***
Се Лянь стал отдаляться. Все больше времени проводил на небе, все чаще стал являться людям во снах (но ни один последователь так и не видел его, даже самый верный и преданный, что прожил бок о бок с ним вечность). Являлся в измененном образе смертного и наставлял людей, ходил по храмам и искал нечто, отнимающее все молитвы. Но видел лишь роскошь, чувствовал не затухающий запах благовоний и ощущал пустоту в голове. После вылазок он возвращался к Хуа Чэну. В свой дом. Принц скрывал свои безуспешные попытки от него, рассказывая лишь всё хорошее. Но видел, как взгляд напротив понимающе прикрывался, пытался сдержать грусть и огорчение. Пока он легко улыбался и потакал в ложь Се Ляня.***
Он продолжал любить его. Так же пылко и горячо как раньше. Даже когда его руки стали грубее и суше. Даже когда в волосах седина перестала быть редкой и незаметной. Его голос стал менее звонким и громким. Более уставшим. Тише. Он весь угасал, подобно горящему лесу, оставляя позади себя пепельные стволы и трупы животных, что не успели спастись от пламени. Так же было и в столице. Весь пантеон поддерживал его, хоть и не искренне. Поголовно все обсуждали его, пытались распутать клубок тайн и секретов между строк, которые рассказывал сам Сяньлэ. Боги не вечны. Прописная истина, заложенная в самой сути мироздания. Все это понимали и осознавали. Даже Цзюнь У, бывший владыка сгинул очень давно. Несметный и бессмертный когда-то. Наньян и Сюаньчжэнь тоже пали. В битве с божественным зверем, которого они посмертно усмирили. Он объявился в южных землях, прямо на границе с их владениями. Они яростно препирались и сталкивали демона на земли соседа. Пока он не разросся, не заматерел и не разрушил храмы божеств. На месте бойни, где выжженная земля, черная от густой крови монстра, с редкими и тонкими прожилками яркого алого цвета — крови самих божеств, что смешалась в бою даруя мощи земле. Прошло чуть более двуста лет, когда эта земля вновь зацвела и на ней появились первые ростки жизни. Теперь это место обитель, с девственной природой, от самой почвы веет божественностью. На том месте воздвигнули два колосса — Наньян и Сюаньчжэнь, чьи имена после стерлись с постаментов, именуя себя безымянными богами, спасшие южные земли, ценою жизни. Правда стороны света горе-скульпторы попутали, на благоговейной радости и вдохновения, возводя эти статуи на южном мысе. А боги, заставшие правление этих божеств грустно усмехались иронии судьбы. Подобная участь, участь быть забытыми последовала многих богов, что были примерными ровесниками Се Ляню. Исключениями были, разве что три, ныне две опухоли верхних небес. Пэй Мин и Линвэнь продолжали жить и процветать. Ничто не могло их поразить. Все катастрофы и бедствия они переживали и даже расширяли своё влияние. Став могущественнейшими и древнейшими богами ушедшей эпохи. По легендам, третью опухоль — Ши Уду поразил демон чёрных вод, оторвав голову на глазах брата-божества Повелителя Ветров (его имя затерялось в народе, историю много раз передавали из уст в уста и самые интересные подробности — почему все так произошло — утеряны). Пэй Мин и Линвэнь молчали, когда слышали об этом, предпочитая не возвращаться в то смутное прошлое. Кто-то не особо умный, в шутку ляпнул «… чтобы низвергнуть в бездну оставшихся двух, необходимо натравить Черновода». Все смолкли и ушли в раздумья.***
Се Лянь продолжал восседать на троне, отдавая поручения. Он оставался милостив и предприимчивым, несмотря на перманентный упадок сил. Они все утекали на поддержание внешнего облика, всё такого же прекрасного и непогрешимого, что все приходили в трепет при виде него. Свою усталость он не смел показывать никому, даже своему супругу, который в последнее время стал мрачнее тучи. Причиной этому стал помутневший и потерявший яркость взгляд принца, который тот не мог изменить на прежний. Князь демонов все чаще появлялся в дворце на небесных чертогах, стоя в тени высоких колонн, укрываясь от взглядов. Хотя некоторые замечали резкие движения в стороне, которые отдавали красным цветом на сетчатке глаз. — Саньлан, — как через толщу моря он слышит ставшее собственным имя, которое давным-давно назвал при первой встрече, после долгой разлуки. — я хочу кое-что тебе сказать. — принц говорит нарочито спокойно, хотя его руки дрожат как от сильнейшего мороза. — Гэгэ, говори, я слушаю. — он полностью фокусирует внимание на нём. Слова слетают излишне спешно и оседают в тревоге. — Я… Я не знаю что будет дальше. — он опускает глаза вниз — руки демона сцеплены в замок на коленях. Се Лянь тянется к ним, беря в свои. Его руки как никогда холодные. — Я хочу чтобы у тебя всё было хорошо, ведь это великое благо для меня. Хуа Чэн не может сдержать слезу, которая уже давно встала на глазах. Принц тянется к его лицу и сцеловывает соленую каплю, оставляя нежный поцелуй под трепещущими ресницами. — Не плачь, моя любовь. Всё будет хорошо. — он знает — это наглый обман. Но он ценит это безмерно и в следующий миг зарывается в объятия, сжимая до треска Се Ляня.***
