Слепой глазам не верит

— Вельт... Вельт. Вельт, где ты?.... Дверь комнаты протяжно скрипит, словно сама начинает кричать имя херршера. Шагов не слышно вовсе, а любые звуки мешаются в общим шумом шорохов и по прежнему плачущей двери. Вельт усаживается на край кровати, ярко обращая на себя внимание. Это первый раз когда его позвали после произошедшего глубокой ночью. Возможно он бы и не услышал этой мольбы, если б не рисовал эскизы в столь поздний час. Уж слишком тихо было ночью, он никогда не просыпался. Каков шанс, что Архив звал его раньше, но Вельт просто не слышал? Спал настолько глубоко, что не распознавал тихий, молящий скулёж. — Я здесь Войд... — ... Как меня понять, что ты не часть сна? Вельт замирает. Открывает рот, собираясь что-то сказать, но все слова покинули голову вовсе. Что можно ответить на подобный вопрос? Разве можно без боли доказать что это не сон? Не очередной пожирающий кошмар? Довольно грубые, но казалось на вид фарфоровые руки тянутся к лицу и протирают белую повязку на глазах. Как грубо сказано. Совсем не на глазах, на месте где могли бы быть глаза, но там им больше не суждено существовать. Лишь пару белых бинтов и ткани поверх, дабы раны заросли как можно быстрее. Вельт даже не уверен чем можно доказать своё существование. Слова явно никого здесь не убедят. Вряд ли и какие-либо факты будут иметь хоть малейший вес. Архив едва-ли успел извинится за внезапный вызов, как его бережно подтянули ближе к себе. Поцелуй вышел немного внезапный и смазанный. В общем то его просто аккуратно поцеловали в губы. Как-то трепетно и чересчур нежно сжимая его щёки, не давая подумать ни о чём плохом. Лишь когда отпустили, он вновь испытал эту тупую пустоту. Серость в мире, словно только Вельт и добавлял краски в его существование. Размазывал по чёрному холсту самые разные цвета: от ярко-красного до тёмно-синего. Не было никаких пропорций, только неаккуратные мазки, которые превращались в замысловатую картину. Жаль что он не сможет ее никогда увидеть. — Понимаю что тебе страшно, но я здесь рядом с тобой. Могу остаться на ночь, лежать рядом, рассказать о чём-то. Я могу остаться с тобой здесь на весь день, если это необходимо. Я понимаю что больно, что страшно... Но мы здесь вместе, и мы справимся. —Похоже хорошо мне станет только после смерти... Вельт даже не может улыбнуться на неуместную шутку, в отличие от Архива. На его лице практически натягивается какая-то грустная улыбка. Словно улыбаться он вовсе не хочет, но просто обязан, дабы не сойти окончательно с ума. Сойти с ума от страха и темноты. Это ведь даже не темнота, это ничего. Вельт никогда не сможет это понять. Архив не видит чёрное, он вообще не видит. Это нельзя понять или осознать, это можно лишь почувствовать самостоятельно. Когда мир пропадает вовсе и не остаётся вообще ничего. Нет даже ужасной кромешной темноты. Но не смотря на это, у него есть маленькой утешение в форме личного брюнета. Такого заботливого и вечно нежного. Такого... Человечного по отношению к нему...