несдержанный

— да катитесь вы все к чёртовой матери!!! идите нахуй, ты, ты, и ты — особенно!!!       костя рычит и тычет пальцем в грудь илье, вскакивая из-за стола под удивлённые взгляды зрителей. овечкин не ловит его за плечо — не успевает, да и не видит смысла. широков, старательно избегая убийственного взора, пробирается мимо и пулей вылетает со сцены. илья лишь устало проводит по лицу рукой и тут же натягивает дежурно-солнечную улыбку — спасать ситуацию, нужно срочно спасать эту ебанутую ситуацию.       овечкин не запоминает, как они заканчивают съёмку — спасибо вовремя встрепенувшемуся диме, заглаживать произошедшее приходится не ему одному. несколько язвительных шуток вслед убежавшему косте, тонна неловкости между ними и гостем и вуаля — очередной выпуск камеди тейбла отправляется ждать своей участи на монтажную дорожку. они накидывают остроты до логического завершения и распускают зал на полтора часа раньше обычного — когда в помещении становится пусто, колыбелкин сочувственно хлопает удручённого илью по плечу: — не накручивай себя особо, всё образуется. смонтируем как-нибудь, сделаем из этого очередной мем. в крайнем случае можем вообще в общий доступ не выкладывать. — угу. — и костя перебесится обязательно. ты ж его знаешь, как никто другой, ветер его этот в голове. он каждую неделю обещает тейбл покинуть, а потом всё равно приходит и ржёт со всего, что мы тут городим. — ну ещё бы, куда ж он денется. спасибо, дим, правда. куда эта моя истеричка сбежала? — в подсобке вроде сидит. странно, что не ушёл из бухари ещё. — да нет, всё как раз-таки закономерно.       дима косится на илью с непониманием, и овечкин прикусывает язык: — пойду найду его. — давай. пиши, если планы изменятся.       они тепло прощаются, и колыбелкин уплывает в закат. илья барабанит пальцами по барной стойке и несколько раз глубоко, размеренно вдыхает — действовать импульсом сейчас нельзя, им и одного импульсивного придурка достаточно. овечкин прикрывает веки — перед глазами встаёт образ орущего кости, и парень досадливо дёргается. широков мог бы вести себя поскромнее, не срывать им съёмку и не слать всех нахуй перед семидесятью людьми и шестью камерами — мог бы, но не стал. костя в плохом настроении — пистолет, стреляющий необдуманными поступками; илья, вызубривший это наизусть, под прикрытием стола весь вечер успокаивающе поглаживает его по коленке, но это не помогает. взвинченному косте поглаживания оказываются до лампочки — он срывается раньше, чем илья успевает что-либо сообразить. сложно сказать, что служит триггером для широковского выпада; общая ли усталость, очевидное-искрящее напряжение между ними и гостем, почти что безобидный подкол в костину сторону, после которого этот идиот подскакивает, как ужаленный — в любом случае, кульминация уже случилась, и время назад не отмотаешь. илья заканчивает бессмысленное самоедство и сминает в кулаке стаканчик с недопитым швепсом — головная боль потихоньку отпускает, и овечкин отправляется на поиски её причины.       причина действительно отыскивается в подсобке — костя сидит, понурив голову и ссутулив плечи, и илья опирается о дверной косяк. складывает руки на груди и впивается в мужчину немигающим взглядом — широков на него не смотрит, и илья молча подходит ближе. плюхается рядом — кожаный диванчик под ними натужно скрипит, выдавая общее настроение. овечкин давит в себе поднимающееся раздражение и спокойно произносит: — костя, посмотри на меня.       широков в ответ зябко ёжится и разворачивается к нему спиной — словно вредный кот, нассавший в тапки и делающий вид, что провинились перед ним, а не он сам. илья крепко сжимает чужое плечо: — костя.       мужчина внезапно подрывается с места. выпрямляется разжавшейся пружиной: — что костя, ну что? что ты хочешь от меня услышать?! да, повёл себя, как еблан, да, понял уже. оставь меня в покое, в конце концов. я хочу, чтобы ты от меня отъебался, чтобы все от меня отъебались. — и поэтому вместо того, чтобы ехать домой, ты сидишь здесь и ждёшь, пока я начну тебя отчитывать. — ничего я от тебя не жду. заебал, овечкин. иди диме вон пожалуйся, какой я плохой.       