Рассветное солнце

Голова раскалывалась надвое. Во рту было суше, чем в пустыне Атамака. Шея и ноги затекли от долгого неудобного положения во сне. Солнце нещадно палило в лицо, вынудив Юру наконец разлепить заспанные глаза. Он повернулся на другой бок, и что-то острое впилось ему в ребро, а потом грязные Юрины волосы вдруг зашевелились от чего-то, и через секунду лицо опалило чьё-то горячее дыхание. Мгновенно потеряв всякое желание остаться в тёплых объятиях постели на ещё какое-то время, Юра мгновенно распахнул глаза и сел в кровати. Пока зрение фокусировалось, он успел встать с кровати и заметить что-то чёрное и большое, в мгновение ока промелькнувшее перед ним. Когда Юра уже мог видеть, то от открывшейся перед глазами картины отвернулся, помотав головой, будто от этого лежащий перед ним человек мог куда-то исчезнуть. Он прошёлся ледяной пятернёй по волосам и тихо выдохнул. Какого, блять, хрена? После вчерашнего падения в ванную Юра не помнил ровно ничего. С алкоголем определённо стоит кончать, и кончать уже радикально. Подумав об этом и решительно настроившись завязать с бухлом, он вновь прислушался к себе, но не вспомнил ничего нового со вчерашнего дня и чувствовал лишь неясную усталость от ночной посиделки и боль в боку от, как оказалось, острого края разряженного телефона. Юра вздохнул и утёр рукой нос, скрестив руки на груди. Одежда на нём, перчатки тоже. У Ильи тоже всё было на месте (мелькнувшим чёрным пятном оказалась его майка), и в окружающей обстановке зоркий Юрин глаз не заметил ничего необычного или нового, даже разозлился, что ему пришли в голову подобные непотребства, а потому возмущённо наморщил нос. Так что было вчера? Хотя и хрен с ним, с одной стороны, Юра был пьян, пьяным многое прощается. Но с другой, надо всё же спросить у этого придурка, какого чёрта было вчера и что он делает в одной с Юрой кровати. А придурок-то этот красивый. Правда красивый — Юра признает это без промедлений. Он сделал шаг в сторону кровати и присел на корточки перед спящим. Пшеничные волосы, упавшие на лоб и разметавшиеся по подушке. Правильной формы нос. Солнечные брови. Чуть подрагивающие веки с длинными-длинными золотыми ресницами. Прокол в брови с чёрной штангой в общую картину вписывался просто великолепно — будто так и должно быть, точно как Илья с ним появился на свет и живёт по сей день. Чистый, прямой лоб. Белоснежные щёки — только сейчас Юра заметил на одной из них едва видный белый шрамик в виде длинной полосы, точно Илью когда-то полоснули ножом. Острый подбородок. И губы. Юра замер, будто боясь спугнуть какого-то диковинного зверька. Светло-розовые, наверняка мягкие и нежные губы. Возникло чувство, что Илья ежедневно мажет их гигиеничкой, раз они в таком идеальном состоянии. Юра потянулся к чужому лицу, но на полпути остановился. Рука чуть дрогнула, но через секунду он продолжил тянуться к столь манящему и запретному, как плод из райского сада. Неужели это законно — быть таким неимоверно красивым? Юра огладил большим и указательным пальцами чужой нос, помедлил секунду, в ожидании реакции, однако тот лишь довольно засопел в ответ, и Юра начал аккуратно, чтоб не разбудить Илью вырисовывать пальцами плавные узоры на чужих щеках, лбу, подбородке. Наверняка эта картина на лице Ильи продалась бы за пару-тройку миллионов, если бы он рисовал красками. Усмехнувшись своим мыслям, Юра улыбнулся самым краешком губ. Он мазками наносил всё больше ярких, пёстрых красок на скуластое лицо. Пальцы уже не дрожали, им, вечно холодным, незаметно передалось чужое тепло. Масштаб произведения искусства увеличивался, и Юра бы уже дошёл до кадыка, если бы чужие карамельные глаза не распахнулись так внезапно. Он только и успел отдёрнуть руку, будто обожжённый, отпрыгнуть в сторону и больно повалиться копчиком на деревянный