Под солнцем

Впереди — полутьма, плавно переходящая в почти кромешную темноту, позади — огни, неразборчивые выкрики, смех и гитарное бряцанье. Неугомонный МакГуайр снова затеял пьянку — с того дня, как вернулся, всё празднует вечерами спасение своей долговязой задницы. Артур сам не удержался сегодня — подвыпил. Теперь стоит, привалившись спиной к дереву чуть в стороне от лагеря, отдыхает от шума и болтовни. Никак не может перестать улыбаться. Жив ведь — наглый, отчаянный сукин сын… Крепко ему досталось — и всё равно он смеётся своим идиотским смехом, горланит песни и, не умолкая, трещит. Жив — и пускай будет так. — Морган, — слышится из-за плеча насмешливый и ленивый, нетрезвый голос. Обойдя Артура со спины, Майка становится напротив него. Напряжённый, как ощетинившаяся собака, и при этом весело усмехающийся, он почти сбивает с толку. А впрочем, и пёс, когда машет хвостом, не всегда дружелюбен — может и укусить. Всякий раз, как сейчас, ловя улыбку Майки, Артур хочет его отпихнуть, как бродячую шавку, ногой. Ради своего же блага, на всякий случай. — Ты как, не скучаешь один? — Вообще-то, я хорошо проводил время, пока ты не пришёл. Ветер тёплый — а может, так только кажется спьяну. В шорохе кроны над головой почти утопает ответное хмыканье Майки. Почти. Гляди сквозь него, отвлекайся, думай о чём-нибудь своём — бесполезно. Этот, если уж налепился, отстанет только когда ему самому надоест. — Всегда такой весёлый и дружелюбный… Мы ещё не замяли Строберри? Даже после нашего маленького веселья с дилижансом? Я думал, тебе понравилось. Артур думал, что Майка Белл — отбитый вконец, когда тот рассуждал о семье, с кровью в спутанных волосах и на рукавах — собственной и чужой. Артур думал… и думает до сих пор, что Майке нельзя верить на слово. И подпускать слишком близко. — Я спас твою шкуру, рискуя своей, — Артур ищет на ощупь в кармане куртки сигареты — и не находит. Досадливо морщит нос. — Ради тебя, ради твоих грёбаных пушек… Ты предлагаешь это замять? — Ты же знаешь, я благодарен тебе, Артур! Как же мне доказать это? Могу на колени встать, — не успевает Артур моргнуть, как Майка и впрямь опускается перед ним на колени, примяв невысокую траву. Он пьянее, чем показался сперва — его сдобренные смешком слова это подтверждают: — О, постой, у меня появилась идея… Артур хмурится недоверчиво. Оттолкнувшись лопатками от ствола дерева, понимает, что правда перебрал — пошатнувшись, неловко возвращается в прежнее положение. Ладно, чёрт с ним. Майка Белл не стоит лишних телодвижений. Может, и вовсе блефует, берёт на слабо — насколько Артур успел узнать засранца, это в его духе. И всё же он тянется к ремню пальцами с обгрызанными ногтями, как будто и впрямь собирается… Либо зашёл в своей дурости слишком далеко. Брезгливо скривившийся, Артур хватает его за волосы и оттягивает от себя — Майка дышит прерывисто, с хрипами, криво ухмыляясь. Затем — полминуты осмысления всей этой чертовщины, происходящей здесь и сейчас — бессмысленного, конечно же. Артур зол, но его слегка пробирает, когда Майка касается его бёдер, гладит их, щупает, трётся щекой о пряжку ремня. — Ну же, пастушок, — цедит он сквозь зубы. — Можем сделать это ещё интереснее — сломай мне нос, если царапну тебя зубами. А? Ну давай. Хочу сделать тебе хорошо. Представь девочку, если тебе так проще… — С такими усами? — Да не цепляйся, — досадливо рычит Майка. Подыграть ему, нехотя, хотя и с вялым, подстёгнутым выпивкой любопытством? Разделить с ним новую тупую авантюру? Вроде как, не впервой. Артур не заботится о том, что может заехать пряжкой ему по лицу, расстёгивая ремень, но, стоит той мелькнуть