Все было плохо

«Я был пьян» — Юрию после мучительно долгого, проблемного концерта необходимо было буквально залиться спиртным. Легкие коктейли один за другим сменяли друг друга, и Каспарян сам не осознал, как в руках вместо изящного бокала оказался снифтер, наполненный до краев коньяком. Алкоголь вскружил голову, от негативных мыслей след простыл вовсе. Какая-то зарубежная музыка, которая орала в том баре, перестала действовать на нервы. Напротив, очень хотелось кричать и танцевать, пусть и слов он никогда не знал. Стало по-настоящему хорошо впервые за несколько недель. Кажется, на его плечо скользнула чья-та ручка. «Я думал, это была ты» — Юра наконец-то обратил внимание на девушку, чья рука не переставала гладить его плечо. Ее пальчики, тонкие и изящные, быстро оказались около его шеи, лаская нежную кожу. Его это смешило. Она была определенно ничего с виду: ее белокурые волосы аккуратно струились по плечам легкими завитками, а глаза блестели ярко-голубым. Прямо вылитая Джоанна. Ему хотелось спросить, откуда же она взялась тут, в Ленинграде, если должна быть в Штатах. Язык заплетался, и вместо слов он издавал нечленораздельные звуки, которые явно позабавили «Джоанну». Ее указательный палец прислонился к его пухлым губам, как бы прося перестать молоть пьяную чепуху. И он послушался, словно щенок, обхватил губами женский пальчик. «Она сама на меня полезла» — Девчонке такой прием определенно понравился, а потому в следующий момент она прижалась к нему всем телом, пристально смотря в его затуманенные глаза. От нее пахло забродившим виноградным соком, коим принято называть вино, и это дурманило нетрезвого мужчину еще сильнее. Что-то она ему прошептала, что-то совсем непристойное, грязное. Юрий залился слюнями, желая, чтобы ее шепот не прекращался. Пронырливые ручки незнакомки обвили шею Каспаряна, и они начали качаться в такт музыке, которая отдавалась тупой головной болью. Но качались они не просто так: эта плутовка постепенно вывела его из толпы, как бы намекая на продолжение их истории, ограниченной одной ночью. Каспарян охнул как-то непозволительно громко, когда почувствовал ее руку на своем паху. Штаны стали ужасно неудобными, непривычно тесными. У Юрия давно не было секса, а «Джоанна» будто бы настаивала. «Все было плохо» — И не поспоришь. Юра Шмильевич, в народе Шпис, нагрузил ребят концертами настолько, что на личную жизнь времени просто не оставалось. Физически не получалось уделять должное внимание соскучившейся жене, которая в первые несколько раз тратила собственное время и деньги, чтобы поехать с ребятами в тур. А потом что-то надломилось — они начали ругаться. Очень горячо и часто ругаться. В тот период, языковой барьер впервые показался проблемой, а не милым неудобством. Юра кричал на ломаном английском в попытке выразить свое недовольство, но свою мысль он никогда не мог донести четко, а Джо никогда не понимала его до конца. Это бесило, создавало новый повод для руганей. Каспаряну после таких бессонных ночей, полных отнюдь не чем-то горячим, требовалось набухаться в хлам. В один момент она не выдержала. Купила билеты, собрала вещи и тихо уехала, не предупредив даже своего самого близкого друга Виктора. Потом, правда, отправила Цою письмо с извинениями, но с Каспаряном никак связываться не желала. Столько писем, столько слезных посланий с извинениями ушли в пустоту, хотя Юра с каждым разом перепроверял адрес получателя. Каспарян не верил, что она может вот так просто взять и уйти, не оставив и весточки за собой, но с каждым письмом, оставшимся без ответа, надежды угасали. Джоанна устала терпеть. Теперь была его очередь. «Джоанна» и окончательно потерявший рассудок Юрий