[you know that] I'm not okay

Хонджун еще раз порылся в сумке, чувствуя, как к горлу подступает паника: заглянул во внутренние карманы, куда обычно вообще не совался и ничего отродясь не клал, ткнулся пальцами по углам и с ужасом посмотрел на свое отражение в двери напротив. Он не мог быть настолько идиотом. — Что такое? — спросил Уен где-то рядом, звук доносился будто через толщу воды. — Что-то случилось? Его голос звучал участливо и обеспокоенно, но Хонджун взбесился с этой заботы и ткнул Уена в бок. — Таблетки, — упавшим голосом сказал он, как будто это все объясняло. Телом он почувствовал, как Уен весь застыл. — Какие таблетки? — аккуратно уточнил он. Хонджун обернулся к нему лицом и раздраженно цокнул; ему казалось, что никаких уточнений здесь не нужно, все было понятно из контекста. — Ты не взял таблетки? — Уен, подавшись к нему совсем близко, перешел на шепот, и Хонджуну даже от этого звука стало немного нехорошо. Ладно, могло быть хуже, лихорадочно стал думать он, перебирая варианты. Он мог бы оказаться в трехдневной поездке с Минги, который знать не знал бы, что с ним такое. Или — что еще хуже — с Сонхва. Из всех возможных вариантов ему предстояло провести в соседних номерах три ночи именно с Уеном, и это иррациональным образом успокоило. Хонджун еще раз проверил сумку, залез в чемодан и с ужасом вспомнил, что действительно оставил чертовы таблетки на столе, пообещав себе упаковать их в последнюю очередь, просто чтобы потом было проще достать. Отличный план, придурок. С Хонджуном такого не случалось уже давно. Плотный график и куча работы никак не позволяли ему пропускать прием таблеток или наплевательски относиться к циклу, потому что это не тот вид проблем, с которым можно справиться одной лишь силой воли. А еще Хонджун взял за правило ни с кем это не обсуждать, поэтому понятия не имел, что сидящий рядом Уен об этом думал. Хонджун обернулся, чтобы тут же напороться на внимательный изучающий взгляд. На Уене совсем не было макияжа, черная шапка натянута до бровей, заинтересованные глаза смотрели прямо, пальцы методично барабанили по подлокотнику. Наверное, от меня уже пахнет, решил Хонджун, потому что иначе выражение лица Уена нельзя было объяснить. По идее, сегодняшний пропуск таблеток должен был уже на нем потихоньку сказываться, потому что завтрашний день станет первым в цикле; Хонджун для достоверности проверил свои заметки, убедился, что в расчетах не ошибся и коротко застонал от досады. У них впереди три дня, таблеток этих не достать посреди Парижа, это точно, из хороших новостей только Уен, присутствие которого по необъяснимым причинам успокаивало. — Эй, ты ведь знаешь, что я могу помочь, — вдруг тихо сказал тот, наклонившись. Его голос звучал тише и серьезнее обычного, поэтому Хонджун сначала отвлекся на это, только через пару мгновений до него дошел смысл сказанного. Он рассмеялся, прикрывая рот рукой, чтобы не привлекать внимания менеджеров, что сидели на соседних креслах. — Не говори ерунды, — буркнул Хонджун и поспешил отвернуться, потому что пристальный взгляд Уена его неожиданно смутил. — И не нужно на меня так пялиться. Мне твоя помощь не понадобится, спасибо. Уен в ответ лишь хмыкнул. Как выяснилось уже ночью, Хонджун ошибся. Едва время перевалило за полночь, его разбил такой озноб, что буквы в экране ноутбука стали расплываться, а еще через полчаса стало совсем понятно, что работать у него не получится. Хонджун мрачно откинулся на подушках и принялся листать ленту инстаграма, чтобы как-то отвлечься; яркие картинки сменяли друг друга, и зрение отказывалось фокусироваться на чем-либо. Внизу живота поднималось острое возбуждение, такое сильное и неестественное, что делалось некомфортно: Хонджун давно не испытывал ничего подобного, причем трудно было сказать, приятное это чувство или же нет. Он не мог вспомнить, когда в последний раз его кто-то касался, у него всегда находилась тысяча более важных дел, чем с кем-то спать, да и не было острой необходимости. Принадлежность