Жемчужина востока

Ночь тихо вступала в свои права, даря долгожданную прохладу. Спрятавшийся на время дневного пекла мир оживал: мелкие животные выбирались из щелей и песка, люди выходили из своих заметённых за день палаток или обнесённых высокими заборами домов. Даже в оазисе было невыносимо жарко. Дворец правителя этих неуютных, но богатых за счёт торговли земель был построен у главного источника воды, которая была самой большой ценностью в жаркой пустыне. У стен его образовался город, занявший весь оазис, где останавливались путники, что шли по великому торговому пути через весь континент. С наступлением темноты город ожил: открылись лавки, зазвучали голоса. Тут и там загорались огни: люди усиленно навёрстывали то время, что прятались в тени. Во дворце же жизнь шла своим чередом, многочисленные фонтаны и крытые галереи позволяли правителю и его свите жить с большим комфортом. И всё же правитель по имени Гун Цзюнь тоже устал от невыносимого летнего зноя. Весь день он был занят делами, ведь под его властью находилась огромная территория, которую он собрал с помощью армии, внушавшей страх всем жителям от западных гор до восточных равнин. Несмотря на жестокий характер и огромную власть, он всё же был человеком, и, как и все, скрывался от жары в прохладных недрах дворца, а теперь позволил себе выйти на балкон. На небо величественно выплыла луна, воздух сильно остыл, и теперь исходящее от нагревшегося за день мрамора тепло было приятным. Гун Цзюнь с наслаждением прошёлся по террасе, его роскошный вышитый чёрный плащ подобно крыльям взметнулся, подхваченный ночным ветром. Гун Цзюнь остановился в самом тёмном углу, разглядывая огни поселения. Старый слуга склонился в поклоне и не выпрямлялся, пока Гун Цзюнь не бросил на него рассеянный взгляд. — Что тебе нужно, Ван? — Полагаю, Ваше Величество очень устал после встреч с послами. Я приказал приготовить спелые фрукты, что они привезли с собой, если вы захотите освежиться. Скажите, кого из Ваших драгоценных супруг пригласить Вам в услужение? Гун Цзюнь улыбнулся одними губами, всё равно старый слуга не решался поднять взгляд в присутствии правителя. Согласно традиции их земель, у Гун Цзюня был обширный гарем, что показывал его статус и богатство. Среди его жён были и дочери знатных вельмож, и правителей подчинившихся земель, чарующие своим изяществом и белизной кожи красавицы из далёких стран, которых ему привезли в качестве даров. Впрочем, с недавних пор Гун Цзюнь часто пренебрегал ими, раз за разом приглашая к себе истинную жемчужину гарема. — Пригласи супругу Чжан. Я соскучился. Слуга с трудом скрыл недовольство: Его Величество всего лишь пару дней не видел свою любимицу, а уже вновь загорелся желанием. Так недолго и неприятности на неё навлечь, ведь женская ревность страшнее острого клинка предателя. — Будет исполнено. Гун Цзюнь отвернулся и продолжил смотреть на ночное небо и огни города, что мерцали вдалеке. Территория дворца постепенно погружалась в темноту, и только его просторные покои остались освещены. Тёплый свет фонарей мягко бликовал на богато украшенных золотом стенах: дворец шейха поражал своей красотой и богатством даже в доступной для посетителей части. Гун Цзюнь был богат, и не стеснялся это показывать. Когда луна поднялась к зениту, Гун Цзюнь услышал мелодичный звон колокольчиков и обернулся. Жемчужина его гарема, прекраснейшая супруга Чжан шла к нему, ступая босыми ногами по мраморным плитам. Изящные браслеты звенели при каждом шаге, звук медленно плыл в густом и ароматном