***
— Смотри. После пар, когда они оба занимают свободный диван около кафетерия, Сынмин молча открывает инстаграм и вбивает в него имя Гониля. Профиль с непримечательной аватаркой и многообещающим отсутствием публикаций тут же появляется в списке найденных аккаунтов. Однако Сынмин на этом не останавливается, а заходит в подписки, чтобы найти там молодую девушку с такой же фамилией. На одной из фотографий — совсем недавней, сделанной на этих каникулах — девушка в роскошном свадебном платье стоит рядом с Гонилем, не менее нарядным и счастливым. — Да понял я уже, что они не встречаются нифига, — закатывает глаза Джуён, отмахиваясь от экрана чужого телефона. — Мозгами обзавёлся? Или какие-то доказательства нашёл? — ехидно уточняет Сынмин, глядя на него с нескрываемым удовольствием. Джуён хмуро поджимает губы. — Погоди, ты Ким-сонсэнима напрямую спросил что ли? — Ну да, а что такого? — Ты с дуба рухнул у препода такое спрашивать? — возмущается Сынмин, круглыми от неверия глазами оглядывая растёкшегося на диване Джуёна. — А личные границы? А стыд? Совесть? Тот снова закатывает глаза. — Да какая разница! Его вообще ни капли не смутило, а по шапке я уже получил, — с обидой в интонации отзывается он. — Он меня даже не знал, а уже ненавидел, прямо с начала года. Мою репутацию абсолютно ничего бы не испортило, потому что некуда хуже. Сынмин фыркает. — Интересно, почему, — с явным сарказмом произносит он. — Да иди ты! Я же нормальный парень, ну, — пихает его локтем в бок Джуён. — Ну да, подумаешь, умом тронутый, — усмехается Сынмин. — У всех свои недостатки. Тот цокает и отворачивается, кажется, действительно до глубины души задетый словами своего парня. Сынмин сразу же жалеет о сказанном, хотя раньше ни на какие подобные подколы Джуён не реагировал так. Только раззадорено придумывал, что бы такое «обидное» сказать в ответ. Может, настроение ему испортил разговор с Ким-сонсэнимом? — Эй, Джуён-а, я же шучу, — он обеспокоенно кладёт ладонь на его плечо, намереваясь повернуть к себе лицом. — Не обижайся, я несерьёзно. — Дурак ты, раз с таким тронутым встречаешься, — всё ещё обижаясь, бормочет Джуён. Кажется, на этот раз всё серьёзнее, чем обычно. Сынмин набирает в лёгкие воздуха и начинает: — Да, дурак, зато ты — мой. И плевать, что тронутый, я такой же, — он не возьмёт слова назад, потому что незачем — с каких пор они стали оскорблениями? — Лучше уж с тобой быть дураком, чем без тебя — нормальным. Он наконец чувствует, как Джуён поддаётся, и тут же прижимает его к себе, не забыв поцеловать в макушку. Тот наверняка сейчас краснеет и глупо улыбается — ему всегда гораздо труднее выдавливать из себя что-то помимо любящих подколов и абсурдных подкатов. За искренние комплименты в их паре часто отвечает именно Сынмин. — Джуён-а, всё хорошо? — уточняет он, позволяя парню слышать ритм его обеспокоенного сердца и дольше нежиться в объятиях. — Ага, только Ким-сонсэним сказал, что я зря тебя порчу, — мычит ему в свитер Джуён. Виновник найден. — В смысле — портишь? Я ему полуфабрикат какой-то? — хмурится Сынмин, голос сквозит недовольством. — Вот-вот, — охотно соглашается тот. — Обидно прозвучало, как будто я тебя не заслужил. Сынмин давит усмешку. — Ещё как заслужил, поверь. Сонсэним просто меня ещё не знает. И вправду, если не знать Сынмина лично, со стороны даже и не верится, что он может настолько тесно общаться с кем-то вроде Джуёна. Идёт на красный диплом, пары почти не пропускает, староста, а на деле — упрямец, мечтающий стать рок-звездой и никогда в этом университете больше не появляться. Дело времени, когда он наконец закончит или, что более реалистично, отчислится к чертям, чтобы вместе с Джуёном уйти в закат и непонятно на что выживать. Зато — вместе. — Сынмин-а, давай вместе проект доделаем… — тонкие руки обхватывают его талию, прижимая ближе. Сынмин вздыхает без капли раздражения: «вместе». — Так и знал, что ты так скажешь.***
Глухой стук в дверь остаётся проигнорированным в первый раз, из-за чего пришедший решительно давит на кнопку звонка, прекрасно зная, что так его точно услышат и впустят. И действительно — уже через пару секунд Чонсу устало вваливается в квартиру, едва находя в себе силы дойти до спальни и не упасть где-нибудь в прихожей прямо на ворсистый ковёр. — Настолько устал? — рядом с повалившимся в подушку лицом Чонсу опускается Гониль и начинает перебирать светлые волосы на затылке. Снизу слышится сдавленное мычание. — Понял. Ну, полежи тогда, потом чай попьём и всё мне расскажешь. Ладно? Чонсу поднимает большой палец вверх и слышит одобрительное: «Отлично» от Гониля, а затем чувствует на ладони легкое прикосновение губ. С их помолвки прошло меньше месяца, а его уже спрашивают о семейном положении нахальные студенты. Чонсу, неспособного на ложь и краснеющего при любом упоминании отношений, в лоб спрашивают, не встречается ли он случайно со своим вечным противником в борьбе за кабинеты. Как же трудно ему было собрать волю в кулак и изобразить естественнейшее удивление и возмущение в этот момент. Джуён одним своим вопросом и внимательным, слишком прямолинейным взглядом поставил Чонсу — преподавателя, на много лет старше него! — в отчаянный тупик, выход из которого