Наваждение

Зуко проснулся совершенно мокрый. Все тело было в поту, руки скользили по бокам, на лбу испарина. Но что хуже того — под ним было мокрое пятно, он кончил во сне и проснулся. Зуко сел на кровати — хорошо хоть из-за жары он спит голым — мелькнула мысль. Несколько раз закрыл и выпучил глаза. Помотал головой. Даже постучал основанием ладони по виску в надежде вытряхнуть из головы сон. …Он лежал на боку, а она на животе рядом, и терлась об него всем телом, а передней поверхностью своего о простыни. Она была тоже в поту и легко скользила вдоль него, лаская член бедром. Он рукой держал ее, держал там, и вся рука была в ее смазке, она была влажная, мокрая, он ласкал ее промежность, и она тяжело дышала и сладко стонала; она сжала его руку ногами и кончила. Катара повернулась к нему лицом, и он тут же поцеловал ее. Рот был влажным, и он хотел именно этого. Она прижалась к нему всем телом, ее соски ерзали по его груди; он застонал. Она спустилась чуть ниже, и в животном чувстве стала тереться животом о его член, кожа была вся влажная от пота и предэякуляционных выделений; она целовала его грудь, соски, кожу у подмышки. Он больше не мог сдерживаться, он без стеснения застонал и кончил, и его влага была теперь между их животами… Зуко сидел на краю кровати, вспоминая самый грязный, самый влажный и самый подробный эротический сон в его жизни. Он вздохнул. Кажется, чуть успокоился. Ну и что? Зуко стал размышлять. Чувствует ли он вину за этот сон? Нет, он молодой мужчина, с которым может такое случаться, в конце концов, у него есть потребности. Он нахмурился, вспомнив самый неловкий в его жизни разговор с дядей Айро, который пытался объяснить ему, как взрослеют мужчины. Тогда ему казалось, что не было во всей вселенной более неуместного и отвратительного разговора, который закончился тем, что он избегал дядю несколько дней, пока тот не дал понять, что не намерен никогда возвращаться к этой теме. Теперь Зуко был даже благодарен. Он знал, что это нормально. А как быть с тем, что этот сон был о Катаре… До этого ему снились только женщины без определенных лиц и уж точно не знакомые ему. Ну что ж… Он снова задумался. Ничто не предвещало такой сон, и ничто из него не следует. Это лишь сон, лишь его воображение, не связанное с реальностью. Бывает. Наверное, ему может быть неловко, когда он увидит ее впервые за день. Он будет к этому готов. Но это просто неловкость. Он встал и начал собираться. Сходить искупаться — обязательно. Зуко посмотрел на пятно на простыне и разводы пота — да, как жаль, что единственный маг воды тут — это та самая девушка, про которую ему приснился самый грязный, самый влажный и самый подробный эротический сон в его жизни… Зуко тряхнул головой и сорвал простынь, сунув ее комом под кровать. Он разберется с этим. Остается только надеяться, что это единственный раз, в старом доме на Угольном острове не так много постельного белья, чтобы каждую ночь просыпаться от оргазма… СТОП. Он обнаружил себя замершим посреди комнаты, крови в теле как будто стало больше. Стоп. «А вот про слово “оргазм” мы думать не будем», — строго сказал сам себе принц. Он оделся и быстро вышел готовиться к новому дню тренировок с Аватаром. *** Все началось так, как он и предполагал — команда завтракала на ступеньках дома под пока еще нежным утренним солнцем. Сегодня по небу плыли облака, и день обещал быть не таким изнуряюще жарким. Но ее пока не было. — Доброе утро. В ответ — невнятные чавкающие сонные приветствия от команды. Зуко взял оставленную ему тарелку и сел. Откуда-то сбоку донеслось ее «Доброе утро», и из-за угла появилась Катара — она несла большую миску с добавкой фруктового