пол. Сука. Адамово яблоко дёрнулось, и Илья зевнул, прикрывая рот ладонью. Он быстро сел в кровати, видимо изначально не заметив Юру. Но через пару секунд сканирования обстановки миндальные глаза уловили испуганный, стыдливый взгляд чужих аквамариновых глаз. Взгляд нашкодившего ребёнка, так сказал любой бы, застав это странное зрелище и со стороны изучив чужие глаза так, как изучил их Илья. Он в непонимании нахмурился, потом усмехнулся и встал с кровати, схватил со своей тумбочки жемчужное полотенце и направился в ванную. Через пару минут хлопнула дверь в душевую и зашумела вода. Юра закрыл руками лицо и залился краской весь до самых кончиков ушей, точно вишня.                                    * * * И даже после душа Юра не чувствовал свежести. Распахнутое настежь окно будто приносило лишь мёртвую жару в номер, хотя дул ветер и местами облака закрывали небесное светило. Он время от времени растирал влажные пряди волос между пальцами, просто чтобы ощутить, как они перекатываются меж них. Это расслабляло, но на душе всё же не было желанного спокойствия. Есть не хотелось. Илья сидел на аккуратно заправленной кровати, хрустя пальцами (Юра никогда не заправлял кровать, если его не заставляли, и не видел в этом смысла — всё равно ведь ложиться вечером!), а этот помешанный перфекционист заправил её так, что она была без единого бугорка и вмятинки, что на неё не хотелось садиться, дабы не испортить эту щемящую идеальность. Юра листал ленту инстаграма, которая не обновлялась со вчерашнего дня. Каждый ждал, когда кто-то нарушит тишину. Кто-то, но точно не он сам. Наконец Илья не выдержал: — Исаковский, давай свалим? Предложение повисло в воздухе, сотрясая его и словно наэлектризовывая пылинки. Юра медленно повернул голову в сторону оппонента, раздумывая над ответом. Илья поднял проколотую бровь и указал глазами на окно. Здесь стоило подумать. Ребята действительно начнут подкалывать их, чего особенно не хотелось. Их, которые никогда не появлялись вместе по собственной воле. Их, которые вечно цапались, как кошка с собакой. Их, ненавидящих друг друга. С другой стороны, общество Ильи смущало, особенно после прошедшей ночи. Юра и так избегал смотреть ему в глаза и очень надеялся, что это не так заметно Илье. Он едва выдерживал эту напряжённую тишину, повисшую в воздухе, до того как Илья её оборвал, уже норовя позорно сбежать под каким-нибудь дебильным предлогом и не появляться перед ним до конца дня, когда нужно будет возвращаться в номер. Однако, хоть общество Ильи и внушало тревогу, оно не так страшило, как получить неприятное клеймо или провести день с насмешками от других. Способ выбраться из гостиницы незамеченным был один. Откуда-то снизу слышались приглушённые голоса, и Юра смутно расслышал в них тон ребят. Если они внизу, значит, и выйти незамеченными у них не получится. Прокрутив эту мыслительную операцию у себя в голове, Юра устало плюхнулся на диван и шумно выдохнул. — Ребята внизу. У нас не выйдет проскользнуть мимо. Илья нахмурился, напряжённо думая о том, как же им поступить. И видимо, эти попытки не оборачивались успехом, потому что простояв с минуту Илья вновь присел на кровать. А через секунду он пододвинул к себе свою сумку с вещами и начал активно рыться в ней. Юра вперил свой взгляд вдаль, в окно, и вдруг вцепился в свою чёрную футболку с принтом «Цой жив!». Точно. — А если и правда через окно? — Илья, который успел переодеться в серые джинсы и простую чёрную футболку, уставился на него, словно у Юры вдруг выросла вторая голова. — Что? Живём один раз, погнали. Неожиданно для себя, Юра вмиг преодолел расстояние между ними, схватив Илью за тёплую руку и резко запрыгнул на подоконник. Они жили на третьем этаже, и перед ними предстало зрелище пыльной коричневой крыши соседнего дома примерно в пяти