Скала под твоими ногами

— Господин лейтенант! — Фенло Нур появился словно из ниоткуда и уставился на Кеннета своим обычным тяжёлым взглядом. Следил за ним, что ли? Кеннет вздохнул и двумя руками взъерошил свои порядком отросшие волосы. Если младший десятник Нур в кои-то веки решил обратиться к нему по уставу, значит, дело плохо. — Что случилось? — У вас кровь идёт, — ответил Нур, кивнув на его рубашку. Кеннет только сейчас почувствовал, что рукав под кольчугой стал липким и противно тёплым. И правда, кровь. С четверть часа назад Кеннет вышел из шатра Ласкольника и с трудом сдержал желание сползти вдоль борта ближайшего фургона, сесть на землю, да так там и остаться. Запоздалое осознание того, в каком же дерьме они оказались, пришибло его, как пыльный мешок с квартирмейстерского склада. Они были там, где не должно быть ни единому живому существу — и потому Кеннет теперь должен обменять безопасность своих людей на службу Крысиной Норе. Хуже этого — только Генно Ласкольник, легендарный генерал и спаситель империи, рассуждавший об уничтожении их роты так, будто речь шла о нечаянно попавшей на сапог грязи. — Я сейчас, — бросил Нур, потом указал глазами на фургон, который отвели Кеннету верданно, и исчез так же внезапно, как и появился. За следующие четверть часа Кеннет избавился от кольчуги и пояса с мечом, сел в углу фургона, прикрыл глаза и принялся ждать. Успел даже понадеяться, что Нур не придёт сам, а позовёт Азгера, Велергорфа или вовсе кого-нибудь из фургонщиков. Младший десятник Фенло Нур был проблемой, и дело было даже не в том, что иногда, забываясь, он обращался к Кеннету на «ты», выговаривал «так точно» так, словно у него заклинило челюсть, и изображал стойку «смирно» будто пародируя нормальных солдат. В конце концов, дисциплина страдала у всех Красных Шестёрок, и это было неизбежным злом. Проблема была в том, что Нур считал себя особенным. Ждал, что именно ему станут объяснять и растолковывать любые приказы, вёл себя так, словно может выбирать, выполнять их или нет, считал нужным высказать обо всём своё мнение. И, что ещё хуже, Кеннет и сам выделял его среди остальной роты. Смотрел ему в глаза, когда отдавал приказы, словно ждал увидеть его одобрение, спрашивал его, даже когда не стоило и слишком мягко относился к его проблемам с дисциплиной. Кеннет хотел бы, чтобы Фенло Нур был ему верен — несмотря ни на что, тот был хорошим стражником — но пока что дело больше всего походило на какое-то болезненное соперничество. Велергорф — если бы его спросили, конечно, на такое наверняка бы ответил, что Кеннету следует повзрослеть. — Скверное это дело, — Нур вернулся сам, захватив с собой чистые тряпки, иглу с шёлковыми нитками и плошку с тёплой водой. «…господин лейтенант,» — добавил мысленно Кеннет, но поправлять десятника не стал. Сил не было. Рана выглядела неприятно, но не опасно. Се-кохланлийская сабля рассекла кожу от плеча до локтя, и швы, которые вчера наложила какая-то девица из фургонщиков, теперь разошлись. Руки у неё подрагивали, а глаза были мутными от невыплаканных слёз — немудрено, что так вышло. Ладони у Нура были все в мозолях от тетивы арбалета, но действовал он быстро и аккуратно. Кеннет почти не чувствовал боли, пока тот промывал и зашивал рану, и потому прикрыл глаза и принялся размышлять, что ждёт их дальше. Ласкольник обещал ему и его роте какую-никакую защиту, но Кеннет лично столько раз переходил дорогу Крысиной Норе, что впредь придётся быть внимательнее. Во избежание внезапных несчастных случаев. Закончив, Нур отложил иголку в сторону и напоследок провёл пальцами вдоль получившегося шва, проверяя свою работу. По позвоночнику пробежали мурашки — верный признак чего-то, связанного с магией — и Кеннет сжал зубы, чтобы сдержать готовый вырваться вздох. — И что дальше, господин лейтенант? — спросил наконец Нур. Кеннет поморщился, когда он убрал руку. Так вот зачем он его караулил и потом взялся сам зашивать его рану. Младший десятник Нур всё ещё не верил, что Кеннет не сдаст его — Крысам, Ласкольнику или любому подвернувшемуся жрецу при первой возможности. — Я ещё не писал рапорт