салата. Отлично. Никаких неожиданных чувств не поднялось в нем. Он даже немного рассмотрел ее — да, она была совсем не такая, как в его сне, — дикая, влажная, растрепанная, чувственная, со сверкающими глазами, льнущая… Она была милая, заботливая, приветливая девочка… Совсем не такая. — Ну и куда мне сесть? Вы так устроились, что мне нет места! — Катара уперла руки в боки. Сокка оглянулся. — Сядь сверху Зуко. Он даже не понял, что произошло, но он за крохотную секунду залился дурацкой, идиотской, придурошной краской. Его воображение угодливо подсунуло картину: … он сидит на краю своей кровати, а она у него на коленях. Они совершенно голые, и его член ощущает уже ее промежность, готовую попробовать что-то новое, ее синие глаза горят в полной темноте, они одни, они могут издавать любые звуки… СТОП. Он вышел из оцепенения, поняв, что на несколько секунд полностью выпал из реальности. Она уже сидела на пару ступенек выше за его спиной. Зуко опасливо оглянулся, как будто мог обнаружить там Катару голой, с раздвинутыми ногами и блестящим взглядом… СТОП. Она молча и заспанно ела свой фруктовый салат. Заметив его ошалелый взгляд, Катара тихо и довольно неприветливо спросила: — Чего? — Ничего. Он очень постарался сделать вид, что он недоволен утром, днем, временем года и вообще жизнью. Зуко отвернулся. Он сидел в самом низу, и перед его взглядом был только океан. Ну все, первый раз был. Это было не идеально, но… Дальше будет легче. *** Расписание на день было определено с вечера, тщательно записано Соккой и приколото к двери кухни: завтрак (готовят Сокка, Аанг) тренировка Аанга с Тоф (магия земли) тренировка Аанга с Зуко (магия огня) Обед (Катара) Общая тренировка (КЗС) Ужин (Суки, Сокка) После заката тренировка Аанга с Катарой (магия воды) СВОБОДНОЕ ВРЕМЯ С тренировочного поля слышны были крики Тоф и умеренный грохот — тренировка магии земли подходила к концу. Зуко возвращался из рощицы, куда ушел помедитировать. Медитация и уединение явно пошли на пользу его слегка воспаленному уму — так он предпочитал это назвать. Да, это совершенно подходящее название. Теперь же он был полностью спокоен. Осталось выпить чашечку прохладного чая — у него остались листья, которые требовалось пить именно так, — и душевный покой будет полностью восстановлен. Зуко чувствовал себя расслабленно и благостно — вот что делают регулярные тренировки состояния ума. Он прошел мимо Тоф и Аанга, махнув им рукой. — Зуко, у меня будет перерыв? Дашь мне полчаса? Он опять махнул, мол, будет. Аанг рухнул там, где стоял. — И ты называешь себя Аватаром? — Тоф была неумолима. — Ставь-ка свои нежные пяточки на землю! Еще заход! Зуко зашел на кухню с отдельного входа. Ну конечно, тут была она. Он ощутил легкое раздражение — он же так старался быть благостным и спокойным! А она ему мешает! — Зуко, давай сходим в хранение, поможешь мне принести овощи для супа на обед? Он кивнул. Сейчас обязанности делили так — на завтрак и ужин ели фрукты, которые резали все по очереди, а вот обед все равно каждый день готовила Катара — как единственная, кто знал достаточно, чтобы из одних и тех же продуктов из раза в раз делать что-то новое и вкусное. Все продукты хранились в отдельной комнате в полуподвале, где было прохладно. Он покорно пошел за ней. По пути не говорили, но молчание было не враждебное, а спокойное. — Ты подсветишь мне? Я не брала лампу, раз ты тут. Он кивнул, зажег огонек на ладони и стал спускаться в темноту первым. Зуко обратил внимание, что рядом с ним Катара часто говорила тише и более низким голосом, чем с другими. Она так опекала их. И командовала. Его она опекать даже не пыталась. Тем более командовать. Было в этом какое-то