Надежда умирает последней

Для Белль всё пришло незаметно. Она вздрогнула, когда осознала свои чувства к Когсворту. Казалось, что они хлынули волной, а отлив был благополучно упущен. Поэтому это открытие стало неожиданностью, хотя на подкорке сознания девушка знала, что эти чувства с ней уже давно. В замке она находилась уже довольно долго, по ощущениям, год или больше, и постепенно Белль стала замечать, что дворецкий выгодно отличался на фоне вспыльчивого и властного Чудовища. Дело было даже не во внешности. Когсворт, при всей своей строгости и гиперконтроле, был обходителен, вежлив, а иногда даже умудрялся веселить её, не желая того. Помимо этого, он не был глупым или ограниченным - Белль казалось, что она могла бы говорить с ним часами, если бы Когсворт не был так занят. А когда она становилась невольной свидетельницей его перепалок с Люмьером, то замечала, насколько при всей кажущейся в эти моменты грозности Когсворт выглядел до одурения мило. Нахмуренные брови и сердито опущенные вниз уголки губ на округлом лице в сочетании с тонкими красивыми усами-стрелками заставляли Белль улыбаться от умиления и какой-то неясной для неё эйфории. Она не относилась серьёзно к этим чувствам, вместо этого продолжая хлопотать над раненным Чудовищем. Когсворт начинал что-то подозревать каждый раз, когда ловил на себе взгляд и улыбку Белль. Однако он гнал эти подозрения прочь. Ему просто показалось! Не может такая умная, смелая и очаровательная девушка, оправдывающая своё имя… Кхм, надо бы похлопотать об ужине. Дворецкий продолжал выполнять свою работу, но неясная тревога продолжала с тех пор грызть его душу. Однако рано или поздно должен был произойти переломный момент. Момент, который должен был обнажить нутро их обоих. Момент, заставивший её вздрогнуть. Они были одни на балконе и о чём-то оживлённо разговаривали. Никто из них в последствии не помнил, о чём был разговор - только смех и невероятное душевное тепло между ними. На дворе стояла зима, на Белль был утеплённый плащ. У Когсворта промелькнула мысль, что одежда очень подходит к её глазам. Кто-то из них отбросил очередную шутку - и вдруг мир в глазах Когсворта перевернулся. Как же он не учёл скользких перил балкона? Ну что за халатность? Как можно было такое допустить? К этим мыслям прибавился страх за свою жизнь, собственный крик и - неожиданно - тепло. Белль поймала его и прижала к себе так крепко, будто боялась уронить снова. Это Когсворт понял, услышав запах трав, исходящий от её одежды. Даже не зная, что этот запах принадлежал именно ей, он бы угадал безошибочно. Затем уже сфокусировавшееся зрение позволило разглядеть складки ткани и лицо красавицы, смотрящее на него с невиданным доселе беспокойством. Наконец, она выпустила его из рук, поставила обратно на перила и сказала: - Будь осторожен, пожалуйста. Я не переживу, если с тобой что-то случится... Казалось, где-то прогремел гром. Их осенило. Они смотрели друг на друга в упор, не в силах отвести взгляды. Щёки обоих пылали. И если Белль ещё, казалось, не до конца сознавала всю опасность ситуации, то Когсворт был на панике, от чего его взгляд казался пронзительнее. Ведь если Белль не полюбит Чудовище, проклятие никогда не будет снято, и Когсворт, и все обитатели замка навечно останутся в этих ужасных, неудобных телах… Нет, не телах - корпусах. Язык не повернётся назвать эту неестественную, рукотворную оболочку телом. А каков будет гнев хозяина замка, Когсворт боялся даже представить. Это был тот самый редкий момент в жизни, когда он боялся за кого-то ещё, кроме себя. Более того, этот страх был какой-то другой - не тот, который он испытывал за Люмьера, миссис Пот или любого другого друга – он был глубже, острее, проникал под самое нутро и пускал туда свои корни, заставляя то биться в истерике, то замирать в полнейшей растерянности. Их лица были невыносимо близко. Когсворт не любил прикосновений к своему корпусу, но Белль - исключение, ей - можно. Её рука мягко покоилась на подобии щеки, и ощущая её ладонь, Когсворт вдруг чётко почувствовал кое-что ещё - зависть к Чудовищу и боль от осознания того, что она должна быть с ним. С