к омегам всегда вызывала у него глухую ярость: он этого не выбирал и не желал, это всю жизнь ему мешало и раздражало. Его ужасно бесило, что он рисковал потерять контроль, просто не взяв с собой блистер таблеток. На телефон пришло сообщение. Хонджун устало потер глаза и глянул на экран расфокусированным взглядом: сообщение было от Уена. “Ты в порядке?” — горело на экране. Хонджун сделал глубокий вдох, шумно потянул носом и почувствовал, как скрутило от возбуждения внутренности. Давно забытое, инородное чувство — хотеть чего-то вот так сильно и ничего не мочь с этим сделать. Отвечать на сообщение он не стал, потому что врать не хотелось, а честно признаваться, что он вот-вот сойдет с ума, лежа в своем номере и истекая от желания — тем более. Хотелось надеяться, что Уен не станет приставать с расспросами и оставит его в покое, а еще хотелось просто иметь возможность отключиться и проспать до утра. В целом, Хонджун знал, что нужно делать, чтобы пережить ночь и не сойти с ума: на ресепшене он попросил заварить крепкий чай и принести апельсинов — почему-то с цитрусовыми всегда эти периоды переносить было как-то проще. Уен прислал еще одно сообщение спустя какое-то время, потом еще и еще, судя по звукам. Хонджун с раздражением цокнул и пнул телефон подальше. Проснулся — дернулся из беспокойного сна — он от дикого стука в дверь. Кто-то тарабанил с полминуты, не переставая, пока Хонджун не нашел в себе силы сползти с кровати и подойти к двери, завернувшись в простыню. На пороге, конечно, стоял Уен — кто еще будет доставать его стуками — с обеспокоенным выражением лица. Они смотрели друг на друга какое-то время, пока Хонджун, наконец, не сообразил, что вот так стоять и пялиться неправильно, их может, в конце концов, кто-то увидеть, поэтому он схватил Уена за свитер и рывком втянул в номер. — Что тебе надо? — буркнул Хонджун, видя, как Уен по-хозяйски подошел к барной стойке и включил электрический чайник. На нем была все та же одежда, что и в последний раз, когда они расстались в холле отеля днем: мешковатый свитер с прорезями, под ним виднелась футболка, безразмерные черные штаны с карманами и шапка. Хонджун присел на край постели и поморщился; спросонья он не сразу сообразил, что между бедер было неприятно и влажно, а еще возбуждение не просто никуда не делось, так еще и как будто стало острее и приносило куда больше неудобств. Голова кружилась и мысли скакали как кролики, еще и Уен, которого он неизвестно зачем впустил, смотрел на него так пристально, будто хотел сожрать. — Хотел проверить, как твои дела, — ответил он, пожимая плечами. — Ты не отвечал мне всю ночь. Хонджун провел пятерней по волосам и вздохнул, чувствуя сильный запах чего-то хвойного, которого так давно от себя не ощущал, спасибо таблеткам. — Конечно, я не отвечал, ночь на дворе. Я просто спал. Уен молча кивнул. Хонджун не стал пояснять, что сон был беспокойный, и он просыпался раза четыре, если не больше, чтобы поскулить в подушку, пробовал подрочить, чтобы унять возбуждение, выпил литры чая, но ничего не помогло, даже не ослабило эффект. Наверное, это все было очевидно по его изможденному лицу, потому что Уен смотрел с легким сочувствием, которое, спасибо на этом, пытался скрыть. — Как ты сейчас? — спросил он вполне искренне. Голос его звучал ровно и спокойно, и Хонджун опять почувствовал, как волна тревоги немного улеглась, так и не поднявшись толком. Непонятно, почему именно Уен на него действовал так, потому что обычно именно он был нарушителем спокойствия. — Странно, — честно ответил Хонджун. Сил придумывать у него совсем не было. — Нужно что-то с этим придумать. Он имел в виду таблетки, хотя бы какую-то временную, экстренную меру; в Париже точно не будет тех лекарств, к которым он привык, но наверняка можно найти какие-то достойные замены. Хонджун подумал, что надо бы погуглить, как он сразу не додумался, а потом поймал на себе пристальный взгляд. — Я все еще могу помочь, — сказал Уен без насмешки и даже без улыбки, как будто