спокойное равенство… Задумавшись об этом всем, его не касавшемся, он самым позорным образом споткнулся о последнюю ступеньку и полетел вниз. Зуко приземлился на руки, и огонек погас. Катара негромко вскрикнула. — Зуко, ты в порядке? — Погоди. Он в темноте добрался до стены и снова зажег огонь в ладони. Катара, видимо, все еще стояла на ступеньках. — Я просто споткнулся, проходи аккуратно. Прислонившись к стене, он поразминал ногу — кажется, ничего серьезного, хотя лодыжка чуть ныла. Катара осторожно приближалась к нему из темноты. Он видел ее лицо в свете маленького огонька. Они были одни. Было темно. Было тихо. Ее взгляд скользнул вниз по его фигуре. — Давай я тебе помогу?.. Он не понял, как это произошло, но за секунду его воображение… Катара подходит к нему, ослабляет пояс на штанах и становится на колени. Она задирает его рубашку и целует живот, ее мягкие волосы дразнят вспыхнувшую кожу, она спускается ниже, собираясь помочь ему совсем в другом, и ее рот уже ждет напряженный, крепкий член… СТОП — Нет! Она остановилась в паре шагов, брови удивленно взлетели вверх. — Э-э-э, нет, тут ничего серьезного, правда. Мне нужно просто минуту постоять. Его член пульсировал, разбухая от крови. Он поднял огонь повыше, со всех сил благодарный тому, что тут темно и ничего не видно. Он нервничал и редко дышал, сдерживаясь. Катара с недоумением смотрела не него — он прочитывал это даже в отдалившемся в полутьме лице. — Нет ничего стыдного в том, что лечить даже небольшие растяжения и раны. К чему геройствовать? Я могу облегчить тебе жизнь. Зуко покорно кивал, стараясь не слушать ее, потому что, кажется, любое ее слово могло ухудшить ситуацию. Она села на корточки, ожидая, когда он сможет двигаться. Зуко закрыл глаза и постарался сосредоточиться на запахах — немного затхлой земли, овощей, влажности и чуть-чуть гниения. Простые, успокаивающие. Корни, корнеплоды, плоды, моркови, свеклы, баклажаны, картофель, раз картофель, два картофель, три картофель… Напряжение ушло. Он почувствовал, что снова может разговаривать и двигаться. — Пойдем, вот в этот угол. Он ходил за ней, в одну руку взяв корзину, в другой держа огонь, пока она набирала овощи. Он старательно нюхал землю и был сосредоточен на том, как меняется постепенно вес корзины в его руке, все, лишь бы не замечать, как она наклоняется, разгибается и приседает прямо рядом с ним. — Ну вот и все, идем. Ты первый? — Я первый. СТОП Он закатил глаза от самого себе, обращая их долу. Как хорошо, что она идет сзади и не видит этого. Какой идиот, духи, какой идиот, тупой, тупой, тупой… Они зашли на кухню, и Зуко поставил корзину на стол. — Спасибо за помощь, Зуко. — Он что-то промычал в ответ. — Как ты думаешь, ничего, что третий раз за неделю будет бататная похлебка? Тебе не надоело еще? — Катара, ты единственная умеешь готовить, и ты делаешь больше всех для команды. Ей-богу, ты можешь готовить хоть один и тот же суп неделю подряд, все должны тебя благодарить. Она зарделась. — Спасибо… Пауза. — Тебе редко говорят спасибо? — Довольно часто принимают как должное. — Тебе самой не стоит воспринимать себя как должное. Катара внимательно смотрела ему прямо в глаза. Их разделял стол и целая кухня. — Это очень хороший совет. Его затопило сочувствие к ней. Ей так нужна была поддержка, которую она давала всем, поддержка, через которую она сможет быть собой, а не только нянькой для троих таких же детей… Он чувствовал, какая она хрупкая и как хорошо это скрывает. — Давай я помогу тебе? Катара повернулась к двери и постучала пальчиком по расписанию Сокки. — У тебя тренировка с Аангом. Думаю, это важнее супа. Ему не хотелось отвечать на это, хотя ответ казался