Вновь бесконечное лето под осенью.

Сама их встреча была случайной: вторник, 11 часов утра, Невский проспект. В это время на улицах города всегда многолюдно. Александр стоял у выхода со станции метро «Гостиный двор» в ожидании своей сестры, которая приехала навестить брата после его переезда в Петербург. Она опаздывала, впрочем, как и всегда. Александр переводил взгляд с автомобилей на часы, с часов на людей, с людей на архитектуру города и снова на часы. Молодой человек был погружен в раздумья и потому не заметил, когда рядом с ним оказался незнакомый юноша ростом чуть ниже его самого. – Могу я Вам чем-то помочь? – поинтересовался Александр, понимая, что подошли к нему не просто так. Парень внимательно рассматривал его, не чувствуя при этом, как могло показаться, ни капли стеснения. – У Вас закурить не найдется? – прозвучал ответ незнакомца. Александр помнил свои молодые годы. Он без раздумий достал из внутреннего кармана пальто пачку сигарет и зажигалку, помогая юноше прикурить. Молодой человек кивнул в знак благодарности и легко улыбнулся. – Ярослав, – протягивает свою руку молодой человек. Только вот Александр не из тех, кто желает заводить новые знакомства. Ему вполне хватает общения с коллегами по работе и с соседями в доме, он не ищет себе ни друзей, ни приятелей. По крайней мере, так считает он сам. Отвернуться бы и молча уйти прочь, ведь парень не дурак, должен понять, что его компания здесь никому не нужна. Да и зачем ему в его окружении ребенок? Он ведь явно лет на 5 младше Александра, которому, на минутку, 28 лет. Всё это вихрем проносится в голове Александра. Да, развернуться, уйти, не оборачиваться. Не отвечать ни словом, ни звуком. – Александр, – произносит он, протягивая свою руку в ответ. Они говорят о чем-то еще пятнадцать минут, до тех пор, пока из метро не выходит сестра Александра. Прощание получается неловким, весьма странным. Вот Ярослав достает из кармана куртки какой-то смятый листочек бумаги и карандаш, пишет на нем что-то, кладет этот лист в руку Александра и, попрощавшись с ним и с его сестрой, быстро исчезает в толпе метрополитена. Александр не вспоминает о Ярославе и об этой бумаге ровно до тех пор, пока вечером он не возвращается к своему дому и не достает из кармана ключи. Вместе с этим несчастным листом бумаги. Он разворачивает его при свете уличного словаря: на нем имя и номер. Странный тип. Можно подумать, Александр когда-либо планирует звонить ему. Александр не ищет ни знакомых, ни друзей, ни одноразовых интрижек. Не ищет и никогда не искал, и дело вовсе не в какой-то травме детства или плохой истории из личной жизни. Александр всегда был таким, сколько помнил себя: в школе, в университете, на работе. И стабильность его устраивала. Никаких изменений не было, нет и не будет. Проходит пять дней, прежде чем Ярослав получает звонок. – Алло? – охрипшим с утра голоса произносит молодой человек, заставляя себя проснуться. Какое счастье, что телефон находится рядом с его кроватью – чтобы ответить на звонок достаточно протянуть руку и не выронить трубку, что порою случалось. Ярослав готов к звонку от кого-угодно: от декана его университета, от коменданта общежития с напоминанием сдать деньги, от матери, от кого-то из своих друзей, хоть они и никогда не звонят с утра пораньше. Но он точно не ожидает услышать в трубке «Алло, Ярослав? Это Александр, не разбудил?». Через три часа они встречаются на Невском проспекте. Гуляют по улицам города, проходят по Дворцовой площади, направляются к Марсовому полю и выходят к Неве. Заходят в кофейню, чтобы выпить кофе и согреться. Связь между ними устанавливается почти что мгновенно: говорить легко, просто, спокойно. – А ты всегда себе друзей вот так заводишь? – смеется Александр, делая глоток кофе. – Да нет, я обычно, знаешь, ни с кем не знакомлюсь. Но с тобой… поговорить хотелось, не знаю, почему, – улыбается в ответ Ярослав. Улыбается и не может отвести от Александра взгляда: красив, проклятый. Красив, интересен в общении, умен и, судя по всему, начитан – порой спонтанно цитирует классиков или рассказывает Ярославу что-то об истории города, да так, что профессиональные экскурсоводы позавидуют. Следующая их встреча состоится через три дня, далее – через два. Они начинают видеться всё чаще, становятся… друзьями? Ярослав каждый раз счастьем светится, когда они встречаются, а Александр широко улыбается в ответ, крепко сжимая его руку. И всё идет гладко до поры, до времени. Рано или поздно – всегда начнется цирк в огнях кордебалета. Правила везде одни. Всё начинается через месяц, когда они собираются прощаться. Они стоят у дома Александра – так получилось, ведь он живет не столь далеко от центра. И всё как обычно: улыбки, рукопожатие. Но только в какой-то момент Ярослав льнет к Александру с осторожным поцелуем, холодными руками его лицо боязно обнимает, и сам при этом почти не дышит. Всё это время он держался, как только мог. Всё делал, чтобы бед не натворить. Не выдержал. Вот он отстраняется и в глаза пронзительно смотрит, а у самого взгляд страхом наполнен, да таким, какого Александр ни у кого другого ни в жизни, ни в фильме не видел. И правильно, что боится. Да оттолкнуть бы его сейчас, с пощечиной, грубой, с ударом под ребра, да «педиком» обозвать и не видеть больше. Придумал тут способ попрощаться. А Ярослав тем временем дышать буквально перестает. И льнет к нему снова, всё так же боязно, но