костя выплёвывает это с показательным пренебрежением, но глаза его по-прежнему бегают. илья встаёт и подходит к нему вплотную — костя мелко пятится и упирается лопатками в стену. овечкин хватает его за горло и пару раз несильно прикладывает затылком о холодный кирпич: — а ты, широков, не просто долбоёб. ты поразительно упёртый долбоёб. что уже успел себе надумать? — ни-че-го. ты речь человеческую не понимаешь, тупица? — понял, поговорим с тобой позже. поехали. костя округляет глаза: — куда? — к тебе. выбивать дурь из твоей ёбаной башки. снимать твой ёбаный стресс, из-за которого ты сучишься, как девочка в пмс. называй как хочешь, придурок. — от придурка слышу. с чего вдруг ко мне? я один хочу побыть, если ты не понял. — я-то всё понял. кого ты пытаешься наебать? я же тебя знаю, как облупленного. знаю, что твоё «оставь-меня-в покое» означает «не оставляй-меня-пожалуйста». и знаю, чего тебе в этом состоянии на самом деле хочется. уж точно не покоя. — да пошёл ты со своим знанием нахуй, овечкин.       широков напоминает илье ощетинившегося зверька — таких обычно хочется принести домой, обогреть и обласкать. вот только его зверьку нужно совсем, совсем другое. — о, дорогой, я и тебя туда свожу.       сказанное растекается на языке жидкой лавой, и костя под ним неожиданно легко обмякает. глядит куда угодно, но не на парня — его губы предательски дрожат, когда овечкин впаивает колено ему между ног. широков делает слабую, неправдоподобную попытку вырваться — слова лопаются во рту бессвязными пузырями: — я...не...блять... — пиздишь, родной. можешь даже не договаривать, не верю. они молчат несколько длинных, вязких секунд. илья обрубает: — поехали. — нет.       если бы костя на самом деле не хотел, то без труда высвободился бы из его хватки. если бы косте было хоть каплю неприятно — он вмазал бы илье по лицу и сбежал. но костя стоит здесь — жарко дышит ему в шею, артачится и ждёт дальнейших действий. овечкин скалится и двигает коленом — костя охает, непроизвольно подаваясь ближе, и тут же вспыхивает до корней волос. илья отпускает чужое горло, отстраняется и роняет веское: — мы едем. я вызываю такси.       он направляется к двери и, не оборачиваясь, знает — широков идёт следом. ***       по пути костя усердно не затыкается — успевает поругаться с водителем, обматерить накрапывающий дождь и ещё шесть раз обозвать самого овечкина. дома илья перво-наперво отправляет его в душ — мужчина накидывает на плечо розовое с облаками полотенце и уходит в ванную, бурча что-то себе под нос.       илья вздыхает и в позе звезды падает на кровать — он, вообще-то, устал не меньше. вечно оптимистичный и смешливый, парень всё же был не железным — на нём сказывалось переутомление после тура, да и работы в последнее время навалилось хоть отбавляй. овечкин с головой погрузился в новые проекты, широков был занят своими делами — времени уделять друг другу получалось мало, и оба чувствовали острую нехватку партнёра. обоим требовалось расслабиться — отпустить себя и свои эмоции, и оба понимали, что повод, который в конце концов приведёт их к этому, абсолютно неважен.       не вставая с постели, илья тянется к тумбочке — вслепую нашаривает лежащую на привычном месте смазку и слегка подкидывает её на ладони. разглядывает этикетку — в памяти всплывает костино восторженное лицо. «ух ты, банановая. её бери, у меня как раз ашкудишка такая закончилась. сам ты макака, илья, че ты ржёшь, блин». презервативов в тумбочке, как обычно, нет — они всё равно уже обменялись всем, чем можно. безразмерными футболками, парными словечками, как-то раз даже герпесом — дима обсмеял их нещадно, когда в один день они заявились в клуб хмурые и с одинаковой простудой на губах.       широков торчит в ванной подозрительно долго — илья топает к нему и аккуратно стучится в дверь: — пидор, если ты там подрочить решил, я тебя прибью. — иди наху... в жопу... да выхожу я, выхожу.       костя выпархивает из душа переродившейся бабочкой. рисуясь, сбрасывает с бёдер полотенце и машет головой — брызги с его намокших волос разлетаются во все стороны. стекают по лицу, груди, животу, скользят дальше — илья поспешно уводит взгляд выше и строго зыркает на любовника: — ещё и красуется. себя не трогай, я быстро. — давай уже, а!       овечкин быстро скидывает одежду и залезает под прозрачные струи — они ошпаривают, и парень морщится. костя вечно выкручивает до кипятка — илья беззлобно шутит, что «ты, бесёныш, когда-нибудь сваришься в этом адском котле». широковская неумеренность сквозит во всём, и эта горячая, обжигающая вода — наименьшее из её проявлений.       