***
*** Пожалуй, мысль о статном мужчине средних лет в рубашке с рисунком маленьких собачек покинула бы его голову и вовсе, если бы всё в последующем дне не возвращало мыслями к его единственной зацепке – ни место одного из преступлений, ни допрос подозреваемых не дали нужного – или, если сходиться на малом, хоть какого-то – результата, а золочёная визитка жгла карман пальто на протяжении изнуряющего дня. К пяти часам – если Найджел пытался угадать предел его терпению, то он попал в точку, – Уилл, порядком утомлённый и раздражённый, расстроенный собственной перспективой анализа и показаниями очевидцев, почти что сбежал, причём куда глаза глядят, оказался в почти безлюдном парке, нашёл какую-то лавочку и, недолго думая, достал злосчастный "золотой билет". Повертел тот в руках, испытывая искушение, но даже так не нашёл причины не искать встречи с тем, кто, как минимум, знал что-то о нём. Врага всегда следует знать в лицо Нервно теребя пуговицу пальто, он набирает цифры с оборота визитки чуть трясущимися руками и, пытаясь угомонить почему-то участившееся сердцебиение, слушает гудки телефона. Причём, надо заметить, довольно недолго – почти сразу из трубки раздаётся женский, довольно выразительный голос на фоне шумного заднего плана, которому приходится неуверенно буркнуть что-то в духе: – Дайте Найджела. На что пришло бы растерянное и почти испуганное шептание куда-то в сторону, тихий женский визг, после чего шум и вовсе стихает – Уиллу на секунду показалось, что звонок оборвали, и он уже был готов чертыхнуться и звонить Джеку, чтобы тот забрал его назад в Америку, когда ему ответили уже знакомым бархатным басом: – Да-да? По телефону его голос не казался таким хриплым или, быть может, тому виной был явный градус алкоголя, который прослеживался в размягчённой интонации. В любом случае Уилл встрепенулся, тихо и быстро зашептав, словно бы его подслушивали: – Помните, вы спрашивали о встрече сегодня после пяти? Уже пять... если вы конечно, ещё заняты, я мог бы подождать, но я заинтересован в том, чтобы перекинуться парой слов в любом случае и– – О, неужели! Ну-ну, поумерь пыл, pasăre, всё в свою очередь. Скажи мне, где ты, и всё будет устроено… в конце концов, кто я, чтобы отказывать в приятной компании? – смешок на другом конце провода показался каким-то насмешливым, но, кажется, он был серьёзен в своих намерениях. А потому Уилл продиктовал тому свой адрес, едва сориентировавшись в пространстве, на что ему добродушно заметили, что в этом районе редко обитают даже местные, чего говорить о туристах, а затем сообщили, что за ним подъедут в течение пары минут, и сразу бросили трубку. Мужчина закурил (с неудовольствием отмечая, что это была последняя сигарета из его пачки), помялся на месте некоторое время, осматривая окрестности, и, недолго думая, подошёл к близлежащей трассе. И в следующую секунду он стал свидетелем, как по пустынной улице чёрный тонированный БМВ с потёртыми номерами описал круг на полной скорости по встречной полосе, вальяжно развернувшись на пустой дороге, а затем припарковался точно перед ним. Дверь в салон распахнулась, и Найджел, приподнимая солнечные очки и перекидывая в зубах сигарету, с полуулыбкой протянул, постучав по сиденью рядом с собой. Он выглядел уже не по-домашнему – всё та же рубашка, но поверх была кожаная куртка, а весь его внешний вид был почти что прилизан, что, несомненно, придавало ему некой солидности, пусть и выглядела в его случае она довольно дёшево. – Ну здравствуй, красавица. Нам по пути? Уилл лишь фыркнул, туша сигарету кончиками пальцев и тут же забираясь в салон. Стоило