Огонёк надежды

После апокалипсиса в городах воцарилась мёртвая тишина, нарушаемая лишь едва слышным шелестом падающего с небес пепла. Битва отгремела… когда?.. наверное, полгода назад, может больше, но на время Дину уже было плевать. У них был план. Хороший план, и на руку сыграло то, что Михаил и Люцифер хотели помириться и сами — у обоих архангелов было достаточно времени, чтобы обдумать всё, найти нужные слова и жесты, хотя и при этом ноль уверенности в том, что собеседник станет их слушать. Это было сложно, уговаривать их, подбодрять, но лучше так, чем весь мир сгорит дотла, лишь потому что в нужный момент заветные слова так и не прозвучали. Всё испортил Рафаил, который не понимал, как Михаил вообще может идти против воли Отца, и обвинил Люцифера в том, что тот запудрил мозги их старшему брату, но вместо того, чтобы поговорить нормально, предпочёл подло напасть со спины… Люцифер и Сэм, находясь в одном теле, погибли, шокированного Михаила, инстинктивно среагировавшего на угрозу и то ли убившего, то ли нанесшего серьёзные раны Рафаилу, под руки утащили на Небеса ангелы, а мир превратился в царство бесконечных пожарищ и пепла. Дин, уцелевший в этом хаосе непонятно как, только и делал, что скитался среди руин в поисках выживших. За это время он так никого и не нашёл и уже начинало казаться, что если бы вдруг на дорогу перед ним выскочила хоть какая-нибудь животинка, то её присутствию он бы страшно обрадовался и, плевать на то, что с едой сейчас довольно туго, но некоторые магазины остались более-менее целыми и что-нибудь да придумалось. Однако, пока он видел лишь трупы умерших от удушья — далеко не всем повезло успеть вовремя сообразить, что надо было срочно хватать платки, маски и что-то такое, но хорошо, если хоть кто-то ещё успел всё-таки. Правда, Дин таких пока не видел. Сжигать тела не было смысла — казалось, весь воздух искрил, готовый вот-вот взорваться, и если ветер гнал свежий уголёк из кострищ, то тот, столкнувшись несколько раз с чем-нибудь, начинал опасно искрить. Так что… Дин просто обходил стороной всё это дерьмо и не ленился менять одежду при малейшей необходимости — портились вещи очень быстро. Впрочем, портились не только вещи, но и кажется, он сам — усталость наваливалась беспощадной горой и всё чаще бывали дни?.. недели?.. когда Дин забивался и баррикадировался в какое-то безопасное место с запасами еды и воды и никуда не выходил, пытаясь забыться. Иногда получалось, но гораздо чаще — нет, хотя и становилось немного легче, когда глаза его не видели всего этого пиздеца. Надежды не было никакой. Гавриил давным-давно свинтил куда подальше, Кастиэля убили на месте, а Михаил… Михаил, пожалуй, мог бы помочь, но не имелось уверенности в том, что архангелу не промыли мозги свои же, а то и хуже. И думать об этом не хотелось совершенно, потому что вот-вот захлестнёт настолько всепоглощающее чувство отчаяния, что Дин закончит свою жизнь здесь и сейчас. И гарантировано попадёт в Ад. Если от того, конечно, что-то осталось, но… как-то не очень хотелось вновь там бывать. Пожалуй, здесь и сейчас смотреть с высокого холма на выжженную долину — всё-таки лучше… и он почти уверен, что давно забытый шелест чего-то, отличного от пепла, ему померещился. — Здравствуй, Дин. Голос Михаила, уставший и мягкий, он узнаёт сразу же — оборачивается резко, чуть не потеряв равновесие, и видит, что архангел наверное хотел бы задать какой-то вопрос, но тот прозвучит глупо и неуместно. Михаил выглядит всё так же — в теле Адама, впрочем, последний совершенно точно на Небесах вместе с матерью, поэтому Дин рад, что хоть за кого-то может быть спокоен, но ещё больше рад тому, что рядом с ним впервые за долгое время находится живое существо. — Вижу, ты несёшь на своих плечах тяжесть разрушений этого мира, — говорит Михаил, вполне серьёзно, но Дин почему-то старается не расхохотаться в голос, потому что это так нелепо и не в тему звучит, но да ладно, ангелы всегда были и будут тормознутыми. — Возможно, но кто-то же должен попытаться навести порядок в этом бардаке, верно? — он по-своему шутит, потому что в то, что всё когда-нибудь вернётся к норме, уже и не верится. В глазах Михаила мелькнул блеск понимания — на Небесах всё тоже было не очень гладко. И кому как не Дину помнить об этом? Впрочем, задавать вопросы на тему Небес, в частности, о том, чем там дело кончилось, не очень хочется. Настроение от этого может только испортиться. — Ты не должен нести это бремя в одиночку, — мягко говорит Михаил. И это звучит слишком многообещающе. Дин не хочет в это верить, не может, потому что надежда — это слишком хлипкая вещь — но ещё больше пугает сама вероятность того, что он просто спит и это всё не более, чем плод его измученного воображения, которое таким, по-своему жестоким образом пытается утешить разум, которому досталось в разы больше горя. Он колебался. — Я же не сплю, да? — прозвучало по-детски и глупо, но Дин иначе не мог, страх утратить крошечный огонёк надежды на то, что хотя бы будет с кем перекинуться словом, прочно засел в сердце. И что-то подсказывало, что Михаил одинок не меньше, поэтому это подобие зарождающейся дружбы нужно было им обоим как никогда раньше. — Не спишь, — кивает Михаил и позволяет себе заключить человека в мягкие объятия. Дин почувствовал, как волна тепла затопила его измученную душу, а к уголкам глаз подступили непрошенные слёзы облегчения, которые он поспешил сморгнуть. Обнимаясь, они стояли прямо на выжженной земли, а где-то вдали занимался рассвет… возможно, у этого мира впервые за долгое время появилась надежда.