ночном воздухе. О красоте супруги Чжан, что безоговорочно пленила сердце великого шейха-завоевателя, писали придворные поэты и говорили жители всей страны. Слава первой красавицы страны гремела по всему шёлковому пути. Вот только никто под страхом смерти не смел видеть лица супруги Чжан, кроме специально выделенных ей слуг, что не могли рассказать ничего о её красоте, ведь им предусмотрительно вырвали языки. Шейх Гун Цзюнь был жестоким человеком и ревностно оберегал своё самое большое сокровище. Только подойдя к Гун Цзюню, супруга Чжан сняла тяжёлый плащ из многослойного расшитого шёлка, что полностью скрывал её фигуру, не раз воспетую придворными поэтами в стихах. Когда тяжёлая ткань упала на пол, стало ясно, почему Гун Цзюнь с такой тщательностью скрывал прекраснейшую из своих жён. Ведь супруга Чжан была мужчиной. Гун Цзюнь улыбнулся и протянул руки, обнимая своего любимого. — Как прошёл твой день, А-Хань? — Неплохо. Я посмотрел на приём послов со второго этажа. Сегодня в честь их приезда в городе будут гуляния, и я хотел выйти немного развеяться, но тут меня застал твой приказ. — Не уходи никуда. Я соскучился. А-Хань кивнул и мягко отстранился. — Позволь тогда сегодня служить тебе, правитель Гун. Несмотря на формальное обращение, глаза А-Ханя светились смехом, а на губах мелькала улыбка. Несмотря на огромную разницу в статусах, наедине они были близки как равные друг другу люди. Иначе бы Гун Цзюнь никогда не смог удержать его. *** Они познакомились в далёком городе на границе, где шла война с неуступчивым восточным князем. Большая часть территории под властью шейха Гун Цзюня представляла собой пустыню с редкими оазисами, поэтому он постоянно вёл войны за более благоприятные земли. Теперь в тех краях царили мир и покой, но несколько лет назад шли бесконечные сражения. Гун Цзюнь сам вёл войска на передовой, и во время выторгованного у князя перемирия, необходимого для перегруппировки войска, он позволил себе развеяться. Местные жители встречали праздник середины осени, окончания сбора урожая, такой чуждый для жителей пустыни. Без лишних колебаний, Гун Цзюнь переоделся торговцем, взял коня и отправился в город по ту сторону границы. Несмотря на военные действия, люди жили дальше. Урожай был собран, и настало время благодарить за него богов роскошным пиром и шумным праздником. Гун Цзюнь оставил лошадь у постоялого двора и направился к рынку, где проходили основные празднования. Местные жители веселились: звучали песни и крики, на высоких помостах актеры и цирковые артисты показывали своё мастерство. Гун Цзюнь смотрел по сторонам, внимательно наблюдая. Он ни секунды не сомневался, что к зиним холодам этот город будет принадлежать ему. Гун Цзюнь остановился у помоста, где танцевала под звуки пипы и барабана прелестная девушка, чья фигура была едва скрыта шелками, а тяжёлые украшения блестели и звенели в такт её поступи. Гун Цзюнь услышал из разговоров местных, что она изображала богиню луны, главную героиню осеннего праздника. Гун Цзюнь завороженно наблюдал за этим танцем. В его стране женщинам было запрещено показывать своё лицо и тело посторонним мужчинам, кроме тех рабынь, что посвятили себя искусству. Те представляли собой особую касту, и несмотря на щедрые награды, их судьба была обречена, стоило померкнуть их красоте. Здесь же, когда звуки барабана стихли, девушка спустилась с помоста и буквально прыгнула на руки мужчине, который осыпал её комплиментами, и пожелал ей получить награду и признание за лучший танец этого праздника. Судя