двери за ним закрыться, Найджел вдавил педаль в пол, заставив своего пассажира инстинктивно вжаться в сиденье. Первое время ехали в тишине – лишь что-то невнятно напевало радио, а сам водитель потягивал сигарету, порой выдыхая дым прямо в салон. Уилл глядел в окно, нервно перебирая в руках собственный мобильник, где-то гудели сирены, а ветер свистел в открытых окнах. Первым решается заговорить Уилл. – Ретроградный Меркурий? Он закусывает губу. Из всего того, что было бы логичнее и правильнее спросить, первым на ум пришла неудачная шутка. Найджел, казалось, и сам того не ожидал. За паузой последовал почти укоризненный взгляд, быстро смягчённый чужим присутствием, а потом – глухой, почти горький смешок. – Я полагаю, можно и так сказать. Так как мне вас звать, уважаемый? Я могу, конечно, продолжать называть пташкой или, если угодно, специальным агентом– – Уилл. Уилл Грэм, – отвечает сухо, смотря куда-то в окно. Он не уверен, насколько хорошо осведомлён этот человек о нём, его компетенции или же цели визита, а потому за словами стоило бы следить. – Красивое имя, пташка, – вторит ему Найджел с полуулыбкой, даже не оглянувшись на него, уложив запястья на руль. – Надеюсь, ты не имеешь ничего против сомнительных заведений чуть поодаль от центральной черты города. – Он замедлился, подъезжая к центру, а затем и вовсе свернул в какую-то подворотню, громыхая по тесным улочкам замызганных, потрёпанных жизнью улиц перед тем, как затормозил на перекрёстке, указывая вперёд, через две дороги, – там, весьма отчётливо и даже роскошно для района, где они оказались, горела вывеска бара. – Прогуляемся? Не дожидаясь ответа, Найджел выскочил из машины, приоткрыл чужую дверь, пропуская Уилла вперёд, и пошёл следом. – Откуда вы про меня знаете? – наконец решается Уилл, оглядываясь назад. – Находясь в определённых кругах, учишься добывать информацию прежде, чем эту информацию используют против тебя, – был ответ с уже явной ухмылкой. С ним играли? О, ведь это было почти признание, но… – А что за круги? – уточняют почти простодушно, щуря голубоватые зрачки от слепящего солнца. Ответом ему – смех. – О, пожалуй, а этот вопрос мы оставим на потом, пташка. А теперь мой черёд задавать вопросы, да? Я вот думаю, что ты бы понравился Тоби и Митчеллу. – Уилл непонимающе моргает, цепляясь за чужой пристальный взгляд, и в ответ склоняют голову почти снисходительно, продолжая: – Ты ладишь с собаками? Ему кивают, неуверенно, а Найджел улыбается уже ободряюще. – Ну вот, другое дело! С этого и надо начинать. Остаток пути до бара проведён был в полной тишине – пожалуй, даже если бы его собеседник и говорил что-то, Уилл бы не придал тому значение – он был слишком занят тем, что пытался сложить два и два, так явно упуская что-то из поля зрения. Да, Найджел знал о нём, а значит (и он сам то признал), тем или иным образом он причастен к преступному миру, а, следовательно, и к произошедшему, но… но что? Что упускал он в этой мысленной цепочке? Дверь перед ним любезно придерживают – иначе бы он просто ударился о неё лбом, и пара оказывается в людном и шумном помещении бара. Уилл моментально жалеет о согласии прийти и обо всём мероприятии в целом, но Найджел, замечая чужое неудобство, подзывает чем-то явно встревоженную официантку и парой слов шёпотом договаривается (как справедливо полагал сам Уилл) о немного более приватной обстановке, после чего их заводят в небольшое пространство, отделенное от остального помещения занавесками. Вальяжно раскинувшись на диване, Найджел лениво просит виски, жестом прогоняя эту же официантку с глаз, после чего та