раз в несколько месяцев у кости случается своеобразная перегрузка — время, когда он становится особенно вспыльчивым, ранимым и хрупким. время, когда разумные доводы ему — что в лоб, что по лбу, а ментальная стабильность пошатывается. широков в этом состоянии не будет сдерживаться — наорёт на всех в клубе, зарыдает прямо на съёмке или снова поцелует илью перед камерами. в гневе перебьёт все тарелки и случайно порежется осколком, шагнёт на красный прямо перед несущимся автомобилем, запрётся дома и не будет отвечать на звонки неделями — вне зависимости от того, в какую крайность он может удариться, оставлять его с этим один на один илья не собирается. наедине с самим собой костя начинает слишком много думать — яркость же проживаемых эмоций в каком-то смысле помогает ему отвлечься. после подобных периодов жизни на повышенных тонах широков всегда выдыхается, и, прежде чем мужчина окончательно захандрит, его следует затормозить и сжать в объятиях. хотя объятия ему были необходимы особенные — костя предпочитал, чтобы ладони сжимались на шее. впрочем, его желания весьма коррелировали с потребностью овечкина выпускать пар после широковских экспрессивных закидонов.       в глубине души костя совсем не ищет одиночества — даже если не готов вслух в этом признаться. на запотевшем стекле душевой кабины илья видит корявое сердечко — молчаливое «спасибо». овечкин дорисовывает рядом ещё одно и выходит из ванной. в спальне сцена перед ним предстаёт поистине живописная — развалившийся среди подушек костя лениво, картинно водит рукой по члену. заметив илью, он разводит ноги шире, позволяя рассмотреть себя лучше — в бликах золотистого вечернего света его глаза с вызовом поблёскивают. илья забирается к нему на постель и нависает сверху: — бесстыжий. обязательно нужно, чтобы кто-то тебя контролировал? — а ты бы ещё дольше там отмокал. я бы и закончить без тебя успел. — лежи уже. молча.       костя наперекор ему фыркает и приподнимается на локтях. костя целует его пылко, почти яростно — обхватывает лицо ладонями, впивается пальцами в щёки и нарочито больно прикусывает губу. илья в отместку кусает его тоже — грубо, сильно, не сдерживаясь. во рту оседает вкус железа — костя отстраняется и медленно слизывает кровь. жидкость выступает снова, и мужчина, игнорируя тёплые капли на своих губах, нарочито дерзко улыбается: — слабак. — заткнись. — нет.       широков выпендривается, и илья точно знает, чего он добивается. они как-то целый час проспорили, есть ли у кости оральная фиксация — широков обожает целоваться, получает искреннее удовольствие, делая минет, а ещё жить не может без электронок. вдвоём они перерыли кучу сайтов и в итоге пришли к выводу, что фиксация — штука посерьёзнее пристрастия к курилкам, но то, что рот — костина эрогенная зона, отрицать стало решительно невозможно. — ладно. заткнуть тебя, значит.       овечкин заваливает его обратно на кровать и касается приоткрытых губ пальцами. едва-едва ведёт по ним подушечками, а после резким движением проникает внутрь — костя насаживается, посасывая фаланги, и от этого зрелища у ильи ощутимо тяжелеет в паху. он трётся о нёбо, толкаясь глубже, упирается в глотку — мужчина под ним давится, но илья придерживает его за челюсть, не позволяя вырваться из цепкой хватки. когда у широкова начинают слезиться глаза, овечкин выскальзывает наружу и с притворным разочарованием цокает: — жаль, что я не могу сделать так на людях.       илья немного лукавит — на съёмках, конечно, подобное ему не провернуть, но заигрывать с широковым перед камерами ему никто не запрещает. не раз и не два овечкин выставлял перед ним палец в неприличном жесте — костя всегда сначала подвисал, а после с хитрым, кокетливым смешком тянулся к чужой руке губами. илья был уверен — однажды любовник не уймётся вовремя, и аудитория канала получит новый повод для обсуждения их дуэта. волновало его это мало; в конце концов, на публику облизать друг другу что бы то ни было — далеко не самое безумное из того, что они на пару могли бы вытворить. — а ты попробуй, илюш.       голос у кости сипит — он откашливается и смаргивает с ресниц выступившую влагу. зрачки подёргиваются густой дымкой — широков наслаждается, когда над ним берут контроль. упёртый и своенравный по жизни, в противовес этому в сексе он любит подчиняться, но ещё больше любит провоцировать. илья сдвигает руку ему на горло и нащупывает трепещущую венку: — доиграешься ведь.       ладонь прижимается плотнее — под пальцами живо, тонко бьётся пульс, и овечкина окатывает неуместной нежностью. в груди тепло, вязко ноет — костя позволит ему сделать с собой что угодно, даже не задумавшись; костя, если честно, и на край света за ним пойдёт, если илья позовёт. костя доверяет ему безусловно, доверяет настолько, что если бы илья захотел, он мог бы действительно его задушить. вместо этого он по миллиметру выцеловывает беззащитную шею и на пробу прикусывает пахнущую мылом кожу — костя под ним капризно хнычет, требуя большего, и овечкин усмехается: — не торопись.       