Вспышка

Они его вздернули. Ублюдки повесили его, будто он был обычным преступником, а не лордом; добрым и храбрым лордом, который лучше их во многих отношениях, не только по праву рождения. Сир Амори Лорх повесил его, как будто у него было на это какое-то право, как будто каким-то образом лорд Берик Дондаррион, лорд-молния, был в чем-то хуже него. Торос знает правду, что Берик сейчас что-то большее, чем был когда-либо. Красный Бог позаботился об этом. Они ждут: он, Ангуи и Нед ждут на деревьях. Они могут видеть как Берика, юных Тэма и Рофа вздергивают. Ангуи удерживает Неда. Мальчик все еще не доверяет Владыке Света, переживает, что каждый раз может стать последним для Берика. Торос не говорит им, что чувствует то же самое. У него чешутся руки, когда Берика вздергивают. Милорд не говорит ни слова — ни слова, потому что он тоже не до конца доверяет Красному Богу, и если это последний раз, то он умрет с достоинством. Даже если это чертов Амори Лорх выносит приговор, а этот ублюдок — противоположность достоинству. Вскоре после, когда Тэм перестает дергаться в петле, псы Ланнистеров бегут, потому что знают слухи о лорде-молнии. Они не хотят выяснять, действительно ли Берик Дондаррион тот, за кого его выдают. Нед добирается туда первым и взбирается на дерево, чтобы обрубить веревки. Тэм и Роф падают, как мешки с мукой, но Торос не может сейчас оплакивать их. Эти мальчики чуть старше Неда, но он не может скорбеть. Красный Бог сделал его таким. Он дарит Берику «последний поцелуй», и живые затаивают дыхание так же уверенно, как и мертвые. Один удар сердца ничего не происходит, и Торос чувствует, как в его животе поднимается ярость. Милорд ушел, действительно ушел, и у него никогда не было шанса исправить это… А потом Берик садится и кашляет. У него на шее жуткая красная рана, которая зарубцуется хуже, чем другие. Нед обнимает его и что-то бормочет ему в плечо. Берик позволяет это, потому что Нед — просто мальчишка. Мальчишка в ужасе. Торос сдерживается, стук его сердца немного успокаивается. Они снова сыграли в кости с Р’глором и выиграли. Может быть, они победили. Он начинает думать, что им позволено только побеждать, и он задается вопросом — почему, но затем Берику требуется помощь, чтобы встать, и он предлагает свою руку. Они поехали туда втроем, и теперь Ангуи забирает тело Тэма, а Нед забирает тело Рофа. Берик едет позади Тороса, который управляет лошадью медленно и ровно ради своего лорда. Ему не нужно смотреть на Берика, чтобы знать — он смотрит на своих мертвых товарищей. Красный Бог не предлагает ему ничего, кроме мучений. Торос не предлагает ему ничего, кроме мучений. Этому человеку, которого так сильно любит. Он тот, кто выполняет работу Красного Бога, и он один, но он не знает, как остановиться. Они хоронят Тэма и Рофа и поднимают кружку эля за их жизни, жестоко и несправедливо оборванные. Торос чувствует себя виноватым из-за своего облегчения, что они не поднимают чаши за Берика. В ту ночь Торос выпивает слишком много вина. Он всегда пьет слишком много вина, но не знает, как долго сможет выносить тяжесть своей тайны. Пламя, которое угрожает поглотить его. Он пьет слишком много вина, потому что мертвые глаза Тэма и Рофа преследуют его, нашептывая то, что их жизни могли оборваться так же. Он всегда представлял, что однажды умрет в петле. Он также не хочет, чтобы их слова оказались правдой. Берик не спит, больше нет. После воскрешения он не находит покоя, и поэтому бодрствует, когда Торос ищет его. Торос не знает, что он делает, просто садится рядом. Ему всегда рады, он знает. Остальные разбежались, кто в знакомую гостиницу, кто остался спать на улице в