Живи, сохраняя покой.
Придёт весна, и цветы распустятся сами.
© Китайская пословица
* * *
Лань Сичэнь закрыл глаза. Перед его мысленным взором представали Облачные Глубины, то место, где он родился, осознавал себя, учился и собирался провести всю свою жизнь… Он ясно видел их величие, чопорность и безупречный, неукоснительно соблюдаемый порядок. Белые ажурные крыши, расположенные в идеальной симметрии, специально стриженые сосны элитной породы. Мощëные переходы между зданиями и насыпные тропинки, всё то, что он видел и впитывал с самого детства. Он даже мог сказать, где появились трещины на идеальных досках храма предков, там, где стопы множества учеников гулко отражались эхом под потолком. Маленькие адепты ежедневно приносили на специальный постамент свои скромные дары в виде фруктов и благовоний перед завтраком. Он знал, чем пахнут сосны на расцвете, когда солнце ещё только краешком своим золотило туман, что создавал близлежащий водопад, простирая свои призрачные руки над крошечными плантациями элитных сортов чая, которые выращивали здесь с момента основания Облачных Глубин. Однако стоило благородному Нефриту открыть глаза, как суровая реальность обрушивалась на него, словно черная лавина, сметая на пути всё живое и неживое. От Облачных Глубин остались лишь дымящиеся руины, даже вековые деревья, под чьей тенью так любили проводить время адепты во время отдыха и тихих разговоров, были сожжены до состояния белого праха. То был огонь ярости и злобы… Многие адепты, кто посвятил себя самосовершенствованию с самого детства, прожив большую часть жизни в этом, добровольно погибли вместе с Облачными Глубинами, не желая существовать в новой реальности. Те братья и сëстры, которые, став монахами, срослись душой с белой обителью, в чьих сердцах, как на скале, были высечены три тысячи правил смирения в стенах их дома. Те, кто родился здесь и вырос, также и в последний час оставались в своих цзинши, сгорая без единого звука, словно им это было предопределено судьбой и они, зная об этом, смиренно принимали конец своей благой жизни. В этот скорбный и сложный час Лань Хуань стал Главой клана, приняв бразды правления от добровольно сложившего полномочия дяди — Лань Цижэня. Общий совет принял такое решение, дабы начать восстановление Облачных Глубин. Им нужна была свежая молодая кровь, его энергия, дотошность и умение управлять людьми, что являлось его даром от самой природы, а также воспитывалось в нём многие годы и преумножалось. Для Лань Сичэня это событие не явилось сильным потрясением, ведь он готовился стать Главой с детства. Просто всё произошло немногим раньше, чем он рассчитывал. Новые Облачные Глубины возводились под его неусыпным взором. По сохранённым чертежам и воспоминаниям адептов. Скурпулезный склад характера сыграл свою роль и Лань Сичэнь задался воссоздать новую Гусу точной копией старой обители, у него это вполне получалось. Даже молодые деревья, которые сажали взамен старых, сгоревших, подбирали похожими, тщательно формируя их кроны и положение веток. За этим Глава наблюдал сам, кружа возле какой-то несчастной сосны, словно жирный шмель над слишком нежным цветком. Однако конечный результат превосходил даже самые смелые прогнозы. Всё получалось. В конце концов, стоя на главной и самой высокой башне земель Ордена, Лань Хуань взирал на вновь возникшее поселение, которое нельзя было отличить от прежнего. Лишь ажурные крыши были светлее прежних, так как черепица не успела ещё померкнуть от дождей и времени. Единственное место в Облачных Глубинах, которое подверглось значительным изменениям, — кладбище клана, из-за обилия новых могил, безвременно почивших и похороненных, в соответствии с буддистскими ритуалами, как было заведено из покон веков. Маленькие белые одинаковые таблички с именем покрыли близлежащий холм. Умерших адептов обычно хоронили на месте более старых и древних могил, дабы площадь погоста всегда оставалась в первозданном виде. Но в момент сожжения Облачных Глубин погибло слишком много братьев и сестёр, что было решено расширить кладбище. Ведь там были захоронены близкие и родные, у которых ещё остались живые родственники. Лань Сичэнь с тихой грустью смотрел на могильный камень их с братом матери, словно давая молчаливый отчёт о судьбе их Родины, и непременно о бедах своего брата, за которым на правах старшего всегда приглядывал, заботясь о его благополучии. Слишком много произошло в последнее время с Лань Ванцзи, но существовал один неоспоримый