***
Серьёзно, если бы не обстоятельства, Минхо бы никогда на такое не пошёл. Если бы не трагические обстоятельства, Минхо бы никогда не предложил подобное Чану. Чан — близкий друг. Чан — его лучший хён, единственный хён, которому он правда доверяет. Минхо доверял Чану настолько, что однажды даже был готов пригласить его провести с ним вместе течку, потому что в последние полгода терпеть боль становилось просто невыносимо. Минхо таскал вещи Чана, потому что крепкий запах альфы дарил хоть какое-то успокоение. Минхо таскал вещи Чана, хотя у самого Минхо был парень, которого он даже целовал крайне редко, а подпустить в течку и вовсе боялся. А сейчас, выходит, Минхо получил доказательства тому, что не доверять стоило. Получив с утра пораньше странное сообщение, Минхо сначала подумал, что всё еще спит. Потом ущипнул себя, проверил время отправки — три с небольшим утра, значит отправлено тогда, когда всё и случилось. Минхо написал короткое «с кем?» и зажмурился, получив такое же короткое «с Джисоном» в ответ. «Класс», — подумал Минхо, — «ещё и с лучшим другом». Обоих он заблокировал, откинул телефон на другой конец кровати и крепко задумался, как до такого дошло. В Хенджина он, кажется, влюбился с первого взгляда. Да и сложно было не упасть в звезду универа, с флёром богемы, вечно грустным взглядом и трогательной родинкой под размазанной подводкой. Минхо тогда только-только приехал в Сеул из своего крошечного городишки почти на границе, и всё вокруг ему было интересно, всё было в новинку. Просто одетый, он широко раскрытыми глазами вглядывался в столицу с её стеклянными высотками до небес, путанными линиями метро, вечно спешащими клерками, которые начинали глушить соджу уже в обед. Вместе с новым ритмом большого города пришли и запахи: удушающие выхлопы от машин и самая настоящая мешанина из людских феромонов. Привыкший к свежести горной деревеньки, Минхо морщился, очень некультурно прикрывая рот и нос рукавом рубашки. И носил маску даже на улице, хоть это и мало помогало. На кампусе, к счастью, всё оказалось чуть более терпимо. Юные альфы и омеги пусть и пытались всеми силами привлечь партнеров, но все же пользовались блокаторами, снижая уровень природного запаха до приемлемого минимума. Минхо тоже их принимал и пах сейчас только терпкой вишней, глуша второй тон — запах табачного листа — почти полностью. В первый свой день в универе Минхо завалился на пары раньше всех. Плохо спал на новом месте да и кто-то из студентов слушал музыку настолько громко, что пол вибрировал от басов. Поэтому как только рассвело, Минхо решил, что нет смысла гипнотизировать взглядом потолок и начал собираться. Хотелось выглядеть хорошо, произвести впечатление. Он понимал, что сейчас на него свалится куча внимания: приезжий, недурной собой омега, ещё и учится на стипендии, на зависть очень многим столичным раздолбаям, чьи родители вливали миллионы вон в обучение, которое чаще всего не окупалось — детки отдавались страстям юности и новым знакомствам, в результате чего забивали на пары и вылетали после первой же сессии, завалив всё, что только можно. Минхо же намерен был с головой погрузиться именно в своё образование, хоть когтями был готов выцарапывать себе лучшие места для стажировки. Поэтому и заморочился над своим внешним видом. Тщательно вымылся и уложил волосы, чуть небрежно разлохматив пряди воском. Принял блокаторы, нанеся поверх запаховых желез парфюм с ароматом хлопка, спокойный и ненавязчивый, почти как запах ткани. Консилером замазал легкую синеву от бессонной ночи и подвел глаза, а на скулы добавил перламутровый хайлайтер. Из одежды же выбрал светлую, чуть большеватую рубашку, и тёмные брюки на