уехали к нему домой. К счастью или сожалению, адрес таксисту он назвал правильный. «Джо» продолжала дурачиться, для нее это была игра на одну ночь, а для Юры — попытка увильнуть от назойливой реальности, и хоть на секунду забыть все эти дурацкие концерты, разлады в браке, междоусобицы в группе, никак не унимавшегося Юру Шмильевича. На утро его рвало нещадно. Каспарян не знал, от похмелья ли это или от того, что он провел ночь с другой женщиной. Это была не Джоанна. Джоанна в Штатах, неизвестно, живая или мертвая. Девочка, которая скакала на нем прошлой ночью на общей постели, оказалась какой-то Оленькой или Олесенькой, ему даже вспоминать было тошно. Голова трещала от алкоголя или от того, что постоянно билась об изголовье кровати? Тело ломило от алкоголя или от прикосновений какой-то Оленьки? Юрий закончил свое дело, облевав не только унитаз, но и стульчак с полом. Как же гадко было от самого себя. Он взглянул на отражение в зеркале: на него смотрел грязный, уставший, измученный жизнью двадцатишестилетний мужчина, а не симпатичный, застенчивый, и вполне довольный собственным существованием парень. Беззаботная молодость, которая, кажется, не должна завершаться в возрасте двадцати шести лет, успела пролететь со скоростью света, и закончиться так же незаметно, как и начаться. Погрязнуть в быту — вот что суждено Юрию Каспаряну в тысяча девятьсот девяностом году. Середина августа. Звонок в полдень. Все как в тумане. Смерть. Разбился. Витенька. Юра воспринимал информацию обрывочно, слова влетали в одно ухо и вылетали из другого. Смерть? Разбился? Витенька? Наталья плакала в трубку. Саша плакал где-то на фоне. На другой линии висела Марьяна: она пыталась дозвониться. Витенька разбился насмерть? Этот вопрос гудел в голове даже тогда, когда закрытый гроб погружали в могилу. Этот вопрос не нашел свой ответ даже тогда, когда Каспарян зачерпнул горсть сухой земли и высыпал на гроб. Этот вопрос не оставил в покое даже тогда, когда он увидел ее, такую уставшую, измученную жизнью. Крупные солнечные очки на пол лица скрывали последствия бессонных ночей, сопровожденных криками и слезами в подушку. Она узнала новость через его телеграмму, короткую и пропитанную болью и отчаянием. «Малыш, Виктор Цой трагически погиб в автокатастрофе пятнадцатого августа. Целую тебя. Юрий» Прошло несколько часов, а многокилометровая очередь людей, желавших провести Последнего Героя в последний путь, не уменьшалась. Напротив, их становилось все больше и больше. Юра не уходил. Он испепелял взглядом надгробный камень. Мужчина, воинственно смотрящий в даль, не был похож на Виктора. Даже отдаленно не напоминал. Казалось, сейчас он освободится от этого скучного мероприятия, поедет на репетицию, увидит своего друга, живого и здорового. Быть может, чуть попрепирается с ним по поводу какой-то ерунды. Потом, в попытке сгладить ситуацию, Юра отпустит пару неловких шуток и атмосфера разрядится смехом. Нет? Нет. Он смотрел на надгробный камень своего друга. Кто-то подошел сзади, Каспарян услышал шаги. Она встала рядом, копна светлых волос коснулась плеча мужчины. Он вздрогнул. Джоанна посасывала отечественную сигарету, в похожей манере разглядывая профиль мужчины, высеченный на камне. Интересно, она думала о том же, о чем и он полминуты назад? Ее рука осторожно скользнула на руку Юры, вызывая у того дрожь. Как же давно он не чувствовал ее прикосновений, все таких же аккуратных и осторожных. Она вложила ему в руку что-то прохладное и металлическое, а потом чуть отстранилась. Юрий взглянул на таинственную вещицу, и все то приятное волнение, граничащее с легкой паникой, которое он успел почувствовать, испарилось. Это было кольцо.