плюс. Он был жив. И это оказалось вовсе нелегко, как могло почудиться. Молодой мужчина тяжело вздохнул, поправляя падающую на лицо ленту. Легкий весенний ветерок словно заигрывал с его длинными волосами и одеждой. Давая надежду на возрождение всего клана и благополучии его драгоценного брата, что замкнулся в себе и даже не разговаривал уже несколько лет. Внезапно, краем глаза Лань Сичэнь заметил некое движение, что выбивалось из привычного, словно замороженного в веках пейзажа. Какое-то яркое пятно, мелькающее вдалеке между могильных плит. Мужчина взглядом проследил за этим явлением. Вскоре он понял, что это животное. Маленькая пушистая лиса. Однако всё не так просто. Лиса не была животным в общепринятом смысле слова. Глава чувствовал её низкие вибрации на уровне инстинктов заклинателя. Крошечная нечисть! Судя по энергетическому полю, что отдавал этот комок рыжего меха, то был совсем юный оборотень. Может даже, новорожденный в первом обращении. Иначе как объяснить его появление в таком месте, где любая низкая тварь должна была подвергаться немедленному уничтожению. Но Лань Сичэнь смотрел на Лиса без каких-либо действий, а Лис на него — с любопытством. Конечно, животные или оборотни в звериной форме не умели улыбаться, но заклинатель разглядел явную ухмылку на аккуратной рыжей, с белыми подпалинами мордочке. Хотя, возможно, мелкий лисёнок был напуган до смерти, потому как, вместо того, чтобы бежать, он остановился и вперил в мужчину свои маленькие умные глазки. Лань Сичэнь сам не понял, почему не отреагировал. Может, из-за того, сколько ему пришлось взаимодействовать со смертью и её последствиями, а может, просто пожалел лису, что выглядела довольно симпатично. Словно кролики Лань Чжаня. Хотя это сравнение было довольно странным, учитывая, что мелкие пушистые помпончики не являлись нечистью даже близко. Лань Сичэнь смерил лиса сочувственным взглядом и, заложив руку за спину, покинул кладбище, оставляя нечисть там, где она и была в почёте. В конце концов, давая и ей шанс на жизнь. Глава был не единственным, кто посещал это скорбное место. И любой адепт, увидев оборотня, поступит согласно установленному правилу — уничтожит его одним из простых арканов. Но шли дни и недели, а отчётов об найденной и устранённой сущности не поступало, и Глава решил, что маленький балбес всё же унес свою рыжую пушистую задницу в более безопасное место. Это дарило ему некие положительные эмоции. Иногда он думал об этом малыше лисе и надеялся, что всё у него хорошо, среди его собратьев, и он познает свои лисьи премудрости, какие там положено. Конечно, заклинатель не имел ни малейшего права так опрометчиво поступать. Особенно учитывая то, что всё в Облачных Глубинах замыкалось на нём, и он — Первый нефрит, являл собой образчик благоразумия и воспитания. Возможно, из-за внезапно обрушившегося непомерного груза, в виде управления целым кланом, он и поступил так легкомысленно. В следующий свой визит на погост, спустя несколько месяцев, он уже и думать забыл о рыжем происшествии. Однако лис будто ждал его появления. Пушистое яркое пятно мелькало вдалеке между могильными камнями, притягивая к себе взгляд Главы. Возложив букет нежных лилий на могилу матери, он сурово посмотрел на мельтешащий оранжевый хвост с белой кисточкой на самом кончике. Складывая аркан на подушечках пальцах Лань Сичэнь вдруг почувствовал горький укол в сердце, ведь лисёнок, возможно, по молодости и глупости считает его своим другом. Он проникся доверием к самому неподходящему человеку в клане… к самому Главе. Синие искры, что трещали на пальцах заклинателя, медленно погасли. А сам он обругал себя последними словами за мягкотелость. Лиса открыла пасть, словно смеялась над глупым совершенствующимся, что никак не мог повзрослеть, даже учитывая то, что его тело доросло вверх почти до двух метров, а подбородок к концу дня становился колючим от настырно пробивающейся щетины. Он любил животных с детства. Жалел их. Да ещё и вырос в буддистской философии, где каждое существо являлось драгоценностью, а любая жизнь считалась уникальной. Так было до двенадцати лет. После учеников резко начинали натаскивать убивать всяческую нечисть, словно те знания, полученные в нежном возрасте, должны там и остаться. Взамен давалась информация о том, что есть существа, чья жизнь являлась драгоценностью, когда как другие же — являли собой явную или потенциальную угрозу. Пока Лань Сичэнь размышлял об этом, лиса неестественно закрутилась