«Дурень, я ж за тебя волнуюсь! И скучаю!».
Линия бровей слегка изогнулась, выражая терзающую душу тревогу. Только на губах расцвела спокойная улыбка. — Ты не выходил на связь два дня, — произнёс Хлопов, пряча колкий взгляд. — Занят был, — пожал плечами Лагунов, со смешком добавив. — Но ты таким жалобным голоском думал обо мне, что я не смог противиться и примчался к тебе на крыльях ночи, — Лёвке сейчас не до смеха. Он ощущал поднимающуюся волну непонятной ему злости. — Ну конечно ты занят! Отправил меня подальше, чтоб не мешал строить личную жизнь! — ещё чуть-чуть, и челюсть Валеры встретится с подушкой, настолько шокировано тот пялился на него. Но Лёву несло. — Заткнулся! — стальным голосом сказал Валерка. И Лёвка… замолк. Это приказ. — Так, так, так, — продолжал он, нависая над ним. — Что за фигню ты несёшь? — Лёва промолчал. Валерка глубоко вздохнул и, призвав на помощь всё своё терпение, спросил снова: — Что случилось, Лёвушка? Почему у тебя в мыслях сумбур? Что тебя так разозлило? — Лёва знал, с Валерой необходимо быть честным. Он терпеть не мог бесцельного вранья. — Мне не нравится, когда ты далеко! — признался Хлопов. — Мне даже интересно, почему? — в голосе Лагунова — кокетливые смешинки. Валера нагло вклинился между ног, нарочно ёрзая. Лёва рвано задышал, стараясь не шевелиться. — Если ты решил прикинуться бревном, то напрасно! Я вижу тебя насквозь! — Спасибо, что напомнил, — прошипел Хлопов. — Зачем тогда задаёшь тупые вопросы? — Мне нравится слушать твой голос, — ответил Лагунов, неторопливо склоняясь к приоткрытым губам. — Так на чём мы остановились, Лёвушка? — мягкий шелест дыхания ласкал покрытую румянцем кожу. — Я… боюсь, Валерка! — выпалил Лёва, сильно зажмурившись. Он не хотел видеть непонимание и, может даже, отвращение в родных глазах. Сейчас он, как никогда в жизни, желал иметь способность Валеры, чтобы раствориться в воздухе и уплыть на другой конец вселенной, где его уж точно никто не найдёт. Но вместо этого Лёвка ощутил нежность ладоней, аккуратно гладящих щёки, жар спокойно вздымающейся груди, тесно прижатой к нему, и шёпот у самого уха: — Чего ты боишься, Лёвушка? — открывать глаза страшно. Но Валера взирал на него без насмешки. В голубом омуте светилась любовь. Искренняя, бесконечная, осязаемая. — Того, что однажды я стану тебе не интересен! — да, Лёвка ужасно переживал из-за этого. Не мог он поверить, что сверхчеловеку интересен обычный парень недалёкого ума. Лёва хотел сказать ещё что-то, но рот оказался в горячем плену настойчивых уст. Валера целовал отчаянно, будто пытался стереть глупые страхи страстью. Нежно проводил языком по потрескавшейся от ветра коже, ревностно зализывая следы чужих холодных поцелуев. Лихорадочно исследовал ладонями вибрирующее от напряжения тело, успокаивая жаркими прикосновениями и вынуждая расслабиться. Лёвка тихонько постанывал, сжимая ногами лежащего на нём Валерку и позволяя овладевать всеми мыслями, прогоняя их восвояси. Ему нравилось подчиняться, дрожать от простых, но таких горячих ласк. Он очень хотел, чтобы Валера оставил на нём метку, горящую сладкой болью, как клятву: Люблю тебя. — Валерка..., — слова проталкивались с огромным трудом от лупящих со всей невиданной силой эмоций, но Лёвка всё равно задушено хрипел, смотря затуманенным взором в потемневшие глаза. — Коснись моего сердца! — Что? — ошеломлённо выдохнул Валерка. Лёвушка не переставал удивлять своими безумными просьбами. Всё, что угодно, только не терять близость. Никогда. — Ты слышал! — в голове Хлопова — клубок ярости и страсти. Трещал, бешено вращался, становился больше и ярче. Лагунов грустно усмехнулся. Его маленькому капитану всегда нужно было подтверждение значимости. Лёва никогда не чувствовал себя уверенно, когда дело доходило до них. Ему казалось, что он недостаточно хорош для Валеры. — Закрой глаза, Лёвушка, — прошептал Валера. — Ничего не бойся. Просто… чувствуй, — уголки тонких губ затрепетали в доверительной ухмылке, и парень расслабился, лениво перебирая пальцами мягкие пряди. Вздох... Выдох... Вздох... Несколько минут ничего не происходило. Хлопов нахмурился и уже хотел возмутиться, но внезапно он… ощутил. Осторожное, невесомое скольжение по расслабленным грудным мышцам. А потом… тёплый журчащий поток проник под кожу, растекаясь вместе с кровью по всему дрогнувшему телу. Лёва перестал дышать. Он чувствовал Валеру каждой клеточкой существа, слышал его любовь в ритме сердца, ставшего одним на двоих, ощущал неприкрытую тревогу за него. И умирал от восторга и страха, что это ни с чем не сравнимое единство с любовью всей его жизни так же быстро исчезнет. — Лёвушка, — голос, казалось, отдавался во всём, что окружало Хлопова. — Ну какой же ты всё-таки придурок! — смех Валерки щекотал нервы. Лёвка закусил губу, дабы не застонать от того, как правильно чувствовалось ласковое тепло. Вдруг стало невыносимо жарко. Лёва представил, нет, буквально ощутил, как длинные изящные пальцы аккуратно сжали на секунду запнувшееся сердце, мягко поглаживая. А потом... нежный поцелуй, который Лёвка будет чувствовать всякий раз, когда снова обурят сомнения. Тихо. Лёва открыл мокрые от слёз глаза, встречаясь с задумчивым взглядом Валеры. — Ты очень ревнив, Хлопов, — хмыкнул он, пальцами стирая с щёк солёную влагу. — Что в следующий раз выдумаешь? — парень пожал плечами. — Всё, чтобы с тобой не расставаться, Лагунов! Я жуткий собственник. Запомни это! — Валерка покачал головой, тяжко вздохнув. Сгрёб Лёвку в охапку, укладываясь на спину. А пока Лёва устраивался удобнее, проговорил в макушку: — Всё это время я был рядом с тобой. Думал, может жизнь в Москве понравится тебе больше. Но, видимо, я ошибся, — Валерка рассмеялся. — Нет ничего лучше, чем быть дома. И сейчас я счастлив, потому что наконец-то вернулся домой, — сонный голос Лёвки звучал щемяще мило. Необыкновенный мальчик и его бравый капитан всё пройдут. Сомнения, печали... Потому что они — вместе. Всегда......Стучит так сильно в груди, Взгляда не могу отвести И забываю, как дышать...