизил момент появления седых волос. — Прости, что не держал тебя за руку во время полета, тебе было бы лучше, — бесстыже подстёгивает его Юра и Тен всерьез задумывается оставить его здесь к чертям, чтобы добирался до адреса самостоятельно. Но ничего в ответ не произносит, потому что всё, что сейчас хочется — попасть в уже нормальную квартиру со спасением в виде кондиционера. И плевать на излишне эмоциональных итальянцев, что будут жить по соседству и устраивать каждое утро скандалы. Переживет. К ним подъездает винтажный кабриолет уже через пару минут. Юра говорит, что это «старье» хоть и выглядит красиво, но наверняка развалится при мощной гонке с перестрелками. — Наверняка ещё год выпуска — даты близкие к основанию Коза Ностры, — Тен понял, спасибо, ему вообще похуй, Юра может не утруждаться с комментариями и оценкой обстановки здесь. Даже если Хан Тен — нежелательный гость в Сицилии, это ещё не значит, что все его враги в считанные пару минут будут здесь с автоматами и готовые разбирать его как конструктор, чтобы позже украсить дома трофеями, — Ciao! За рулём явный итальянец среднего возраста, чуть старше их самих с Юрой. Который откуда-то знает итальянский, потому что уже через несколько минут начинается бурное обсуждение хер знает чего на смешанном итальянском-ломанном английском от таксиста и таким же ломанным итальянским, но нормальным английским — от Юры. Кажется, мужик рассказывает что-то о туристических местах, заодно упомянув семью и то, что ненадолго придется им остаться на острове. Тен даже догадывается с чем такой выбор связан, но вслух не скажет. Ему же не заплатили. Совсем рядом с ними возвышается главнейшее достояние острова — вулкан Этна, чьи заснеженные вершины выглядят почти сюрреалистично с температурой здесь, внизу. По другую сторону дороги — лазурное побережье Средиземного моря, которое уже, к сожалению, Хан Тена не удивляет. Знание того, с каким континентом граничит Сицилия через эти воды, отторгает большую часть восторга, которое в двойном размере теперь досталось Юре — тому в Ливии понравилось очень сильно. Лучше и не вспоминать июнь две тысячи одиннадцатого. Путь из аэропорта Катании в город Сиракузы занял около часа, из-за некоторых пробок встречающихся вблизи к туристическим местам, которые их любезный таксист старался им показать. Впрочем, время не напрягает Тена так сильно, как могло бы, потому что рейс Хевры задержали и раньше вечера её можно не ждать. В руках у него ключи от снятой на ближайший месяц квартиры (?), в которой им втроём (а возможно и кому-то ещё, Тен не уверен насчёт чужих амбиций и планов) нужно будет остановиться. Нанята она, благо, была не по объявлению, а по старому знакомству, так что ждать неожиданных гостей или проблем им не придется. Раз аренда уплачена, то в ближайший месяц никто из хозяев не появится на горизонте. Не появятся и через два месяца, потому что они успешно находятся где-то в Осло, ужасающе ледяной — для Хан Тена — Норвегии, в то время как их племянники распоряжаются десятками квадратных метров как им угодно, делая себе быстрые деньги. — Grazie, Marco! — добродушно попрощавшись с таксистом, Юра стреляет напоследок у него сигарету. Тен оплачивает поездку и забирает чемодан из багажника, щурясь от солнечных бликов, мелькающих на поверхности воды. Их место обитания отдаленное, но вряд-ли тихое, от центра, однако цивилизованное. — А вид-то хороший, — сложив руку козырьком у лба Юра уже осматривает побережье, ближайшие пристани и мелькающие в глубине города здания, по которым так и видно, что происходят тусовки всю ночь напролет. — Пошли уже, эстет хренов, — на самом деле, Тен сам туда засмотрелся, но отдых ему будет только сниться этим летом из-за авантюр, на которые согласился. — Не хренов, у меня