в клубок и её очертания размылись, словно воздух был холстом и неаккуратный художник капнул воды на готовую акварель. Опытный заклинатель знал, что это может значить. Тупой мелкий оборотень решил трансформироваться прямо у него на глазах! Ну что за глупое существо! Впрочем, Лань Сичэнь впервые наблюдал перевоплощение оборотня, и это было весьма любопытным зрелищем. Само существо будто искажало реальность вокруг себя, оно растягивалось и сужалось как жерло урагана. Вскоре перед ним оказался совсем юный парень, с копной огненно-рыжих волос, а голубые в пол-лица глаза смотрели чуть испуганно. Он не стеснялся своей наготы, скорее пребывал в шоке от своей же трансформации. Возможно, оборотень был настолько неопытен, что не вполне контролировал свои базовые инстинкты. Лань Сичэнь снова боролся с собой. В голове уже бил набат — «Правила уничтожения нечисти». Особенно это касалось территории Облачных Глубин. В святой обители, пристанище заклинателей никак не должно быть нечисти. С другой стороны, вопила его человечность. Он не мог поднять руку на юношу. Возможно, у бедного Главы сложились некие ассоциации с его братом. Лань Хуань ругал себя последними словами, мысленно складывая с себя полномочия руководителя, ибо такая простая вещь, как уничтожение нечисти, судя по всему новообернувшейся лисы, что находилась в самом уязвимом положении, не предоставлялось возможным. Его трепетное сердце воспринимало юношу как человека. Со своего места он даже видел россыпь задорных веснушек, на бледнеющем от страха лице лиса. — Убирайся отсюда, — тихо сказал заклинатель, зная что слух у этих тварей развит так, что лис слышит, как мышь в норке вгрызается в шею кузнечика, а его слова так подавно. — Тебя убьют, если увидят. Я тебя убью. Мальчишка отшатнулся, сделав два шага назад, касаясь голыми пятками изумрудной травы погоста. Затем, высоко подпрыгнув воздухе, поменял форму на звериную и убежал прочь. Лань Сичэнь сдавленно выдохнул. «Глупая тварь», — буркнул он себе под нос, злясь на лиса, а больше — на себя самого, проклиная минутную слабость. Он должен являться примером для всех в Ордене, а ведёт себя, как сопливый пацан! Вскоре маленькое событие на кладбище затерялось в мыслях Главы, растворившись в текущих делах клана, коих было великое множество. Ему, по своей молодости и горячности, хотелось сделать всё идеально самому, но здравый смысл требовал разделять задачи на важные и архиважные, делегируя полномочия ответственным подчинённым. Отбор таких людей являлся тоже заботой для нового Главы. О да, ему было тяжело. И порой Лань Сичэнь уже почти рвал на себе ленту с плывущими облаками от навалившегося бессилия, но вскоре брал себя в руки и решал, делал. Всё получалось. Всегда общительный улыбчивый мужчина теперь предпочитал проводить свои чаепития в одиночестве, слушая ночных птиц, да рокот цикад. Людские голоса к концу дня вызывали лишь головную боль, а скулы сводило от вежливых улыбок. В те редкие мгновения, когда он заглядывал к своему брату, и вовсе не дарили поводов для радости. Лань Чжань проводил свои дни в медитациях и молчании. Порой забывшись на пару суток, и Лань Сичэнь видел, как его рубаху на спине пропитывает кровь, от того, что за шрамами от дисциплинарного кнута несколько суток не было надлежащего ухода. Надо было приставить к брату специального человека, чтобы следил за обработкой. Лань Сичэнь в этих думах погрузился под воду в своей глубокой бочке, что наполнялась ежедневно заботливыми служителями, и волосы мокрой волной расползлись по поверхности. Мужчина наблюдал за их танцем из-под толщи воды, пока воздух не кончился в лёгких. Затем, с тихим всплеском он вынырнул, убирая прилипшие пряди с лица. — Хм, а я подумал, ты тут утопиться решил, — раздался смешливый голосок. Лань Сичэнь испуганно подскочил, ища источник. В келью Главы клана вход был строго запрещен. Тем более, не было такого человека во всех Облачных Глубинах, кто мог с ним общаться вот так панибратски! Проморгавшись от налипшей на длинные ресницы воды, его взгляд впился в рыжую шевелюру обнажённого парня, что совсем по-свойски сидел на циновке, сложив ногу на ногу, и с любопытством разглядывая красивого статного мужчину перед собой. — Какого ч… — Тшш, Глава клана и ругательства! Кто бы мог подумать! — всё так же, издеваясь, произнес рыжий. — Лис! В ответ тот улыбнулся, открывая ряд белоснежных зубов. — Но как? Даже если ты бродил по кладбищу, как тебе удалось пройти за стену, с её охранными