высокой талии. Закончив, он взглянул на себя в зеркало и округлил глаза — в ответ на него смотрел уверенный, очень красивый омега. Минхо с трудом узнавал в нём самого себя. Только, пожалуй, простой бисерный браслетик с кошачьей лапкой на запястье выдавал в нём его прежнего — Минхо из Кимпхо. С Хваном он столкнулся там же, в пустом коридоре универа. Альфа сидел на полу, устало уронив голову на стену и растянув свои длинные ноги по проходу. Минхо и рад бы пройти мимо, но понимал, что ещё немного и словит паническую атаку — он заблудился. Время поджимало, потоковая аудитория не находилась, а студенты не спешили прибывать. Поэтому он и рискнул обратиться к незнакомому альфе, от которого завораживающе тянуло пионом. Тогда Минхо ещё не знал, что неповторимый и пряный аромат будет преследовать его всё время обучения. Тогда Минхо ничего не знал о репутации разгульного альфы-ловеласа, поэтому и согласился принять его помощь в поиске аудитории, а потом согласился выпить с ним кофе в кофейне на углу. Хенджин странно говорил и мыслил, спектр его эмоций метался от глубокой меланхолии к приступам веселья. Но это не отталкивало Минхо, наоборот, наверное рядом с ним он и стал самим собой. Говорил что думал, не подбирал слова, боясь оскорбить или обидеть. Хван будто был заворожен острым на язык омегой, искренне смеялся с его порой жестоких шуток и сам был не прочь позмеючить с ним на одногруппников или заебавших преподов. Обмен короткими фразами в обеденный перерыв как-то незаметно перерос в задушевные разговоры по дороге до кампуса; встречи без подтекста стали свиданиями, а потом Хенджин познакомил Минхо — представив как своего омегу — с друзьями. И Минхо, к своему же удивлению, подружился с ними тоже. И эта шайка странных, но удивительно подходящих друг другу людей, стала ему настоящей семьёй, которую он обожал. Обожал Чонина, их самого младшего альфу, до трясучки не тактильного, но готового распахнуть свои объятия и утешить любого из них. Скрепя сердце, но тоже очень любил Сынмина — заносчивого чеболя-бету, от которого за километр несло запахом денег. Любил своё персональное яркое солнышко — омегу Феликса, за которого драться был готов с самыми отбитыми альфами. Любил Джисона, своего братишку, омегу-соулмейта, улыбчивого и пахнущего смесью ананаса с жасмином. Любил громкого, взбалмошного и больше похожего на бездомного певца из подземки, чем на владельца крупных активов бету Чанбина. И Чана, спокойного, преданного альфу Чана, готового защищать их всех до последней капли крови. И Хенджина он, пожалуй, тоже любил. А потом Хенджин ему изменил. Изменил с лучшим другом, его второй половиной, и честно в этом признался.***
Минхо вообще готов был многое ему простить. Терпел эмоциональные качели творческой натуры. Терпел и мерзкие шепотки за собственной спиной, которые утверждали, что такой омега, как Ли Минхо, ни разу не пара звезде универа. Но то, как жестоко поступил с ним альфа, поставив под удар всю их маленькую семью, терпеть намерен не был. Растоптать его, вот чего сейчас хотел Минхо. Показать, что не страдает и идёт дальше с высоко поднятой головой. А мстить будет до тех пор, пока Хенджин не осознает собственную ошибку и на коленях не приползет извиняться. Так он подумал на второй день, когда наконец перестал рыдать и вылез из-под одеяла в своей комнате. Жутко хотелось есть и выпить холодный кофе, чтобы хоть как-то унять боль в гудящей голове. Поэтому Минхо и выполз на улицу, почти в ночь, натянув свою любимую безразмерную пижаму и тапочки. Самое то, чтоб дойти до круглосутки на углу. Закрыв капюшоном опухшее от слез лицо, Минхо отрешённо слушал музыку и выбирал рамен, который собирался заварить