широков кладёт руки ему на спину и вскидывает таз, потираясь пахом о чужой живот. илья прижимается губами к мочке и вкрадчиво, властно произносит на ухо: — я что сказал? к члену больше не прикоснёшься. — илья! мы так не договаривались. — а я не собираюсь с тобой договариваться. костя, нельзя.       мужчина возмущённо втягивает носом воздух, но покорно обмякает. овечкин с одобрительной ухмылкой гладит его по волосам: — послушный мой мальчик. — я тебе что, щеночек? — о, ещё какой. лежи смирно, сучка.       костя в ответ хрипло охает и замолкает — парень, продолжая начатое, впивается зубами рядом с кадыком. боль порождает возбуждение, сливаясь с ним воедино, сплетается в причудливый узор, и от этого чувства лишь обостряются. овечкин оставляет отметину на ключице и чередой укусов скользит ниже — на следующий мотор мужчине придётся надевать бадлон, а бадлоны он терпеть не может. илья, довольный этой маленькой местью, поднимает голову и оглядывает притихшего широкова — тот тут же отводит взор, за что получает хлёсткий шлепок по бедру: — на меня смотри. — нет. — что такое, дорогой? ведёшь себя, как сука, но мой взгляд выдержать не можешь? — если ты продолжишь на меня так таращиться, я прямо сейчас кончу.       как-то костя впроброс ляпнул, что его парень умеет «усмирять взглядом». по словам широкова, моментами в его карих будто «разливается металл», и это «ахереть как сексуально». илья денёк пораздумывал над этой информацией, а потом научился ею пользоваться — о воздействии его глаз на других говорить было нечего, но на костю они действительно имели чудотворное влияние. овечкин открыл для себя то, что стоило его взгляду потяжелеть, и в потоке колкостей у широкова начинал заплетаться язык. илья предпочитал применять эту способность, когда мужчина переходил грань разумного и перегибал палку на людях — работало, правда, не всегда. костя, сам вложивший в руки партнёра это оружие, сам же быстро усвоил, что прилюдного зрительного контакта можно просто избегать, и делал это тщательно. но широков попадался в свою же ловушку — когда они после оставались наедине, илье нравилось поддразнивать его ещё больше. смотреть на то, как лежащий под ним костя последствием одного только взора плавился, как пломбир под июньским солнцем, овечкин любил особенно сильно. — не кончишь, пока я не разрешу. — да что ты. — ты знаешь, что.       широков нервно елозит задницей по простыням, созерцая квадратики плитки на потолке, и илья разворачивает его к себе за подбородок. они встречаются глазами — костя ожидаемо пунцовеет в смущении, и овечкин удовлетворённо хмыкает. по позвоночнику пробегает жгучая волна — вид сконфуженного, растёкшегося кости отдаётся напряжённой пульсацией между ног. широков, человек с кучей защитных механизмов и нарощенной за жизнь бронёй, лежит перед ним открытый и уязвимый, и илью заводит одна только мысль об этом. ему хочется заласкать партнёра до дрожи в коленях — довести до предела, а после вернуться к началу и сделать это снова. следуя этому желанию, илья прочерчивает губами дорожку между рёбер, прикусывает соски и цепью неспешных поцелуев спускается к животу. проводит ртом вдоль линии волос и легонько дует у пупка — костя от этой горячей щекотки извивается неугомонным ужом.       чем ниже скользит илья, тем невесомее становятся его прикосновения. овечкин дразнится и медлит специально — коротко лижет внутреннюю сторону бедра, гладит выпирающую косточку и замирает у набухшего члена. стекает вниз капля предэякулята, и илье очень хочется собрать её языком — он сдерживается; как-нибудь в следующий раз, правила игры сегодня другие. парень открывает рот и обжигающе обдаёт воздухом головку — костя наверху громко, тонко всхлипывает: — терпеть тебя ненавижу, придурок, блять. я уже не могу, илья, илюша, пожалуйста. — я думал, ты продержишься без просьб хотя бы десять минут. можешь, костенька, я ещё даже не начал. хотя бы здесь ты у меня научишься сдерживаться.       широков рычит и бессильно бьёт кулаком по постели. овечкин в ответ на это представление фыркает и невозмутимо щёлкает колпачком лубриканта — на пальцы щедро льётся смазка, и он, согревая, растирает её между подушечками. костя, конечно, может обзывать его сколько влезет, но гель неприятно прохладный, а игры с температурой широков не любит. илья обожает его этим подначивать — забираться озябшими пальцами под чужую футболку, когда заходит домой с холода, и смотреть на то, как забавно мужчина дуется, морща нос. костя всегда отвечает ему тем же — специально бегает намочить руки ледяной водой и по-детски носится за уворачивающимся, смеющимся ильёй. в конце концов, такие моменты всегда превращаются в одну большую бесиловку, а если после их шутливой возни илья всё ещё мёрзнет, костя подолгу отогревает его ладони в своих. — родной, раздвинь ноги. — не хочу. — ты не поверишь, но я вижу, насколько сильно не хочешь.       