Реборн довольно мурчит, закидывая ногу ему на бедро:
— Ну же, расскажи мне что-нибудь интересное.
Тсуна оглаживает наглую конечность и пытается вспомнить хоть что-нибудь, подходящее по запросу любовника.
Он задумчиво хмыкает, припоминая последние сплетни.
— Говорят, что донна Ноче…
— Изменила своему мужу со своим племянником, да-да. Неинтересно. Следующее! — Реборн пытается пнуть его другой ногой, но выходит скорее шутливо, чем сильно: нога частично путается в одеяле.
— Мммм. А во Франции…
— Опять забастовки, и поэтому некоторые мафиозные семьи тоже присоединились к ним, и далее-далее. Скука! — Реборн пытается стащить с него одеяло, но Тсунаеши не дает, вцепившись в дорогую ткань, и таким образом киллер притягивает мужчину еще ближе к себе. Тсуна прижимается, обхватывает губами мочку уха, предлагает:
— Давай в другой раз, солнце, а сейчас просто отдохнем.
Реборн недовольно царапает его плечи, требует с милой улыбочкой:
— Нет. Я хочу сейчас.
Тсуна со страдальческим стоном отрывается от его уха и поворачивается с бока на спину, прикрывает глаза. Отпихивает его ногу и пытается вспомнить хоть что-нибудь интересное.
Что он еще не рассказывал Реборну?
Чего вообще не может знать Реборн, с которым он проводил абсолютное большинство своего времени? Сначала обучаясь у лучшего киллера, после руководя семьей с его помощью и на данный момент встречаясь с ним уже около года.
Хотя…
Может и было.
Кое-что…
Он открывает один глаз, внимательно смотрит на киллера и сдается.
— Ты только не воспринимай это всерьез, хорошо?
— Так. — Реборн заинтересованно приподнимается, внимательно смотрит на лежащего любовника.
— Мы тогда были подростками, и у нас вместо мозгов были одни гормоны.
— Ага, — Реборн весело подтверждает, вспоминая о том, что творил его подопечный в шестнадцать лет.
— И ну. — Тсуна тоже садится, сжимает одеяло в кулаке. — Недовольные подростки со скачущим гормональным фоном. А еще рядом постоянно ошиваются взрослые в виде детей и постоянно чем-то недовольны и хотят лучшего результата.
Реборн склоняет голову набок, чувствует что-то интересное.
— Реборн, я серьёзно, это
ШУТКИ. Нам просто не нравилось, что кто-то указывает нам, что делать и как жить.
— Вы придумывали обидные прозвища? — тянет Реборн. Черные глаза блестят в ожидании.
—
Хуже… — Тсунаеши поджимает ноги, понимая, что сейчас подписывает себе и своим друзьям смертный приговор. — Мы придумывали… пошлые шутки.
— Ооо. — Реборн закручивает завитушку, улыбается игриво. — И что надумали?
— Ты только не говори никому другому.
Особенно бывшим Аркобалено, — Тсунаеши смотрит крайне серьезно, внутренне умирая от предстоящего стыда.
— Клянусь, я никому не скажу.
— Ты скрестил ноги.
— Оу? Хочешь, чтобы я их раздвинул?
— Мы же только что занимались этим, Реборн. — Медленно очерчивая его подбородок пальцем, не мог не подыграть киллеру Тсуна.
— Меня сложно удовлетворить одним разом… Но я хочу уже услышать, что вы там придумали. Давай продолжай.
— Так вот. Порно-теории. Или это скорее шутки про то, как именно вы занимаетесь сексом? У них нет определенного автора, мы придумывали это коллективным сознанием… Короче, — Тсунаеши собрался с силами, будто сейчас должен был прыгать в пропасть… Пропасть кринжа. — Давай начну с Лар.
Реборн удивленно поднял брови.
— Мы шутили, что они с Коллонело делают это под её счет. Типа, «и ррраз, и два». И что у такой женщины, как она, обязан под кроватью лежать страпон,
которым она его…
Реборн хмыкает. Окей, это забавно, хоть и совершенно не правдоподобно. Но интереснее всего ему, конечно же, было бы послушать, что придумали про него. Но главную интригу надо оставлять напоследок, как десерт.
— Маммон?
— … Отсосет за тысячу баксов.
— Верде?
— Называет секс экспериментом и использует своё оборудование не по прямому предназначению. Кончает, когда представляет, что сделал новое открытие.
— Фонг?
— Он нас не бесил, поэтому мы ничего не придумывали.
— Скалл?
— …
Тсунаеши подозрительно замолчал и спрятал от него свои глаза.
— Что вы такого страшного придумали с Лакеем?
Со вздохом Савада решился ответить:
— В Японии довольно популярна вся эта тема с
тентаклями, а питомец Скалла это…
— Осьминог… жесть. Малолетние извращенцы! — Реборн присвистнул, — Это же его напарник!
