she likes a boy

Наён тихо открыла входную дверь и настороженно осмотрела квартиру, утонувшую в стремительно исчезающих последних лучах этого дня. Послышались скрип дивана и шаги. Её фигура остановилась в дверном проёме. Руки скрещены на груди. Она не может видеть её лица, но знает, что та хмурится. Вздох, за ним еще несколько. Она чует запах вишнёвых сигарет и морщится. Ненавидит она это. Дверь гостиной приоткрывается шире из-за сквозняка и Наён видит на журнальном столике бутылки. — Ты пила? В ответ тишина. Им закрывает глаза, считает до трёх. Ей становится всё тяжелее держать себя в руках. Кулаки сжимаются, дыхание учащается. — Я спрашиваю тебя: ты пила? — она повышает тон, в воздухе повисает агрессия. Она знает ответ, он у неё перед глазами, но она всё равно надеется на что-то новое. — Как и ты со своим… — Чонён замолкает, сжимая губы. Становится тяжело. — Со своим кобелем. Делаешь вид, типа переживаешь? Сделай одолжение, не притворяйся, Им Наён. Я уже знаю, как ты с ним трахалась. Наён вдыхает воздух сквозь зубы и бьёт ладонью по выключателю. Глаза режет, зато теперь она отчётливо видит её лицо. Заплаканное лицо. Тушь потекла, глаза опухли. Наён ненавидит её тушь. Наён в целом ненавидит, когда Чонён использует стереотипно женские вещи. Она ненавидит то, что Чонён — женщина. — Я… — слова зависают в воздухе, застревают в горле, заставляя задыхаться. Она вздыхает и спешно облизывает пересохшие губы. — Нам стоит поговорить. — Да что ты? Правда? — Чонён с болью в голосе выплёвывает одно слово за другим, затем разворачивается и валится на диванчик. Ожидающе оглядывает Наён, посылая немое приглашение. Наён оставляет легкоё пальто и снимает надоевшие каблуки. Пиджачок летит следом, а руки тянутся к волосам, чтобы собрать их в низкий хвост. — Послушай… — она начинает, как только переступает порог гостиной. Приблизившись к Чонён, хочет сесть к ней на колени, но получает толчок в грудь. — Отойди от меня. Мне противно. — она пытается злиться, но Наён знает, что она не может злиться на неё. Она себе этого никогда не позволяет. Обида, ревность, ворчание — да, но никогда не злость. — Малыш, это… Пожалуйста, дай мне объяснить… — Наён касается чужого колена, как только садится. Оглаживает бедро, затем останавливается. — Я… Это было случайностью, понимаешь? — Случайно потрахаться? Ты шутишь? — Чонён закрывает глаза и отворачивается. Она устала, она так устала… — Послушай… Ничего не было! Они… Они просто пытаются нас рассорить! Ты же знаешь, Ён-ни, я бы никогда… Никогда в жизни не изменила тебе! Мы были пьяны, он стал приставать ко мне и… — Наён прервала свою речь и подавленно оглядела Ю. Она поверит? Поверит в очередной раз в её ложь? Чонён застонала и устало потерла лицо. Отряхнув руки от чего-то абстрактного, подняла забитый взгляд. — И? Приставал? Тогда почему ты продолжаешь, блять, с ним общаться? Почему? Тебе так сложно перестать с ним общаться? — на последнем слове голос срывается и Чонён прикрывает рот ладонью, утаивая очередной всхлип. Как же тошнит. — Я… Я не знаю, я потерялась… Всё так навалилось, я… Ён-ни, пожалуйста… Ты мне нужна… — Наён силой усаживается к ней на колени и берёт чужое лицо в ладони. — Я знаю. Я знаю, Наён. Но ты хоть когда-нибудь думала, нужна ли мне ты? Ты каждый раз просто… — утыкается лбом в чужую грудь. Крупные капли летят на льняную юбку, оседая еле заметными пятнами. В нос бьёт цветочный парфюм, смешавшийся с мужским ароматом, алкоголем и сигаретным дымом. — Даже сейчас я чувствую его запах. — Пожалуйста, поверь мне, ничего между нами не было… Просто… Мы были пьяны, он просто обнимал меня и… Почему ты вообще больше веришь словам своих друзей, чем моим?! Укол вины. Она затихает, боясь даже вздохнуть. Почему это всегда срабатывает? Чонён медленно поднимает голову, вглядываясь в некогда родные глаза. Неужели её любовь могли так изуродовать, превратив их отношения в это нечто? — О чём ты говоришь? — качает головой, будто не веря, что Им действительно снова говорит ей это. — Ты даже не выслушала меня, сразу набросилась с обвинениями. Ты не дала мне шанса рассказать всё, как и всегда! Ты никогда не слушаешь меня! И ты думаешь, что проблема во мне? — закатывает глаза. Скрестила бы руки на груди, если бы не была в уязвимом положении. Чонён хватает девушку за плечи, слегка трясет, недоумевающе оглядывая. Это ведь не её Наён. Не та Наён, в которую она влюблялась. — Что ты такое говоришь… — Не строй из себя дурочку. Ты просто всегда сбрасывала всю вину на меня, ты будто постоянно ищешь, в чём бы меня обвинить, в чём уличить… Успокойся! Ты… Я не твоя мать, я не собираюсь бросать тебя, ясно? Упоминание матери становится последним ударом. Нет, нет, нет… Чонён не верит в услышанное. Наён бы не стала, но с другой стороны, она ведь права. Чонён и вправду стоило дать ей высказать всё со своей перспективы, прежде чем набрасываться с обвинениями. Она снова оплошалась. — Господи, извини меня, Наён-ни… Я такая дура, прости меня! Я-я обещаю, такого больше не будет! — хватается пальцами на рубашку, глаза тревожно бегают по телу перед собой, к глазам подкатывает новая волна слёз. Бинго. Она поверила в свою виновность. Наён бы позволила себе самодовольную ухмылку, но приходится сдерживаться. Театрально вздохнув, она отворачивается и поджимает губы, словно вот-вот заплачет. Ведёт внутренний обратный отсчет до того, как Ю начнёт вымаливать прощения. — Милая, прости меня, пожалуйста… — она целует её руки, утирает слёзы и пытается обнять. Вот она уже клянётся в чем-то (Наён не слушает), целует лицо, гладит по волосам. Вот они уже в их спальне, Чонён сидит у изголовья и продолжает шептать извинения. Наконец Им удостаивает её взглядом, мол «прощена», лениво целует в ответ. Получив удовольствие, ссылается на усталость и снова оставляет свою, вроде как, девушку, без ответного и со спокойной душой ложится спать. — Спокойной ночи, Ён-ни. Люблю тебя. Врёт? Не знает. С Чонён приятно. Но приятно ли той? Да плевать. Была бы она мужчиной…