Дикий Запад

Билли явился в город ближе к полудню — безжалостное солнце жарило поля его шляпы, и тень этой шляпы бежала перед Билли по иссушенной земле, словно спешила еще больше, чем он сам. Предвкушение терзало Билли Морденсона сильнее жажды — в этом городишке его ждал шериф. Главная улица не отличалась от любой другой, и Билли усмехнулся в напомаженные усы, разглядывая ленивых кур в ямках из песка возле коновязи. Ничего, он принесет сюда веселье. Всего через полчаса с шерифом будет покончено, а уже завтра его парни приедут собрать небольшую дань. Но дань была Билли безразлична — он, в конце концов, считал себя эстетом. Спрыгнув на землю, он привязал лошадь и медленно, неторопливо пересек улицу — полицейский участок приветливо поблескивал окнами, и Билли относил это любезное приглашение к своей персоне. Сейчас он войдет, скажет шерифу пару слов, а потом либо его попытаются арестовать, либо они с шерифом выйдут на улицу для маленького представления. Билли предпочитал второе, но готов был к любому исходу. Дверь оказалась заперта. Билли подергал ее, подавляя нарастающее раздражение: да, уже полдень, участок должен работать вовсю, но если бы Билли ждали, то забаррикадировали бы окна и посадили стрелков на крышу. Никаких стрелков на крыше не было, а окна красовались игривыми цветочками, но дверь не открывалась. Отступив, Билли призадумался. Можно было бы влезть в окно, но он не какой-то мелкий воришка, чтобы лазать по окнам — он Охотник-на-шерифов, грозный Билли Морденсон, от одного имени которого дети ссутся в штаны, а бабы падают в обморок. А иногда в обморок падают и прожженные ковбои. Возможно, пришло время выпить да задать пару вопросов в месте, где ни у кого язык не держится за зубами. В салуне. Так удачно расположенном как раз напротив — местный шериф, как видно, за кружечкой вечернего пойла любил понаблюдать за пьяными драками и дебошами с балкона участка. Толкнув распашные двери, Билли замер на пороге, позволяя глазам отвыкнуть от солнца, а местным — проникнуться моментом. Он знал, как они его видят: как здорового, и быстрого, и чертовски крутого стрелка, от прищуренного взгляда которого не ускользнет ни малейшее движение, а плакаты с его лицом наверняка украшают стены и тут. И точно: украшали. Полюбовавшись своим волевым подбородком на картинке, Билли шагнул вперед, изучая обстановку. Из-за палящего солнца снаружи, видно, салун был почти полон — почтенная публика встретила Билли вежливым молчанием, девки — округлившимися глазами, а мальчишка за стойкой сжал бутылку так, будто увидел призрака. Мухи жужжали и бились в окна, тоже спеша свалить. Опустившись за ближайший столик, Билли откинулся на скрипящем стуле и ухмыльнулся — все пялились на него. Только вольготно расположившийся за стойкой парень полностью проигнорировал явление Билли и не подумал заткнуться. Он был загорелый, подтянутый, небритый и сам весьма смахивал на шерифа, разве что без звезды, но шерифы за стойкой обычно сидели так, будто у них кол в жопе, а этот развалился как у себя дома. Так разваливались только вольные стрелки, которые не прочь были сами натянуть шерифов вперед Билли, и с такими парнями нередко можно было договориться. Несколько хороших ребят осели в банде и теперь работали на Билли. — И тогда шериф разрезал лошадь на восемь частей и забрал себе голову, — протянул парень, покачивая стаканом с виски, — разрешив, таким образом, давний спор вождей. А вот и шериф появился, — Билли невольно облизнулся, представив, что разрезать на восемь частей не такая уж и плохая идея. — И вождь Голубая Стрела дал ему имя! — голос повысился, достигая кульминации, и мальчишка за стойкой не выдержал серьезности момента и хихикнул. — Голубая Стрела? Парень укоризненно покачал головой. — Это потому, сынок, что у него всегда стоит строго на север, — отрезал он, задирая палец и демонстрируя направление «на север». Пухлая дама, именно в этот момент вывалившаяся из задней комнаты с новой бутылкой виски, закатила глаза и дернула мальчишку за плечо, отправляя восвояси. — Ох уж эти твои пошлые байки, — громыхнула она звучным басом и погрозила оратору бутылкой, — так уж и на север! Рассказчик смутился. — Ну подумаешь, немного приврал, — цыкнул языком он, — на самом деле на запад, потому что когда вождь скачет на коне, то всегда заправляет направо, а Голубая Стрела он потому, что… — Эй, давай про шерифа! — возмутилась