илья знает, что косте искренне нравится быть ведомым — овечкин не раз добивался того, чтобы он произнёс это словами через рот. но ещё косте нравится его властный, приказной тон — поэтому парень выдерживает паузу, а после понижает голос и бархатисто повторяет: — я сказал тебе раздвинуть ноги.       костя закусывает губу, со свистом втягивая воздух, и его член подёргивается. вот же чувствительный — думает илья с каким-то умилением, но вслух строго, переливисто произносит: — что-то в моих словах тебе не ясно?       мужчина в ответ скулит, мотая головой, и сдаётся, разводя колени в стороны. илья откидывает его руки наверх, стискивая в своей ладони хрупкие запястья, и поощрительно выдыхает: — молодец. завязывать не буду, держи сам.       широков сцепляет руки замком, и илья улыбается. костя достаточно непоседлив и энергичен и в жизни, а уж в сексе тем более — подобное ограничение активности даётся ему тяжело, но от осознания собственной беспомощности возбуждение возрастает во сто крат. овечкин снова спускается ниже, влажно целует между ягодицами — крупно, с нажимом мажет языком, и, убедившись, что смазка достаточно нагрелась, обводит пальцами по кругу. входит совсем медленно — едва-едва сгибает, и костя плаксиво чертыхается: — быстрее же можно, ну.       илья пропускает реплику мимо ушей — он занят делом поважнее. стараясь найти верный угол, двигается внутри спокойно и методично — костя в противовес ему взволнованно ёрзает, комкая простыни. илья добавляет второй палец и чмокает широкова пониже пупка: — не дёргайся.       костя не слушается — овечкин кладёт вторую руку ему на живот и пригвождает к постели: — сучёныш, доведёшь меня скоро. сказал же. — пиздел бы ты поменьше. сил уже никаких нет... — потерпи, мой хороший.       терпения на самом деле не хватает обоим — но илья скорее предпочтёт помешкать и перестраховаться, чем причинить косте дискомфорт на этом этапе. к тому же, дразнить его, распалённого и заведённого — особое удовольствие, и отказывать себе в нём не хочется. илья плавно разводит пальцы внутри и наслаждается выражением сладкой пытки на костином лице. широков назло ему дёргает задом и показательно насаживается снова — овечкин недовольно щурится и выскальзывает наружу. сдвигает брови: — будешь и дальше так выпендриваться— вообще сегодня кончить не дам. — илюш, ты заебал мучить. — надо же как-то отплатить тебе за твоё поведение.       костя закатывает глаза — илья приподнимается и кладёт скользкие пальцы ему на горло. сжимает крепко: — я разрешал тебе отвести взгляд?       вместо ответа мужчина под ним терпко всхлипывает, и илья с силой шлёпает его по ягодице: — я задал тебе вопрос. — нет. — что нет? — н-не разрешал. — умница.       румянец кости переходит все мыслимые границы и стекает с лица на шею. илья любуется ровным, алым оттенком и добавляет в голос стали: — на меня, костя. иначе я остановлюсь.       овечкин наблюдает за реакцией внимательно, всё подмечает — как подрагивают сложенные ладони, как белеют костяшки, как трепещут длинные ресницы. костя опускает взгляд с потолка и явным усилием фокусируется на партнёре — его ведёт от мысли, что илья делает с ним буквально всё, что хочет. сейчас, да и в целом по жизни — широков вряд ли позволил бы кому-то ещё иметь на него такое большое влияние. вряд ли подпустил бы кого-то другого к себе настолько близко — но из всех вариантов илья становится исключением. его пшеничные кудри пахнут мёдом и солнцем, его руки умелые и настойчивые, его раскатистый тембр привычен, но будоражит до искр под кожей. илья с его доброй открытой улыбкой, чудесным звучным смехом и глазами цвета топлёного шоколада въедается в душу настолько прочно, что костя не помнит, как и чем он жил до него. илья знает, как успокоить, илья всегда рядом, илья принимает костю таким, какой он есть, и широков благодарен ему безмерно. костя любит его так искренне, хоть и говорит о таком слишком редко — но овечкин принимает и это тоже, и костя всеми силами старается показывать любовь другими способами. — кость, всё в порядке? ты завис.       илья вопросительно вглядывается в его лицо, фокусируя внимание щелчком перед глазами. поплывший широков возвращается обратно в реальность: — прости. утонул в твоих омутах. — с каких пор ты такой лиричный, поэт мой? — омутах из говна. — шутить ещё можешь. недорабатываю.       