очевидным. Это была провокация, и они оба об этом знали. Провокация не для него, а для нее. Были ли это ее вопросы к себе, которые она не могла задать? Разве может быть что-то в мире важнее миссии Аватара? Будет ли в ее жизни что-то, кроме команды Аватара и его целей? Важна ли она сама по себе, без миссий и служения другим? Молчание затягивалось, они смотрели друг на друга, не в силах сказать ничего, но, кажется, соглашаясь. Например, в том, что Катара и ее чувства не менее важны, чем Аватар. Хотя это глупо? Вся их жизнь подчинена одному. — Я не думаю, что одно важнее другого, — сказал он очень тихо и довольно неуверенно. Молчание снова повисло. На тренировочной площадке тоже было тихо. — Мне было бы приятно, если бы ты мне помог. — Сказала она через силу, переборов свое привычное «ой да не надо», «я сама» и «самое главное — это Аанг». Почему-то Зуко примером своей жизни показывал ей, что можно по-другому. Вообще все по-другому. И что Аватар может быть лишь частью жизни… — Тогда я попрошу Сокку составить расписание так, чтобы завтра я мог быть с тобой на кухне в обед. Она впервые улыбнулась, очень просто и искренне. — Хорошо. *** После обеда (мирного, не омрачненного никакими происшествиями, его происшествиями), наступило время общей тренировки. КЗС — это сокращение Сокки, который обожал придумывать всему названия. КЗС означало «каждый за себя». Иногда она сражались два на два или три на три, иногда все на одного, а сегодня был вариант «все против всех». Зуко любил общие тренировки — это захватывающе, все учились друг у друга, развивая способности сопротивляться разным стихиям и использовать собственные изобретательно. Он был в предвкушении: быть сосредоточенным, опасным, подмечать все вокруг, лезть на рожон, рисковать, контролировать, побеждать — он чувствовал себя в своей стихии, стихии сражения. Зуко разминался. Облака прикрыли солнце, но от земли и воды парило, стояла духота, и он снял рубашку, решив, что, как бы ему ни хотелось сегодня закрыть тело, он вспотеет в первые десять секунд. На поле потихоньку собирались остальные — Сокка, Суки, Аанг — тоже налегке, Тоф. Последней пришла Катара. Зуко недовольно закатил глаза — в одном своем этом купальнике. На ней сверкала вода — видимо, она купалась. Зуко отвернулся. По сигналу начали. Да! Это было то, что нужно. Полная концентрация на действиях. Зуко пересекал пространство, прыгал, перекатывался, отражал и нападал. Не спешил, но не мешкал. За столько лет у него уже выработался свой стиль, и он наслаждался боем как спортом, танцем, искусством, наслаждался своей ловкостью, внимательностью, скоростью. Ему казалось, он плывет через пространство, он полностью растворен в действии. Его мозг находился везде — в руках, ногах, груди, в огне, который он создавал и контролировал — не только чтобы не навредить друзьям, но и потому, что он мог контролировать свою магию и быть… более изящным, что ли? Ай! По затылку прилетел камень от Тоф, и он ей ответил. Увернулся от Сокки — тот сражался без меча сегодня, только рукопашный бой. Остановка. Все выпили воды. Второй раунд. Огонь, огонь, отогнать Аанга, атаковать Тоф. Заминка! Поднимается на бортик фонтана — преимущество сверху. Тряхнуло! Вниз — и сразу на Тоф. Отвлекла Суки — она всегда так подкрадывалась. Отогнал серией коротких всполохов. Дальше! Через пару минут он заметил, что Катара намеренно сокращает расстояние с ним. Она не торопится: нападает то на Зуко, то на других, выглядит расслабленно и совершенно невинно. Он отвлекся: показалось! Нет, снова это заметил! Ему не кажется: она подходит все ближе и ближе, как будто не замечая его, но постоянно сокращая дистанцию. Он уже знал, что