Там крыльям подвластен полет

Тихий шорох двери, которая вообще-то заблокирована даже от Брута, не то что от посторонних, Икар уже воспринимает, как должное. Широкие энергичные шаги болью отдаются в гудящих от напряжения висках. Тонкие сильные пальцы сдавливают ему плечи так сильно, словно Нора желает оставить побольше синяков. Впрочем, так и есть. Оставлять на нем синяки Нора всегда обожала. В приюте – то под глазом, то на скуле, то на боку. А сейчас – уже в других местах и другого сорта. −Пылью покроешься. – рявкает над ухом Нора, как следует встряхивая Икара за плечи. −Новый пароль был в пятьдесят символов. – шипит в ответ Икар, пытаясь боднуть ее затылком в живот. Нора ловко отступает на шаг, но рук не разжимает. Напротив, скользит к основанию шеи и делает пару движений, очень отдаленно похожих на массаж. Икару кажется, что еще чуть-чуть, и она оторвет ему голову. −Да хоть в сто пятьдесят. – пренебрежительно фыркает Нора. – Любую систему можно взломать. Однажды ты это признаешь и прекратишь упрямиться. −Не дождешься. Экран компьютера уплывает в спящий режим, превращаясь в зеркало, и в нем Икар видит резкое насмешливое лицо. В пухлой нижней губе серебряное колечко. Глаза густо обведены черным. Над бровью – ссадина. Где опять умудрилась? Из-под черной шапки падают на обнаженные плечи длинные розовые пряди. −Что ты там так упорно делаешь? – интересуется Нора, перегнувшись через плечо Икара и ткнув пальцем в вирт-клавиатуру. Система оживает и прохладным неживым голосом требует пароль. Икар сплетает пальцы в замок и неудобно выгибает шею, силясь заглянуть Норе в лицо. Та сосредоточенно хмурит тщательно прорисованные брови и, по-прежнему сжимая ему плечо одной рукой, второй быстро набирает строчку символов. Экран мигает зеленым и на мгновение высвечивает изображение − приветственную заставку. Нора на ней на пару лет младше, чем сейчас. Еще нет этой трудно разглаживающейся складочки между бровей и тоненьких морщинок в уголках красивых губ. Пойманная вполоборота, улыбающаяся – она так мало похожа на себя повседневную. −Какая сентиментальность. – смех у Норы резкий, неприятный, как звук железа по стеклу. Икар, наверно, весь институт готов променять на пару лишних секунд этого смеха. Но скорее съест свой планшет, чем в этом признается. −Скорее, мотивация. – парирует Икар, накрывая ладонью ледяные пальцы Норы. – Как представлю, что ты вот так смеешься над моим провалом – сразу такое изобретаю, что весь Полис поражается. −Ага, тому, откуда в твоей кудрявой голове берутся такие же кудрявые идеи. Нора бесцеремонно лохматит Икару волосы, а потом тянет за собой, заставляя вылезти из-за компьютера. Икар послушно поднимается на ноги. По ту сторону Купола на редкость погожий солнечный денек, который, впрочем, уже близится к концу. Садящееся солнце, причудливо преломляясь в покрытии Купола, вспыхивает всеми оттенками алого на зеркальной глади небоскребов. Кажется, весь Полис купается в этом жидком закате. Икару не нравятся такие вечера. Они беспокоят, навевают какие-то странные мысли, с которыми не может справиться даже браслет. Когда солнце закупольного мира светит так, ему хочется затемнить все окна, забиться в угол, в темноту, и не бередить душу этим странным, необъяснимым ощущением. −Хватит тут киснуть. – командует Нора и дергает Икара за руку в сторону двери. – Все штаны в лаборатории просидишь. −Ты свои уже просидела. – бормочет Икар, разглядывая то художественно обтрепанные края штанин, то соблазнительно обтянутую темной тканью задницу. −Разговорчики! – на манер приютских надзирателей рычит Нора. Икар позволяет отконвоировать себя до самых малых технических ворот и даже не думает задавать вопросы. Ни откуда у Норы ключ-карта, ни где она взяла два защитных комбинезона, ни даже на кой черт им выходить за Купол, когда вот-вот настанет ночь. Но когда из замаскированного под обычный пожарный ящик тайника являются на свет две пары крыльев, он все-таки не сдерживает изумленный возглас. −Эй, это коммерческая модель! Брут меня убьет. −Брут сам мне их проиграл. – парирует Нора и кидает в Икара компактно сложенной голубой парой. – А я над ними немного подумала – и вот, что вышло. Икар с сомнением активирует систему автопилота и пораженно вскидывает брови: −Ничего себе немного! −Надевай и выходим. – Нора корчит строгую физиономию и ловко впрыгивает в свой защитный комбинезон. Застегивает его поверх штанов и безрукавки, вытаскивает из-под высокого воротника волосы, поправляет шапку и пристраивает на лбу круглые очки. −Почему я вообще в этом участвую? – сам у себя спрашивает Икар, пока руки без участия головы разворачивают комбинезон, застегивают замки и прилаживают на плечи ремни крыльев. −Потому что ты хочешь того же, что и я. – неожиданно серьезно и без тени издевки говорит Нора, щуря внимательные светлые глаза. – Просто никак себе в этом не признаешься. Тебе слишком дорог твой статус, платиновый мой. Икар невольно сжимает губы. Нора, как всегда, попадает прямо в точку. Драгоценная платина на запястье всегда была мечтой. Настолько запредельной, что даже думать о ней было страшно. И вот мечта сбылась. А что теперь? Нора не ждет от него ответа. Только качает своей преступно яркой головой и туже затягивает застежку комбинезона на правом рукаве, скрывая от Икара свою золотую полоску. На короткий миг глаза у нее становятся темными и чужими, как ночь за пределами светлой и уютной безопасности купола. Протянуть к ней руки, обнять за крепкие широкие неподатливые плечи оказывается очень просто. Прижаться губами к твердым упрямым губам еще проще. Нора вся – твердость и сталь, упрямство и колючки, синяки и ссадины. И все-таки на поцелуй она отвечает привычно мягко, почти нежно. Единственная нежность, которую она себе позволяет. Она ведь права – думает Икар, шагая из небольшого переходного шлюза на каменистую сухую землю внешнего мира. Ему действительно хочется того же – рассуждает он, глубоко вдыхая пыльный, оседающий горечью в горле и на губах воздух. −Свобода. – шепчет Нора, пружинисто отталкиваясь от земли. Икар медлит всего несколько секунд, любуясь, как красиво играет в ее ярко-розовых крыльях закатное солнце. Как гибкая сильная фигурка ловит воздушный поток и взмывает вверх, купаясь в ветре и солнечном свете. Вот она какая, свобода – понимает Икар, взлетая следом за ней. Ветер и солнце обжигают лицо, прикрытое лишь очками. Крылья, теперь лишенные предела высоты и скорости, ощущаются как часть собственного тела. Такая нужная и естественная, словно она была всегда. Икар улыбается растрескавшимися губами и даже не думает оглядываться в сторону остающегося позади Полиса. Глаза сами собой находят темную фигурку с розовыми крыльями, уверенно летящую навстречу закату, пока внизу расстилается мертвая сухая пустошь, а наверху – пустое, некогда обрушившееся вниз небо. Икар знает, что потом волосы Норы будут долго пахнуть этим сухим пыльным ветром, а губы отдавать горечью мертвого мира по ту сторону Купола. Но глаза… Глаза будут гореть, как это солнце. Живое горячее солнце. И в этих глазах он будет видеть отражение собственных. Таких же раскаленных и живых.