В эту ночь он проснулся раньше рассвета. С неимоверной головной болью, которая резала скальп, и разрывала череп. Горло сжимало от сухих рыданий — он выплакал во сне все слезы, которые копились десятилетия. Дозировано выплескивались и снова замирали внутри. Он запечатывал в себе горе, стоически перенося все испытания, выпавшие на его долю. Он тянется руками в сторону, всем сердцем желая ощутить тепло чужого тела, но ладонь лишь шарит по пустым холодным простыням. Демон подскакивает, больно стукаясь запрокинутой головой о спинку резной кровати. Зоркие глаза бегают по всей громоздкой постели, но видят лишь однотонные багровые ткани, которые лежат, аккуратно расправленные. На месте, где должен был лежать Се Лянь. Нервный вздох срывается с губ, и он выбегает из Дома Блаженств. Его не волнует растрепанный внешний вид, кое-как завязанное на поясе ханьфу и даже не надетая кожаная повязка, извечно скрывающая глаз. Демон рыщет вдоль окраин Призрачного города, город который сейчас спал, на периферии поздней ночи и раннего утра. Его никто не видел, но все демоны в округе внезапно вздрагивали во сне, от помутневшей атмосферы на улице. Хуа Чэна била дрожь, тело слабое из последних сил бежало по тропам в безуспешных поисках. Животное чутье, что обычно граничило с человеческой осознанностью, полностью охватило и он как дикая фурия носился, следуя за призрачным ощущением — ещё немного, и оно его куда-то приведёт. Он мог почувствовать, когда принцу было плохо или когда тот был ранен. Сейчас он ничего не чувствовал вовсе. Когда солнце взошло над горизонтом в пару цуней, он оказался на утёсе. Се Лянь любил сидеть здесь вместе с ним и любоваться водной гладью, освещаемой лучами солнца или луны (по ночам в ней отражались бесчисленные звезды, что напоминали серебряных бабочек, парящих вокруг). На бревне он замечает доули. Та самая, которую тот везде брал с собою. Носил за спиною и одевал когда слепило солнце, или небеса проливали дождь. Сейчас она сушилась на холодном ветру. Полностью бесцветная без своего хозяина. Только сейчас он замечает насколько сильно она износилась за тысячу с прибавкой лет. Перед тем как подойти к доули, он оглядывается. С надеждой ожидая увидеть фигуру принца, выглядывающую из-за деревьев. Под соломенной шляпой он видит шокирующее: белая лента Жое скрутилась на манер змеи и сжалась, легко подрагивая, зябко шевеля концом. Тогда-то Хуа Чэн осознал и в тот же миг упал на землю.***
Он впал в беспамятство. Казалось, он регрессировал в возрасте, возвращаясь к ненавистному всеми Хун-Эру, который больше всего на свете желал уничтожить этот самый свет. Ему не дана милость умереть на месте. И даже прах свой развеять он не в состоянии — затерял в собственной резиденции, или на шее Се Ляня. Его он к слову тоже потерял. Не смог найти, когда тот ушёл рано утром. Он возвращается в свои земли с недобрым знамением. Перерезает каждого, кто встанет на пути. Его не отрезвляют напуганные крики подчиненных. Эмин летает из стороны в сторону, трясясь в ярости и кровавой жажде, пока хозяин спешит к себе. Кидает кости на деревянные половицы, которые трескаются от удара. Сами кубики разлетаются и крошатся осколками под ногами. Жое от страшных звуков крепче затягивается вокруг его запястья. Ногой он выбивает с петлей крепкую дверь и ныряет в открывшуюся темноту.***
По меньшей мере проходят десятки лет, прежде чем юный Бог, гонимый легендами натыкается на пещеру. Глубоко под землёй, в ничейной земле на краю света, расположился узкий грот, с потолка которого капала влага и расплывалась в грибковых пятнах на углах. Ближе к дальней стене расположена возвышенность, на которой некто лежал неподвижно. Руки сложены на груди, как у покойника, а ноги в носках свисают с алтаря. Бог вздрагивает, когда подходит ближе к мужчине: одеяния давно выцветшие, бывшего алого цвета, сменились на засохший красно-древесный, а сапоги, покрытые пылью, истерлись в месте касания с камнем. Голова с запутанными угольными волосами скрыта под затрапезной доули. Он приподнимает её и видит бледное лицо, застывшее в тусклом выражении, полном холода. Князь демонов Хуа Чэнчжу лежал неподвижно, в мёртвом сне, в этом ледяном склепе, похоронен самим собой. Опечаленный, заключил собственный разум в персиковом саду вместе с памятью о принце, пока тело пребывало в холодной, сырой могиле.