хорошенькая барышня за стойкой, которую достоинства вождя совсем не интересовали. — Что за имя? Рассказчик поправил шейный платок и подмигнул пухлой даме, явно выдерживая драматическую паузу. — Детка, это имя я не могу произносить при леди, — заявил он галантно, салютуя все еще полным бокалом и делая вид, что не слышит разочарованный стон. Билли медленно поднялся — он давно освоил этот трюк, как вставать из-за стола с таким видом, что все вокруг сразу понимают: с этим парнем шутки плохи. Это парень опасный и дерзкий, и он надерет задницу любому, пусть даже и загадочному шерифу. Каблуки его сапог размеренно застучали по полу, шпоры звякнули, придавая каждому шагу веса. Билли положил руку на рукоять револьвера и остановился, глядя рассказчику в спину между лопаток — разговоры тут же стихли, пухлая барменша шагнула назад, явно прикрывая вход в задние помещения, девица испуганно пискнула. — Где шериф? — уронил Билли в наступившей тишине. Парень медленно обернулся. Его насмешливые светлые глаза смерили Билли взглядом — с мысков его расшитых иглами дикобраза сапог, которые Билли снял с одного из наглых шерифов, прямо до шляпы. На нее Билли тоже прицепил пару украшений: несколько звезд и пыльный скальп индейца, и губы болтуна растянулись, обнажая немаленькие клыки. Может, Билли и сделает исключение. Может, он кокнет и не шерифа, чтобы украсить этими зубами свою жилетку. — Ну, я за него, — протянул парень. Брешет, понял Билли. — Мне нужен только шериф, — он постучал пальцем по стойке, намекая толстухе, что ему тоже надо налить. Сервис тут был захолустный. Мгновением позже стакан стукнул о полированное дерево прямо перед Билли. — Парень, если ты не он, то просто не нарывайся, и все будет хорошо. Он интересовался только шерифами, и этот должен был быть пятым, юбилейным, можно сказать. — А если стану нарываться, то все будет плохо? — уточнил парень. Он, похоже, был понятливый. — Где шериф? — Устал и спит после смены, — сказал парень, засовывая в рот зубочистку, — он принимает только по записи. Верно, Мэг? Барменша пожала плечами, что, видно, должно было изображать согласие. Погорячился Билли — парень оказался ни капли не понятливый. — Так давай его разбудим, — предложил он, отпивая. Виски на вкус было полное дерьмо, но Билли и не собирался платить. Парень хмыкнул, изображая размышления, можно подумать, было тут о чем размышлять — да в трех городах из четырех Билли проводили к шерифу с почестями. Слава о нем шла быстрее пожара в степи, а особенно о скорости, с которой он стрелял из своей красотки. — Нет, пожалуй, не будем, — решил парень, — у него и так характер дерьмовый, а без записи полный швах. — Тогда ты умрешь за него, — процедил Билли, оглаживая рукоятку револьвера, как бедро строптивой подружки. Парень задрал брови под самую линию волос, дескать, давно такой чепухи не слышал — и это не он сейчас задвигал всему бару про хуй какого-то там грязного индейца. — Это ты что ли меня кончишь, пижон? — он перекатил зубочистку из одного угла рта в другой, снова оскалился, окидывая Билли взглядом. — Застрелишь, что ли? Может, и не жилетку. Может, Билли украсит зубами этого сопляка сапоги — хоть так поучит чувству стиля. — Прогуляемся на воздух? — кто скажет, что он не джентльмен? Парень, очевидно, джентльменом не был — тем лучше. Сплюнув зубочистку, он сполз со стула с демонстративной неторопливостью, подмигнул притихшей шлюшке, одернул рубаху. — Ну пошли прогуляемся, незнакомец, — хмыкнул он, как будто и не портреты Билли украшали всю заднюю стену бара. Снаружи все застыло в нетерпеливом ожидании: куры застыли в своем песке, чапараль застыл на обочинах, даже мухи застыли в виски ковбоев, вываливших вслед за смутьянами на улицу. Билли не опасался ковбоев, все они были ссыкуны, готовые поздравить победителя, а он отлично знал, кто тут выйдет победителем. Револьвер его ни разу не подводил, не подведет и сейчас. Тем более что парень без всяких возражений встал напротив солнца, как полный идиот, и Билли понял, что представление не затянется. — Ну что, не готов еще позвать мамочку и попросить у большого дяди прощения? — предложил он насмешливо — не потому, что собирался кого-то там прощать, а потому что хорошее шоу требовало экспозиции. — Нахуй сходи, — сказал парень и криво усмехнулся, и Билл напомнил себе, что в зубы стрелять не надо. Его крупнокалиберная красотка покончила бы с мечтой