сообщал что-то будничное в духе “твой завтрак готов”. Громко вздохнув от возмущения, Хонджун неожиданно уловил его запах — от Уена приятно пахло чем-то кофейным и терпким, от этого моментально закружилась голова. — Я знаю, что делать, хен, — Уен, наконец, улыбнулся, возвращая лицу привычное выражение легкомысленного заигрывания. — И я могу помочь. Он выглядел отдохнувшим и таким красивым без макияжа, что Хонджуну хотелось заскулить, но он прикусил губу и отвернулся. Единственное, что ему следовало сделать — это вернуться в постель и отправить Уена на поиски таблеток. Благо, у них целый день выходной, но вот завтра уже не получится отлежаться. Закипел чайник, и Уен, слава богу, отошел на более почтительное расстояние, а Хонджун поплелся обратно к кровати, плюхнувшись туда с разбегу и замотавшись в простыню. Пришлось игнорировать, что она была слегка влажная и насквозь пропитанная его острым хвойным запахом; оставалось только надеяться, что Уену хватит такта не подмечать этого вслух. Такта ему в итоге хватило и даже больше: он молча заварил чай, разлил по кружкам, предусмотрительно сделал еще и кофе, захватил круассаны и поставил поднос со всем этим добром на прикроватный столик рядом с Хонджуном. А потом нащупал самого Хонджуна, отодвигая в сторону простыню, кажущуюся бесконечной, и аккуратно потрогал его за плечо. — Горячий, — прокомментировал Уен. Хонджун знал это и без него, хотелось огрызнуться, но сил не было, поэтому он безропотно позволил Уену сначала убрать с его лица мокрую челку, потом провести рукавом свитера по вспотевшему лбу и коснуться губами виска. Прикосновение оказалось не просто приятным, от него прошило острой волной возбуждения вдоль позвоночника, и Хонджун едва удержался от стона. Хотелось того, в чем он бы ни за что не признался в нормальных условиях: чтобы Уен его потрогал еще. — Тебе же плохо, — шепнул Уен куда-то в висок, не отрывая губ от горячей кожи. Он нависал над Хонджуном, почти полностью закрывая обзор своим телом, и в этом положении особенно ярко ощущалась разница в их физиологии. От Уена вкусно пахло кофе, и этот запах моментально смешался с хвойным, сводя с ума окончательно. — Я тебе помогу, — послышался голос Уена откуда-то словно издалека, — но мне нужно, чтобы ты сказал вслух, хен. Его рука мягко толкнула Хонджуна в плечо, заставляя повернуться к нему лицом, погладила по щеке и легонько шлепнула, немного приводя в чувства. Хонджун с трудом разлепил глаза и вгляделся в Уена, что склонился над ним. Он успел снять шапку, и теперь его отросшие волосы то и дело падали на глаза. Обычно Хонджун находил это зрелище умеренно привлекательным, но сейчас оно лишило его остатков силы воли, и он потянулся к чужому свитеру, цепляясь за ткань дрожащими пальцами. — Хонджун-ни, — Уен улыбнулся, — скажи, чего ты хочешь? Если честно, ответа Хонджун и сам не знал. Держать ситуацию под контролем становилось все сложнее, хотелось всего и сразу; хотелось, чтобы тело перестало гореть, хотелось, чтобы Уен его потрогал, хотелось, чтобы голова не кружилась, и дышать стало легче. Вслух он не мог произнести ничего из этого, потому что из горла вырывались только короткие хриплые стоны. Наверное, всему виной присутствие альфы: конечно, Хонджуну случалось забывать про таблетки, но еще ни разу ему не было так плохо. Он когда-то читал, что в самом начале цикла, если нет сдерживающих лекарств, нужно держаться подальше от любых возбудителей, будь то люди или запахи, которые их могли бы напомнить. И сейчас, выгибаясь на мокрых простынях, он отчетливо понимал, что не испытывал ничего подобного уже много лет — чтобы во время течки с ним был рядом кто-то, кто хотел его так же сильно, как Хонджун хотел, чтобы к нему прикоснулись. — Уен, пожалуйста, — произнес он с усилием. Губы были ужасно сухими. Чужие руки бережно убрали с него прилипшую простыню, оголяя тело, и Хонджун вдруг почувствовал себя очень уязвимым и крайне несчастным. Уен видел его без одежды не раз, но сейчас ощущалось как-то