по их общению, вряд ли это был её хозяин, скорее, любимый мужчина. Нравы жителей восточных равнин сильно отличались от привычных Гун Цзюню. Он только хотел пойти дальше, чтобы посмотреть на рынок с диковинными товарами, как до его слуха донёсся звон колокольчиков. Он обернулся и с удивлением отметил, что после лунной богини на сцену вышел высокий юноша. Его одежды из алого шёлка были лёгкими и тонкими, едва запахиваясь на груди. Открытый воротник давал возможность рассмотреть затейливое золотое ожерелье, золотые же браслеты обхватывали запястья, а украшения на ногах были дополнены звонкими колокольчиками, чей звук и привлёк внимание Гун Цзюня. Заиграла музыка, и Гун Цзюнь поднял взгляд. Юноша исполнял танец с мечом, достаточно редкий для окраины равнин. Зрители одобрительно хлопали и что-то выкрикивали, а Гун Цзюнь... не мог оторваться. Стоило перехватить взгляд юноши во время танца, и он был поражён в самое сердце. Гун Цзюнь подошёл ближе и запрокинул голову, капюшон дорожного плаща свалился с головы, но он этого даже не заметил. Жестокое сердце хладнокровного шейха Гун Цзюня было покорено с первого взгляда. Стоило юноше закончить свой танец, как Гун Цзюнь спешно кинулся к лестнице. Юноше громко аплодировали, но никто не вышел его встречать. Гун Цзюнь не знал, что сказать, но юноша заприметил его и заговорил первым. — Это ты не сводил с меня глаз? Я чуть не сбился, думал, твой взгляд пронзит меня подобно мечу. — Прости, я не хотел, — Гун Цзюнь был смущён таким напором. Ещё никто не смел говорить с ним так дерзко: даже когда он был переодет в торговца или странника, его рост и гордая осанка отпугивали любых задир. — Шучу. Тебе понравился мой танец? Угостишь меня османтумовым вином в честь праздника? Кстати меня зовут Чжан Чжэхань, но можешь звать просто А-Хань. — Конечно. Гун Цзюнь, будем знакомы, — ошарашенный красотой танцора Гун Цзюнь и не подумал назвать поддельное имя. Все мысли выдуло из головы, разум был наполнен лишь звоном колокольчиков. В глазах Чжэханя вспыхнул интерес, но он кокетливо отвёл взгляд. — Точно. Хорошее знакомство нужно отметить. Заглянем только к управляющему, пока он про меня помнит. Чжэхань уверенно лавировал через толпу к большой палатке. Гун Цзюнь шёл за ним по пятам, пытаясь не отстать. Он изредка оглядывался, убеждаясь, что переодетая в местных жителей охрана следует за ним по пятам. Перед самой плотной частью толпы Чжэхань обернулся и схватил Гун Цзюня за запястье. Тот вздрогнул — хватка у Чжэханя была сильной, и он уверенно повёл Гун Цзюня через гущу людей. Когда они вынырнули перед самой палаткой, Гун Цзюнь машинально ощупал карманы, и только в этот момент заметил, что давно скинул капюшон. Оглядевшись по сторонам, он всё же накрыл голову: не слишком типичная для местных внешность могла привлечь ненужное внимание. И охрана, кажется, отстала в этой толпе. Нужно быть осторожнее. Чжэхань же подошёл к полному мужчине, который раздавал распоряжение помощникам. Заметив Чжэханя, он жестом отослал всех и кивнул. — Рад тебя видеть, Лао Чу, — поздоровался с ним Чжэхань. — И тебе не хворать. Жаль, я не успел посмотреть твоё выступление вблизи. Судя по всему, ты был весьма успешен. Управляющий достал несколько золотых и протянул их Чжэханю. — Надеюсь, увидеть тебя в следующем году. Если мы ещё устоим. Взгляд управляющего помрачнел, но Чжэхань беззаботно ответил: — Праздник всё равно будет. Независимо от того, будем ли живы мы. — Мне бы твой оптимизм. Ладно, бывай, у меня много дел. Чжэхань обернулся к Гун Цзюню