Две недели

      Саске мог сжигать совместные фотографии с Наруто, параллельно сминая их в руках и не обращая никакого внимания на ожоги. Это все потом. Сейчас главное избавиться от этой бесполезной хуйни.       Действительно, зачем она ему? Лишь сборник пыли. Да и Наруто этот выглядит глупо, его рожа и внешность ни капли не сочетаются с интерьером квартиры.       А еще без этой самой хуйни всем будет лучше. Саске никогда не любил фотографироваться, а все друзья, знакомые, родители, пускаются в громкие рыдания при виде фотографий с Наруто.       Он мешает одним своим существованием. Одним своим обликом. Никогда не хотел никому зла, а сейчас из-за него ревет, казалось, вся планета. Уже вторая неделя пошла как на улице льют ведром холодные дожди, а ведь лето. Не стыдно, а, Узумаки?       Потом же Учиха подолгу сидел, обрабатывая ожоги (потому что лишние проблемы ему уж точно не нужны) и пялясь на оставшиеся сборники пыли, так уродливо поблескивающие в белой раме. Какая безвкусица. Даже рама не сочетается с черно-красным интерьером.       Оно и ясно. Наруто же покупал.       Иногда, когда не спалось из-за лекарств, мысли плыли. И всегда, какого-то хуя, доплывали они до одной определенной вещи. Точнее, человека. Наруто Узумаки.       Саске мог долго кричать на него, возмущаться, отчитывать хотя бы в своей голове, а Наруто, который вообще-то был лишь плодом его фантазии, просто улыбался ему, давая высказаться.       Эти видения всегда рассеивались спустя пару минут, но после них таблетки оседали в желудке с еще большей тяжестью. Иногда даже приходилось вместо сна проводить ночь в объятьях со сральником.       Ему, конечно, это все было привычно. Ничего страшного, раньше и кровью рвало, но живой же. К сожалению.       Но было мерзко от того, что его организм так реагирует на этого ублюдка. Если уж душе все равно, то пусть хотя бы телу будет плохо, да?       Вот и вся твоя доброта и забота, Наруто. Свалилась на голову, ослепила, вскружила голову, а потом резко испарилась, оставляя догнивать остаток своей жалкой жизни в одиночестве.       Вообще, Учиха действительно сгнил бы где-то в недрах этого дома еще неделю назад, если бы Итачи заботливо не подкидывал денег.       В первые дни Саске еще мог накричать, выбросить эти бумажки в окно, но потом брат начал не спорить и кричать в ответ, совсем нет.       Он начал снисходительно улыбаться, выслушивая все недовольства и оскорбления. Как Наруто.       Эта параллель сводила его с ума. Он замолкал еще на середине своей тирады, потрясенно уставившись на Итачи и чувствуя, как руки начинали дрожать, а ноги подкашиваться.       Саске, конечно, мог еще в далекий первый раз красноречиво послать второго Учиху нахуй, сказать больше не появляться на пороге этого дома и тем более не строить такое блевотное выражение лица, но что-то останавливало.       Поэтому после второго раза он сдался и начал принимать любую помощь, при этом чувствуя себя невероятно жалким.       Галлюцинации, несмотря на таблетки, появлялись все чаще. То та фотография, которую Саске точно сжег ещё пять дней назад, то эти неуместные подсолнухи, которые он выкинул в окно, на подоконнике, то сам Наруто.       Он начал сходить с ума. От таблеток не то что не было эффекта, они были просто, нахуй, бесполезными и отвратительными на вкус кругляшками.       Теперь он понял. Наруто действовал не по принципу «раз душе все равно, пусть страдает хотя бы тело». Оказывается, тело было просто началом. Цветочки, так сказать.       Ягодки это то, что сейчас он действительно гниет. Просто не телом. Хотя, им тоже.       Раньше он мог лишь думать о том, что гниет, но на самом деле никогда не чувствовал этого на себе.       А сейчас чувствует во всей красе. Саске гниет, растворяется, тлеет, сходит с ума.       Две недели с того, как идут ледяные, обильные дожди. Две недели с того, как медленно запускался процесс гниения Саске. Две недели с того, как к нему все чаще начали обращаться сочувствующие взгляды.       Две недели с того, как умер Наруто Узумаки.