и съесть прямо там, в магазинчике. Два дня он анализировал ситуацию и пытался понять, как всё к этому пришло. Да, за всё время их отношений он не спал с Хваном, не часто позволял себя касаться или целовать, но только потому, что не был готов к близости. Конечно, Минхо не был одним из тех омег, которые хранили себя до свадьбы и отдавались только мужу. Но ему всё же хотелось чего-то на самом деле особенного. Хотелось запомнить первый раз, подарить себя и раствориться в ласках возлюбленного. Даже если бы они впоследствии расстались с Хенджином, Минхо хотел бы помнить этот момент. «Теперь уж точно запомнит», горько ухмыльнулся омега. Он долго стоял, не осознавая, что пялится по сути в одну пачку лапши, пока в наушниках играли грустные баллады от Day6. И ещё бы стоял, если бы до него не донёсся успокаивающий аромат ванили и пряных специй. В одно мгновение стало как будто бы легче на душе и Минхо отмер, дёрнувшись в сторону знакомого запаха. У противоположного стеллажа стоял Бан Чан, в форменном фартуке с логотипом магазина и привычным облаком спутанных кудрей на голове. Смотрел и улыбался своей нежной улыбкой. И Минхо осенило. — Чан, станешь моим парнем? Глаза Чана округлились, пальцы разжались и на плиточный пол с глухим звуком шмякнулась пачка риса, которую альфа собирался положить на стеллаж. — Мин, ты умом тронулся? — Чуть придя в себя и успокоив собственный взбесившийся запах всё же ответил Чан, поднимая пострадавшую пачку риса. Но расставаться с ней не спешил, аккуратно сжимая вместо игрушки-антистресса. А с Минхо ему, определенно, нужно было много таких игрушек-мякишей. — Нет, хён, я в норме. Ну, то есть здоров. Почти в порядке и у меня есть план. — Чан сглотнул — если у Минхо появлялся план, то это определенно вело к самому эпичному позору столетия. Или тому, что кто-то непременно страдал физически. Или морально. Минхо мог и так, и так. — Ты же уже знаешь про ситуацию с Хваном? — Дождавшись несмелого кивка, Минхо продолжил. Лихорадочный блеск его глаз определенно говорил о том, что тот далеко не в порядке. — Поможешь отомстить ему? Стань моим парнем, альфой моего омеги. Помоги заставить его пожалеть о том, что он сделал. Помоги, Чан-хён, я хочу, чтоб он прочувствовать всю ту боль, через которую прошел я. Чан молчал, но сведённые к переносице брови говорили за него. Он не одобрял всю эту затею, и это ещё мягко сказано. Кто бы знал, что заветные слова от омеги он услышит вот в таком контексте. Наконец он вздохнул, откладывая многострадальную пачку риса и перехватывая Минхо за запястье, отводя его к каморке для персонала. — Мин, — максимально мягко начал Чан, понимая, что любое неосторожное слово или фраза подведут его друга к истерике. Или нервному срыву. — Мин, я бы с радостью тебе помог, но… почему ты решил, что это сработает? — Чан сжал губы и аккуратно взял напряженные ладони омеги в свои. — Если Хенджин сделал то, что сделал, почему ты думаешь, что сможешь заставить его ревновать? Минхо болезненно зажмурился и попытался отдернуть руки, но Чан не позволил, мягко растирая холодные ладошки пальцами. Инстинктивно он выпустил чуть больше феромона, окутывая нервного омегу сладкой ванилью. Ему было больно от всей ситуации в целом. Он, как старший, должен был защищать своих мальчиков. И должен был внимательнее следить за образовавшейся парочкой. Чан ведь прекрасно знал Хенджина, с которым прошёл все школьные и студенческие вечеринки. Знал о некоторых его потребностях и склонности к импульсивным поступкам. Знал, и будто бы нарочно спустил всё на тормозах, ожидая когда Хван допустит ошибку и Минхо от него уйдёт. Корил себя за такие мысли, но ничего не мог с собой поделать — Минхо