в карем взгляде костя читает все чувства разом — от маркого возбуждения до порыва продолжить их игривую перепалку. однако вместо слов парень молча тянется к лубриканту — шаг за шагом повторяет все действия снова и сразу вводит до основания уже три пальца. следуя приказу, костя выдерживает зрительный контакт — от жаркого, пристального взора напротив ему стыдно до безумия, и стоит уже колом. в тягучей, осязаемой тишине раздаются пошлые чавкающие звуки, и от неприкрытой откровенности происходящего широкову кажется, что кровать под ними сейчас полыхнёт. илья всегда не жалеет смазки — ему нравится ощущать, как мокро и туго мужчина сжимается вокруг его пальцев.       неторопливость и мягкость, с которыми овечкин его растягивает, раздражают костю неимоверно — как будто широкову пять, и ему всё никак не дают получить обещанную после ужина конфету. он должен слушаться партнёра — такие правила, но нарушение их раз за разом приводит к вполне определённым, желаемым последствиям. костя облизывает пересохшие губы, секунду размышляет над следующим действием и, выжидательно глядя илье в глаза, демонстративно расцепляет свои затёкшие кисти. привстаёт, кладя ладонь парню на загривок, а второй медленно ведёт по его члену — илья застывает с каменным выражением лица, и в его тяжёлом взгляде стремительно зарождается рык. широков смыкает пальцы на мошонке — илья хлёстко бьёт его по запястью, сбрасывая с себя ладонь, и хватает партнёра за шею. костя идёт напролом и пламенно шепчет парню в губы: — что такое, илюш? мне нельзя тебя трогать, потому что ты и половины минуты не продержишься? наглый блеф — костя знает, что илья может долго. — боишься спустить раньше, чем мы начнём? — лёг и закрыл рот. сейчас же.       ситуация не допускает возражений, но широков всё равно криво усмехается. широков играет до победного: — а ты заставь.       вспышка перед глазами — в следующую секунду он оказывается больно придавленным к постели. илья влепляет ему пощёчину — от недавней нежности не остаётся и следа: — этого хотел?       у кости в груди всё клокочет от восторга и страха — такой илья восхитителен, как разрушительный тропический тайфун. косте хочется в нём утонуть — раствориться в его руках и полностью отдаться этой бешеной стихии, забыв обо всём на свете. овечкин, следуя безотчётному инстинкту, дёргает мужчину на себя и упирается пахом в ягодицы. пару раз резко двигает бёдрами, имитируя фрикции, и рявкает: — напросился.       внутри кипит магма — илья чувствует, что его терпение исчерпано, и подавленное за вечер животное раздражение рвётся наружу. широков будто пришёл к нему из ада — живое искушение с опухшими кровавыми губами, лихорадочным румянцем и горячей шершавой кожей. с этой непомерной жаждой перечить и препираться, своим поведением он сознательно добивается только одного, и илья собирается ему это предоставить. в широковских тёмных глазах пляшут дикий танец чертенята — дьявольски красивый, костя выгибается под ним призывно-издевательски, и сил на самообладание не остаётся совсем. — развернулся. — нет. — я тебя не спрашивал, сучонок.       костя вмещает в себя тысячу грехов, но сейчас лежит перед ним распятый — илья рыкает и рывком переворачивает его на живот. от того, насколько легко и уверенно он это сделал, костю всего обдаёт мурашками — эти руки только что его растягивали, а теперь при желании могли бы переломить хребет. овечкин отвешивает несколько звонких, безжалостных ударов по ягодицам и остервенело ведёт ногтями по спине — по коже густыми следами растекается краска. парень склоняется ближе — на взводе вонзает зубы между лопатками и тут же мажет влажную дорожку языком. по плечам узорчато расцветают многочисленные царапины и укусы — разом присмиревший костя шипит, вцепившись пальцами в покрывало, и илья мягко зализывает оставленные раны. противоречить самим себе — в их стиле; их связь — красочная игра контрастов. они живут оксюмороном — бросаются оскорблениями и смеются друг другу в плечи, закатывают скандалы и засыпают на коленях, в истерике срывают голоса и вместе лечат больное горло, подолгу сцеловывая с губ хриплые стоны. их отношения не поддаются логике — возможно, кто-то покрутит пальцем у виска, но их обоих всё устраивает. грубость всегда сменяется нежностью — ещё одно неизменное правило.       илья прижимается лбом к костиной спине и замирает на несколько мгновений. костя под ним нетерпеливо хнычет, оттопырив зад и виляя бёдрами — илья подсовывает под них объёмную подушку, пробегается по оставленным отметинам и с размаху шлёпает снова: — будешь пытаться потереться — уложу к себе на колени и не спущу до рассвета. сидеть потом не сможешь. всё понял? — д-да.       