это не ее обычный метод: Катара плохо дралась в ближнем бою, мало владела рукопашными техниками и потому всегда предпочитала быть на расстоянии. Да что такое! Она за спиной. Атаковать ее? Разозлился — что расклеился? Что значит как? Так! На! — огненный язык! Промахнулся, она даже почти не двинулась — все прошло мимо, но не ее насмешливый взгляд. Атаки участились, он только и успевал что — а она все ближе и ближе, он видит ее горящий взгляд! Развернулся — Тоф и Аанг атакуют вместе, он полностью собран — от нее увернулся, его блокировал новым трюком — вспышкой у лица противника, мешает видеть несколько секунд… Он услышал, как за спиной кто-то оттолкнулся, но не успел… Катара, совершенно не скрываясь, высоко прыгнула, прямо ему на спину, захватила талию ногами, крикнула: «Ледяная атака!!», он ничего не видел, и Ее маленькие ладошки, обернутые в льдинки, опустились ему на разгоряченные плечи. Зуко заорал. Он орал, как не орал давно, в свой крик он, казалось, вложил все напряжение дня. Все ребята команды Аватара хохотали как безумные, Суки и Аанг повалились на землю от смеха, не в силах устоять на ногах. — Зуко, кто же знал, что ты поешь? — через слезы выдавил Сокка. Она, ОНА смеялась ему прямо в ухо, и не просто смеялась, она переставляла ладони, прикасаясь ледышками к плечам и рукам все в новых и новых местах, это было невыносимо, эта была настоящая пытка, Зуко был в бешенстве. — Пусти, пусти, ПУСТИ МЕНЯ! Он не понимал, как стащить ее с себя, если бы он мог, он упал бы на спину, чтобы раздавить ее, но какая-то крохотная мысль в его мозгу — чтобы стащить, ему ПРИДЕТСЯ прикоснуться к ней — заставила его помедлить несколько секунд этой пытки, да, он боролся с собой, он не хотел ее трогать, он боялся этого. НЕВОЗМОЖНО! — ревело чудовище внутри него. Он скрутился к ней, отбросил ее дальнюю руку, подхватил под мышки и легко, как пушинку, перевернул к себе. На несколько мгновений — этого хватило — прямо перед лицом были ее глаза — ведьминские, с огоньками — она смеялась, дикая, растрепанная, разгоряченная, насмешливая и непокорная, она зачем-то цеплялась за его торс ногами, а под его руками была ее кожа, и если бы он сдвинул ладони хоть чуть-чуть — то под большими пальцами были ли бы ее груди, он мог бы ласкать их, прямо сейчас… Это была последняя капля. Он понял, что это опять начинается. Зуко грубо стащил ее и поставил на пол. Он был в ярости, он был в бешенстве, из ноздрей вырывались искры, Зуко уничижительно посмотрел на всю команду и пулей вылетел с площадки. Он ввалился в свою комнату и захлопнул дверь. Опустошенный, Зуко стоял посреди спальни и тяжело дышал. Он пылал от ярости и желания, какая ведьма, какая же ведьма, что она позволяет, что она вытворяет, что она делает? Штаны бугрились, он был до крайности возбужден, внизу все ныло и горело, но горела вся кожа на теле. Он сжимал и разжимал ладони, которые только что держали ее тело, в голове пылал образ, как он пальцами мнет ее грудь, как он залезает под эти тонкие полоски ткани, они падают на пол, обнажая тело, как ее ноги обхватываю его талию, только теперь он подхватывает Катару под ягодицы, он может сжимать их и гладить, в горле стоит ком, ему тяжело дышать, а она дышит ему в ухо, в ухе ее теплый язык, ее руки скользят по плечам, гладят мышцы, она хочет его, она прижимается, она кусает… Зуко застонал, буквально не в силах остановить поток фантазии. Он сделал несколько шагов по комнате и замер — ему хотелось бежать, рвать, метать, уничтожать, боже, в какую же ярость она его привела, и еще ему хотелось упасть прямо на пол, не двигаться, не дышать, замереть. Он был опустошен и переполнен этим штормом. Выход один — ему нужна