метрах от него. Глазами Юра спросил у Ильи, указав на крышу: «Допрыгнешь?» Тот, кивнув, сглотнул и резко сжал чужую руку крепче. Они одновременно прыгнули, державшись за руки, и неудобно приземлились на твёрдую поверхность крыши. Илья перевёл дух. Юра выпрямился и посмотрел на распахнутое окно. Бордовые занавески колыхались уже на стороне улицы, задевая пыльный подоконник. Он усмехнулся, окинув оценивающим взглядом открывшийся перед глазами пейзаж. Рассветное солнце плескалось в безграничной синеве неба и объятиях перелетающих с места на место лазурных облаков. Где-то над головой перекрикивались неспокойные ласточки. Громко гудели разноцветные машины где-то внизу. Прохожие таяли вдалеке, все серые, слившиеся в бесформенную кашу. Даже не глядя на них, Юра мог с полной уверенностью сказать, что одежда у них дурацкая, а судьба и жизнь такая же скучная, как и у всех. Впрочем, чем они с Ильёй отличаются от всех этих людей? — Сука, — хлопает себя Юра по лбу. — Илья подходит к нему. Смотрит вопросительно. — Я наушники забыл. Он с сомнением смотрит в сторону окна. — Как думаешь, вернуться? — Илья, к огромному удивлению Юры, достаёт из кармана пару белоснежных беспроводных наушников и ухмыляется. Юра поднимает брови и щурится. — Ладно, это было неожиданно. — Один-один. Илья протягивает один наушник Юре. Тот, пару секунд с недоумением пялясь на протянутую руку, всё же берёт наушник и втыкает в правое ухо. Правый наушник… Юра хмурится, задумываясь. Возможно, Илья просто сделал это машинально, не задумываясь. Не может же у него быть какой-то другой причины? Юра оглядывается в поисках выхода с крыши, пока Илья выбирает, что им послушать. Не парится и жмёт на первую попавшуюся, кажется, Стрыкало. Юра глазами находит покатую поверхность железного навеса магазина и тянет Илью за рукав футболки. Тот вновь нервно оглядывается на распахнутое окно, облизывает губы и спрыгивает на железный навес первым. Юра расценивает этот жест как жертву с его стороны и прыгает на загремевший от падения Ильи навес. Тот гремит ещё больше, и вокруг них собираются люди. Где-то поблизости слышится вой полицейской сирены, и Юра выхватывает глазами из общего месива остановившуюся поблизости машину ДПС. Времени на раздумывание нет, и он бегло оглядывает толпу, прикидывая, сколько метров остаётся до земли. Пять-семь, не больше. Он снова резко хватает чужую тёплую руку и прыгает вместе с Ильёй. Приземление вновь оказывается неудачным, хоть и прыгать было невысоко. По болезненным, неприятным чувствам, за секунду вспыхнувшим в ступне, Юра понял, что произошло что-то нехорошее. Он зажмурился и, всё ещё держа тёплую ладонь Ильи в своей, растолкал толпу, не раскрывая глаз, и понёсся по улице что есть силы, стискивая зубы и чужую кисть в своей. Пробежав так без остановок минуты три, Юра наконец остановился и открыл глаза. Илья высвободил свою руку и осторожно прикоснулся к его плечу. Волосы, высохшие от долгого бега, разметались и теперь висели на лице беспорядочными сосульками. Юра опустил взгляд на свою обувь, указав на маленькую дырочку в подошве и поднял ногу. Глаза Ильи стали размером с пятирублёвую монету. — Пиздец? — с сомнением выдавил Юра. Огромный гвоздь вонзился в кед в паре миллиметров от ступни. Юра пошевелил пальцами и нащупал его шершавый стержень. А он ещё и пробежал два квартала с этим гвоздём в обуви… — Охренеть. — заключил Илья, нагнувшись и вынув гвозь в десять сантиметров из подошвы кеда. Выбросив его далеко в траву, он ненароком наткнулся взглядом на сидящую на скамейке пару, целовавшуюся взасос. — По улице Сталеваров Обнявшись, гуляли пары. И мы среди них тоже Похожи на всех прохожих, — поддакивал Стрыкало в наушниках. Юра улыбнулся и заправил волосы за ухо, выудив откуда-то из глубин кармана невидимку и заколов ей торчащие пряди. Он огляделся. Они стояли около скамейки в каком-то небольшом сквере. Неподалёку слышалось мирное курлыканье голубей. Мимо них деловито прошла компания высоких ребят с колонкой. По бокам от них зеленела малахитовая трава. Всюду было тихо и спокойно, и через минуту дыхание и пульс Юры уже полностью восстановился. Илья стоял неподалёку, нервно посмеиваясь время от времени. Наконец, полностью придя в себя, парни начали неторопливо прогуливаться по аллее.                                    * * * — Исаковский, ты что натворил? — Нашёл нам новое хобби, дурак, — цокнул Юра и прошёлся пятернёй по волосам. — Нашёл нам новое хобби… Илья стоял в паре метров от совершающегося действа, которое он каким-то чудом одобрил. То ли Юра его загипнотизировал, то ли Илья уже совсем тронулся умом. Пару минут назад они вышли из спортивного магазина, поход в который Илья изначально отвергнул и осудил, но после взгляда в его сторону, полного укора, он всё же оттаял, и теперь стоял, вертя деку скейта в руках. Юра какими-то немыслимыми силами заставил его вынуть телефон из кармана, открыть на нём приложение банка и оплатить покупку, на которую он совсем не рассчитывал. И теперь они… здесь? Юра пытается что-то сделать со своим скейтом, а Илья даже не пробует встать на него, наотрез отказываясь от этого занятия. — Первая стадия принятия, — загнул палец Юра и улыбнулся краешком губ. — Отрицание. Он протянул Илье руку и тот, уже не задумываясь, но всё ещё дуясь и метая убийственные взгляды, послушно протянул ладонь, бросив рядом с собой доску. Та встала аккурат на колёсики. — Я еду в рай, когда беру свою доску Я ухожу от всех проблем. Долой тоску, Рутинный плен, я не могу! Я еду в рай, — вежливо намекал Женя Мильковский в их наушниках. Юра прыснул. — Это я «Плейлист дня» включил, честно… — неловко оправдывался Илья, вставая на доску одновременно с Юрой. Тот, отмахиваясь, безудержно смеялся, и Илья всё же не выдержал — залился смехом тоже. Второе совпадение за день. С горем пополам, спустя час незадачливые скейтборды с изображением чёрного и белого котят (Юра выбирал, нечего сказать) были всё-таки приручены такими же неудачниками-волейболистами. Илья то и дело ворчал, но кататься ему понравилось даже больше, чем Юре, поэтому вскоре он замолк и более уж не ругался по этому поводу. Он ездил с Юрой за руку, падал с ним на раскалённый асфальт, они разбили локти и колени, расхреначили подбородки в кровь, но Илья на это лишь усмехался и цитировал Стрыкало, подходящего под любую жизненную ситуацию. Юра улыбался слишком часто, и Илье показалось, что теперь его улыбка отпечаталась на внутренней стороне его век. И сейчас они мучались с незадачливым олли, один за другим смотря туториалы на ютубе и разъезжая взад-вперёд, зачем-то снова скрепляя руки. У Юры каким-то великолепным образом получалось каждый раз отвлекать Илью от вопросов на эту тему, которые он хотел задать, поэтому тот уже не встревал, лишь в очередной раз подавал Юре свою ладонь, всю в царапинах и ссадинах от падений со спёкшейся кровью. Спустя полчаса почти безуспешных попыток (Илья клялся, что один раз у него всё же получилось олли, но Юра был непреклонен, утверждая, что сам видел, как Илья лишь в очередной раз наёбнулся, а никакого олли у него не вышло) парни бросили изучение трюка и сошлись на мнении, что он дурацкий. Они всё также ехали вместе в непомерной близости друг с другом, держась за руки, и когда падал Илья, за ним летел и Юра. А в ушах играл Лампабикт, сердце пело, и на душе было светло-светло, как в детстве, когда ещё наивная детская душа не знала ни боли, ни жестокости. Когда они с горем пополам доехали до ближайшего ларька, скейты было решено занести в летнюю беседку с деревянными скамейками неподалёку. Они взяли лишь мороженое, но были такими счастливыми, будто выиграли