принципиально по-другому; он попытался снова закрыться, но ему не позволили. — Да брось, не смущайся, — мягко рассмеялся Уен, наклоняясь для смазанного поцелуя в щеку. Хонджун от этого незатейливого действия весь дернулся и с ужасом подумал, что, должно быть, сойдет с ума, когда Уен коснется его по-настоящему. К сожалению, тот почему-то не торопился, а продолжал с некоторой опаской гладить Хонджуна по шее. — Я сделаю все, что захочешь, — шепнул Уен ему прямо в ухо, обдавая горячечным дыханием, — но мне нужно, чтобы ты сказал. Хонджун заметался под ним, чувствуя, что возбужден до такой степени, что вот-вот станет откровенно больно. Он не знал, что хотел Уен от него услышать, поэтому глянул ему в глаза и пару раз моргнул, пытаясь разглядеть подсказки. Наверное, выглядел он совсем потерянным, потому что Уен взял его двумя пальцами за подбородок и спросил, приблизившись максимально близко, касаясь его носа своим: — Я могу тебя трахнуть пальцами для начала, хочешь? Хонджун сказал на выдохе “да”, игнорируя часть “для начала”, пожалуй, слишком поспешно, потому что Уен не удержался и издал короткий смешок, целуя его в приоткрытые губы. Рука легла Хонджуну на шею и несильно придавила, заставляя лечь полностью на спину. — Не торопись, у нас куча времени, чтобы заставить тебя почувствовать себя лучше, — сказал Уен ласковым голосом. Движения у него были неспешные и аккуратные, он обращался с Хонджуном так, словно тот вот-вот собирался рассыпаться на части, что, впрочем, не было до конца неправдой: когда широкая ладонь Уена с красивыми пальцами легла ему на голую грудь, Хонджун был близок к тому, чтобы буквально сойти с ума. — Значит, ты не против пальцев? — спросил Уен, наклоняя голову вбок, будто они вместе выбирали, что будут есть на завтрак. Хонджун собрал остатки своей гордости и жизненных сил, чтобы произнести на выдохе: — Сделай уже что-нибудь. — И обессиленно откинулся на подушки. Уен усмехнулся и наклонился, чтобы поцеловать сначала в ключицу, потом под челюстью, зафиксировав чужую голову своей ладонью. Такие невесомые прикосновения не дарили облегчения, от них становилось только тяжелее, поэтому Хонджун, израсходовав последние оставшиеся силы на резкий рывок, потянулся к Уену и схватил его за свитер. Намек оказался моментально понят: Уен стащил через голову и свитер, и футболку с лого “Манчестера”, потом поймал чужой взгляд и ухмыльнулся. Он знал, что выглядел хорошо и знал, какой эффект это небольшое представление оказало на Хонджуна. Его ладони, уже немного вспотевшие, легли Хонджуну на острые коленки. — С чего хочешь начать? — спросил он, убирая в сторону простыню и делая так, чтобы Хонджун оказался перед ним совсем беззащитным: обнаженным и дрожащим от желания. Говорить все еще было трудно, но проиграть Уену — смерти подобно, решил Хонджун и, сцепив зубы, выдавил: — Потрогай меня. Он ожидал, что Уен продолжит издеваться и задавать бесконечные вопросы, но тот, похоже, сам был на грани. От него чувствовался жар как от раскаленного асфальта летним днем, а тягучий и терпкий запах кофе смешивался с запахом Хонджуна, который, наконец, смог более менее вернуть себе контроль и несильно пихнул Уена коленом между ног. — Я понял, понял, — усмехнулся тот и мягко развел чужие ноги в стороны. Неловко уже не было: Хонджуну просто хотелось, чтобы стало легче. Уен бесцеремонно уперся ладонями ему под колени и надавил, заставив Хонджуна до стыдного широко раскрыться и выставить себя на обозрение, будто дорогую игрушку. Взгляд Уена сделался совсем темным, и он сообщил безо всякой интонации, предельно ровным голосом: — Ого, ты течешь. Хонджун обессиленно пнул его пяткой в бедро. Он чувствовал себя так, словно из него разом выжали все жизненные силы, осталось только беззлобное раздражение и горячее тягучее возбуждение, поднимающееся внизу живота. — У меня начало цикла и нет таблеток, — огрызнулся он, испытывая облегчение, что к нему вернулась отчасти способность связно разговаривать, — конечно, я теку, придурок. Сделаешь