— Это же всё
несерьезно, — протянул жалобно Тсунаеши.
— Так. А что вы сочинили про меня? — Реборн навис над любовником и крутил в руках свой излюбленный пистолет.
—
Реборн…
— Отвечай. — Он предупреждающе направил дуло на Тсуну.
— … Всем известно, что Леон может превращаться в
разные предметы.
— Разные предметы? — До Реборна пока не доходило.
— Да… И что т-е-о-р-и-т-и-ч-е-с-к-и
в секс-игрушки тоже… — Савада замолчал.
У Реборна выпал пистолет из ослабевшей руки.
— И что ты мог бы использовать его для самоудовлетворения или ролевых игр...
—
Пиздец…
— Да…
Даже от попыток представить что-то подобное у Реборна коротило мозг. Эти шкеты… малолетние дебилы…. Представляли себе, что он занимается
таким со своим напарником!
— Какие-то у вас зоофильские наклонности, не находите? — Реборн теперь подозрительно смотрел на Саваду, будто ждал он него еще одного неприятного сюрприза в любой момент.
— А у тебя
педофильские, тебя не остановило то, что я твой ученик. И Леон
разумен и может превращаться в
предметы, я сомневаюсь, что это - зоофилия. И вообще, это всё просто шутки… — Тсуна поднял руки, сдаваясь. — Да. Они очень-очень тупые, я знаю, но это просто шутки. А Леон
не такой, я знаю. Он очень вежливый.
- ...
Они сидели в неловкой тишине. Реборн смотрел пустым взглядом в стенку. Осознавая всю тленность своего существования…
- Ты
реально никогда не говорил ему превратиться в секс-игрушку? Просто чтобы узнать, может ли он это.
- Блядь! Савада! Мне некогда было заниматься подобной хуйней!!!
Тсунаеши успокаивающе погладил его по плечу. Реборн успокоился, но ненамного.
— Реборн.
Так, все-таки, может Леон или нет…? Ничего такого! — Тсуна панически замахал руками. У него не было на уме чего-то дурного — просто
любопытно.
Леон еще на середине этого обсуждения понял, что запахло жареным, и уполз со своей лежанки под кровать.
— Теоретически…
Реборну теперь было тоже интересно. Потому что одно дело т-е-о-р-и-т-и-ч-е-с-к-и, а другое то, что его напарник, возможно, может превращаться в вибратор… или в дилдо, или в любую другую фиговину. И если это так, то его старческое сердце не выдержит подобного издевательства. Хотя это могло бы стать абсолютным оружием запугивания… И как ему теперь жить дальше без ответа?
Он встретился глазами с понимающим взглядом Тсунаеши, посмотрел на уже пустую лежанку. Встал с кровати, переоделся в костюм. Скомандовал:
— Вставай, герой-любовник. Теперь мы должны поймать его, чтобы узнать это!
***
Реборн сидел в засаде на потолке. Мимо прошел не подозревающий ни о чем Ямамото и с удивлением посмотрел на киллера. Реборн недовольно шикнул на него. Он торчал тут уже двадцать минут — в том числе из-за Такеши. Ведь тот явно участвовал в свое время в глупом обсуждении.
Они уже три часа пытались поймать Леона. Это было сложно, ведь тот был гениальным мастером маскировки.
Реборн предлагал выпустить Натса, чтобы тот нашел его, но Тсунаеши был против:
— Реборн, если Натс поймет, зачем мы ищем Леона, то он скорее поможет ему спрятаться. Они же друзья.
Киллер не мог не согласиться с этим доводом.
Рядом мелькнуло что-то оранжевое. Глаз. Реборн тут же невероятно быстро схватил это нечто, которое выглядело как часть люстры.
— С-сука.
Леон в форме плафона укусил его за руку длинными клыками. И превратился в двухтонную гирю, утягивая киллера вниз.
Грохнувшись на пол и от неожиданности разжав пострадавшую конечность, Реборн мог наблюдать за тем, как Леон превращается в миниатюрную летающую тарелку и улетает в коридор.
Его перехитрил хамелеон. Какой позор. Хорошо, что этого никто не видел.
***
Десятый Босс Вонголы использовал другую, менее разрушительную для особняка, тактику.
Он заглядывал в разные комнаты, залы, кабинеты и дружелюбно звал его, обещая, что все будет хорошо.
— Леон, мы тебя не обидим, клянусь.
— Мы просто очень хотим узнать,
возможно ли это.
— Леон?
—
Отъебитесь от меня, извращенцы, — думал замаскированный под кляп хамелеон.
Он был очень тактичным и приличным питомцем и отворачивался каждый раз, когда его хозяин и его избранник просто целовались. А когда они занимались всякими непотребствами, то вообще прятался подальше.
Он не хотел превращаться во что-то настолько похабное и бесстыдное.
У хамелеонов тоже есть гордость и честь.
И да, может, хозяин и клялся, что никому ничего не расскажет.
Но Леон-то — нет.