разрядка. Он не любил заниматься этим, удовлетворять себя казалось ему постыдным, но сейчас он не понимал, как остановиться, фантазии кипели и лезли, как пена. Зуко закрыл ставни на окне, разделся и сел на край кровати, положил рядом полотенце. За миг он накрепко, наглухо, железно решил, что он не будет думать о НЕЙ, ни в коем случае. Это будет полное поражение. Разрядка — это же механическое действие. Ему вообще не надо думать ни о чем. Надо сделать несколько движений вверх-вниз, да и все. Это механическое. Он начал двигать рукой. Это было как-то неестественно, немного противно, это не приносило облегчения. Да, ладно, хорошо. У него же была девушка! Мэй, да, Мэй, он подумает о Мэй, ее гладких черных волосах, стальном взгляде и их объятиях на кушетке… Он попробует представить себе грудь Мэй, кожу Мэй… Это было механическое. Удовольствие не нарастало, но и напряжение не уходило, он чувствовал себя неестественной игрушкой, посторонним предметом, а свой член — чем-то требовательным, чужеродным, тупым животным. Как он может? Ему же нужны только механические движения, вверх-вниз, вверх-вниз. Почему это так грубо и мучительно? Он знал, чего он хочет, то, чего он хотел, стояло прямо перед ним, и он боялся сдаться, он сопротивлялся, он самосохранялся, стена была каменная, нет, бумажная, она рвалась, трещала, он сдержаться он больше не мог. Зуко откинулся спиной на кровать. Он представлял себе, днем, по своей воле, Катару, нависшую над ним, с голой грудью, он представлял, как ловит ее ртом, как ласкает языком сосок прямо во рту, как обводит по кругу ореолу, как покрывает поцелуями весь холм груди, нежную кожу с персиковым пушком. Как он хочет, чтобы она села на него, почувствовать ее тяжесть на себе, чтобы она прижалась к нему промежностью, о как он хочет, чтобы она накрыла его член своей промежностью, он притягивает ее бедра к себе, а она сопротивляется, нет, еще нет, она дразнит его, он знает, что дразнит, он знает, что она хочет его не меньше, что она сама только и ждет того, чтобы почувствовать его твердый член, знак его бешенства и желания. Зуко тихонько застонал. Внезапно его движения стали приносить удовольствие, он дрожал, он хотел ускориться, но еще нет… Катара наклонила к нему таз — он на секунду почувствовал ее прикосновение, истома прошла волной по телу; два — чуть дольше, он успел почувствовать, какая она влажная; три — он стал грубым, он прижал ее бедра к себе, не в силах ждать, он говорит ей — со мной так нельзя, не дразни меня. Она покоряется. Она целует его рот, проникновенно, чувственно, и влага ее рта связывается с влагой промежности, и он как будто плывет по сладкой реке, полностью отданный чувству наслаждения. Он держит ее за талию, такую тонкую, сладострастную, чувствуя, как под ладонями та расширяется, переходя в бедра. Одна мысль — бедра Катары — он чуть не кончил, но Зуко чуть сбавил темп, теперь он не хотел, чтобы это закончилось, он хотел быть в этой фантазии вечно. Он чуть отстраняется, чтобы посмотреть на ее лицо, — горящее, пылающее — и чуть направляет бедра, чтобы войти, почувствовать ее изнутри… Это уже чересчур Он тихо застонал и кончил, едва успев схватить полотенце. Уставший, обессилевший, с пересохшим горлом и ртом, Зуко перевалился на живот, раскинул ноги и руки, надеясь остыть. Он закрыл глаза. В животе еще пульсировало, и он не мог понять — наслаждаться или быть в ужасе. Он был повержен своим желанием. Он дремал, солнце постепенно уходило, что видно было через щели ставен. В комнате становилось все сумрачнее и сумрачнее. Зуко перевернулся на спину и заложил руки за голову. А что, собственно, произошло? Но он не мог сосредоточиться ни на одной