и улыбнулся. — Ну вот, теперь и я могу тебя угостить. Пойдем, я знаю одно местечко, где готовят лучшую утку и подают вполне сносное вино. — Ты выступаешь за деньги? Чжэхань направился в сторону торговой улочки, и теперь Гун Цзюнь шёл рядом с ним. — Да. Я долго учился, жаль, одними танцами на жизнь не заработаешь, порой приходится наниматься разнорабочим. — И часто ты путешествуешь? — Я всегда в пути: в родном доме меня не ждут уже очень давно. Наконец, Чжэхань свернул в одно из заведений, где, увы, не оказалось мест. — Есть только столик наверху, что мы держим для важных гостей, — пространно намекнул он, и Гун Цзюнь без лишних сомнений спросил. — Сколько? — Всего лишь три золотых. — Я ещё не успел продать свой товар, примете западные деньги? — Да. Три золотых. Гун Цзюнь хмыкнул: поскольку восточные равнины страдали от нападения с запада, их деньги уже ценились меньше. Впрочем, он не видел смысла торговаться за такую мелочь. Чжэхань же с восхищением наблюдал за этим разговором. — Да он тебя обобрал! — прошептал он, когда уже другой слуга вёл их наверх, к столику у самого края балкона, откуда открывался хороший вид на полную праздничной толпы площадь. — Не стоит того. Слуга принял заказ и буквально бросился его исполнять. Видимо, западные деньги всё же имели свой вес. Когда они устроились, Чжэхань первым начал разговор, Гун Цзюнь же в основном слушал, стараясь не слишком откровенно глазеть. Это было трудно: Чжэхань был невероятно красив. Гун Цзюнь отметил бездонные тёмные глаза, острые брови и неподражаемую улыбку, совершенный профиль и роскошные чёрные волосы, собранные в высокий хвост. Расторопный слуга принёс им заказ — разнообразные местные лакомства, вино и дорогой горный чай. Чжэхань, несмотря на свой рассказ, тоже наблюдал за Гун Цзюнем. — Не пьёшь вина и отказываешься даже попробовать половину блюд, что нам принесли. Ты не просто торговец, что не успел обменять товар, да ещё и слишком щедрый. Ты же из западных земель, Гун Цзюнь? Тот кивнул. Ему не было смысла притворяться жителем равнин: акцент и черты лица выдавали его. — Верно. Приехал сюда во великому пути, и впервые в этих землях. Чжэхань перегнулся через стол и поманил Гун Цзюня к себе. Стоило тому наклониться, как Чжэхань потянулся к его уху. — Что у вас говорят, есть ли ещё у нас время или пора убегать? Гун Цзюнь, слегка очарованный запахом и теплом, исходящим от Чжэханя, на мгновение растерялся. — Думаю, время... есть. Пара дней точно. Но лучше забирай свои вещи и беги как можно скорее. Армия шейха скоро начнёт наступление. Чжэхань кивнул и сел обратно на своё место. Налив прозрачного вина в чашку, он задумчиво её покрутил. — Мне нечего брать, все что есть ценного — на мне. Лишь дорожная одежда, и та спрятана у управляющего рынком. Я всего лишь странник, ни дома, ни покоя. Гун Цзюнь даже не успел подумать, как с его губ сорвалось: — Хочешь убежать вместе со мной? От этих слов он смутился — что за поведение, недостойное взрослого мужчины? К тому же, Чжэхань тоже был мужчиной, хотя, по слухам, на восточных равнинах к подобной связи относились гораздо спокойнее. Чжэхань распахнул глаза от удивления. — С тобой? Я настолько тебе понравился? — Да... Чжэхань усмехнулся. — Я рад это слышать, Цзюнь-Цзюнь, ведь и ты мне тоже приглянулся. Вот только безопасно ли жителю равнин по ту сторону границы? Говорят, западные варвары жестоки, под стать своим землям. А мне, боюсь, предстоит долгая дорога в западные земли. — Я защищу тебя. Никто не посмеет тебя тронуть. — Как это мило, — хохотнул