Разве возлюбленные не занимаются подобными вещами?

Голос Пэкчхона был уверенным, когда он говорил: — Я не считаю тебя своим саджилем, но признаю в тебе наставника и товарища. Я всегда буду стоять на твоей стороне, нет, впереди тебя, прикрывая своей спиной, — но под конец его голос дрогнул. — Поэтому я… Чхонмён-а, я… Лицо Чхонмёна было непроницаемым, когда он смотрел на распространившийся за короткое время румянец на щеках Пэкчхона. Задумавшись, он наблюдал, как пухлые женственные губы подрагивают, медленно произнося желанные слова, и сделал шаг вперёд, накрывая их своими губами; как он и думал, мягкие. Когда кончик языка коснулся губ, проводя по ним, Пэкчхон вздрогнул, и Чхонмён отстранился со смешком. — Сасук, я тоже. — Т-тоже, — тупо повторил Пэкчхон и лишь позже к нему пришло осознание. — Ты… — Ахах, Донрён, почему у тебя такое глупое выражение лица? Разве ты не ожидал именно этого? «На самом деле…» Пэкчхону правда нравился Чхонмён… нет, имея опыт во влюблённости, он мог точно сказать, что любил его. Но он должен был заслужить ответной любви, перестать отставать и наконец поравняться с Чхонмёном. Ему казалось правильным озвучить свои чувства именно сейчас, в начале пути, но он не понимал по какой причине ему ответили взаимностью так быстро. Его губы открылись сами с собой: — Почему… ты «тоже»? — Ах, Донрён, нужно говорить прямо, — цыкнул Чхонмён, но пребывая в поднятом настроении, просто ткнул пальцев в грудь Пэкчхона. — У тебя абсолютно нет никаких предположений? Он лишь покачал головой, а Чхонмён махнул рукой, позвав идти за собой. Пэкчхон правда не мог понять, почему его саджиль выбрал кого-то вроде… него.

***

Ранняя ночь. Пэкчхон ёрзал по кровати, кутаясь в одеяло, сегодня действительно было холодно… Возможно ему показалось, но дверь в комнату открылась со скрипом. С трудом разлепив глаза, ученик увидел, как над ним навис тёмный силуэт и в тишине ночи прозвучал знакомы голос: — Сасук, не спишь? — сбросив сапоги, он залез на кровать, усаживаясь на чужих бёдрах. — Тоже неплохо. — Чхонмён-а?.. — Да-да, это я. Его руки убрали одеяло, касаясь ночной рубашки, развязывая пояс и открывая голую кожу груди, по которой пробежал ночной холодок. Наконец Пэкчхон проснулся, слабо хватая руки Чхонмёна и сонно бормоча: — Что ты делаешь… — Разве возлюбленные не занимаются подобными вещами? — но в ответ прозвучал ответный вопрос, ставящий в тупик. Нет, это верно, что влюблённые делят ложе… Но так внезапно? Пэкчхон был не готов, не проведя абсолютно никакой подготовки и ничего не прочитав на эту тему, но и возразить что-то против он не мог. В это время руки Чхонмёна уже коснулись его груди, обхватывая и сжимая, Пэкчхон поджал губы, чтобы не выдать смущающий звук… — Ах, как хорошо… … как вдруг Чхонмён упал лицом по центру груди, продолжая держаться за неё руками. Лишь сейчас, так близко, Пэкчхон рассмотрел измождённое лицо и залёгшие тени под глазами. Так он имел в виду… это? Ему хотелось зарядить себе пощёчину. Разве не логично, что выросший на улицах нищий, которому было всего двадцать один, мог и не знать подробностей о сексе? С облегчением и сочувствием он рассматривал лицо уже спящего Чхонмёна, смутившись пришедшей в голову мысли. Накинув сверху одеяло на них двоих, он положил руку на чужую талию, прижимая к себе ближе спящего саджиля и утыкаясь в его макушку. Он не знал почему Чхонмён ему тогда ответил взаимностью, но он сделает всё возможное, чтобы оправдать его ожидания.

***

Упругая, тёплая, достаточно большая, чтобы удобно устроиться головой — вот причина, по которой Чхонмён принял чувства сопляка. Кхм, возможно, причин было и больше, но разве можно устоять перед этой превосходной грудью? Между прочим он хорошо вложился в неё, натренировав Донрёна! «Но пора вставать». На мгновение его посетила старая мрачная мысль, у него абсолютно не было времени уделять слишком много внимания Пэкчхону, но его жадность была слишком велика, чтобы в тот день не сказать «нет». Он собирался подняться с тёплой груди, вот только… — Угх, сасук… тяжело… Не только грудь, но и руки тоже были накаченными, крепко удерживая Чхонмёна в тисках и не давая ему и шанса пошевелиться, пока их хозяин сладко спал. Хмыкнув, он с раздражением тискал чужую грудь, бормоча: — Эй-эй, сасук, просыпайся. Так не хочешь меня отпускать? Мне, конечно, лестно, но не сейчас же. Но сморённый тренировкой и бессоннице в начале ночи, Пэкчхон сладко спал, когда бровь Чхонмёна дёрнулась, а пальцы сжали соски; ну сейчас-то он точно… — Хн.. Ч-чхонмён-а… мягче… — Хм? Задумавшись, он рассматривал приоткрытые губы, с который срывались тихие вздохи, и подрагивающие ресницы, пока его руки продолжали издеваться над сосками. Наконец небесно-голубые глаза приоткрылись, туманно смотря на своего мучителя, а уже примеченные для поцелуя губы пробормотали: — Ха-а… Я готов, так что-мн… — Хм-м-м. «Сахён, парное совершенствование ведь тоже можно считать тренировкой?» По какой-то причине чанмун-сахён молчал, но Чхонмён уже сосредоточился на раскрасневшимся лице, решив посмотреть, что ещё можно сделать с этой грудью.