мысли, чтобы ответить на этот вопрос, его ум порхал, как бабочка, с одного предмета на другой. Ну и денек сегодня. А завтра? А завтра он будет готовить обед с Катарой. Завтра он сможет с ней остаться наедине. Они будут болтать, а еще, может быть, он к ней прикоснется. Зуко замер. Не он ли, проснувшись сегодня утром, клятвенно заверил себя, что это просто сон, а теперь, не прошло и дня, он мечтает, как будет готовить с ней на кухне суп и может быть ненароком прикоснется к Катаре?! Зуко резко сел на кровати и стал массировать указательным и большим пальцем переносицу — новый жест, который он часто стал за собой замечать. Если честно, он так устал, что не хотел никого видеть. Он с удовольствием лежал бы в своей спальне до завтрашнего утра. Но было одно дело. И Зуко снова стал одеваться. *** Итак, ужинали в темноте — южные ночи наступали быстро и были непроглядными. Зуко решил сделать круг по пляжу и теперь подходил к компании, сидящей, как обычно, на ступеньках, по дорожке, издалека. Его увидели — и все притаились. Точно, да, он же сбежал с тренировки и ни с кем это не обсуждал. Да к черту. Катара встала и быстро пошла ему навстречу, он не успел осознать, как она взяла его за предплечье и потащила с дорожки куда-то вбок, в заросли, очевидно, чтобы поговорить наедине. Рядом с ней его мысли как-то ошалели, хотя желание было успокоено, он не мог сосредоточиться, был заторможен и даже немного туповат. Она остановилась. Было довольно светло — лунный свет пробивался между веток. — Зуко, я… Извини за выходку, пожалуйста. Я была неправа. В нем поднялась волна раздражения к этой «хорошей девочке», он опять стал щипать переносицу. — За что я тебя должен извинять? В чем ты была неправа? Зачем ты вообще извиняешься, я не понимаю. — Ну, ты убежал, и я подумала, что обидела тебя… — Почему бы тебе для начала не спросить меня, как мои дела, прежде чем непонятно за что извиняться. Катара надулась и нахмурилась, задетая этой отповедью. Она смерила Зуко ледяным взглядом и помолчала. — Хорошо. Что с тобой произошло, почему ты убежал? Не обидела ли я тебя? Зуко не мог смотреть на нее, и поэтому смотрел мимо, куда-то за плечо. Он сам в раздражении подсказал ей вопросы, а теперь не знал, что ответить. Ну что? Я убежал в свою комнату, чтобы удовлетворить себя, думая о тебе. Ну да, ну да. Он глубоко вздохнул. — Нет, ты ничем меня не обидела, думаю, это была довольно смешная шутка. Зуко замолчал, размышляя, что сказать дальше. Она не торопила. Как будто с высоты он смотрел на океан внизу — ярость, чувственное желание, он хотел быть к ней внимательным и нежным, он хотел ее признания, хотел ей помочь. Катара вызывала в нем бурю, это было очевидно. Если не направить эту бурю на нее, буря будет жрать его самого. Буря никуда не денется. Эта буря — для нее. — Твоя шутка… вызвала во мне смешанные чувства. Я запутался. Но я подумал вот что: Катара, хочешь сходить со мной на свидание? Она уставилась на Зуко с пораженным видом, так что он даже расколдовался, посмотрел не нее и улыбнулся, глядя на это удивление. — Что? Сходить на свидание с тобой?.. Она не была возмущена — хороший знак! Зуко решил идти дальше. — Почему бы и нет? Катара стала нервно перебирать волосы. — Ну куда же мы пойдем, ты не можешь появляться в городе, и, да, и по времени… — она переступала с ноги на ногу. Они оба понимали, что она избегает настоящего вопроса. — Катара, ты хочешь пойти на свидание со мной? Если честно, у него все кишки перевернулись, пока он это говорил. — Я… Меня никогда не приглашали на свидания. Я, да, я ни разу не была… И… Зуко, я не, я не знаю, что я, ну, то есть, какие у меня, да, э-э-э, чувства к тебе, вот, да, на свидания