Чжэхань и пригубил вино. Тень пробежала по лицу Гун Цзюня. Ему, как правителю, было позволено всё, а вот у Чжэханя могут быть проблемы из-за законов и религии его страны. Да и самому ему не сносить головы, если священнослужители решат воспользоваться таким поводом и сменить власть. — Вот только... нашу связь придётся скрывать. Законы строги, и если от суда и казни я тебя спасу, то от подлого клинка и яда — нет. Это будет слишком большим преступлением, и даже моя защита не поможет при волне негодования из-за неуважения к законам предков. К его удивлению, Чжэхань ни капли не испугался. — В моей жизни нет места покою и безопасти, поэтому я не боюсь. Но неужели богатый торговец Гун Цзюнь настолько влиятелен, что не боится законов своей страны? Не пойми неправильно, я за тебя беспокоюсь, не хочу подвергать и твою жизнь опасности. — Пожалуй, так и есть, — согласился Гун Цзюнь. Он был уверен в своей неуязвимости и волновался лишь за своего нового знакомого. Чжэхань кивнул, вид у него был сосредоточенный. — Боюсь я только одного... — Чего же? — Я слышал, что жители западных земель жестоки и ревнивы, даже своих жён прячут тщательнее сокровищ и не показывают никому. Пусть я тебе не жена, но ты тоже захочешь меня запереть?.. Гун Цзюнь внимательно посмотрел на Чжэханя. Из того, что он успел узнать, Гун Цзюнь понял, что Чжэхань привык к свободной жизни. Гун Цзюнь, несмотря на свои юные годы, прекрасно понимал, что райскую птицу можно держать в золотой клетке, но охотничий сокол в ней быстро заболеет и умрёт. — Я не буду ограничивать твою свободу, но нам нужно будет придумать достойную легенду. Чжэхань кивнул, не сводя с него взгляда. — Я обдумаю твоё предложение. Гун Цзюнь хмыкнул — давно ему не приходилось сталкиваться с отказом. Гун Цзюнь даже на долю секунды пожалел, что потерял в толпе охрану — тогда бы он смог бросить Чжэханя поперёк лошади и увезти силой. Вот только был ли в этом смысл?.. Этот человек выглядел слишком свободолюбивым, и наверняка в плену потеряет свою привлекательность. Тем более... Гун Цзюнь не хотел причинять ему вреда. Обдумать Чжэхань ничего не успел: по толпе прошла волна, и вскоре на большой помост у палатки управляющего поднялась та самая девушка, танцем которой любовался Гун Цзюнь. Ей что-то говорили, а затем надели на нее венок из жёлтых цветов и посадили на специальные носилки, которые с криками и песнями пронесли вокруг всей площади. — Победительница, лунная богиня этого года, — отметил Чжэхань. — Я ставил на неё. — В конкурсе участвовали только девушки? — Разумеется, богиня же. Впрочем, я бы всё равно выбрал деньги. С ними жизнь намного проще. — Ты на всё готов, ради денег? Чжэхань оторвал взгляд от созерцания апогея праздника и обернулся к Гун Цзюню. В его взгляде мелькнул холодный блеск. — Нет. Но работа... бывает разной. Чжэхань одним глотком допил вино и потянулся. — Ночь слишком жаркая. Как насчёт небольшой прогулки? Вот только боюсь, я опять забыл о ночлеге. — Я надеюсь, ты останешься у меня. Чжэхань кивнул и поднялся с места. — Хочу посмотреть на паланкин богини вблизи. А потом — всё, что пожелаешь. Гун Цзюнь не мог ему отказать, хотя предпочёл бы сразу уединиться: кровь кипела от одного вида Чжэханя. Возможно... Гун Цзюню всё же придётся увезти его силой. Потому что шейх Гун всегда получал то, что захочет: золото и драгоценности, лучших женщин и нужные земли. Неужели этот танцор смог бы стать исключением? Тем не менее, Гун Цзюнь не видел необходимости применять силу: Чжэхань был хоть и своеволен, но