Из ниоткуда в никуда

Шаг за шагом, минута за минутой, день за днем. А их путь продолжается. Парни идут куда глаза глядят, неважно было, что их ждёт впереди, главное – их должно было волновать то, что находится здесь и сейчас. Их должно было волновать: а не болеют ли они? Хотят ли есть? Стоит ли прилечь и отдохнуть, чтобы совсем не истратить своих сил и иметь возможность двигаться дальше? Всё прямо сейчас, от этого зависит их будущее, которого нет. Нет чего-то объективного в том, что будет дальше. Маленькие цели – пунктики будут помечаться галочкой и забываться, оседать на дно памяти до тех пор, пока вновь не станут актуальны, спустя несколько часов прекрасной уличной жизни. Естественные нужды никто не отменял. Душевные радости – это конечно хорошо, но существует организм, которому нужны силы для воплощения этих радостей. — Сколько время? — спрашивает Модест, стоя у зеркала в туалете какого-то торгового центра. С волос капает вода, с лица пробегают струйки той же проточной воды, которой юноши умывались. Плечи чёрного худи были мокрыми, не очень удобно умываться в таком месте, все капает на одежду. Но в этом было что-то особенное, что нельзя понять другим людям. Глаза светловолосого падают на отражение приятеля, который поправлял свои сырые кудри, вглядываясь в свое отражение. Лампа в туалете надоедливо замигала, издавая характерный звук. Свет в помещении и без того был тусклым и давящим, что мигание лампы казалось просто лишним и добивающим физически уставшее состояние друзей. — Откуда мне знать? — пожал плечами Дид и чуть улыбнулся, глядя на отражение приятеля в ответ. Никто не знает сколько времени. Да и, наверное, оно и не так важно было сейчас. — Просто, на улице темнело, пока мы шли сюда, может тц уже, того этого, закрываться будет? — предположил Мод, пожимая плечами и начиная мотать головой в разные стороны, чтобы подсушить волосы. — Может это даже и к лучшему. В тепле переночуем, — шмыгнул носом кудрявый и поморщился, ощущая кожей лица то, как капли с волос друга попадают на него. — Бля, не мочи ещё и меня, я и так весь сырой после мытья, хватает мне. Вон, сушилка есть, вместо фена используй, — махнул рукой парень на сушилку для рук, которая работала засчет датчика движения. Сунул руку под неё, а она как начнёт испускать из себя тёплый поток воздуха, с очень громким и неприятным звуком. Чем вам не фен? Одно и тоже, только для рук и без кнопки вкл/выкл. Но эффект то один и тот же, так что особой разницы нет. Модест тихо посмеялся и потрепал сырые волосы друга. — Тогда составь мне компанию, — светловолосый заманчиво улыбнулся и уселся на корточки под сушилку, махнув рукой мимо неё, чтобы та начала работать. В туалете раздался визжащий шум техники. Крашеные волосы начали развиваться под сильным потоком воздуха, кожу головы малость обжигало, из-за чего парнишка невольно жмурился. Дид подсел рядом, напротив друга, глядя ему в лицо и тоже принялся сушить свою головушку под соседней сушилкой. Оба просто смотрели друг другу в глаза, улыбаясь и посмеиваясь над видом друг друга. Волосы в корнях прижаты к голове воздухом, а кончики забавно резвятся на ветру. Прошло минут семь, щеки у парней уже красные, головы обожженные, зато волосы высушенные. Если у Модеста с волосами как таковых проблем не было, то у Дида они имелись. Его кудри приняли забавный вид, начиная пушиться в разные стороны и давая повод другу ассоциировать его с одуванчиком и начинать трогать его пышные волосы. Шлепок по руке, недовольное несвязное бормотание, глупая попытка укрыться от надоедливых рук приятеля в кабинках: в итоге, Дид сидит на унитазе с не очень довольным выражением лица, а Модест, чувствуя победу, свисает с пластиковой перегородки, в то время как его ноги опираются на унитаз соседней кабинки, а рука ерошит и без того непослушные кудрявые волосы друга. — Вот если бы тогда Варёнка тебя покрасила в блонд, ты был бы как