об украшении с одной пули. Он выхватил револьвер — и замер, когда в затылок ему уперлось что-то недвусмысленно твердое. — Пушку на землю, — потребовал голос. Если бы Билл выполнял такие требования каждый раз, то давно кормил бы червей в прерии. Стремительно развернувшись — о, Билл славился своей смертоносной резкостью, — он выстрелил, но пуля ушла в молоко: неизвестный нападающий отбил револьвер Билла своим. Билл рванулся вперед, снова целясь в темную фигуру — теперь он был против солнца. Однако наглец снова увернулся и с поражающей воображение скоростью скользнул Билли прямо под руку. Его револьвер взметнулся, врезаясь в локоть Билли, тот взвыл, невольно выпуская рукоятку собственного оружия — а мгновением позже что-то двинуло Билли по голове, и свет померк. Он рухнул на землю, как подкошенный, все еще в сознании и отказываясь верить, что его так тупо подловили, и кто: какой-то наглый нарывающийся сопляк, который ни с того ни с сего решил вписаться за местечкового шерифа, как будто всю жизнь мечтал, чтобы его раздутый труп болтался на заборе рядом с этим самым шерифом. — С тобой тут поболтать хотели, Кон, — сказал парень, наклоняясь за пистолетом Билли, и когда Билли достанет его зубы, то следом и пальцы отрежет — чтобы сделать бусы своей лошади. Шериф неторопливо обошел Билли, наконец-то показываясь на глаза целиком. Он был молод, этот шериф, слишком молод и неулыбчив, у него были черные под полями шляпы глаза и непримиримо сжатые губы, и револьвер в его руке сидел как влитой. Он просился на забор, а его звезда блестела в солнечном свете, как полированная. Сплюнув на пыльную дорогу, Билли выпрямился, меряя шерифа презрительным взглядом снизу вверх. — Завтра здесь будут мои ребята, — оскалился он, — перевернут твой городишко вверх дном, освободят меня, а твою тупую башку кинут свиньям на потеху. А ты, — он усмехнулся парню, поигрывающему револьвером Билли, — береги зубы, красавчик, я их присмотрел для жилетки. Ему нечего было опасаться: при таком количестве свидетелей шерифу придется его арестовать и отправить в камеру, а уж туда Билл закажет виски, приличный обед и пару девок, чтобы с комфортом дождаться своих. Все эти блюстители правопорядка мнили себя местным законом, да только гнили все одинаково. Шериф хмыкнул. — Ясно, — сказал он и повернулся к второму весельчаку. — Так что за имя мне дал этот Голубой Стрела, твой приятель? — Как я могу такое тебе в лицо сказать? — возмутился парень. — Гэвин. — К тому же ты рассердишься. — Гэвин. «Гэвин» закатил глаза. — Какой же ты назойливый душнила, Кон. Он наклонился, шепча шерифу на ухо, но Билли все отлично слышал. Чертов индеец характеризовал шерифа как аморального, беспринципного и жестокого типа, но манера выражений у него была красочная. — Ясно, — повторил шериф, совсем не смущенный непристойностью. — Я с ним поговорю. — Боже упаси, — перекрестился «Гэвин», — не надо. Билл скрипнул зубами — о нем как-то слишком быстро забыли. У него затекли ноги, так что пора было уже вести его в камеру, а еще захотелось жрать, а еще придумать пару сладких расправ с этим гладеньким хлюпиком. — Давай-ка уже в участок, шериф, — предложил он дружелюбно, — тут стало жарковато, я бы отдохнул в теньке. А тебе надо еще пару бумажек заполнить, переодеть чистое белье и побриться, потому что я с тебя лицо срежу, а твою бабу, если у тебя есть баба… — Ох, — сказал «Гэвин», — как же, блядь, неловко. Шериф покачал головой. — Заткнись, Гэвин. — А что я такого сказал? Все же сплюнув на землю — Билла бесили эти клоуны, — тот начал подниматься, пока разнообразные красочные картинки расправы заполняли его разум. Бывали шерифы, которые пытались его арестовать — а один даже арестовал, но этот весельчак — «Гэвин» — вызывал у Билли совсем уж нецивилизованные порывы. А он считал себя мужчиной весьма солидным и цивилизованным — он даже ел вилкой и ножом. — Сапоги, — сказал шериф. Сердце которого Билли непременно сожрет с вилкой и ножом. Шериф уперся «Гэвину» в грудь ладонью, отпихивая подальше и делая рукой знак отойти. — Побереги сапоги. И с горчицей. Обязательно с горчицей. — Что ж, — шериф повернулся к Билли, поднимая револьвер, и его черные глаза были холоднее, чем дуло, — нам надо готовиться к приему гостей, а такую кличку, сам понимаешь, надо как-то оправдывать. И — прежде чем Билли успел открыть рот для возражений и угроз — шериф выстрелил ему в лицо.