ним, а не с Когсвортом. Вдруг дворецкий дёрнулся, увидев, что лицо Белль начало приближаться. Выбравшись из-под её руки, он выпалил: - Нет! Нам нельзя! - его сердце сдавило, когда на женском лице появилась тень разочарования. Она медленно опустила руку, казалось, только сейчас осознавая, что только что могла натворить и глаза её расширились от поступившего страха, а вместе с тем - отчаяния. Как бы девушка не старалась, ничего более, чем благодарность за свое спасение, она к заколдованному принцу не чувствовала. К сожалению, Белль не могла обмануть Чудовище и притвориться влюблённой. Даже если бы тот не распознал обмана, заклятие не исчезло бы. Белль не была эгоистична: мысль о том, чтобы превратиться в предмет самой, лишь бы быть с Когсвортом, казалась ей неправильной. Она не могла так поступить - ни с ним, ни с остальными - она должна была их освободить. А если не сможет, что толку торчать в этом замке, мучая и себя, и Когсворта? - Да, конечно. Прости, - её голос был тих и низок. Она встала, собираясь с силами, чтобы уйти. Когсворту стоило больших усилий поднять на неё взгляд. Нет, он не мог, не хотел обрекать её на страдания. - Белль, - наконец, произнёс он, когда девушка уже открыла было дверь. - Уходи отсюда. Навсегда. Так будет лучше, - ну что же она там стоит? Почему не уходит, не убегает? Белль, оставь сомнения! Чем скорее уйдёшь и забудешь этот замок, Чудовище, розу и… его, Когсворта.., тем будет лучше. Для неё, для господина, для всех. - А если всё же я превращусь… - начала было она, разговаривая даже не столько с ним, сколько с собой. Всё же сердце разум не слушалось, всё же, несмотря на альтруизм, хотелось быть со своей любовью, несмотря ни на что. Когсворт не дал договорить: - Даже не думай! - его тон был резким, казалось, даже приказным. - Ты не представляешь, какого это. Насколько это… эта оболочка громоздка, неудобна, отвратительна… Я не позволю тебе страдать так же, как мы все! - решительность в его голосе и позе не оставляла Белль шанса. В то же время, она заразилась этой решительностью. Девушка вдруг ясно осознала: она не сдастся. Когсворт не успел испугаться или возразить, когда оказался в девичьих руках и ощутил на губах глубокий, почти яростный поцелуй. Мягкость и теплота её тела будто обволокла его в кокон, и у Когсворта даже не было сил отстраниться. Однако долго это не продолжилось - Белль отстранилась сама и положила заколдованного дворецкого на место. В её глазах появился огонёк, который за секунду разросся до пламени. То было пламя уверенности и страсти, которое, казалось, могло выжечь всё на своём пути. Оно невероятно контрастировало со снегопадом, чьи плоды лежали белой бахромой по краям её плаща, и в то же время было крайне похоже на внезапно разыгравшуюся вьюгу тем, что казалось таким же неистовым. - Я не оставлю тебя. Пусть я не могу полюбить Чудовище, но найду способ освободить вас. Я обойду всю Францию: каждую деревеньку, каждый город, дойду до Парижа, буду искать любые средства, достану эту чёртову волшебницу из-под земли, но заставлю её вас расколдовать. - Не давай ложных надежд, - Когсворт попытался сопротивляться её напору. - Я даю не надежду, а слово, - подарив дворецкому последний глубокий поцелуй, девушка вылетела из замка. Когсворт смотрел на неё из окна: видел её уверенные и жёсткие движения; плащ, развевающийся от сильного ветра; напряжение в конечностях от мороза и метели. Она взобралась на коня, обернувшись на замок последний раз. Их взгляды встретились на мгновение, и он увидел среди танцующего огонька в её глазах едва мелькнувшую печаль. Не теряя времени и не давая себе передумать, она повернула лошадь и поскакала, отдаляясь всё дальше и дальше. - Глупая. Это всё пустое, - говорил Когсворт, пытаясь вернуть себя в суровую реальность. Однако улыбка и влюблённый взгляд не сходили с его лица. Восхищение отважностью Белль захватило его, несмотря на её очевидную глупость и иррациональность. Он знал, что потом будет больно - адски больно от разрушенных иллюзий, но всего на мгновенье позволил себе немного расслабиться и дать волю светлым чувствам. В конце концов, всё сложилось