домовенок Кузя, — подметил Мод, глядя на приятеля своими озорными глазками. — Было бы очень символично, учитывая, что ты называл меня домовым, — усмехнулся Дид и поднял голову вверх, начиная смотреть на приятеля. В кабинках было ещё темнее, ламп над ними не было, поэтому парни находились в полумраке, разглядывая друг друга. — Молодой человек! — послышался неприятный сварливый голос, который заставил парней вздрогуть от неожиданности. В туалет зашла уборщица. Полная тётка, с красным блестящим от пота лицом, в синей рабочей форме и цветастым платком на голове, из-под которого торчали редкие рыжие волоски. На руках, которые поставлены на мягкие бока, были резиновые розовые перчатки. Модест повернул голову на эту не очень приятную внешне женщину и, не успев ничего ответить про то, что он сейчас слезет, начал выслушивать тираду от тётки с похуистическим выражением лица. Ну, наорет она на него, что дальше? Закона он не нарушил, а совесть не будет мучить, больше он с ней не встретится. Их пути разойдутся, как только он с Дидом покинет уборную. Через десять минут она про них просто забудет. Может и будет потом разводить эту тему со своими подружками-коллегами (а они те еще сплетницы, наверняка), но парням от этого будет не жарко, не холодно, они, вероятно уже будут мчать куда-нибудь в соседний город на электричке, похрапывая друг на дружке. Они уже забудут про этот город и поедут в следующий, который также благополучно провалится в бездну юношеской памяти. — Ну и молодёжь сейчас пошла! Домой идите, нечего по ночам в таких местах шарахаться, тут только кинотеатры работают и то, не для вашего возраста! — сказала им тётка вслед, на что Модест закатил глаза, прикрывая дверь туалета, пока его приятель натягивал на себе очередную шапку. — Зато помылись, — развёл руками Дид, вжимая голову в плечи. — Зато помылись, — кивает головой светловолосый в знак согласия с приятелем и приобнимает его за плечо, начиная шагать в сторону выхода. Людей было и правда не так много, многие павильоны уже закончили свой рабочий день, свет в них погас. Лишь виднелись разодетые манекены, которые выглядели немного жутковато в темноте. На улице темно. Свет фонарей освещает дорогу, слышится шум машин, шелест листьев и лай собак. Воздух такой лёгкий и приятный, по-вечернему душистый. Дид вдыхает его полной грудью, прикрывая глаза и останавливаясь у выхода из торгового центра "N-молл". Модест стоит рядом и смотрит на него, малость выгнув бровь. — Куда двинем? — тут же зевает светловолосый, даже не прикрывая рот ладонью, а просто запрокидывая голову вверх, потягиваясь на носочках, пока глаза были сильно зажмурены. — Заброшку поискать надо, — пожал плечами Дид. Это ведь было очевидно, нужно же было где-то остановится и поспать хоть немного. — Ну, а можем пошлепать на берег. Пока ехали сюда, речку увидел, там местечко неплохое вродь. — А если бы там был ещё мо-о-ост, — протянул старший, чуть наклонив голову. — Чтобы напороться на торчков? — Или согнать их с места? Отвоевать себе ночлег, как думаешь? — Хуйня идея. — Не хуйня. — Хуйня. — Не хуйня. — Хуйня. — Ладно, хуйня, — вскинул руки Романов, признавая свое поражение перед Дидом, который самодовольно улыбался. — Предлагаешь просто поспать на берегу? — Ты спи, я как-то не особо хочу, — пожал плечами юноша и зашагал в нужную сторону, перебирая своими волосатыми ногами по асфальту. Моду ничего не оставалось делать: он пошёл за приятелем, равняясь на его темп ходьбы. Шаг за шагом, минута за минутой... Парни подходят к крутому берегу и быстро спускаются к воде по зелёной траве, где слышно громкое стрекотание кузнечиков. За их спинами стоят серые хрущевки, они кричат матерными словами и междометиями, которые оставили на их стенах подростки балончиками. Где-то в окнах горит свет, где-то его уже выключили, а может даже и не включали, но это никого не волнует. У всех своя жизнь. У Дида с Модестом тоже, деленная