заклинаниями? Ты же примитивная нечисть. — И сразу оскорбления, — покачал головой парень, без стеснения глядя на то, как заклинатель выпрыгнул из бочки, порывисто накинул на себя прилипающую к голому мокрому телу нижнюю рубаху. Наглость лиса перешла все ведомые и неведомые границы, и Лань Сичэнь, несмотря на всю его любовь к живому, был обязан отреагировать. Он молниеносно сложил пальцы и… Упал на колени. — Я же говорил. Оскорблять вот не надо. Лань Сичэнь ошалело посмотрел на свои руки, их уже стягивала собственная налобная лента. Причём так искусно, что каждый палец был примотан к своему близнецу на другой его руке. — Как ты это сделал? — Глава клана был по-настоящему в ужасе, так как не ожидал такой прыти от простого новообретëнного оборотня. Это было чем-то немыслимым. Учитывая ещё и место, где на него напала эта тварь. В сердце Облачных Глубин, которые он с таким трудом восстанавливал. Разрабатывал охранные заклинания. Сам участвовал в их наложении, по сути даже сквозняк не мог просто так просочиться сквозь стены, и тут такое. Заклинателю стало жутко от происходящего, он не мог спрогнозировать, чем эта встреча может закончиться для клана, для его брата, для Облачных Глубин, да и для него самого, гуль возьми! Лис словно услышал его мечущиеся мысли и лениво произнес: «Да ничего не случится. Ну, глобально». Лань Сичэнь сидел на полу, прижимая связанные ладони к груди, совершенно ошарашенный и практически голый. Сильнейший заклинатель своего поколения. Возможно, он мог бы драться ногами или попытаться вызвать молнии на голову наглого лиса, что на четвереньках двигался к нему так, словно собирался его сожрать живьём, а сбитый с толку, ещё молодой Глава от чего-то не мог взять себя в руки. — Да не ругай ты себя, — вкрадчиво сказал парень, и его голубые омуты глаз поменяли цвет на зелёный. — Это я с тобой делаю. А ты ещё красивее, чем во всех рассказах о тебе. — Но ты же… просто оборотень. Я не чувствую твоей силы. — Ты и не должен, дурашка, — хохотнул рыжий, касаясь влажной лодыжки кончиком указательного пальца. — Я преподам тебе урок, о великий Лань Хуань. Да будет тебе известно, что и у таких низких тварей, как ты выразился, есть свои святые. Этакие сверхоборотни. — Почему я об этом не знаю? — Лань Сичэнь считал, что он вполне себе образован и ведает о множестве нюансов, о всех видах нечисти в этом тревожном мире. Но сверхоборотни — это походило на бабкины сказки. Однако его руки были связаны, а Лис при этом не пошевелил и пальцем, а ноги, мускулы которых были закалены многими учебными битвами и упражнениями, стали совсем ватными. Мужчина чувствовал жар, который способны генерировать крепкие парни на заре своего превращения в мужчину. Тёплая ладонь Лиса, откинув край белой нижней рубахи, гладила колено, и жар от этого касания распространялся вверх по бедру. К своему ужасу Лань Сичэнь признавал, что это ощущение было приятным. — Ты же монах, отринувший плотские радости, вино и сквернословие? — Это шутка для тебя что ли? — Как раз нет. Напротив, мы, оборотни, относимся к этому слишком серьёзно. Отчасти это и является причиной для моего появления здесь. Заклинатель покачал головой, поражаясь своему детскому мышлению, что было истолковано Лисом за проявление дружеских чувств. — И что ты собираешься делать? — Ой, да наконец-то! Я уж думал и не спросишь, — всё в такой же в издевательской манере воскликнул рыжий. — В моих планах несколько приятных для тебя вещей. — Зачем тебе это? — У меня свои цели, — его мягкие ладони опустились на бедра мужчины, легонько сжимая тело поверх ханьфу. Глава клана ощутимо задрожал. Возможно, ему следовало бы громко закричать. Но эта келья была довольно удаленной ото всех остальных зданий, а необходимости в охране никогда не возникало. Всё же клан заклинателей защищал себя именно специальными амулетами, арканами и прочим духовным оружием, которые так просто преодолел довольно молодой оборотень, который продолжал карабкаться на колени к Главе клана, роняя его спиной на циновку. — Мужчины клана Гусу Лань традиционно красивы, но ты особенно прекрасен. Особенно. И телом, и лицом. И даже душой. С виду хрупкий голый парень, сидя на нижних рёбрах Лань Сичэня, прижимал связанные, вздрагивающие руки у него над головой, в упор разглядывая лицо. Если бы не всеобъемлющий ужас, то и мужчина мог бы назвать наглого Лиса красивым. Волнистая копна волос безумного цвета щекотала щеки, а огромные глаза словно высасывали из него душу. Мужчины тяжело дышали