виднелся только в абсурдной лжи. Этим он и делится с Гонилем за столом, топя своё возмущение во вкусном чае с малиной и заедая гнев домашним печеньем. — Прямо подошёл и спросил, не состою ли я с тобой в отношениях, представь себе! — раздражение Чонсу едва ли не осязаемое, оно оседает на кончиках мозолистых пальцев и заставляет Гониля прыснуть от смеха. — Чего ты смеёшься, это ужасно! Как же хорошо, что группе Джуёна он уже не преподаёт. Плохо то, что теперь преподом этого дьяволёнка с языком без костей является Чонсу. Гониль его предупреждал весь отпуск, готовил к тому, с чем ему придётся столкнуться, и всё равно многого, как оказалось, не учёл. Например того, что Джуён придёт к нему с таким наглым вопросом. — Ну, ко мне он года два назад так клеился, что отцепить не получалось, — признаётся он. — Так что да, я немного разочарован, но вообще не удивлён. Хорошо он хоть Сынмина нашёл, а то бы и к тебе начал лезть. Изобразив вполне реалистичное отвращение, Чонсу встаёт, чтобы долить себе чая, и машинально прихватывает чужую чашку тоже — не будет же он один с полной чашкой чая сидеть. — Как вообще Сынмин его терпит, не понимаю. Они же совсем разные… — качает он головой, будто выражая сочувствие терпению Сынмина. Гониль издаёт смешок. — Тебе кажется, уж поверь, — тянет он. — Сынмин и сам тот ещё бунтарь, просто с манерами. Ему дай повод поспорить — не заткнёшь и не переубедишь. Все лекции мне сорвал в первом семестре своими дебатами. Чонсу об этой стороне Сынмина явно не знал — ему тот казался очень тихим и замкнутым. — Кстати, что ты Джуёну ответил? — прекрасно осведомлённый о совершенном неумении Чонсу выдавать ложь за действительность, Гониль будто специально ищет повод для смеха. Чуть покраснев, тот отвечает: — Пришлось соврать, что у меня уже есть жена и ребёнок… На этот раз у Гониля чуть ли не отвисает челюсть: как вообще хоть кто-нибудь может поверить, что у Чонсу есть жена и ребёнок? Каким образом Чонсу с краснеющими от лжи ушами и мягким медовым голосом смог убедить кого-то в этом? — Ребёнок?! Ну ты и загнул, конечно! — смеётся Гониль, прикрывая широкой ладонью рот. Чонсу в ответ улыбается, прежде чем с остатками удивления сказать: — Он поверил, понимаешь? Когда я вообще дожил до возраста, где можно убедительно говорить о том, что у тебя есть дети? — студенты и вправду часто заставляют его чувствовать себя старым и отжившим своё пенсионером без какой-либо осведомлённости о жизни младшего поколения. Однако на деле между ними даже нет пропасти в десятки лет. Гониль не прекращает хихикать. — Хорошо, что ты у меня чай забрал, — качает он головой, — я бы тут захлебнулся, если бы услышал это, пока пил чай. Но это совсем не отменяет того факта, что Джуён не станет проверять правдивость этой информации. По крайней мере Гониль надеется, что не станет — при желании он докопается до любой истины, слишком уж он настойчив и упрям. — Чонсу-я, — неожиданно серьёзно начинает Гониль, протягивая руки к мужчине напротив. Тот озадаченно заключает чужие ладони в свои и машинально начинает поглаживать большим пальцем, ожидая услышать что угодно. — Если ты хочешь ребёнка, ты только скажи… И вновь заливается смехом, оставляя напряжение Чонсу совсем неоправданным. Он закатывает глаза и цокает языком. — Да иди ты, я же реально испугался, — всё же не сумев сдержать улыбки, говорит Чонсу. Гониль своими шутками раздражает, но раздражает уже по-родному, как будто без них уже никуда и никак. А ещё он рад, что Гониль хоть иногда бывает не ответственным взрослым, а таким несерьёзным ребёнком. И всегда — только рядом с Чонсу, и это не может не льстить. Он просит перестать его разыгрывать, но в глубине души надеется, что Гониль никогда-никогда не перестанет. — Я, кстати, знаю, с чего он у тебя это спросил, — делится Гониль. — Они сегодня перед парой, прямо когда ты ушёл поспорили, встречаемся мы или нет. Чонсу недовольно кривит лицо: «Какая им разница?». — Я вскользь упомянул, что на каникулах «женился», а Сынмин тут же все мои соц. сети старые растормошил, нашёл там мою сестру и видимо решил, что это именно та свадьба, которую я имел ввиду. — Повезло, — выдыхает Чонсу облегчённо. — А ты ещё не хотел в одно время проводить помолвку. — Да-а, только это меня и спасло, — кивает Гониль. — Но Джуён в любом случае проиграл, мы ведь уже не встречаемся. — И то верно, — соглашается тот. — Я бы не пережил любой его победы в споре. Они вместе встают из-за стола и складывают посуду в раковину, продолжая обсуждать пару надоедливых студентов. — Надо будет чаще смотреть расписание, а то мы как-то реально часто стали воевать за аудитории, — подмечает Гониль, опираясь на столешницу, — вон, аж студенты стали что-то подозревать. — Я и так его проверяю каждое утро, администрации просто делать нечего его менять по несколько раз в день, — хмурится Чонсу. — И ладно, если бы с кем-то другим у меня постоянно пересекалось расписание, но каждый раз только с тобой у меня пары совпадают! Гониль довольно усмехается — прямо как на протяжении всего прошлого семестра, когда они раз за разом пересекались в одной и той же аудитории — и притягивает Чонсу к себе, нежно целуя. — Видишь, я твоя судьба, значит, — шепчет Гониль в ухо.