пополам. У них она общая. Дид никуда без Мода, а Мод никуда без Дида. Они слиплись как две жвачки, перемешались и больше никогда не отлипнут друг от друга. А если и попытаться оторвать их друг от друга, то они оставят друг в друге половину себя. Две пары грязных кроссовок встают на влажный песок, оставляя после себя следы, наполненные водой. — Какое ж болото, блять, — фыркает Мод, перемещаясь чуть повыше, к траве, чтобы совсем не замарать и без того нечистую обувь. Конечно, поверхность неровная – крутая, но идти вполне себе можно. — Согласен, издали это выглядело лучше, — вздохнул Дид и сделал шаг назад, к Модесту. Его взгляд устремился вперёд, на соседний берег, который был достаточно далеко. Оттуда слышался шум поезда, его гудения, стука колёс. Маленькие окошечки, в которых был свет, прокатывались мимо на чёрной прямоугольной тени. — И оттуда ты заметил этот берег? — поинтересовался старший, разглядывая поезд, который проезжал на соседнем берегу. Он специально прищурил глаза, делая вид, что поезд не видно, ведь тот так далеко. — Ну, да, — пожал плечами Дид. — Ты разве не разглядываешь то, что находится за окном, пока едешь? — спросил парень, а после усмехнулся. — Ну, да, у кого же я спрашиваю? Всю дорогу до этого города ты спал, — закатил тот глаза, старательно делая вид, что он недоволен, что было вовсе не так. Он ни в чем не винил своего приятеля. — А вот если бы не спал, я бы мог посоветоваться с тобой, и мы бы вряд ли сюда припёрлись, — сероволосый тычет пальцем в ребра старшего и быстро начинает карабкаться вверх, подальше от берега и "раненого" Модеста, который уже принялся поливать Дида трехэтажным матом, забираясь вслед за ним. Слышится радостный юношеский смех и топот ног посреди всей вечерней тишины. Дид забегает во двор и ныряет в один из подъездов, в который только что зашёл какой-то мужчина. Парень пытается руками закрыть эту дверь, но к несчастью ручка была только снаружи, поэтому дверь не захлопнулась до прихода Мода. А если быть точнее, до его прибега? Как же это можно назвать то, черт? В общем, прибежал Модест к двери, схватил её за ручку и не дал ей замагнититься, распахивая дверь настежь. Диду деваться некуда, только бежать наверх. Это он собственно и сделал. В тёмном подъезде был очень тусклый тёплый свет, зелёные изрисованные стены, поломанные почтовые ящики, грязные окна, в которых виднелись фонари и другие дома. На стенах были крашенные батареи, которые сейчас не выполняли свою функцию, ведь в летний период никто в них не нуждался. Слабенькие перила, с отваливающейся крашеной деревяшкой, по-уебански покрашенные лестницы... Стоял подъездный запах, который смешивался с запахом квартир. Откуда-то несло стариками, из соседней квартиры чувствовался запах вкусного ужина, курица с пюре, наверное, с третьей квартиры пахло дошираком, а четвёртая, никаких запахов не несла в себе. Но все мимо, Дид мчится наверх. Даже голод не успевает пробудиться в нем от изобилия аппетитных запахов, он перебирает ногами по лестнице, иногда перешагивая через ступеньки. Порой выглядывает с лестницы на соседнюю, чтобы увидеть, где там бежит Модест. А он не отстаёт! Старательно догоняет приятеля, чтобы отомстить. На лице виднеется азартная улыбка, глаза горят, тело движется... Последний пятый этаж. Кудрявый заскакивает на лестницу к чердаку и ловко добирается до верха. Дёргает ручку. Заперто. Он в ловушке. Мод добрался до пятого этажа и кинул рюкзак на пол, начиная подниматься вслед за приятелем. — Вот ты и попался, домовой, — злобно проговаривает старший и одной рукой щипает Дида за его худющий бок. После спрыгивает, пока тот морщится и вошкается, стараясь унять неприятные ощущения на бледной коже. — Хотя ты уже скорее не домовой. Уличный ты, — усмехнулся Романов и взял свой рюкзак спускаять ниже на один пролёт, на площадку, где отсутствуют квартиры. Там он уселся рядом с батареей на пол, облокачиваясь