от того, что их лица были так близко. Даже тяжесть на груди не оказывала такого давления, как влажные улыбающиеся губы парня, так близко от вспыхнувшего лица. Лань Сичэнь чувствовал горячее дыхание на своих щеках и губах, ну а Лис втянул воздух, смакуя запах кожи мужчины под ним. — Прекрасный. — Да что ты делаешь? — взмолился Глава. — А что бы ты хотел? Я бы мог многое сделать для твоего удовольствия, — ласково заигрывая, ответил вопросом на вопрос нахальный лис и потëрся губами об алеющую щеку мужчины. Затем, перехватив связанные руки одной ладонью, второй медленно, изучающе, коснулся ресниц, щеки, кончика носа и, наконец, губ, через которые тот неровно дышал, стараясь совладать с собой. Лань Сичэнь пристально следил за лицом парня, которое то смеялось, то пребывало в задумчивости, то принимало такой голодный вид, словно тот собирался натурально съесть его. — И тебя никто никогда не трогал, — это звучало как утверждение. А тонкие горячие пальчики надавили на ямку между ключиц, затем неторопливо проскользили по шее, остановившись на ходившем туда-сюда кадыке. Лань Сичэнь хотел орать в голос, спрашивая, какого демона происходит, и что собирался с ним делать Лис, но понимал, что мелкая хитрая тварь не собиралась отвечать на его вопросы, делая всё то, что хотел с ним. Мужчина просто закрыл глаза, но так было ещё хуже. Жадный влажный рот накрыл его губы. А узкая горячая грудь прижалась к тренированной груди. Стало до одури жарко. Лис действовал так, словно знал, что делал, ныряя в шокировано приоткрывшийся рот, будто случайно касаясь языком языка. Заклинателю показалось, что он видит белые искры, и он открыл глаза, с ужасом глядя в сине-зелёные омуты нечисти. — Ты суккуб? — пытаясь отдышаться, спросил Глава клана, чувствуя на своей шее продолжение этого демонического поцелуя, и дрожал всем телом от ощущения его клычков, нежно царапающих кожу. Это было невероятно приятно, так, что воздух толчками выходил сквозь неестественно алые натëртые губы мужчины. В ответ парень весело засмеялся и, ныряя ладонями в вырез нижних одежд, ответил: «Сочту за комплимент. Но нет, я не суккуб». Связанные вместе руки Лань Сичэня послушно остались над головой, пока юркие ладони скользили по твердым мышцам груди, всё больше и больше распахивая рубаху. — Ты потом меня убьешь? — не унимался он. — Если бы я тебя убил, чем бы отличался от суккуба? Нет, это не входит в мой план. — А что входит в твой план? — Думал, ты догадливый, — с этими словами мягкие теплые пальцы обвили крепко стоящий член Лань Сичэня и мужчина, опомнившись, опустил руки, пытаясь сесть, стремясь избавиться от этих пугающих, стыдных ощущений, которые выходили уже за все рамки. — Тшш… — зашипел на него парень, скользя от головки до основания, твердо удерживая связанные руки, — ну не говори, что сам с собой ты такого не делал. Это же почти то же самое. Довольно слабое утешение, с учетом того, что избранный путь умножение силы Главы клана исключал такое взаимодействие с самим собой, и он вполне успешно с этим справлялся до сего момента, когда его плоть восстала против хозяина, дëргаясь и разбухая в руках незнакомца. Тем временем Лис поднырнул под узел из ладоней, оказавшись головокружительно близко, и вновь завладел губами, не отпуская при этом пульсирующую плоть. Расчёт оказался верным и молодой мужчина совсем потерял голову от умелых губ Лиса, что творили бесчинство с его ртом так сладко и тягуче, что тот начал неумело отвечать ему, и как только шаловливый парень, дразня, отступал на какой-то цунь, Лань Сичэнь, словно голодный птенец, тянулся к губам сам, теряя остатки разума в этой безудержной нежной пляске языков. Лань Сичэнь в этой жизни выиграл с самого детства бесчисленное количество поединков со всякого вида нечистью, начиная ещё юных лет. Ночная охота была своеобразным спортом для совершенствующихся. Но в какой-то странный миг, маленький Лис, седлающий своими длинными ногами бледные бедра, вгрызающийся в постанывающий рот, одержал над заклинателем сокрушительную победу. Глядя в совершенно пьяные глаза Лань Сичэня, Лис выскользнул из-под его рук остановившись над восставшей плотью. В это время мужчина был готов исчезнуть с лица земли, а нахальный оборотень только разглядывал его в самом срамном месте, комментируя при этом и восхищаясь. — У тебя он красивый, как и ты сам. Большой и прямой, и цвет приятный! — О Небеса, ты можешь помолчать? —Ответом послужили легкие смешки. Похоже, Лис делал это специально. Бурная