казался уступчивым. К тому же, он явно красовался перед Гун Цзюнем, а значит, прекрасно понимал, к чему всё идёт. Возможно, он просто набивал цену? Они спустились вовремя: мимо как раз шла процессия с выбранной богиней. Чжэхань и Гун Цзюнь смешались с праздничной толпой и немного прошлись. Люди веселились искренне и заразительно, как будто враг не стоял на соседнем холме. Гун Цзюнь подумал, что стоит немного задержать наступление, пока Чжэхань не уедет в безопасное место. Хотя, с учётом силы западной армии, самое безопасное место было бы рядом с Гун Цзюнем. Толпа стала плотнее, и Гун Цзюнь решил, что это становится опасно: их могли просто раздавить. Он хлопнул Чжэханя по плечу и кивнул в сторону боковой улочки. Чжэхань кивнул и нырнул туда первым. После полной людей и шума площади улочка казалась практически мёртвой. Их опередила компания из четырёх человек, которая неожиданно развернулась и перекрыла им дорогу. — Кто тут у нас, гость из западных краёв? Смерти ищешь? — прорычал верзила, который явно был среди них главным. Гун Цзюнь закрыл плечом Чжэханя и скинул с головы капюшон — смысла скрываться не было. Без лишних колебаний он достал из ножен меч и наставил его на говорившего. — Хорошая игрушка, вот только нас четверо... — Убьем и ограбим его, — довольно протянул стоящий слева от верзилы. — Верно. Чем больше западных собак мы убьём, тем спокойнее будем жить. — А-Хань, берегись, — бросил через плечо Гун Цзюнь и кинулся в атаку. Сравнение с собакой было оскорбительно и на равнинах, и в пустынях, пусть и по разным причинам. В тесной улице с мечом было трудно, но Гун Цзюнь справился: он не был избалованным принцем или далёким от боя правителем. Тем более, что на него напали простые выпившие бандиты. Гун Цзюнь не сдерживался, и вскоре все четверо нападавших упали замертво. Он наклонился и вытер меч об одежду последнего бандита. Выпрямиться он не смог — его шеи коснулось изогнутое лезвие кинжала. — Дилетанты, — раздался равнодушный голос Чжэханя. Гун Цзюнь вскинулся, но Чжэхань не дал ему подняться, ударив по затылку. Гун Цзюнь упал на колени, и Чжэхань склонился над ним, всё так же держа нож у шеи. — Ты тоже хорош, шейх Гун Цзюнь. Явился в чужой город почти без охраны и назвал своё имя первому встречному. Гун Цзюнь глубоко вздохнул и замер. Нужно полдловить момент, ведь если бы Чжэхань хотел его убить, то сделал бы это без лишних разговоров. — Так вот какая у тебя... разная работа. — Да, за неё платят лучше, чем за всё остальное. В этот раз мне велели обезглавить армию западных земель, но я не ожидал, что ты сам найдёшь меня. Гун Цзюнь криво усмехнулся. — Я не мог и подумать, что у моей смерти будет такое красивое лицо. Рука Чжэханя дрогнула, и Гун Цзюнь резко подался вперёд. Нож разрезал кожу, и это сработало — Чжэхань тут же убрал его. В следующий миг ситуация переменилась: Гун Цзюнь схватил Чжэханя за горло и выдернул кинжал из его рук. — Выходит, ты тоже дилетант, — процедил Гун Цзюнь. — Верно. Я просто не смог перед тобой устоять. Ты слишком красив и опасен, Цзюнь-Цзюнь, — прохрипел Чжэхань. Несмотря на боль, которую ему наверняка причиняла рука Гун Цзюня, он улыбался. Гун Цзюнь не повёлся на эти слова. Опасность отрезвила его. — Так ты бы зарезал меня во сне или до того, как разделил со мной ложе? — Возможно, уже утром. Всё зависит от твоего... мастерства. Гун Цзюнь не выдержал. Даже если он пожалеет, даже если Чжэхань нападёт, и Гун Цзюню придётся убить его... Он не будет жалеть о принятом решении. Когда Гун Цзюнь ослабил хватку