первое высшее по искусствоведению вообще-то, — он хлопает себя по карманам свободных шорт в поисках зажигалки, купленной в магазине у аэропорта. Когда только успел? Тен с него глаз не сводил, а тот, видимо, всё-таки успел ускользнуть да и вернуться так быстро, что он не заметил. Нет уж, это вина жары, дизориентирующей и давящей на виски. Ничего другого он не признает. — Тогда я социолог, — Хан Тен поднимается по светлому камню небольшой лестницы, кругом ведущей на вершину, где, собственно, и расположен их дом-квартира-вообще-без-разницы. Главное, что с кондиционером. Нет уж, всё-таки это — дом. Небольшой по сравнению с расположенным чуть ниже квартирным зданием в стиле, похожем на барокко или что-то вроде того — Тен не имеет образование искусствоведа, чтобы в таком разбираться. Но декоративные элементы расположены и на их доме, витиеватыми узорами у подоконников, под крышей и на фундаменте. Внутри — от силы четыре комнаты, одна из которых спальня (единственная). Всем остальным по традициям окажется огромная гостиная, кухня и маленькая ванная, чьи квадратные метры ушли в террасу с зелёным ковриком на заднем дворе, с видом на море и пристань, находившуюся в метрах ста внизу. Юра же оценивает обстановку явно по-своему. Здесь много растительности и большинство окон скрыто за густыми ветвями акаций, а те, что на первом этаже, и вовсе невидимы для потенциальных снайперов. Вот же делать кому-то будет нечего, если решат попытаться пристрелить их с… Юра смотрит в сторону Запада и видит вдалеке нечто, похожее на церковный собор. Вот, например, с него. Глупая затея, даже отслеживать их было бы тяжело. Но минусы присутствуют тоже, такие как непрочные стены. Они каменные, конечно, но дробь из какого-нибудь корейского К7 вряд-ли выдержут, и все посыпется штукатуркой — самое безобидное, а позже обломками — уже хуже. Терраса тоже заросшая, но с высоты они — как на ладони. С другой стороны, кому нахер нужно следить за ними с дронов? Ради Бога, оставьте это начинающим, Юра на вашем месте давно бы вломился и стал бы угрожать прострелить чьи-то яйца, чем пытаться выследить их двоих (троих, точнее) таким тупым способом. Короче, оценка от эксперта — 8 из 10, отнятые баллы аргументировать Юра не станет, радуйтесь полученным восьми. Жаль, что второе его образование не риелторское. Юра, безусловно, во всём разбирается, но подтверждающей это корочки не найдется. Придётся банки из-под пива открывать предыдущей, что об искусствоведении. — Che cosa hai fatto, bastardo?! Hai perso di nuovo tutti i tuoi soldi al casinò? — раздается громкая итальянская речь поблизости. А вот и отнятые два балла в нескольких метрах внизу разъяренно выясняют отношения; кажется, что это какая-то супружеская пара. Их небольшой квартирный комплекс всего лишь в два этажа — в Италии есть вообще многоэтажки? — стоит на уровень ниже, но впритык к их холму. Что же, если придется отсюда быстро сматываться, то прыгать вниз — на самый привлекательный балкон — будет наилучшим вариантом. На время все стихает и Юра почти наслаждается лёгким ветром теплого острова, но вдруг что-то, полетевшее до этого в стену, разбивается у нерадивых соседей и крики возобновляются. Типичные итальянцы. Да уж, то, что Юра бесстыдно курит на краю этого рая определенно аукнется ему лишним котлом в аду. Мысленно он обещает поделиться им с любимым информатором, который не переносит холод от слова совсем. Может, хоть в преисподней согреется. Затушив окурок, он бросает его вниз, едва не попав в чей-то балкон. А лучше бы попал, чтобы орущие итальянцы пришли выяснять отношения и Юра бы наглядно ввел в их мозги — с помощью своего природного обаяния, конечно, никакого оружия — понятие комендантского часа, вступающего в силу с его прибытием на Сицилию.