растворяется, с удивительной оперативностью принося им на стол бутылку и две рюмки. – Работайте со мной, Уилл! – восклицает Найджел, взмахнув невесть откуда взявшейся в его руке сигарой, одной рукой открывая виски и разливая тот по рюмкам. Уилл приподнимает бровь, осторожно поднимая один из бокалов со стола и теперь покачивая его в своих руках. – С чего бы? – уточняет он с полуулыбкой, пригубив виски. – А ты подумай, – весело уточняет Найджел, залпом опустошив свой бокал и наливая добавки. – Твой интерес – профессиональный, мой же – исключительно личная неприязнь. – Он приподнимает свой бокал на уровень чужих глаз со смешком. – Плохие парни ведь всегда должны быть наказаны, верно? Со смешком они чокнулись рюмками.***
*** Почему-то у Уилла Грэма так повелось – ввиду отсутствия дел помимо обременяющей работы и отсутствия развлечений помимо безуспешного разглядывания улик в сотый раз – каждую пятницу в пять вечера набирать уже до тошноты изношенный номер, чтобы уже знакомая чёрная машина забрала его с любого конца города. Да и даже забредая в его бар (теперь в этом Уилл был уверен), с ним вели себя так, будто он был почётнее некоторых вип-персон, и, пожалуй, сам он пару раз порывался спросить, как именно Найджел представил его перед своими людьми, что те с ним настолько бережливы, но каждый раз уверял себя – он не хочет знать. Более того, Уилл не был уверен, почему или чем заслуживал подобное обращение, но он не задавал вопросов, и его награждали тем же. Вся чужая пресловутая “помощь” заключалась в наличии компромата на конкурента (а Уилл Грэм, за долгим контактом с Найджелом, уже не сомневался, что этот человек был просто-напросто конкурентом, чем-то тому насолившим), который можно было бы при старании притянуть к убийствам. Однако это было бы бьющей по ушам ложью, и это оба из них знали, а потому, когда ему предоставили папку, Уилл улыбнулся, приподняв бровь: – Ты серьёзно? Найджел же ухмыльнулся тогда, разводя руками. – Всё, что могу предоставить, пташка. А спустя пару дней Уилл, кипя от негодования, вломился бы в его офис, игнорируя протестующую и пытающуюся его остановить секретаршу, застав привычную картину – папироса в зубах, ноги на столе, ленивая ухмылка и приподнятая бровь на то, что он вновь приходит не вовремя– только ему уже не до этого. – Ты–! – тихо шипит, преодолевая весь офис в два шага, нависая над его столом. – Я, – соглашается Найджел, сбрасывая окурок в пепельницу, заинтересованный происходящим, но ещё не до той степени, чтобы изменить свое положение. Уилл шумно втягивает воздух, цепляя его за края воротника и прижимая к спинке кресла, заставляя того посмотреть прямо в голубые с серыми вкраплениями глаза. – Как ты мог после того– после всего– как ты мог просто– Он запинается. Его сердце колотится как бешеное, он не находит сил даже вдохнуть, дрожа всем телом. Праведный гнев? О, нет, он был в ярости. Как смел он вновь убить, когда Уилл позволил ему исправиться, как мог он так спокойно сидеть здесь теперь, когда Уиллу пришлось зачищать очередное место преступления. – Ох, пташка, – мягко мурлыкает он, накрывая чужие запястья своими ладонями. – Я бы сказал, что мне жаль… – его голос переходит на шёпот, а его пальцы очерчивают чужие кости пальцами. – Но эта война не твоя. Она началась до тебя, так дай ей закончиться так же… Без твоего участия, что ты скажешь? – Да как ты смеешь– Уилл шумно сглатывает, залезая на стол, теперь его руки сжимают чужое горло. Девушка на входе порывается вперёд, но Найджел останавливает её жестом. Она замирает, а Уилл будто и не замечает окружающего – давит сильнее, уже