***
И как же сложно было не вспомнить об этом обещании, когда прямо на глазах Эндрю Дракс рассыпался в прах. Миньярд еще даже не осознавал, что происходит, но где-то в глубине души он все понял. Он не мог поднять глаз. Резко ему так сильно захотелось домой, захотелось выпить сладкий кофейный напиток, который почти каждое утро ему делает Кевин, но никогда не пьет, потому что в нем слишком много калорий. Резко он так сильно захотел повалить Нила на кровать, чтобы он смеялся и шуточно отбивался, когда Эндрю пытается придавить его громко мяукающей кошкой. Эндрю еще не осознавал, что в планах Таноса, вообще-то, была вся вселенная, так что на земле тоже не было безопасно. Но она казалась так далеко — Кевин казался так далеко, — что он слишком боялся думать о том, что Кевин может быть в опасности. Сейчас Эндрю думал о другом. Нил. Нил сейчас здесь. В опасности. — Эндрю? Этот голос, этот такой родной голос, с которым они пережили так многое; Эндрю много раз слышал страх в этом голосе, но этот страх никогда не был смешан с паническим неверием. — Мне что-то плохо, — Нил выглядел так, словно за секунду все силы пропали из его тела и он еле-еле оставался в вертикальном положении. Эндрю не хотел, чтобы Нил боялся за него, но, видимо, паника в глазах Джостена отразилась в глазах Миньярда, потому что в ту же секунду, как Эндрю повернулся к нему, Нил попытался подойти ближе. Неудачно. Он споткнулся на первом же шаге. Эндрю никогда не думал, что будет благодарить свои тренировки потому, что однажды он окажется достаточно быстрым, чтобы поймать своего умирающего партнера и не позволить ему разбить голову об острые камни и умереть еще быстрее. — Я же не умру, да? — его голос дрожал, а Эндрю не мог выдавить ни слова. Умрешь. Все умерли. Тебе не повезло оказаться в неправильной половине. — Я не хочу умирать, я не хочу, я не хочу… Я тоже не хочу, чтобы ты умирал. Я должен выполнить обещание. Ты не должен умирать. Ты столько пережил. Почему ты умираешь сейчас? Но Эндрю все еще молчал, почти не дыша. Воздух застопорился где-то в легких, а от волнения ему было так плохо, что он надеялся, что тоже сейчас начнет рассыпаться. Он не может оставить Кевина одного. Поэтому Эндрю делает резкий вдох на грани истерики и кладет Нила на землю. Он убирает спутанные кудри с его лица и старается моргать как можно реже, чтобы запомнить его лицо со всеми мелкими от паучьей регенерации шрамами, веснушками, ямками и морщинками. — Эндрю, — Нил выдыхает отчаянно, его голос такой слабый и такой умоляющий. Эндрю чувствует, как слезы скапливаются в уголках глаз, но сухой воздух Титана не позволял им упасть. Миньярд даже рад. Это значит, что Нил не увидит его плачущим. В последний раз Нил смотрит на Эндрю. Ноги Джостена уже начали рассыпаться, но он старается не обращать на это внимания — не хочет пугать Эндрю еще больше. Он в последний раз осматривает кончики его пальцев, ступни, в надежде не увидеть кусочки пыли, в которую рассыпались остальные. В которую рассыпается он сам. Он удовлетворяется, не увидев ее, и в последний раз смотрит Эндрю в глаза. Он пытается улыбнуться так же дерзко, как улыбался после выигрыша в мелких бытовых спорах. Все-таки он стал тем, кто справился и сдержал обещание: он не позволил Эндрю умереть. Но регенерация мутировавшего паука не могла справиться с мощью Камней Бесконечности. Силы покидали его все быстрее, так что он бросил попытки улыбнуться и едва слышно произнес: — Прости. «Прости» за то, что покидаю тебя. «Прости» за то, что покидаю Кевина. «Прости» за то, что оставляю тебя разбираться с этим беспорядком в одиночку. Нил не мог сказать всего этого вслух, у него просто не было столько времени и сил. Он тратил всю энергию на то, чтобы не закрывать глаза, чтобы у Эндрю был шанс прочитать все тонкие оттенки этого «прости» в его взгляде. Нил просто надеялся, что Эндрю успел это сделать перед тем, как для Джостена наступила темнота.***
Эндрю не знал, как он пережил смерть Нила. Он даже не мог забыться в работе, как привык делать при практически любых проблемах: на полуброшенном космическом корабле, который они с Небулой еле запустили, заняться было буквально нечем. Воздух кончался, еды не было достаточно изначально. Даже самые обычные часы не работали, так как вся энергия была потрачена на запуск. Эндрю застрял в бесконечных циклах сна и бессмысленного бодрствования. В какой-то момент он даже перестал понимать, то ли время идет быстрее, то ли он стал спать чаще. Второй вариант был страшнее — был шанс, что скоро кислород на корабле просто кончится и Миньярд просто задохнется во сне. Один. Ладно, с Небулой, но без Кевина и Нила. Потому что Нила уже нет. И он не может быть уверен, что Кевин остался в живых после Щелчка. Возможно, страх за жизнь Кевина пробудил в Эндрю последние силы, возможно, это была вновь проснувшаяся тоска по Нилу, он не знал. Но он смог самостоятельно дойти до другого конца корабля, где ненужной грудой остался костюм Железного Человека, и забрать шлем. Эндрю не знал, что говорить, но, как только пошла запись, слова сами полились из него. Он старался не быть сентиментальным или излишне слезоточивым, но с неофициальной предсмертной записью для Кевина вышли все его чувства. Наверное, не стоило ему это записывать — если невысказанные эмоции были единственной вещью, которая оставляла его в живых, он не мог просто так потерять ее и умереть. И не увидеть Кевина. Если Кевин еще жив. Эндрю засыпает с этой мыслью, рефлекторно стараясь запомнить каждый вдох. Просто потому что каждый вдох может стать последним.