обо всём произошедшем, — начал Кеннет, аккуратно подбирая слова. Руку будто обожгло холодом там, где до этого её касались пальцы десятника, — но если вдруг обнаружится, что пять человек из роты пропали без вести во время вчерашнего боя, это будет легко туда внести. И, уверяю тебя, никто не станет их искать. «Если ты пожелаешь исчезнуть — я не стану этому препятствовать.» Не будь Кеннет самим собой, он, быть может, тоже сейчас хотел бы пропасть где-нибудь в горах. Если кто-нибудь из Шестёрок проболтается о том, что видел — или если Кеннет захочет обезопасить себя — Нура за владение запретной магией ждёт костёр, а его десятку — за укрывательство — подвалы Крысиной норы. Кеннет был уверен в своих людях — а Нур имел полное право ему не доверять. От этой мысли сразу становилось мерзко. Лицо младшего десятника помрачнело ещё сильнее — как будто он был оскорблён или даже разозлён этим предложением. — Сдается мне, — Нур сделал неопределённый жест куда-то в сторону, — вы там не просто не просто так битый час болтали. И раз ты до сих пор ещё жив и не под арестом, то у тебя есть что-то против того дерьма, в котором мы все теперь плаваем. Потому же нам стоит держаться вместе. Никуда мы от вас уже не денемся, господин лейтенант. И потому же я спрашиваю: что дальше? Нур зло сверкнул глазами на Кеннета, словно хотел в чём-то ещё обвинить, но внезапно замолчал, продолжая сверлить его взглядом. И Кеннет наконец понял: десятник ждёт поддержки. Те мысли, что мучали Кеннета последние пару часов, уже не одну неделю тянули Нура на дно, словно камень на шее. Это должно было закончиться. Держаться вместе — это не про Горную стражу, где следовало подчиняться — или командовать, но эти слова теперь были слишком похожи на клятву в верности. Кеннет опять вздохнул — на этот раз с величайшим облегчением. Поход через Мрак, служба Крысам, се-кохланлийская сабля напоследок — и всё-таки он получил, что хотел. Оставалось только дать Нуру то, чего тот хочет. — Дальше — нам придётся вернуться в Беленден и поработать на Крысиную нору. Ничего, что нам раньше не приходилось бы делать. Если будем внимательны и ни с кем не поссоримся, может, даже и обойдёмся малой кровью. А что касается тебя, младший десятник, — Кеннет положил руку ему на плечо, посмотрел в глаза. Нур только смотрел на него исподлобья, — ты впредь станешь называть меня только «господином лейтенантом». Не станешь требовать, просить или ждать, чтобы я объяснял тебе свои приказы. Будешь пользоваться своим даром только если я разрешу — или прикажу тебе. Перестанешь считать себя выше всех остальных. Кеннет сжал пальцы. Нур всё так же безотрывно смотрел ему в глаза, и Кеннет чувствовал, как он напрягается, весь деревенеет, готовый то ли ударить, то ли… «Ты дурак, парень, — проговорил в голове кто-то голосом Вархенна Велергорфа. — Ты слишком много думаешь и слишком мало спишь. А Шестёрки прямо сейчас останутся без командира.» — И не попытаешься использовать то, что я сейчас сделаю, чтобы получить какие-нибудь привилегии. Потом Кеннет медленно положил ему на плечи и вторую руку. Притянул ближе к себе. Коснулся щеки, обвёл кончиками пальцем ухо, потом положил ладонь на затылок, толкнул его ещё ближе и поцеловал. Десятник ответил с тем рвением, которое Кеннет и предполагал. — Но можешь рассчитывать на продолжение, — ухмыльнулся Кеннет, наконец оторвавшись от него, чтобы набрать воздуха. — И на то, что о твоей тайне от меня и моих людей никто никогда не узнает. — О какой из них? — спросил Нур. Теперь он смотрел весело и нахально, а вечная готовность подозревать, нападать и защищаться куда-то пропала из его взгляда. Вот мерзавец. — Всё вышесказанное остаётся в силе, — ответил Кеннет. «Проклятие, — сказал ему голос Велергорфа. — Ты как будто про инвентаризацию оружия говоришь.» Младший десятник Фенло Нур улыбнулся — Кеннет, кажется, видел это впервые — а потом поднялся на ноги, вытянулся по стойке «смирно» и отдал честь. — Так точно, господин лейтенант. Отдыхайте пока что, — и вышел из фургона. «Вот проклятье, — подумал Кеннет, когда дверь за ним закрылась. — Ну и рота мне досталась.»