перебравшись на чужие колени, вдавливая свои весом в кресло. – Думаешь, я не подозревал тебя с самого начала? Думаешь, что мне не нужны были просто доказательства, чтобы– – его голос обрывается на едва слышный шёпот. – Дурак! Ублюдок! Уилл почти рычит, сдавливая его шею сильнее – сидеть в какой-то момент стало не совсем уютно, потому что между его ног образовался ощутимый бугор, а чужое едва возможное дыхание не мешало смотреть карим глазам с таким же привычным, снисходительным интересом. Найджел сжимает пальцы в чужих волосах, притягивая его ближе. – Пташка, я слишком доверяю тебе, чтобы твои доводы казались мне разумными, – хрипло смеётся Найджел. – В этом, блять, и проблема! – почти всхлипывает Уилл. Он убирает руки с чужой шеи на секунду, но когда тот выдыхает, ногти вонзаются куда-то в его щёки, оставляя красные следы, царапая испещрённую шрамами кожу с небывалой жестокостью. – Пташечка, – шёпотом выдыхает он, хватаясь за чужие волосы уже основательно, прижимая его губы к своим, кусая его губы своими, шумно глотая воздух из чужой глотки, почти вжимая в себя чужое тело. Уилл чуть скулит в поцелуй, горячие слёзы текут по его щекам, пока его рука нащупывает волосы Найджела и оттягивает назад, притом оторваться не позволяет, чем вызывает усмешку последнего, что жадно притягивал Уилла к себе, словно теперь боясь отпустить. – Выметнулась отсюда, ты ничего не видела, – хриплым басом процедил Найджел, рвано вдыхая воздух, поймав взгляд всё ещё стоявшей в дверях девушки, как только Уилл позволил ему оторваться от себя. Та быстро ретировалась, хлопнув дверью. Ладонь Найджела мягко пробежалась по чужим кудрям, а голос стал на тон теплее – Уилл мог почти физически ощутить эту перемену: – Извини за– Ему не дают закончить. С новой силой врезаются в его губы, пока пальцы скользят по чужой рубашке, расстёгивая пуговицы. Найджел распахивает глаза в удивлении, но не сопротивляется, позволяя Уиллу перехватить поцелуй, его собственная ладонь скользит по чужой спине, пробравшись под водолазку. Они шумно выдыхают, отрываясь друг от друга, сглатывая смешавшуюся слюну. – Pasăre, а ты уверен, что– Его затыкают поцелуем, скидывая расстёгнутую рубашку с плеч. Найджел же в ответ стягивает с того кофту, цепляясь пальцами за девственно-чистую кожу, оставляя где-то ощутимые царапины. От него отрываются, на выдохе шепча: – Не уверен. Не спрашивай, если хочешь, чтобы… Найджел интерпретирует как надо – он цепляет чужие волосы, оттягивая его голову назад, открывая длинную белёсую кожу, которую кусает по центру, проходится по кадыку влажным языком, оставляет засос где-то между артериями, спускаясь поцелуями ко ключицам. Его пальцы теперь до царапин сжимают плечи Уилла, не позволяя тому сильно дёргаться, когда Найджел проводит языком по чужой груди, чуть кусает один из сосков перед тем, как опрокинуть того на стол – достаточно бережно, но это не помогло кипе бумаг на столе, которая опасно качнулась в сторону пола вместе с кучей бутылок на другом конце стола. – Пташка… – на выдохе произносит Найджел, припадая к его губам вновь. Руки прижимают Уилла к столу, не позволяя сильно шевелиться, пальцы же его, напротив, тянутся к чужой ширинке, поглаживая эрекцию через ткань брюк, чем вызывают сдавленный стон. Уилла тянут за волосы, заставляя губами поцеловать уже влажную от предспермы головку, а затем стягивают с него штаны. – Будь хорошим мальчиком, дорогой, – хрипло шепчет Найджел, припадая к его уху и облизывая ушную раковину почти жадно. – Перевернись на живот и раздвинь ноги. Уилл не перечит (что бывает редко), а потому Найджел лишь