овечкин запускает руку в тёмные волосы и яростным жестом утыкает мужчину лицом в матрас. широков сдавленно сопит в одеяло, пока илья резким толчком входит в него сзади. запах пота мешается с нотками мускуса, хлюпает смазка — парень покачивает бёдрами и отрывисто охает, ощущая, как вокруг него пульсирует влажная теснота. костя приглушённо вторит ему в ответ — илья отсчитывает секунды, прежде чем отпустить вихры, давая партнёру возможность отдышаться. широков приподнимается на локтях и подтаскивает к себе другую подушку. зарывается в неё носом — овечкин надавливает на затылок, фиксируя голову в одном положении и снова перекрывая доступ к кислороду. движения ускоряются; в какой-то момент илье кажется, что мужчина всерьёз начинает задыхаться, поэтому он дёргает за пряди и резко тянет костю вверх. перехватывает его под грудью и обеспокоенно выдыхает на ухо: — порядок?       широков судорожно глотает ртом раскалённый воздух — бесполезно, в комнате слишком душно, в комнате пахнет только ими. — илья-я-яяяя. — понял. недостаточно.       парень грубо утыкает его обратно, вбиваясь глубже, и костя уже не может думать ни о чем другом. чувство заполненности насыщает до краёв, дыхания не хватает, и вместо воздуха только ильяильяилья — так хорошо, так правильно ощущать его в себе, господиблятьбоже. он продолжает надрывно, бездумно выстанывать имя, и от этого у овечкина рвёт крышу — парень тормозит и низко рокочет: — на спину, сучёныш. глаза твои блядские хочу видеть.       широков пыхтит, разворачиваясь, и илья закидывает его ноги к себе на плечи. прижимается губами к лодыжке и легко, дразняще входит снова — костя смотрит на него отчаянно, и в почерневших глазах — влага и марево, зрачки почти совсем поглотили радужку. едва выговаривает: — п-пожалуйста. — пожалуйста что? я тебя не понимаю. — я уже н-не м-могу. — сучка не приучена говорить словами? пока не попросишь нормально, не разрешу.       снова наращивая темп, илья по капле жадно впитывает в себя костин образ. его горящие щёки, его слипшиеся ресницы, его блестящий, мутный, умоляющий взгляд — доведённый до предела широков прекрасен безбожно, и овечкин готов продать душу дьяволу за развернувшуюся перед ним картину. приоткрытый рот, бурно вздымающиеся рёбра, пятна слюны на подушке — костя изводится и мнёт простыни, рвано всхлипывая в такт толчкам, и эти звуки вопреки всему кажутся илье раем. — бля-ять, п-пожалуйста, дай мне кончить! ты так очаровательно просишь, хочет сказать ему илья. я обожаю твой голос, хочет сказать илья. и тебя, придурка, люблю до одури, хочет сказать илья.       вместо этого он молча откидывает с костиного лба взмокшие кудри.       костя бесконтрольно дёргает тазом и рефлекторно тянется к своему истекающему смазкой члену. илья перехватывает руку, впечатывая её в матрас, и переплетает их пальцы: — терпи.       у широкова стоит почти болезненно, и илья целует его, проглатывая жалобные стоны. он и сам уже близок, но для достижения лучшего эффекта костю нужно помучить ещё немного — поэтому илья отстраняется от его губ и стискивает зубы. движения становятся ещё чётче, ритмичнее и жёстче — овечкин буквально вдалбливает партнёра в постель, усилием воли оттягивая собственный оргазм. сердце оглушительно стучит, в висках шумит кровь, и кровать под ними скрипит безнадёжно. костю выгибает дугой, его напряжённый член потирается о живот — илья накрывает его ладонью и пару раз размашисто проводит по всей длине. костя скулит и иступлённо жмурит веки — держится из последних сил, и илья чувствует, что тоже на грани. он стремительно впивается ногтями в ягодицы и коротко выдыхает: — давай. можно.       они кончают одновременно и синхронно издают долгий, протяжный стон облегчения — на несколько секунд вселенная снова схлопывается до размеров точки, и оргазм накатывает ослепительной волной. костя обильно изливается себе на живот, а илья в него — перед глазами скачут звёздочки удовольствия, и пожар эмоций внутри утихает, оставляя после себя тлеющие угли приятной усталости. накал страстей между ними спадает, циклично уступая место непредотвратимой нежности — овечкин шумно сопит косте в шею, и широков обхватывает его коленками. вжимается всем телом, весь дрожит, и илья утыкается лбом ему в плечо: — родной, если не отпустишь, я сейчас на тебя упаду. — давай местами поменяемся. не хочу тебя отпускать.       