жмется ближе. А мысленно только хоть о капле ответного тепла просит, хотя бы объятие, хотя бы на несколько секунд, но только не грубости, не злости. Только не боли. И вдруг чувствует чужие руки у себя за спиной, что обнимают его крепко-крепко. И Александр отвечает, да с такой уверенностью, что Ярослав, кажется, мог бы сознание потерять от переизбытка эмоций. Тепло, хорош. Жарко. Продолжают они в квартире Александра – благо, тот живет один. Кое-как открывают дверь, и Ярослав сам тянется, всегда сам, но уже смелее, увереннее. Целует в губы, в щеки, в шею, руками по телу хаотично водит, то нежно поглаживая, то сжимая со всей страстью. И Александр не отстает – в комнату мальчишку подталкивает, да за отросшие волосы назад его голову оттягивает, так, чтобы все вены на шее были четко видны. Кусает, целует, шепчет ему что-то ласковое, но вместе с тем такое грязное. На кровать его толкает и берет так, что не то, что жильцы соседних квартир – жильцы всего дома позавидуют. Ярослав остается на ночь, засыпает в его объятиях и впервые за долгое время он чувствует благодарность этому миру за то, что он в нем есть. И за то, что в нем есть Александр. С утра ему на учебу, Александру на работу. На вопрос о следующей встрече Александр конкретики не дает, бросает что-то вроде «да созвонимся, договоримся», и всё. Ярослав понимает: работа, дела. Это он на сегодняшний день может себе такую жизнь позволить. Потом обсудят. Но всегда есть «но». Рано или поздно – всегда начнется цирк в огнях кордебалета. Правила везде одни. Иногда Александр не отвечает на звонки Ярослава, иногда отказывается от встреч с какими-то весьма странными объяснениями. Но когда им всё-таки удается пересечься, в общении повисает такое напряжение, что тут не то, что ножницами можно резать. Тут ни молоток, ни пила не помогут. Как минимум, необходим ледокол. Во взгляде Ярослава – всё тепло вселенной, в сердце – любовь, ради которой и умереть не жалко. Во взгляде Александра – холод всей вселенной, в сердце – абсолютная пустота. Да и у него вместо сердца, по сути, черная дыра с рождения. А ее иногда кормить чем-то нужно. Ярославу сначала думается, что это нестрашно, что всё можно обсудить, и будет всё, как прежде. Если проблемы какие у Александра, он ведь постарается помочь решить их. Он ведь всей душой беспокоится о нем. Да только вот рушатся все его надежды и мечты в этот же теплый вечер в каком-то сквере. – Ну что ты прицепился, Ярик, что тебе нужно от меня? Не хочу я видеть тебя больше, прекрати звонить. Надумаю, сам наберу, ты намеков не понимаешь? – выпаливает Александр, когда в очередной раз за вечер ему адресуется вопрос «а всё ли в порядке, Саша?» И у Ярослава сердце пропускает удар. Прежде он не видел его… таким. Так почему вдруг… Откуда такие перемены? – Саш… Саш, если что… Саш, я же люб… – начинает юноша, но договорить ему не дают. – Да закрой ты свой рот, – зло шепчет Александр, неожиданно хватая Ярослава за подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза. Шепчет с такой злостью и ненавистью, что каждое слово – как десять ударов плетью. – Любви не существует, ничего не существует, дите ты неразумное. Ну развлеклись, что теперь, может, еще любовные стихи писать мне начнешь? Так вот, Ярик, я тебя не люблю. Ты мне не нужен. Ясно тебе? Исчезни из моей жизни. Слова его – как гром среди ясного неба. Вот он уходит вдаль, вниз по улице быстрым шагом, столь же резким, какими были его слова. А Ярослав ни в силах с места сдвинуться – в голове ни одной мысли кроме самой важной: Саша, я же люблю тебя. Вынести это не получается, и потому Ярослав является с повинной. Он признается в нечистых помыслах, но отрицает факт самого произошедшего – знает, его дело и без того доведут до конца за сами мысли ошибочные, неверные, неправильные. А Александру он подобной судьбы желать не смеет ни в коем случае. Александру – только счастья, каким бы оно для него не было. Казнь состоится через три дня. Такие мероприятия всегда были открытыми, они служили напоминанием гражданам: не делай то, что неправильно, и не окажешься у стенки, и будешь жить. И горожане смотрели. Кто-то приходил намеренно, кто-то проходил мимо и лишь кидал быстрые взгляды к той самой стене, некоторые – останавливались понаблюдать. – Следующий, – звучит грубый голос. Ярослав выходит на площадь. Солнце слепит, на небе ни облака. И птицы поют. Прекрасный день, чтобы умереть. Такой хороший и такой светлый. Он молча становится к стене, смотря прямо перед собой – столько лиц, и у всех во взгляде одно: ты заслужил. И Александр проходит мимо в тот самый миг, когда Ярослав рассматривает толпу в последние несколько секунд своей жизни. Александр останавливается понаблюдать. Не уж то настолько не смог вынести боли разбитого сердца? Ему ведь никто ничего никогда не обещал. Уж в особенности Александр. Ярослав поднимает взгляд к небу. Красивое, почти столь же красивое, как Александр. Звучит выстрел. Секунда, боль, конец. Тело мгновенно падает на асфальт, на открытые померкшие голубые глаза алым струится кровь, и Ярослав уже ничего не чувствует. Александр смотрит на него, на то, как летит пуля, как тело Ярослава прошибает краткая судорога, как его безжизненное тело поднимают и уносят к остальным казненным. «Прощай, Ярик» – думает он, переводя взгляд к небу. Но в этот момент Александр, как и всегда, ничего не чувствует. У Александра вместо сердца черная дыра с рождения.