в опасной близости от щеки, Майка с удивительной для пьяного ловкостью уворачивается. Отстраняется совсем ненадолго, косит взгляд на член, шумно вдохнув носом — почти тут же обхватывает пальцами у основания, а какой-то секундой спустя, ничего не стесняясь, лижет — снизу вверх, щедро, к головке, которую обнажает с очередной грубоватой лаской. А дальше — его неуклюжие старания, влажные звуки и пристальный, цепкий взгляд. Артур не один стонет — Майка вторит ему, сдавленно и хрипло, и, хотя Морган зарёкся мысленно не прикасаться к ублюдку, он всё же сгребает в кулак спутанные пряди. Чувствуя, как слегка слабеет хватка пальцев на члене, рычит: — Придерживай, направляй его… Чёрт, ты мог бы лучше, — тут Артур наблюдает то, как взгляд Майки тяжелеет, становясь недовольным. Сам не знает, с чего бы, но чувствует себя должным объясниться, хоть и не без насмешки: — Ты же… ты одинаково хорошо стреляешь с обеих рук. Они у тебя не должны быть ленивыми… Вот если бы с тобой были двое, я и… Датч, — пока Артур несёт пьяную херню, у Майки глаза загораются, — это у него бы ты брал в рот? Меня бы рукой, а? Тебе бы пришлось хорошо для нас постараться, Майка… Пальцы Майки дрожат, и Артур понимает — нащупал, нащупал то самое… Не просто же так Белл петляет вокруг, всё пытается расположить к себе, притереться — а то и втереться под самую кожу. И если Артур Морган, как, по словам всё того же Майки, говорил Датч — маленькое дерево, отбрасывающее большую тень, Майка точно не хочет стоять в его тени — нет, он хочет забраться по нему вверх, выше кроны, к самому солнцу. Сумасшедший идиот, который напёк голову и хочет ещё… Артур, сам того не желая, нащупал — на самом деле, ещё давно. Он давит, пробует на излом — вот только не скажешь, что Майке от этого больно. — Давай, представь, что это он, и глотай, — хрипит Артур и тут же протяжно стонет. Когда он кончает, это похоже на выстрел в рот, он давит Майке на затылок, чтобы тот ни капли не упустил — раз уж сам вызвался. Почти сразу бездумно гладит по волосам, то ли извиняясь, то ли успокаивая — пальцы сами задерживаются за тёплым ухом, когда Белл щекой льнёт к ладони. Какая-то глупость, всё это — с первого до последнего момента. О чём думает Майка, вперив в пространство расфокусированный взгляд, шумно дыша через нос — такой непривычно уязвимый с прилившим к лицу румянцем? Чью руку он представляет вместо небрежной, неловкой руки Артура? С изящными, но сильными пальцами, унизанными перстнями? Чей чувствует запах? Что хотел бы услышать? «Хороший мальчик»? «Сынок»? — Твой секрет останется при мне, — небрежно сообщает Артур, отнимая руку. Пальцы на ремне, завозившись с застёжкой, плохо слушаются, будто онемели. — Я никому не растреплю… пока ты не дашь повод. Пошатываясь и смеясь под нос, Майка поднимается на ноги. — Тогда тебе бы пришлось рассказать им всю историю, ковбой, — парирует он и, прежде чем уйти — так же внезапно, как пришёл, задевает кончик носа Артура своим, на миг придвинувшись слишком близко. Как если бы собирался поцеловать, но в последний момент передумал — то ли потому что придуривался изначально, то ли потому что знал, что Морган не ответит на поцелуй, а то и вовсе отстранит его, не желая чувствовать собственный вкус на скривлённых в улыбке губах. Майка возвращается в тень, туда, где ему самое место. Где он точит свой нож и чистит свои револьверы, быть может, прикидывая, не надёжнее ли будет срубить дерево, чтобы наконец оказаться под солнцем. Где ему вечно мало и слишком тесно. Ладонь, которой Артур касался лица и волос Майки, отчего-то горит, словно по-прежнему ощущая соприкосновение, ещё какое-то время.