***
Эндрю просыпается полноценно только тогда, когда их космический корабль с резким стуком приземляется. Это кажется нереальным; его, ослабленного и истощенного, жалкую тень того Железного Человека, под руку выводят на Землю. Он видит, как Кевин подбегает к трапу и боится подойти ближе, видя состояние Эндрю. Дыхание Миньярда замирает. Кевин жив. Он обещает сам себе удалить ту чертову запись, чтобы Кевин никогда не увидел Эндрю в предсмертном состоянии. Он не может позволить своему партнеру знать, какого это — когда его возлюбленный умирает на твоих глазах. Эндрю вспоминает о Ниле. Задушенный звук выбивается из его горла. Все, почему-то, начинают копошиться и стараться ему помочь. Эндрю нужен только один человек. — Кевин, — его голос хриплый и слабый, он опирается на локоть Дэя и видит замешательство в его взгляде: это должен быть Эндрю, Эндрю должен быть его опорой, он всегда ею был. Мысли мешаются и заплетаются почти так же, как собственные ноги. Радость от глотка свежего воздуха мешается со страхом узнать, кто же умер здесь, на Земле. Желание поцеловать Кевина до потери пульса проникает в гнилое осознание, что сердце Нила никогда больше не будет биться. — Кевин, — снова начинает он. Нехватка кислорода больше не является проблемой, но дышать теперь мешает ком в горле, — я Нила не уберег. Эндрю видит, как взгляд Кевина стекленеет, и он так хочет извиниться, но ему так тошно от себя, тошно оставаться в объятиях Кевина, потому что, оказывается, он не перестал чувствовать вину за смерть Нила, потому что он был там, потому что почему он, а не я… И Эндрю не может даже посмотреть Кевину в глаза до того момента, пока Кевин не приподнимет его голову за подбородок — не заставляя, даже не надавив достаточно, чтобы это можно было назвать полноценным движением, лишь его тенью. И Эндрю видит в его глазах такую боль, которая отзывается в его собственном сердце, что последние отголоски эгоизма в его голове шепчут: «Нет, ты не мог умереть там, ты не мог оставить его совсем одного.» Этой ночью, уже после того, как все оставшиеся Мстители разошлись по спальням базы, нервные и на грани срыва, Кевин укладывал Эндрю в кровать, словно он был его самым ценным сокровищем. Он даже не позволил ему самому накрыться одеялом, из-за чего почти заработал раздраженный комментарий, но Эндрю знал, что страх все еще никуда не ушел из взгляда Кевина и что Дэй слишком боялся моргнуть и проснуться в той реальности, где Нил и Эндрю оба пропали в далеком космосе без связи и надежды на возвращение. Поэтому Эндрю позволял Кевину такие глупости, как помощь в переодевании, словно он был инвалидом, как заворачивание его в одеяло, словно сейчас был ужасный мороз. В конце концов, когда оба парня улеглись в кровати, Кевин уткнулся носом в волосы Эндрю. Он не переставал поглаживать и перебирать пряди между пальцами, пока сам Эндрю не перестал легко выцеловывать извинения на его груди и не уснул. Это был первый относительно спокойный сон Кевина Дэя с тех пор, как Эндрю и Нил исчезли на космическом корабле. Его спокойный сон не покидал его пять лет. Сначала Кевин понадеялся, что его сон станет еще спокойнее — ведь сейчас, в финальной битве и в одном из запасных костюмов Железного Человека, они смогли обратить действие щелчка, они с Эндрю смогли увидеть и обнять Нила впервые за эти долгие пять лет. Но его надежды распались в ту же секунду, как Нил в панике позвал его и подбежал к снова ослабшему Эндрю. Он выглядел намного хуже, чем в тот день, когда вернулся из космоса: его кожа почернела, а взгляд опустел. Эндрю не реагировал, когда его посадили на землю, но повернул голову, когда Нил начал в слезах лепетать ему о победе. Он не реагировал, когда вокруг него опустело поле боя, потому что щелчок Эндрю сработал — вся армия Таноса испарилась так же, как пять лет назад испарились невинные жители вселенной; но он прикрыл глаза и выдохнул, когда Кевин попросил его отдохнуть. Резко, пять лет относительно спокойного сна с Эндрю показались мгновением. Кевин снова не мог дышать и снова должен был переживать смерть партнера. Но теперь рядом с ним был Нил.