реакция мужчины немало забавляла его. — То есть, говоришь мне заткнуть рот? Может, мне использовать это? — Его юркий розовый язык опалил влажным жаром чувствительную головку. Лань Сичэнь обречено застонал, а вскоре он и вовсе резко втянул воздух с тем, как рот парня довольно внезапно опустился на его член, принявшись страстно сосать. Лань Сичэню ничего не оставалось, как, убрав связанные руки к своей груди, наблюдать за тем, что его естество исчезает в красных, блестящих от слюны и смазки губах рыжего, а тот умудрялся ещё и улыбаться, держа во рту немаленький орган и смотреть прямо в ошарашенное лицо мужчины. Почувствовав приближение оргазма, он забился под парнем, и тот правильно расшифровав сигналы тела, в последнюю минуту отпрянул с тем, чтобы наблюдать, как сперма выстреливает из головки под аккомпанемент уже не сдерживаемых стонов. Лис с каким-то ненормальным удовлетворением разглядывал ладонь, по которой расползалась белая субстанция. — О, даже так. Быстро! — рыжий смотрел на скользящую по пальцам сперму, будто на Небожителя, восторженно и даже радостно. Пока Лань Сичэнь с ужасом пытался привести свое дыхание в порядок. В самый острый момент ему показалось, что он действительно умирает, и смерть эта прекрасна. Теперь же он испытывал жгучий стыд. Предстать перед незнакомым человеком (ну или не человеком) в таком виде, даже в самых своих страшных снах он не мог представить подобное. Сам путь совершенствования Облачных Глубин отличался от путей всех других кланов смирением и целомудрием настолько, что девочки и мальчики, начиная с девяти лет, жили и учились отдельно. Более того, их разделял трёхметровый забор. Они виделись только во время праздников и соревнований. Об однополых отношениях тут просто молчали, хотя некоторые истории всё же случались, что очень строго порицалось и скрывалось. Однако был интересующий Главу вопрос. Как эта маленькая нечисть сумела разгадать то, что ни одна душа в этом мире не знала? Своё предпочтение мужскому полу Хуань похоронил в себе так рано, как только осознал это. Практически на заре своего вступления в мужской возраст. — Что ты делаешь? — с ужасом спросил Лань Сичэнь, видя как парнишка кончиком языка пробует то, что было на руке. Тот явно рассчитывал на произведенный эффект и, засмеявшись, вытер руку об ставшую не особо нужной нижнюю рубаху, что болталась на локтях нелепым лоскутом. — Ах, непревзойденный Лань Хуань, меня всегда интересовало то, как такие образчики мужской силы и красоты зарывают себя в этих скучных медитациях и чтениях нудных текстов. — Да что ты знаешь?! — Ну не сердись. Знаю одно, молодой Глава клана. Мне мало. Но более того — и тебе мало. Я прав? — Нет, — прошелестел Лань Сичэнь, и его глаза, словно сами собой, останавливались на стоящем торчком органе парнишки, который словно игнорировал это. Кроме того, в своей великолепной наготе он чувствовал себя так свободно и бесстыдно, что против своей воли скромный Лань Сичэнь восхищался этим. Более того, ему нестерпимо хотелось сжать его в руках. Дать ему то, что и он минутой ранее. Это желание возникло сродни жажды в пустыне, неожиданно для самого мужчины. — После того, как я уйду, ты снова наденешь миллион одежд и опустишься в пучину монашеской аскезы. Но этой ночью, которую ты никогда в своей жизни не забудешь, получишь сполна. — Тебе-то это зачем? Я больше чем уверен, в твоём клане полно симпатичных лис, или других оборотней, кто с удовольствием будут делать это с тобой. Ты же красивый. — Последние слова Лань Сичэнь прошептал, словно боясь самого себя такого. Всё, что происходило с ним в эти минуты, удивляло безо всякой меры. Ему было страшно. — О Небо, не ожидал, что дождусь комплиментов. — Лис нежно хихикнул, оголив белые влажные клычки. — Так зачем мне оборотни, когда есть ты, Глава? — с этими словами он вновь заставил его лечь и, вскарабкавшись вверх по телу, остановил свой сосок ровно перед губами Лань Сичэня. Тот послушно открыл рот, втягивая тугую бусину, касаясь её языком. Парнишка словно плавился на нём, чуть постанывая нежным голосом, вжимая свой мокрый член между их тел, пока язык мужчины жадно лизал нежные соски, что из плоских становились нежно набухшими. Заклинатель чувствовал нарастающее возбуждение от сладкой реакции парня, от его дрожи, от нежного голоса и шороха дыхания. — Быстро учишься, — одобрительно пробормотал рыжий, ощущая ласковые несдержанные губы мужчины на своей груди. — Руки развяжи, — взмолился Лань Сичэнь, чувствуя