Останови меня..

Вова опять в каком то засратом клубе. Без компании друзей или старых знакомых, зато с новыми знакомыми, которые буквально на один вечер и с ними он из за того, что они нахаляву дали ему его сладость. А именно наркотики. И вроде прошло уже пару часов его нахождения там, но так быстро..или всё же медленно? Пока не понятно. Сердце бьется быстро, трясутся руки, потеет тело, но при этом безумно холодно. Собственно ничего больше, кроме как побочного эффекта.

Белая длинная полоса Всё выходит слишком быстро, как ни жму на тормоза Вокруг носится всё мельком И сердце отбивает ритм, как под батарейками.

В моменте стало слишком плохо, возможно Семенюк и перебрал, поэтому он побежал в туалет. Ну, как побежал, скорее пошел, врезаясь в людей и каждый раз под нос бормоча что то на подобии «извините», правда вот для кого он это делал? Всем людям абсолютно наплевать, они все пьяные до синевы и танцуют под бит какой то неизведанной мелодии. Пока Вова добирался, для него прошла целая вечность, но на деле минут всего семь. Пробираться через большую толпу людей - дело сложное. Братишкин (такую кличку ему дали в школе) умылся холодной водой и зашел в самую дальнюю кабинку. Скатившись по стене вниз и тем самым сев на твёрдый кафель, он сначала, закрывает лицо руками, а потом разворачивается, берется за сиденье унитаза и всё, что он сегодня ел и пил, вместе с желчью выходит наружу. А Лёша его предупреждал, а Лёша говорил, а Лёша настаивал, чтобы это всё прекратилось..но кто его послушает? Звонить ему опять - не вариант. У Лёши же тоже терпение не вечное, буквально прошлый раз был последним, и Вовий же пообещал Алексею больше не браться за это!!! Но не сдержался. Теперь Губанову он точно не позвонит, потому что нехуй.

Качусь медленно вниз Время - неисправный часовой механизм Рулетка на один патрон Игра не стоит свеч, но я давлю курок, не жалуясь потом.

Проблевался? Проблевался. Упёрся обратно об кафельную холодную стенку. Мир всё ещё кажется чуть нереальным, всё в режиме «слоумо», но это не мешает одинокой слезе скатиться по щеке Семенюка. Он проебался окончательно перед его любимым Лёшенькой. *** Владимир Семенюк и Алексей Губанов - друзья со школы, как в первом классе познакомились, так и дружат до сих пор, сейчас они обучаются в одиннадцатом классе. Пока ребята были детьми, им просто нравилось проводить время друг с другом, но в классе девятом, когда начался пубертат и открылось новое понимание на жизнь, они поняли, что влюбились и вроде так одинаково, но так по разному…Вовий не очень смог себя принять, поэтому и пошел однажды в бар под названием «Санкт-Петербург», странно, но и в Москве была частичка этого прекрасного города, где его и познакомили с веществами. Алеша тоже не принял себя, но браться за плохое не хотел, поэтому просто начал постоянно коротко и грубо отвечать и отдавать холодом по отношению к Вове. В конечном итоге они перестали общаться. Сидели за разными партами, поменяли круг общения, если пересекались, то прыскали друг в друга ядом, ибо вообще не слова не говорили, только в глаза заглядывали..и знаете, во взгляде была буря из эмоций. В глазах Вовы были гнев, любовь и тоска, во взгляде Лёши были холод, сожаление и та же самая любовь. Со временем, месяцев семь-восемь, парни поняли, что влюбились еще больше и то, что они этим только причиняют боль друг другу, поэтому решили поговорить. Инициатором разговора стал пьяный Семенюк. Разговор зашел в тупик, но после него их общение и отношения чуть наладились и после того, как прошло еще немного времени, они поделились тем, чем занимались за всё то время, пока не общались. Губанов был поражен рассказами Братишкина и решил, что поговорит об этом с ним позже. Шло лето, и, знаете, Вова даже начал принимать свою ориентацию - это не могло не радовать, но вот Лёшка всё никак не мог этого сделать и как бы хорошо они не общались, всё равно оставалось какое то странное чувство. Холодило. Но это не мешало тому, чтобы Семенюк звонил Губанову, когда первый не трезв, когда он под веществами и второй его спасал, в прямом и переносном смысле. И вот буквально недавно, у Алёши закончилось терпение и он сказал, чтобы Вовий ему больше не звонил, раз не хочет с этим всем завязывать. *** Ну ничего же ведь, сейчас Вова посидит, ему станет легче, он прийдет домой, ляжет на кровать, проспится и настанет завтра, а завтра уже другой день, другие мысли…завтра будет лучше, завтра он поговорит с Лёшей, извинится, объяснит, что любить свой пол - это нормально и самое главное скажет, что любит его и надеется на то, что ему скажут это же в ответ.

Мир заторможен вокруг Капает слеза с отмороженных рук Завтра будет лучше, но синоптики врут Холод меня снова тянет в «Санкт-Петербург».