тепле под звездами. Они одни. — Сколько им было? — спрашивает Берик, его голос хрипит из-за петли: — Мальчикам? Я не могу вспомнить. — Тэму семнадцать, Роф был примерно на год младше, — говорит Торос, чувство вины делает его угрюмым. — Ты не должен зацикливаться на этом. Это не твоя вина. — Я веду их, — говорит Берик, и вспышка того сияющего рыцаря, которым он когда-то был, отражается на его покрытом шрамами и постаревшем лице, подобно видению. — Это всегда моя вина. Торос отвечает не сразу. Он придвигается ближе. — Ты не должен винить себя. Владыка избрал тебя, а не их. Берик грустно улыбается, и сияющий рыцарь уходит. Повелитель Трупов, состарившийся раньше времени, возвращается на место. — Он не может оставить меня таким навсегда. Чего он хочет, Торос? Что он хочет, чтобы я сделал? Это вопрос, который он задавал раньше, и у Тороса нет ответа. Берик знает, что у жреца его нет. Торос такая же игрушка Красного Бога, как и он сам. Они сидят в отблесках огня. Ночь теплая, и Торосу кажется, что у него закипает кровь, но он остается ради Берика. Возможно, кровь кипит именно из-за Берика. Это происходило и раньше, затем он снова думает о тех мальчиках и, прежде чем обдумать свои слова, он говорит: — Берик… Его лорд обращает к нему печальные глаза, Торос чувствует вино в своей крови, которое кружит голову, и больше не может сдерживаться. Он движется вперед, опрокидывает Берика и целует его. Он целовал его и раньше, но сейчас все по-другому. В любой момент Берик может оттолкнуть его. В любой момент Берик может сбросить его с себя, и тогда… …но Берик тоже его целует. Торос отстраняется и садится, Берик изо всех сил пытается сделать то же самое. — Что?.. — Ты остановился, — говорит Берик. — Почему… В голове сумятица. Ничто не имеет смысла. Все имеет смысл. Торос снова целует его, Берик всхлипывает, и этот звук наводит Тороса на мысль, что он мог бы целовать того красивого молодого лорда, которого когда-то выбил из седла. Красивый молодой лорд, о котором он думал, что заслуживает его внимания только за отвагу и веселый нрав. Однако Торос не мог любить того человека так, как любит этого сломленного и совершенного. Этот человек, который обязан ему всем и которому он обязан гораздо больше. Берик сжимает руку на куртке Тороса и снова тянет его на землю. Он цепляется за него так крепко, что Торос не смог бы вырваться, хотя и не желает этого. Берик цепляется за него так же крепко, как цепляется за жизнь, за воспоминания о том, кем он когда-то был. — Торос, — шепчет он, — Торос… Жрец заставляет его замолчать еще одним мучительным поцелуем, а затем целует его лицо, шрамы, шею, где свежая рана покраснела ужасающим красным. Хватка Берика ослабевает, он дрожит, и Торос двигается. Его собственное желание растет, но он борется с ним, потому что Берик не знает, чего он хочет. Возможно, он никогда не узнает наверняка на самом деле. Берик медленно проводит рукой по лицу Тороса, и тот при этом закрывает глаза. — Что ты делаешь? — Создаю воспоминания. Однажды я могу забыть даже тебя, Торос, я не желаю этого. Торос вздыхает и тоже закрывает глаза, чувствуя, как пальцы Берика скользят по его шее. Он дрожит, несмотря на тепло, и снова открывает глаза. Безмолвная мольба Берика ясна даже в тени, отбрасываемой на его лицо. Торос двигается инстинктивно. Он не совсем понимает что делать, а Берик все тот же молодой человек, которым он когда-то был. Они двигаются медленно и находят неуклюжий ритм, и вскоре Торос больше не может видеть, поэтому он держится за Берика, стонет и слышит, как ответ Берика вырывается из его горла. И он знает, что в этот момент Владыка Света ушел, остались только они.