в лотерею. А может, так оно и было. — Дай своё попробовать! — попросил Юра, протягивая Илье своё черничное мороженое в вафельном стаканчике. Тот, протягивая своё голубоватое со вкусом Баблгам, тянется за Юриным. А Юра, облизываясь, кусает пятый раз, и тогда Илья силой возвратил стаканчик себе. — Ты давно проколол бровь? — неожиданно спросил Юра. Илья задумался. — В начале учебного года. — пожал плечами он. — А что? — А ничего, — неоднозначно ответил Юра, пряча плутоватую улыбку за вафельным стаканчиком. «Просто тебе чертовски идёт». — Доедай и поехали. — доставая телефон из кармана, решил он. — Куда? — поднял брови Илья. Юра отметил — солнечные, и открыл Гугл Карты. При наглой, бесчестной, кровожадной и тэдэ и тэпэ попытке Ильи подсмотреть, что такого важного Юра пытается найти в телефоне, тот поднял его повыше. — Много будешь знать — скоро состаришься, — хмыкнул он и показал Илье язык. Тот, отмахнувшись, щёлкнул Юру по носу.                                     * * * — Ты идиот? — лоб в лоб возмущённо вопросил Илья. — Да я вроде не в Госдуме работаю, — мгновенно парировал Юра. Илья нервно сложил руки на груди. — Я не люблю, когда так делают. — с досадой отозвался Илья. — Я тоже. Один-два. — живо заявил Юра. Илья закатил глаза, и мастер, прибывавшая невольным наблюдателем этой картины со стороны, рассмеялась. Жизнь занесла их в салон красоты в паре кварталов от оживлённого сквера и спортивного магазина. Юра, загадочно улыбаясь, вложил свою руку в чужую, и они покатили, ориентируясь на мартшрут Гугл Карт. Илья то и дело бросал беспокойные и недоверчивые взгляды на Юру, но тот не отвечал ни на какие вопросы, лишь упрямо ехал в известном только ему направлении. В итоге они остановились у пятиэтажки, на цокольном этаже которой располагался небольшой салон красоты. Когда они начали спускаться по сырой лестнице в подвал, Илья ненароком пошутил про то, что Юра ведёт его в подвал, чтоб расправиться с ним без свидетелей, но когда они вошли в салон красоты, стало совсем не смешно. А уж когда Юра с ухмылкой ответил на вопрос, что он будет прокалывать «Правую бровь», Илья уронил челюсть. Мастер готовила иглу для пирсинга, когда Илья, нервно покачиваясь на носках и будто пребывая где угодно, но только не здесь, перестал возмущаться и говорить, что бровь может воспалиться после пирсинга, а он как капитан отвечает за состояние команды и всё в этом роде, и Юра наконец расслабился. Обратного пути уже не было. Где-то мастеру пришлось поработать бритвой, а потом место прокола обработали. Когда иглу вонзили в кожу, Илья протянул руку Юре, и он охотно схватил её, поблагодарив того взглядом. Как ни странно, но Юра не стал её ни сжимать, ни разжимать, словно не чувствовал совершенно никакой боли. Когда игла вылезла с другого конца, Илья кинул взгляд на расслабленное лицо Юры. — Больно? — осторожно спросил Илья. — Неприятно, — поправил Юра. Место прокола немного покраснело. Белое украшение из титана было вставлено незамедлительно. Мастер работала быстро, точно и профессионально. Наконец, дав пару рекомендаций по уходу, она протянула Юре зеркало. Тот, оглядывая своё отражение, довольно улыбался. Илья, на протяжении почти всей процедуры прикрывая второй рукой лицо, наконец опустил глаза на Юру. Тот, выглядев нестерпимо счастливыми, ожидал какой-то бурной реакции, но Илья лишь взял чужой подбородок в руку, повертел лицо так и сяк, внимательно его разглядывая. Наконец, отпустив Юрино лицо, он ободряюще улыбнулся. Поблагодарив мастера и оплатив процедуру, они покинули салон красоты. Выйдя из подвального помещения, парни вдохнули свежий воздух. Юра опёрся о косяк железной двери и пощупал свежий прокол. Титановые шарниры поблёскивали на солнце. Илья, всё ещё со странным видом оглядывая друга, бросил деку на асфальт и встал на скейтборд. Покачнувшись, он поставил одну ногу на землю. Юра развёл руками. — Выглядит чертовски круто. — решительно высказался Илья. Юра авторитетно кивнул. — Но почему именно бровь? Юра прищурился и отмахнулся, пряча улыбку и хлопая своими густыми светлыми ресницами. — Ничего-то ты и не понял. Дурак.                                  * * * Прохладный с наступлением вечера ветерок раздувал русые и песочные волосы, остужал горячие тела и футболки, нагретые ими. Вторая порция мороженого ушла, будто её и не было, и теперь парни просто разъезжали по всему горячему, яркому Сочи, уже не держась за руки и катаясь каждый в своё удовольствие. Они разгонялись всё больше и больше, натирая мозоли и стирая подошву кед в труху, кидая друг на друга взгляды исподтишка. Как только солнце освещало их лица, они улыбались ему как в последний раз. Прохожие неудоумевающе оглядывались на проносившихся мимо двух подростков, которые улыбались солнцу и ехали навстречу новому уникальному дню. Они не знали, как далеко они от гостиницы, были без понятия, сколько времени, какое число, месяц и год, сколько царапин они оставили на новых (уже не новых) скейтбордах. Они почти не говорили друг с другом на протяжении дня, но прекрасно справлялись и без буковок, циферок и жестов, отлично понимая друг друга. Достаточно было одного лишь взгляда — голубых, сродних небу глаз, или миндальных, будто кофейная гуща — и оба понимали, почему они здесь. И оба думали, что, наверное, были слишком плохого мнения друг о друге. Что Юра — не противный карлик, а Илья — не вечно злой и недовольный придурок. Теперь-то оба понимали, что ошибались. А в наушниках заливались Сметана Band. Когда Юра завидел вдалеке очертания уже знакомого сквера, он поймал взгляд карамельных и указал на сквер голубыми. Илья кивнул и уехал вперёд, будто поддразнивая его. Юра, приняв вызов, разогнался сильнее и теперь, окрылённый, ехал на одном уровне с Ильёй, изредка, как бы невзначай игриво переглядываясь с ним. Наконец, доехав до ближайшей скамьи, Юра притормозил подошвой кеда, но сзади на него вдруг наехал Илья, не заметивший того впереди. Скейты отбросило в сторону, а парни рухнули на траву ничком. Юра приложился головой о ствол большого дуба, а Илья приземлился прямо на него. Подтянувшись на руках и поморщившись от внезапной боли в пояснице, он вдруг замер и осознал, что находится в миллиметре от Юриного лица. Прямо как тогда, в номере. Секунда — и он уже отстранился, замяв недоразумение и предложив Юре арбузную жвачку. Парни облокотились о могучий ствол дуба, приняв сидячее положение. Юра примял волосы. — Разбежавшись, прыгну со скалы, Вот я был — и вот меня не стало. — мрачно намекал Михаил Горшенёв в их наушниках. — У тебя что, бесконечный заряд у наушников? — впервые за день удивился Юра, прислушиваясь к ритму в наушниках. Пару часов назад в ход пошёл уже его плейлист, и наушники было решено присоединить к его телефону. Илья неопределённо передёрнул плечами. — Интересный у тебя музыкальный вкус. — заметил он. Юра улыбнулся, вновь отстранённо трогая прокол в брови, а следом за ним свой зачем-то потрогал Илья. Юра откинул волосы назад и потянулся за своей лежащей в ауте неподалёку доску с изображением белого котёнка. Без особого интереса покрутив колёсики на ней, он отложил доску в сторону. Илья вдруг выпрямился, сбрасывая кучерявую голову со своего плеча. Он аккуратно взял чужой острый подбородок в свои ладони, не отрывая взгляда кофейных от синих омутов. Солнечные волосы приятно щекочут чужие скулы. В миндальных появился озорной огонёк. — Можно я проявлю наглость? — бормочет Илья. Юра хлопает ресницами и ничего не понимает. — Даже не думай, — предупредил он, и Илья притянул его к себе. И сердце заходится в бешеном ритме. И где-то в ушах заходится Земфира. Влюблённым многое прощается.