как омега привлекал и его тоже. Поэтому на тот момент Чан избрал тактику ожидания того, чем могли закончиться их отношения. А теперь Минхо было по-настоящему больно от предательства в первых отношениях, и Чан горел от чувства вины. Если Чан, их старший хён, обладал хоть какими-то принципами, он должен был помочь Минхо вернуть своего альфу. Пусть и в ущерб своим чувствам. Он вновь вздохнул, принимая тяжёлое решение. — Но, возможно, ты прав. Мы можем попробовать сыграть парочку. Глаза Минхо загорелись, а Чан испытал от этого настоящую физическую боль. — Хён, ты лучший! — Воскликнул Минхо и упал в объятия своего хёна, мягко выдыхая в его шею. Чан почти не удивился этому приступу — внутри их компании все были достаточно тактильные и тискали друг друга по поводу и без. Но одно дело, обнимать своего друга и младшенького, и совсем другое — крепко прижимать к себе понравившегося омегу. И Чан прекрасно понимал, что делает больно в первую очередь себе, но эгоистично позволил этому моменту продлиться. Он аккуратно гладил Минхо по спине, обводя выступающие лопатки и крича внутри себя от того, как же чертовски идеально сочетался аромат табачного листа с его ванилью. Но момент не мог длиться вечно и Чан, завозившись, выпутался из желанных объятий. — Нам нужно обсудить концепцию и план. Но сначала ты поешь — выглядишь паршиво. — Как ты можешь называть наши отношения концепцией, глупый хён! Чан только хмыкнул — кажется Минхо приходил в себя. Альфа поднялся и вышел из подсобки, на прощание потрепав младшего по уже и без того растрёпанным волосам. Понимая, что наживёт себе проблем, Чан без зазрения совести перевернул табличку на двери на «закрыто» и потушил в основном зале свет. Возможно ему придётся возместить убытки от продаж за эту ночь из собственного кармана: сейчас на это было откровенно плевать. В тишине пустого магазинчика он выбрал самую острую лапшу и заварил её. Потом слил воду, добавил ярко-красных специй, от одного вида которых у Чана в уголках глаз собрались слёзы, и, прихватив упаковку одноразовых палочек, вернулся в подсобку. Минхо, как мог, устроился на неудобном диванчике и протянул к нему руки, когда увидел, что альфа вернулся с горячей едой. Слюна собралась во рту омеги и он внезапно вспомнил, что ничего не ел два дня. — Не торопись, — предупредил Чан и устроился рядом. Себе на перекус он выбрал яблоко. Минхо сюрпал лапшой, Чан грыз яблоко и наблюдал. Вот такой Минхо, чуть успокоившийся и пришедший в себя, с покрасневшим от остроты носом и с размазанным вокруг рта соусом, нравился ему гораздо больше. При всей своей холодной сдержанности к чужакам, к своим альфа относился с огромной сентиментальностью. Буквально мог разреветься от вида с аппетитом поглощающего поздний ужин омеги. И как он мог играть рядом с ним его парня, когда испытывал вполне себе реальные чувства? Чан в очередной раз задумался о собственном здравомыслии в тот момент, когда согласился на предложение Минхо. — Ну так, — Чан прочистил горло и вновь вернул внимание к тому, ради чего они тут собрались, — какими ты видишь наши отношения? На этот вопрос Минхо забавно округлил глаза. Вообще-то настолько далеко он не заглядывал. В его голове план представлял следующее: они с Чаном появляются на публике, Хенджин ревнует, осознает свою ошибку и валится перед ним на колени. Минхо, конечно, для вида поупирается, но примет его назад. Джисону в этой ситуации даже делать ничего не нужно было — Минхо не злился на своего соулмейта и ни в чём его не винил. Отдуваться за них двоих должен был альфа. — Ты не думал об этом, — вздохнул Чан, слишком хорошо поняв затянувшееся молчание. Минхо отрицательно замотал головой. — Думал! — Возразил