гораздо лучше. Белль выполнила его требование: ушла из замка. Она не осталась страдать ради него, но при этом обещала вернуться. Он был уверен, что не увидит её больше никогда. Но надежда умирает последней. *** Она снова стояла перед роскошными вратами замка. В окнах можно было заметить яркий свет. Она неистово жаждала попасть сюда вновь, несясь к заветному месту так, будто была в розыске. И вот, она здесь. Но какой-то невидимый барьер не даёт сделать последний шаг. Не даёт поднять руку, постучать. А если её обманули? Если проклятье до сих пор не снято? Чудовище наверняка убьёт её за то, что она бросила их, двигаемая слепой и хрупкой надеждой. И всё из-за его дворецкого… А вдруг он его убил? Ею овладел гнев. Она не может это так оставить! Она должна знать! Охваченная злобой Белль не заметила, как с силой толкнула врата, и оказалась внутри. Подняла взгляд. В роскошном зале стояли люди. Живые люди. Послышались радостные возгласы: "Спасительница! Белль! Сколько лет! Ты освободила нас!". Наконец Белль нашла в себе силы улыбнуться. Она тут же оказалась в объятиях, судя по всему, миссис Пот и других слуг. Все было начали звать её к столу, наперебой о чём-то расспрашивая, но замолчали, заметив, что её взгляд смотрит куда-то сквозь толпу. Конечно же, она искала его. И нашла. Он стоял, не в силах поверить своим глазам. Пришла. У неё получилось. Они расколдованы, а он… дождался. Дождался. Они медленно подошли друг к другу. Когда расстояние значительно уменьшилось, Когсворт смог, наконец, её разглядеть. Она почти не изменилась: всё такое же молодое, красивое лицо, те же каштановые волосы, растрепавшиеся от ветра, только намного длиннее и заплетённые в простую косу, свисавшую на бок. Родные карие глаза. Лишь взгляд изменился - стал более взрослый, и в нём чётко проглядывалась усталость. Она устала. 3 года - маленький срок для сказок о прекрасных принцах и принцессах, но большой для одного-единственного человека. Она проделала невероятно долгий и трудный путь только для того, чтобы теперь разглядеть его. - Когсворт? - она знала, что то был он, но ей нужно было устное подтверждение. После стольких скитаний всё чего она хотела - это услышать его голос. - Белль? - казалось, он всё ещё не верил, что она здесь, живая. Так было непривычно и волнительно видеть его человеком: пухлым, в жёлтом костюме с часами на цепочке. Она коснулась рыжих, заплетённых в хвост, волос - гладких на ощупь, так приятно пахнущих чем-то цитрусовым, и усов, уже не стрелок, а обычных - длинных, тонких и ухоженных. - Да, я здесь, - прошептала она, взяв в ладони его лицо - круглое, родное и такое красивое. Она наклонилась, прильнув губами к его в долгожданном поцелуе. Он чуть отстранился только для того, чтобы отчаянно простонать: - О-о-о, Белль… - и уже впиться своими губами в её, обхватить девичью талию, и не отпускать. Никогда. Никогда больше не отпускать. После поцелуя последовали крепкие объятия. Мужчины не плачут - тем более из-за женщин - поэтому Когсворт пытался сдержать слёзы, хоть это и давалось ему с трудом. Пара слезинок всё же полетела на пол. Но радость он не сдерживал: пришла, пришла, она пришла! Тёплые, крепкие, ласковые объятия они не разрывали ещё долго. По ощущениям, вечность. Она уткнулась носом в его макушку, а он - в её плечо, и в этот момент не существовало никого и ничего, кроме них двоих. *** Белль проснулась. Солнце уже давно взошло над горизонтом, направляя прямо в лицо девушке свои беспощадные лучи. В лесу, зимой, в жилище из подручных средств спать было неудобно, от чего у неё болело всё тело. Она встала и прошла немного вперёд. Всмотревшись, разглядела неизвестную ей деревушку. Вместе с Белль была лишь надежда, заставлявшая двигаться вперёд. У женщины её времени выбор был не велик - образование недоступно, так что, либо замужество, либо уход за отцом, без возможности освободить возлюбленного и всех остальных. Белль была благодарна судьбе, что на старости лет отец нашёл пассию, так что было кому о нём позаботится. В отличии от Белль из сновидения, путь Белль из реальности только начинался. Она взяла под уздцы коня и пошла по дороге напрямик.