себя обделённым из-за невозможности сжимать парня, трогать его. Ощутить под ладонями жар кожи. — Чтобы ты меня шарахнул арканом? Нет уж, спасибо. — Я не буду. Мне надо тебя почувствовать. — Кривая улыбка вползла на милое личико рыжего, но тот покачал головой, выражая несогласие. — Не будем рисковать. Чувствуя этот сладкий отклик потирающегося об него Лиса, ощущая его удовольствие всем своим телом, Лань Сичэня вдруг остро прошибла мысль о том, в чем он себе отказывал, даже не успев вкусить этого. Запрещая себе думать о лишних вещах, как он всегда считал, в своей жизни. Но он не мог сказать наверняка, что его больше поразило, то, что он кончил от такой бесстыжей стимуляции ртом, или от того, что парень, прикрывая глаза от удовольствия, каждый раз чуть громче вскрикивал, когда зубы мужчины чуть грубовато прикусывали твердеющий прямо во рту сосок. Этот мелкий Лис испытывал неподдельное удовольствие, а Лань Сичэнь в эту самую минуту умирал от того, что не мог исследовать всё его тело на предмет самых сладких и чувствительных областей. Да, он тоже хотел обхватить губами его естество. Он никогда не думал о таких типах ласк, но теперь ему непременно хотелось это сделать. Почувствует ли он тоже самое? Будет ли выгибать спину, прося еще? Захочет ли впивать свои пальцы в его волосы, теряя всякий разум от накатывающего оргазма? — Снова твердый. Я в тебе не ошибся. Я собираюсь истратить весь твой запас прочности этой ночью. Сползая вниз, он сел на восставший член скользя по нему своей задницей, и когда оба их органа оказывались рядом, Лис погладил два члена сразу, сам постанывая совершенно разнузданно. Это доводило Лань Сичэня до безумия. Изумлëнные глаза Главы вновь распахнулись, когда он осознал, куда Лис пристраивает его орган. Совершенно неискушенный в делах мужской любви, он пребывал в дичайшем шоке, глядя на то, как Лис заводит руку за спину, ловко приставляя головку к своему отверстию. Затем медленно опускается, продвигаясь на цунь и прикрывая веки от острых ощущений. Лань Сичэнь чувствовал на члене пульсацию его отверстия, что сжимала его. Это всасывающее давящее чувство было совершенно райским, хотелось ощутить это по всей поверхности скорее и инстинктивно он подался бедрами вверх. На что Лис только ухмыльнулся и легко ударил партнёра по животу, призывая быть послушным и терпеливым. Тем не менее парню нравился этот животный порыв. — Твой член слишком большой. Он наполняет меня до краев. Кажется меня разорвет, — зашептал Лис, хотя до этого он говорил обычным голосом. Однако звук вкрадчивого шёпота и смысл сказанных им слов просто крошили мозги Лань Сичэня, и он в ответ мог только мотать головой, закрывать глаза связанными руками, пока гордый восторженный лис, сходя с ума от оказанного эффекта, насаживался на него, поднимая ягодицы снова и снова. Мужчина почувствовал себя так, словно бы хотел прижать этого парнишку и вдалбливаться в него, двигая бедрами, как ему хотелось, а не как позволял наглый рыжий. Медля и кружа задницей над ним, дразня и заигрывая, так, что у теряющего всякое терпения заклинателя в голове осталась одна бьющаяся мысль и она не была благоразумна. — Р-развяжи. Я не буду… ах…арканы, — молил Лань Сичэнь, пока Лис уже развил приличную скорость, скача на нём так, что его собственный член шлëпал о живот, вытягивая нити той жидкости, что сочилась из головки. Чувствуя, что сам он на подходе, парень принялся щипать себя за соски, всё ещё продолжая дикую скачку, и Лань Сичэнь захлебнулся воздухом от этого бесстыдного зрелища. Чудовищным усилием сдерживая свой оргазм, который мог взорваться в любую секунду. Это было словно вызовом чести. Он хотел прежде увидеть как кончит Лис. Его бедра дрожали, подскакивая снова и снова. Сдавленно пробормотав что-то, он обхватил свой член и кончил прямо на грудь Главы, а тот, отпустив себя, эякулировал внутрь, подбросив свои бедра, словно вгрызаясь в его задницу, что добавило наглому наезднику острых ощущений, и он блаженно закатил свои прекрасные глаза, окунаясь в пучину внутренних ощущений. — Ещё! — коротко то ли попросил, то ли потребовал Лань Сичэнь. Лис только ухмыльнулся, скатываясь с партнёра, падая на циновку рядом. Он положил голову на ладонь, поставив локоть на пол, рассматривая раскрасневшееся лицо красивого мужчины. Его волосы, всё ещё влажные, в отличие от обычного состояния, прибывали в неком подобии беспорядка, спадая шелковой волной на светлый пол. — Ты такой красивый, — влюбленно сказал Лис. В