Но всё же извиниться и поговорить на трезвую голову будет тяжело, так как Вовий у нас очень гордый и чуть трусливый. Ему тяжело. Знаете это чувство, когда безумно тебе съедает чувство вины и еще миллионы разных эмоций, которые тебе надо высказать, но ты не можешь. Почему? Потому что если начнешь рассказывать о своей тоске - человек подумает, что ты очень проблемный и забьет на тебя хуй. Если начнешь рассказывать о любви - если это не взаимно или человек боится своих чувств, тебя захуесосят и унизят. Если начнешь извиняться..не начнёшь, ты ведь «гордый» и так далее. Но Семенюк попробует, обязательно, может тогда не завтра, но как нибудь неотменно Братишкин сможет! А сейчас он просто разбивается почти пополам, вспоминает слова Лёши, о том, что все пидоры должны умереть, но ведь сам Алёшенька тоже не традиционной ориентации..как жаль, что он этого не хочет понимать. Также вспоминает его слова о том, что если ещё раз младший закинет в себя хоть грамм препарата, то может не звонить больше никогда и Вовий что? Вовий закинул. Позвонил потом? Позвонил. Пожаловался? Пожаловался. В ответ он услышал лишь несколько гудков, которые означали о сбросе вызова. Владимир думал и надеялся, что его возлюбленный вытянет его из этого дерьма и вначале так оно и было, но Вова не учел того факта, что терпение не вечно, а зависимость настолько сильная. Пока его голова была забита этими и подобными мыслями, в глазах начало темнеть. Семенюк стал чаще моргать и попытался встать, но не вышло. Он упал без сознания.

И я сломался по полам почти Не горят мои перегоревшие лампочки И от бездны отделяет тонкий волос Умоляю, помоги убавить скорость.

Просыпается Вова в палате с невероятной болью в голове и сухостью о рту. Вокруг всё белое до жути, прям глаза щиплет. Через пару минут он привстает на локтях и с прищуром осматривает палату. Слева окно, во дворе которого светит солнце, на лавочках какие то старики сидят и также стоит пару машин скорой помощи. Справа находится тумбочка, на которой лежат апельсины и йогурт. Вдалеке цветок стоит, а в углу, возле двери, стоит стул на колесиках, в нем сидит Алёшенька..? Или это глюки? Там сидит человек с прической в виде башни, уперев голову рукой с длинными пальцами и смотрит в пол. Точно Лёша!!! Семенюк смотрит на фигуру Губанова и испытывает разный спектр эмоций, он даже забыл о том, что у него болит голова. Алексей почувствовав, что за ним кто то наблюдает решил поднять взгляд и чуть дернулся увидев Вову, который упиравшись на локтях пялился прям на самого Хесуса (также кличка, которую придумали в школе). — Привет..? - неуверенно прозвучало от Губанова. — Твои родители заняты чуть и позвонили мне, сказали за тобой присмотреть. Ты как..? — Привет, Лёш.. - Семенюку было стыдно, даже не настолько сильно перед родителями, как перед Алексеем, поэтому он лёг и просто смотрел в потолок. — Да, всё хорошо, а я как тут.. - не успевает договорить, как его перебивают. — Оказался? - Хесус сделал небольшую паузу и усмехнувшись продолжил. — Вов, ты словил передоз. Уже третий, сука, раз. Я тебе сколько раз говорил прекращать! Ты хоть представляешь, как ты всех на уши поставил. Ведь когда я тебя спасал, то никто даже не догадывался о твоих скелетах в шкафу, а тут вместо того, чтобы закончить и начать меняться, ты продолжил, так еще и наебался до состояния передозировки!! Вова ты ебанат просто! У меня все нервы на исходе уже. - под конец тон голоса стал выше, но на крик всё же не перешел. — Вова, блять..у меня просто нету слов, но хотя знаешь что? - Лёша сделал паузу. — Если бы ты меня попросил спасти тебя, если бы я хоть раз услышал фразу, что ты заебался от этого, я бы тебе помог. Но ты же ничего, блять, не говоришь. Каждый раз, как было «приедь ко мне, мне плохо.» и что? Ты же знаешь, что я для тебя всё, что угодно сделаю, но почему ты..ты не можешь отказаться от того, что тебе жизнь гробит, как же ты заебал… - столько накопилось..и только сейчас, к сожалению или счастью, вылилось. — Лёш…мне нужна всего одна вещь, чтобы завязать с этим. - совсем тихо промолвил Братишкин. — Ну? — Это ты, Лёш. Я так устал от того, что ты не можешь себя принять, я так больше не могу, ты мне так этим мозги выебал, ты бы знал…Мне ведь нужна всего одна фраза и ты знаешь, из каких трех легких слов она складывается… - и тут повисла тишина. Где то за дверью палаты были слышны разговоры людей, катание каталок, но в самой палате гробовая тишина и два парня, один смотрел в потолок, а другой на того, кто смотрел в потолок. У Вовы, как и вчера перед тем, как он отключился, потекла слеза, затем вторая, а затем третья…он их даже не вытирал, они капали и впитывались в постель. Спустя пару минут последовал ответ… — А знаешь, Вов.. - тишина. — Мне похуй, будь что будет. - тяжелый вздох. — Я тебя люблю. - эта фраза была сказана довольно быстро и будто бы на "отъебись", но на деле в ней была нежность, приятное волнение и любовь.. - Твоя очередь, Вовочка. Семенюк опять привстал на локтях и перевел взгляд прямо в самые глаза собеседника. Они как и всегда были похожи на бескрайний океан. — Останови меня, я прошу… - на глазах всё еще были слезы и появлялись новые, но только теперь они были наполнены облегчением и радостью.

Прошу, останови меня, я так больше не могу Останови меня, я всё падаю ко дну Останови меня, не теряй, и я прошу Останови меня, останови