самодовольно хмыкает, приподнимает его голову за волосы, раскрывает чужой рот, пальцами проводя там так, чтобы набрать на них слюны, а затем смачивает ещё и своей собственной, после проводя этим между чужих ягодиц осторожно, почти бережно, перед тем, как резким толчком войти двумя пальцами сразу. Уилл под ним вздрагивает, выпуская хриплый стон, двигая бёдрами то ли навстречу движению, то ли против того, свободная рука Найджела оказывается в чужих кудрях, поглаживая, когда он толкается ещё раз, на этот раз пальцы чуть раздвигая в стороны. Под ним сдавленно скулят, безбожно шатая стол, с которого сыпались кипами бумаги и на котором угрожающе звенели полупустые бутылки. Найджел добавляет третий палец, и Уилл дрожит, выгибается, глотая ртом воздух, отчего хватка в волосах усиливается, не позволяя сдвигаться. Язык Найджела пробегается по чужой спине. Где-то кусая, где-то целуя, он проходит по позвоночнику, огибает шею и вновь просится в рот, вжимаясь поцелуем в ту секунду, когда его рука скользит к чужому члену, стимулируя тот дополнительным толчком пальцев, пока Уилл с тихим всхлипом не кончает, дрожа всем телом. Он закусывает чужую губу до крови, провоцируя сдавленный стон. – Умница, – шёпотом заключает Найджел, выпуская того из крепкой, почти стальной хватки лишь для того, чтобы стянуть свои брюки и перебраться в более удобную позицию. – Надеюсь, ты готов к следующем раунду, пташка. Ответом ему был лишь кивок, и тогда Найджел, переместив руки на чужие бёдра и сжав те почти болезненно, входит. Стенки сжимали его слишком сильно, а потому толчок получается медленным и плавным, вызывая обречённый стон и скрежет когтей по поверхности стола. – Какой же ты тугой, пташка, – шёпотом хрипит Найджел, толкаясь ещё раз. Уилл под ним чуть слышно скулит, сжимая член внутри себя сильнее. Он толкается – ответом ему служит чужой стон. Толчок сильнее, и на пол со звоном падает всё содержимое стола, а Уилл тихо скулит, цепляясь за край стола, как за единственную опору. Задавая темп, Найджел толкается всё сильнее, пока не находит точку оргазма – только тогда, когда под ним стонут слишком неприлично громко, он останавливается и почти целиком выходит из того. Едва опомнившись, Уилл уже открывает рот, чтобы высказать своё мнение на этот счёт, и тогда Найджел толкается со всей силы, шумно застонав. Но он продолжает – быстро и резко двигаясь, сжимая того на столе и не позволяя ему шевельнуться, пока сам стол ходит ходуном, он не успокаивается до той самой секунды, как сам не достигнет оргазма, с громким хриплым выдохом, кончая прямо внутрь. Уилл, шумно всхлипывая, сжимается вокруг него, достигая пика сразу после. Найджел выходит лишь спустя пару минут абсолютной тишины, зацеловывая чужую спину, оглаживая бёдра и облизывая каждый позвонок. И только тогда он целует его в губы, сажая к себе на колени, прижимаясь разгорячённым телом к чужому, сливаясь в чём-то мягком, почти нежном – нет ни укусов, ни крови (разве что кроме той, что всё ещё текла из его рта после того, как Уилл любезно прокусил ему губу). – Ты теперь моя пташка, выходит? – мурлыкает Найджел, убирая потные и спутанные кудри с чужого лба лишь чтобы туда поцеловать. – …Я надеюсь, у тебя тут есть душ, – обыденно произносит Уилл, слезая с чужих коленей, но явно переоценивая этим свои усилия – его ноги тут же подогнулись, мотивировав того зацепиться за стол. – И хорошее оправдание для суда. Найджел рассмеялся, вставая следом. Он накинул откуда-то взявшийся халат на чужие плечи, подхватывая Уилла и неся до душевой на своих мускулистых (пусть и пострадавших в последние полчаса) руках.