ответ Лань Сичэнь промолчал, так как количество мыслей, что проносились в этот момент в его голове, не давали сформулировать какой-либо адекватный ответ. Мужчина жадно пожирал глазами рыжего парня, чьи глаза меняли цвет, и это не зависело от освещения. Он был оборотнем, низкоуровневой тварью и заклинатель, в своих животных проявлениях, которые так резко были им открыты в самом себе, чувствовал себя примерно так же. Молча он перекатил свое тренированное тело, уперевшись локтями по обе стороны головы лиса, а связанные ладони прижимались к рыжей макушке. Лис улыбнулся ему в губы, так как следующий поцелуй Лань Сичэнь инициировал самостоятельно. В отличие от нежного оборотня, он не отличался сдержанностью или какой-то трепетностью. Глава в новообретëнном качестве хотел поглотить парня, хотел вытрахать из него всю душу, если таковая у нечисти имелась. Лис послушно развёл колени, и в следующую секунду застонал под ним, принимая великолепный огромный член в себя, подбрасывая бедра навстречу. Уже совершенно сдаваясь с потрохами этому прекрасному дикому мужчине, который добрался до ведущей роли. И так быстро её осваивал, вбиваясь в нутро так, что, казалось, в самой глубокой точке он каждый раз теряет сознание. Всё это время Лань Сичэнь смотрел прямо в лицо Лиса, наблюдая за малейшими изменениями, и перекошенная от удовольствия мордашка являлась наивысшей точкой удовольствия самого мужчины. Ему хотелось ещё и ещё. Он делал это снова и снова. Лису оставалось только показывать другие позы, и в конце концов лента пала с рук, когда он, врезаясь пальцами в стройные бедра, кончал глубоко внутри него так, что сперма текла уже по дрожащим ногам. Рассвет явил себя вместе с грохочущими на заднем дворе служащими, что забирали тару, дабы наполнить бочки для утреннего омовения. Лис устало посмотрел на Лань Сичэня и, потянувшись, оставил практически целомудренный поцелуй на его алых губах. — Теперь ты настоящий Глава Облачных Глубин. — Что ты имеешь в виду? — спросил заклинатель хриплым голосом, обнимая рыжего свободными руками, с пальцев которых не появилось ни одной голубой искры. Эти руки хотели лишь прижимать к себе Лиса, чей запах по утру казался райским. Лис же играл с длинной прядью волос своего любовника, гладя себя кончиком по щеке и груди, затем нюхая эту прядь и блаженно улыбаясь. — Уже множество веков лисы-оборотни приходят к новому Главе. Чтобы забрать его силу. Каждый Глава клана рождается с огромными возможностями, и ваш целибат возводит вас на такой уровень, что при желании ты можешь уничтожить всю популяцию оборотней на земле. — Получается… — Да. Всё верно. Я забрал твою силу. И это происходит с каждым новым Главой ордена. Но все предпочитают молчать об этом. Ты останешься великим заклинателем. Но не сможешь разрушить наши жизни. — И Лань Цижэнь? Он это делал? С тобой?! Лис весело рассмеялся, запрокидывая голову, и рыжие кудряшки пружинили в такт. — Боги, ну конечно не со мной. Но да, он это делал, как и все остальные. Это уже превратилось в своеобразный ритуал. Так что, добро пожаловать, новый непревзойденный Глава! Оборотни приветствуют тебя и выражают своё почтение. — Ну ты поклонись ещё. — Я бы поклонился, но твоя нога лежит на моей заднице. — Да, как-то неловко. Назовешь своё имя? — У меня нет имени в человеческом смысле слова. Так что можешь называть меня, как тебе нравится. Лань Сичэнь помолчал. Ничего в голову так и не пришло. Возможно, он просто слишком устал. — Мы ещё увидимся? В этот раз всегда смешливый Лис не ответил ничего. Он исчез так резко, как и появился. О его присутствии напоминал лишь запах, да следы на теле молодого мужчины, а так же нетипичная усталость. Однако было еще кое-что, что Лань Сичэнь впоследствии спрятал так надежно, как только мог. Через пару дней, он нашёл у себя в цзинши старинный фолиант. На обложке был изображён нежный лотос с летящей над ним стрекозой. Его содержание могло шокировать любого совершенствующегося адепта. Весь трактат был посвящен специфической любви между мужчинами. Миниатюры были выполнены столь искусно, что они словно оживали перед взором читателя. Лань Сичэнь, пролистав его, понял, как много ещё осталось того, что могло бы дарить радость двум жаждущим друг друга мужчинам. Это стало его сладкой грустью на всю жизнь. И каждая весна теперь напоминала жар, запах и ласковый шёпот его Лиса. Его любви, что случилась однажды и растаяла, словно утренняя дымка над скалой с четырьмя тысячами правил Облачных Глубин.