омега, взметнув руками и едва не выплеснув остатки лапши. — Будем вести себя как парочки! — И как ведут себя парочки? — Например, как мы с Хенджином! — И как вели себя вы с Хенджином? — Не унимался дотошный Чан. — Мы… — Также запальчиво начал Минхо, но вдруг затих. Как вели себя они с Хенджином? Встречались по вечерам, обсуждали пары и преподов, пили вместе кофе, бродили по городу. Иногда во время прогулок держались за руки и смотрели вместе кино. Иногда целовались и ночевали в квартире Хвана. Причём во время этих ночевок альфа благородно уступал омеге кровать, а сам стелил себе на диване. Но примерно также Минхо вёл себя со всеми другими друзьями. Пил с Инни кофе, тискался с Джисоном, шатался по Сеулу с Феликсом, ходил по магазинам с Сынмином, обедал с Бинни, ночевал у Чана… Или может у всех пар свидания похожи на дружеские посиделки? Да нет, бред какой-то. — Думаю, пример нашей пары не очень хороший, — вздохнул Минхо, отставляя пустой контейнер из-под лапши. Он перебрал бусины на браслетике и сжал пальцами кошачью лапку — как делал всегда, когда нервничал. — Может, ты расскажешь, как ведёшь себя с омегами? — Минхо… — простонал Чан, пряча покрасневшее лицо в ладонях. Он определённо не был готов разговаривать об этом с Минхо. — Брось, Чан-и, я твой парень. — Поиграл бровями Минхо и игриво поводил плечиком. — Боже. — Альфа возвел глаза к потолку, ожидая то ли поддержки, то ли того, что бетонная плита накроет его сверху, избавив от мучений. Но потолок не спешил падать, а Минхо всё также пристально на него смотрел. — Мне обязательно отвечать? — Просто я подумал о том, что за всё время нашего знакомства ни разу не видел тебя в отношениях с омегой. Интересно, почему. «Действительно, почему», — мысленно проскулил Чан. Он решил не посвящать Минхо в то, что, как только увидел его такого красивого и смущённого, под руку с Хваном, любые отношения перестали быть интересны. С омегами он ничего серьёзного не начинал, потребности тела удовлетворял быстрым перепихоном в клубах, в гон запирался в своей квартире в компании мастурбаторов и проигрывал в голове образы Минхо. Его крошечные ладошки с короткими пальчиками, пухлую верхнюю губу из-под которой во время смеха выглядывали очаровательные зубы, округлые бёдра и пухлую задницу. Грезил, как собственные клыки вспарывают кожу на шее омеги, а рот наполняется вишнёвой кровью… Чан отвесил себе мысленную пощечину и вернулся в подсобку к ожидающе на него глядящему Минхо. — В отношениях я могу быть… немного собственником. Если партнёр мой — то он мой, никакого альфу не подпущу ближе чем на километр к своему омеге. Это, конечно, не касается нашей компании — мы ведь друзья, — быстро добавил Чан и замахал руками, прежде чем Минхо успел на это что-то ответить. — В остальном ничего особенного, полагаю: совместное времяпровождение, знаки внимания, может быть, объятия, если тебе будет комфортно. Буду провожать тебя до дома, помогать, заботиться… Заботиться, а не спать с лучшим другом только потому, что сильно прижало. Минхо кивнул, соглашаясь по всем пунктам. — Только, Чан, — неловко начал он, вновь утопая лицом в огромном капюшоне, — можем мы делать всё это только прилюдно? Наедине тебе не обязательно так себя вести, я и так слишком много у тебя потребовал. — Конечно. — С нежной ямочкой улыбнулся альфа и перевёл свой взгляд на часы, стрелки которых ползли к двум часам ночи. Затем он поднялся с дивана, протягивая Минхо руку. — Пойдем, я провожу тебя. Скоро пары начнутся. И Минхо, озарив комнату улыбкой, вложил свою руку в широкую ладонь. — Тебе не обязательно это делать, хён. — Почему? Я же твой парень, Минхо. Это должно быть легко, подумал Чан.