на горле Чжэханя, тот закашлялся, но не успел перевести дыхание: Гун Цзюнь поцеловал его. В этом поцелуе не было ни капли нежности, только желание подчинить и обладать. Чжэхань кусался в ответ, до тех пор, пока не ощутил вкус крови на языке... Но всё равно это не ослабило напора Гун Цзюня. — Сдаюсь, — прошептал Чжэхань и отвернулся. Гун Цзюнь тут же впился в его шею, не в силах оторваться от манящей своим запахом кожи. Неожиданно Чжэхань потянулся, игриво проведя по боку Гун Цзюня, и вытащил прикрепленный к поясу нож. Практически не глядя, он метнул нож, за спиной Гун Цзюня раздался сдавленный хрип и глухой удар. Гун Цзюнь с неохотой оторвался от Чжэханя и обернулся: посреди улицы валялось тело. Чжэхань подошёл к нему и перевернул ногой. — Дэхай послал за мной слежку, видимо, боялся, что я не справлюсь. — Ты убил его одним ударом. — Да, но второй сбежал. Чжэхань наклонился и вытащил торчащий из спины трупа нож. — Боюсь, мне не простят этого провала. Гун Цзюнь, твоё предложение ещё в силе? Гун Цзюнь скрестил руки на груди и усмехнулся. — Конечно, я так легко не отказываюсь от своих целей. Чжэхань покачал головой. — Значит, ты меня не отпустишь. — Даю слово, что не буду запирать тебя во дворце, — Гун Цзюнь усмехнулся и протянул ему навстречу руки. — Но я сделаю всё, чтобы ты сам захотел вернуться. Чжэхань кивнул и сделал шаг навстречу, падая в его объятия. Не успело солнце подняться над горизонтом, Гун Цзюнь покинул приграничный городок. Чжэхань ехал с ним на лошади, крепко обнимая со спины. *** Гун Цзюнь улыбнулся, отгоняя воспоминания. Прошло уже два года, как он привёз Чжэханя в столицу и поселил его во дворце в качестве захваченной на равнинах супруги, но их чувства, кажется, не изменились. Нет, стали только крепче. Чжэхань сел за стол и потянулся за кувшином с холодным лимонным напитком. Гун Цзюнь знал, что его А-Хань порой скучает по жёлтому шаосинскому вину, и даже был готов сделать для него исключение из строжайшего запрета, но Чжэхань принял правила игры. — Это не самый страшный запрет, я приспособлюсь. Гун Цзюнь прекрасно понимал, насколько большой опасности они подвергаются, даже скрывая свою связь. Для соблюдения маскировки Гун Цзюнь нашёл на равнинах высокую девицу, которую назначил особой служанкой Чжэханя. Когда тот покидал территорию дворца, она занимала место супруги Чжан, тем самым помогая сохранить легенду. Пока же служанка исполняла свои обычные обязанности где-то в покоях супруги Чжан, а Чжэхань поманил Гун Цзюня к себе. Он взял в руки маленький нож, которым чистил принесенные в дар послами фрукты. Ловко почистив спелый мягкий персик, он предложил его Гун Цзюню. Тот слизнул текущую по запястью каплю и взял сочный фрукт губами прямо из рук Чжэханя. — Вкусно, Цзюнь-Цзюнь? — Да. Особенно из твоих рук. Чжэхань рассмеялся и сам попробовал второй кусочек. — И правда, неплохой. Но знаю, как ещё вкуснее. — И как же? Чжэхань отрезал ещё одну исходящую прозрачным соком дольку и взял её в зубы. Гун Цзюнь понял его намерение и потянулся к его губам. Сладость сочного фрукта растворилась в горячем поцелуе. Чжэхань, пользуясь возможностью, расстегнул чёрный плащ Гун Цзюня, тут же прикасаясь к горячей коже: из-за жары и неформальности обстановки Гун Цзюнь решил пренебречь нижним слоем одежды. Чжэхань провёл кончиками пальцев по сильному животу и обнял Гун Цзюня за пояс. — Ты прав, так вкуснее всего, — согласился Гун Цзюнь. Не размыкая объятий, они добрались до спальни, обмениваясь короткими поцелуями. Ночь уже вступила в свои права, и