же ходят, когда… Ее надо было спасать, но в своих интересах. — Ты мне ничего не должна, я не спрашиваю о твоих чувствах ко мне, да я и сам тебе ничего не могу сказать. Свидание — это же просто провести время вместе. Мы поговорим о чем-нибудь, я за тобой поухаживаю, и все, свидание для того и нужно, нет? Она все еще была растеряна. — Мне казалось, на свидания ходят, когда уже встречаются? — Ее лицо стало таким, как будто она съела кислый лимон, Зуко развеселился. Он пожал плечами: — А как тогда начинают встречаться? Она пожала плечами тоже. — Спасая мир? Он постарался помолчать с самым сомнительным видом. — А как это будет? — Допустим, я возьму фрукты, мы посидим ночью на берегу, перекусим и немного прогуляемся — как тебе такой план? Катара попереминалась с ноги на ногу. — Ну… Хорошо. Если честно, мне просто интересно, потому что меня никогда не приглашали. И я тебе ничего не должна! — Совершенно ничего. Кажется, теперь Катара повеселела. Она лукаво посмотрела на Зуко. — А что тогда значит, что ты будешь ухаживать? — М-м-м, ну я не очень хорош в этом, я, да. Ну, например… — Прямо за Катарой лежало поваленной дерево. — Допустим, мы с тобой хотим пойти туда, пойдем. И они действительно сделали несколько шагов. — И вот надо перешагнуть дерево, и я теперь предложу тебе помощь, — он протянул ей руку, чтобы она могла опереться. Катара засмеялась и вложила свою ладонь в его. — Вот я и забралась на эту вершину, но как же мне теперь слезть? Вот был бы кто-то, кто ухаживает за мной! Зуко хмыкнул и переступил бревно, став к ней спиной. — Пожалуйста, опирайся на мои плечи и спускайся. — О нет, я боюсь. Тут так высоко! Полагаю, мне нужны более серьезные ухаживания. Он повернулся к Катаре и упер руку в бок. — Серьезно? Чего ж ты так мямлила в начале? А сама теперь флиртуешь напропалую со мной? Вот оно, снова то ее выражение лица, от которого он не мог оторваться — лукавое, игривое, когда она действует по своим правилам. — Сейчас будут тебе ухаживания! Раззадоренный, он поднырнул, подхватил ее под колени и лопатки — теперь она лежала у него в руках, он чувствовал ее вес, ее запах, она улыбалась, обхватив его плечи одной рукой. Ему не верилось, что происходит? Ах так, он будет идти до конца. Зуко понес ее через заросли. — Удобно ли тебе? Она обняла его за шею второй рукой. — Так получше. А куда мы идем? Ну и как с такой сладить? Остроумный ответ не находился, и он просто нес ее в сторону пляжа. Он стеснялся смотреть на нее, поэтому смотрел вперед. Он хотел насладиться близостью, но был так смущен, что не мог. Деревья и кусты, опоясывающие дом, почти кончились. С него слетело шутливое настроение, он не знал, что делать дальше. Ему надо выглядеть крутым? — Зуко, поставь меня, пожалуйста. Он медленно и осторожно опустил ее ноги на песок. От воды несло прохладным ветром. Она не спешила отдаляться, продолжала стоять очень близко. Теперь, в реальности, ему не верилось, он был как будто замороженный. Его волновала близость, но смущение было столь велико, что он не мог ничего толком почувствовать, хотелось расслабиться и довериться, что она не уйдет, и тогда он бы растаял. И, может быть, показал бы ей магию огня. — Я пойду с тобой на свидание. Когда? — Завтра ночью? — Хорошо. Он улыбнулся. Может, он был и не слишком крутой, но ведь она согласилась пойти с ним на свидание! Она была спокойной и уверенной в своих словах, это было приятно. Они зашагали обратно к дому. — Значит, лучше свидание, чем готовить обед? Зуко оскорбился. — А вот это никак не связано. Обед будем готовить, как я и обещал. Они приблизились к ступенькам, и Зуко сразу направился по своему делу. Это было дело к мастеру расписаний.