спиной на стенку. Дид спустился к нему, ловко скатываясь по перилам и успевая поймать довольный взгляд Мода на себе. Рюкзак в миг оказывается на полу, парнишка усаживается рядом с другом, чувствуя как холод пола пронизывает его тело. Голова уже по привычке ложится на плечо Модеста, глаза сами по себе закрываются. Дыхание чуть сбитое после бега на лестнице, сопение носом можно было услышать, в подъезде стояла гробовая тишина, да и звук отскакивал от стен, позволяя многим узнать, что тут есть люди. — А мне больше нравится быть уличным, — тихо пробормотал Дид, шмыгая носом и утыкаясь им в плечо приятеля. — Я не привязан к одному месту. Где хочу, там и нахожусь, с малейшим шансом вернуться обратно. — Но домовой тебе просто подходит, — пожал плечами Мод, из-за чего Дид поднял голову и поморщился. — Ты мне прям по носу, — пробурчал младший, потирая нос тыльной стороной руки. — Какому поносу? — поинтересовался светловолосый, глядя на приятеля с усмешкой, на что получил взгляд, который так и говорил ему: "пиздец ты долбаеб". Модест тихо хохочет и смотрит в лицо приятеля. — Ну конечно, — обречённо стонет юноша и утирает тонкую струйку крови из-под милого задернутого носика. — Я не так же сильно тебя толкнул. Случайно, еп, — поджимает губы парень, виновато смотря на друга. — Да пох уже, — отмахнулся кудрявый и отодвинулся от стены. Положил рюкзак поудобнее, а после завалился на пол полностью, положив на него голову. Он глянул на приятеля, сложив руки на животе в замок. — Ложись давай. — Командовать мной ещё будешь? — тихо усмехается метис и принципиально не укладывается. Просто сидит, глядя на друга, который наигранно состроил не очень довольное лицо. Актёрского мастерства у Дида было столько, что даже Оскара будет ему мало, талантище. — Я просто предложил, — пожал он плечами, а после ткнул друга под ребра, начиная тихо смеяться. — Пока не ляжешь, не прекращу. — Ах ты! — Мод буквально набросился на Дида, начиная щекотать его бока, пока тот корчился и ворочался, пища от прикосновений. В подъезде слышалась возня и громкий подростковый смех, но никто не выходил. Всё надеялись, что это само собой прекратиться. И это прекратилось, как только губы двух парней соприкоснулись. Руки Модеста прекратили щекотать друга и спокойно легли на его худую талию. В этот момент, кажется, весь мир замер, время остановилось, остались только эти двое, лежащие на лестничной клетке и целующие друг друга. Это не первый поцелуй, но один из немногих. Такие моменты парни очень ценили. Не всякий раз они находят смелости это сделать, а когда находят, то понимают, что делают это не зря. Не зря кто-то делает первый шаг, а второй поддаётся. Их сердца начинают бешено стучать, отдаваясь гулкими ударами в ушах, щеки наливаются лёгкой краской, прикосновения кажутся обжигающими и тяжёлыми – всё это делает их ещё счастливее. И ближе. Модест все-таки послушно укладывается рядом с Дидом, заставляя перевернуться его на бок. Под головой у него рюкзак, перед ним кудрявый друг, вокруг них зелёные говорящие стены, осыпающаяся штукатурка, в которой парни уже успели извозякаться, и их одежда теперь покрыта белыми пятнами. Взгляды устремлены друг на друга. Парни чувствуют друг друга, чувствуют горячее прерывистое дыхание другого на своих губах. Тепло кожи передаётся другому, словно они невесомо прикасаются лицом к лицу. Мягкий поцелуй в губы, Дид втыкается носом в щеку старшего, пока его холодная рука ложится на чужую шею, осторожно её поглаживая пальчиками. — А-а-а, сука, рука у тебя холодная, — шепчет Романов, отпрянув от парня и накрывая его руку своей. — А у тебя шея теплая, сейчас рука и согреется, — пожал плечами младший и закинул ногу на светловолосого, довольно улыбаясь. Как же прекрасно дарить улыбки родному человеку, находясь в неизвестности. Эти эмоции останутся здесь, в этом месте. В нигде. Этих нигде в их жизни море, а они друг у друга одни.