холодный пустынный ветер задувал в распахнутые окна, хоть был и не в силах остудить желание влюбленных. Чжэхань стянул с плеч Гун Цзюня украшенный роскошной вышивкой плащ, дорогая ткань была безжалостно сброшена на пол. Гун Цзюнь в свою очередь раздел Чжэханя, алый шёлк упал на чёрную ткань, небрежно отброшенный в сторону. Чжэхань сам откинулся на постель, распахивая прозрачный полог. Гун Цзюнь опустился следом, придавливая его к шелковым простыням. Чжэхань снова лез целоваться, жадно обнимая Гун Цзюня. Тот долго ему отвечал, но вскоре завёл руки Чжэханя за голову и припал к беззащитно подставленной шее. Гун Цзюню казалось, что с каждым разом он хочет Чжэханя всё больше. Чем лучше они узнавали друг друга, тем сильнее было их притяжение. Если бы не статус и определённые обязанности, Гун Цзюнь бы выгнал всех своих жён, чтобы не тратить на них время, но... Шейх мог позволить себе многое, но далеко не всё. Такой эксцентричный поступок не оценили бы ни знатные семьи, ни священнослужители, ни простой народ. Никакие запреты не могли помешать Гун Цзюню и Чжэханю быть вместе, пусть даже и тайно. Вот и в этот раз Гун Цзюнь жадно вбивался в желанное тело, заставляя Чжэханя громко стонать и крепче сжимать его плечи. Глубокие толчки сбивали дыхание и посылали волны наслаждения по всему телу. Гун Цзюнь никогда не сдерживал себя, перемежая поцелуи укусами, не скупился на следы. Чжэхань отвечал взаимностью, ни капли не смущаясь собственной порывистости. Подобные ласки только заводили сильнее, приближая пик наслаждения. Чжэхань кончил с тихим стоном, увлекая Гун Цзюня в бездну удовольствия следом за собой. Они ещё долго приходили в себя, не отпуская друг друга из объятий, и лениво целовались. Наконец, Гун Цзюнь позволил себе отстраниться. Ночь уже давно вступила в свои права, а важный разговор так и не был начат. Жаль, времени до рассвета уже осталось не так много. — А-Хань, у меня будет для тебя задание, — сообщил Гун Цзюнь. Чжэхань поднялся с постели и довольно потянулся, пренебрегая брошенной на полу одеждой. Гун Цзюнь проследил его фигуру голодным взглядом. Рядом с Чжэханем жестокий шейх всегда превращался в голодного зверя. — Какое же? — Наместник в Дуне вызывает у меня сомнения, кажется, он тайно сговорился с жителями равнин. Проследи за ним и при необходимости устрани. Чжэхань обернулся, даже в ночном сумраке, едва рассеянном золотым светом свечей, его глаза блеснули азартом. — Когда мне отправляться? Гун Цзюнь улыбнулся: его любимый Чжэхань совсем не изменился, свобода путешествия манила его. Впрочем, Гун Цзюня всё устраивало, ведь он знал, что Чжэхань вернётся к нему. Ведь Чжэхань тоже полюбил его и не мыслил жизни без Гун Цзюня. — Завтра караван отправится в ту сторону. Либо через неделю. — Завтра. Гун Цзюнь улыбнулся и поманил Чжэханя к себе. Тот опустился на постель и подполз к Гун Цзюню, прижимаясь к нему подобно ласковой кошке. Нет, дикой кошке. Гун Цзюнь прекрасно знал, какая сила и мастерство скрываются за этим совершенным обликом. Если бы Чжэхань хотел, то убил бы его металлической шпилькой. К счастью, он этого не хотел. — Так торопишься меня покинуть? — пожурил его Гун Цзюнь. — Я просто очень соскучился по родным землям. — Верю. Возвращайся скорее. Чжэхань кивнул и подобрался ближе к Гун Цзюню. Замерев напротив него, Чжэхань кивнул. — Непременно. Всё будет исполнено, мой господин. Сказав это, Чжэхань поцеловал Гун Цзюня, как будто в очередной раз скрепляя их договор. И подтверждая силу любви, что связала двух таких непохожих людей.