костя встаёт, и в отсветах заката по бёдрам жемчужно поблёскивают белесые брызги. их сперма, смешиваясь, стекает по его ногам, по телу ярко проступают внушительные засосы — илья залипает на оставленные им собственнические следы, и сердце в очередной раз окатывает бессловесным, душераздирающим теплом. широков легонько толкает парня на кровать, и илья укладывается на мокрые, мятые простыни — костя осторожно ложится ему на грудь и обнимает за шею. в умиротворённом, расслабленном молчании дыхание постепенно выравнивается, и овечкин чмокает мужчину в затылок: — полегчало?       зацелованный, искусанный и разомлевший, широков вырисовывает по его коже узоры и счастливо вздыхает: — пиздец как. мыслей ноль, у меня аж в голове звенит. — пить не хочешь? — это я тебе воды должен принести, ебырь-террорист. устал, наверное. — лежи уже, балда.       костя в ответ играючи кусает парня за нос, и илья влюблённо муркает. широков обхватывает его за щёки и лучезарно улыбается: — было ахуенно. — мне тоже. — ещё бы, секс-машина, ты ж меня чуть до смерти не заебал. — понимаешь, роднуль, ты нас всех тоже. ты ж до и после секса как два разных человека. — после хорошего секса, илюш.       илья самодовольно хмыкает, а костя враз серьёзнеет и задумывается. виновато жуёт губу: — я с вами таким уродом несдержанным бываю иногда. — бываешь. — повёл себя, как истеричный долбоёб, я знаю. потом почти сразу понял, что не стоило. но на сцене...переклинило что-то. как молния прошибла. а осознание того, что сделал, позже накатило. прости меня, пожалуйста. я виноват перед вами очень. перед тобой. мы же сможем как-то на монтаже обыграть? — придумаем что-нибудь. — и перед остальными...извиниться надо. — надо. — как вы... как ты меня терпишь вообще? — я люблю тебя, кость. ты бываешь отбитым придурком, это факт. но ты — мой родной придурок, понимаешь? что ж с тобой сделаешь, я люблю тебя вместе с твоими закидонами.       широков робко поднимает на него взгляд. ищет в глазах подвох или фальшь — овечкин в ответ смотрит пытливо, открыто и ласково. костя по-кошачьи ластится ближе, и илья обнимает его крепче. — простишь?.. — прощаю. пар я и так уже отлично выпустил. остальное обсудим позже, а то у меня в башке сейчас шаром покати. — я тебя не заслужил, илюш. — не говори глупости, ты заслуживаешь весь мир. кстати, ты же помнишь, что если в процессе захочешь, чтобы я был грубее, можно просто об этом сказать? — так неинтересно. и мне сложно напрямую, ты же знаешь. — в этот раз я тебя и так понял. в следующий правда отшлёпаю. ты будешь таа-ак хорошо-о смотреться у меня на коленях... — илья-я-яя! — костя-я-яя!       илья передразнивает очень похоже, и костя хихикает, уткнувшись носом в ключицы: — ой, дурак. — от дурака слышу! — получается, мы с тобой парочка дураков? — получается. зато самая пиздатая.       они смеются в унисон, как две ехидные гиены, и илья бережно гладит мужчину по спине. поверх веснушчатых крапинок краснеют ссадинки — широков морщится: — ццц-ццц. — попозже бепантеном намажу. — пойдём в душ? мы липкие. я хочу обниматься с тобой чистеньким. костя задумывается на мгновение: — и ещё кефира хочу. илья ржёт абсолютно бессовестно: — это сейчас не намёк на мою сперму, я правильно понимаю? — неа. пойду сначала в ларёк спущусь. тебе взять что-нибудь? — погоди, ебоня, я с тобой.       широков кидает в парня полотенце, и илья наскоро вытирается: — мы с тобой как в той песне. — м-м? в какой? — « мы в ларёк за кефиром, как два короля, что правят миром» костя прыскает, запрыгивая в штанину: — точно. о боже, как вышло, что я, накидавшись, женился на мужике... илюш, а давай когда-нибудь до конца строчки песни исполним?       илья натягивает футболку и замирает с глупой улыбкой на губах: — ты меня сейчас замуж позвал? — ага. — давай.       они выскальзывают из квартиры в уютной тишине. весна в тбилиси выдаётся тёплой — апрель балует своими + 20, и повсюду разносится аромат цветущей сирени. после дождя он ощущается особенно сладко и пьяняще — хочется дышать полной грудью. овечкин подставляет лицо свежему вечернему воздуху — ветерок путает мокрые кудри, и в темноте улиц илья позволяет себе взять костю за руку. широков сплетает их пальцы так, как будто хочет в него врасти, и илья мягко поглаживает костяшки. костя срывает густо пахнущую фиолетовую веточку и шутливо тычет ему в лицо: — от сердца и почек... — даришь мне сердце? — оно и так уже у тебя, дурак. я тебя л...л... — лопух? — ты? да.       на небосклоне зажигается первая звезда, и костя целует илью под померкшим фонарём. обнимает до хруста рёбер: — и я тебя тоже очень люблю, илюш. *** фиолетовая сирень на языке цветов означает: «моё сердце в твоих руках».