с этим что-нибудь? Уен облизнул губы, моментально заводясь; его мысли можно было без труда прочесть по выражению лица, по мелким деталям, например, по поджатой губе и дрогнувшему уголку рта. Он всегда казался Хонджуну очень красивым, но сейчас эстетическое удовольствие от рассматривания лица Уена, его крепких мышцы на руках и чуть прищуренных глаз вышло на какой-то новый уровень. С другой стороны, у них не было времени на созерцание друг друга: Хонджун чувствовал, что если его не коснутся прямо сейчас, он просто взорвется, и судя по всему, это было написано на его лице, потому что в следующее мгновение теплая рука легла ему на шею и несильно сжала. — Хочу тебя вылизать, — твердо произнес вдруг Уен, облизнув губы. Хонджун сглотнул так громко, что этот звук показался оглушительным в повиснувшей тишине. Он, конечно, тоже хотел. Наверное, ему в жизни ничего так сильно не хотелось как этого, но сказать вслух Хонджун не решился бы даже под дулом пистолета. У всего есть какие-то границы, и это точно выходило за пределы той помощи, что вызвался ему оказать Уен. А потом Уен, прерывая поток мыслей в голове Хонджуна, совершенно отвратительно ухмыльнулся, надавил ему под коленками, заставляя задрать задницу кверху, и подался всем корпусом вперед. Он коснулся между ягодиц сначала языком, будто на пробу, а потом приник губами и издал звук, от которого у Хонджуна все перед глазами поплыло. — Блять, Уен, — получилось почти целиком проговорить фразу, прежде чем окончание утонуло в громком стоне. Язык, горячий и быстрый, толкался в него и лизал, пока крепкие руки не давали расслабиться, надежно придерживая под коленями. Хонджун попытался нащупать чужую макушку, но, так и не дотянувшись, обессиленно откинулся на подушки. Уен вылизывал его так, будто от этого зависела вся его жизнь, и звуки, которые издавал при этом, правда, кажется, могли свести Хонджуна с ума. Этого было мало, чтобы почувствовать себя идеально, но вполне достаточно, чтобы кончить через несколько мучительных минут. Словно через вату, Хонджун слышал, как Уен ему что-то говорит на ухо, приблизившись вплотную, касаясь его груди своей, вжимаясь пахом в его мокрый, все еще твердый даже после оргазма член. Слов он не разбирал и даже не пытался: все, на что его хватило, это обхватить Уена за плечи, притягивая к себе. Запах усилился, и Хонджун сквозь марево пытался собрать мысли воедино. Он, конечно, знал, что одного языка не будет достаточно, но никак не ожидал, что возбуждение не просто не спадет, но еще и станет еще ярче после оргазма. Он поднял голову, встречаясь взглядом с Уеном, и тут же застонал, чувствуя чужие пальцы между ягодиц. — Все в порядке? — спросил Уен, и Хонджун коротко ответил “да”, перемешивая фразу со стоном. Он невесомо поцеловал его в челюсть, скользнул губами куда-то к уху и оставил там небольшой укус. Хонджун, сам себя не помня от резкой волны удовольствия, потянулся навстречу этим незамысловатым движениям, обхватывая Уена ногами и скрещивая их у него за спиной. В голове опять потянуло туманом, ощущение мокрой простыни больше уже заводило, чем раздражало. Уен толкнулся сразу двумя пальцами между ягодиц, где уже было мокро, и шумно втянул воздух сквозь сжатые зубы. — Хонджун-ни, — выдохнул он в висок. Слова давались ему с явным усилием, и эта мысль Хонджуна порадовала. — Я хочу тебе вставить, можно? Хонджун искренне не понимал, зачем он спрашивал, но послушно ответил. Вся эта ситуация, в которой они оказались, в принципе была довольно странной, потому что у Хонджуна так давно ни с кем не было ничего подобного, и он уж точно не предполагал, что когда-то будет с Уеном. Их шутки на грани никогда не были серьезными, а еще он никогда не позволял себе забывать чертовы таблетки, но все бывало впервые. Анализировать и одновременно чувствовать Уена было невозможно, потому что мысли и без того ужасно путались, поэтому Хонджун попытался расслабиться и не думать. Осознание догнало его даже быстрее, чем ощущение чужих пальцев внутри: было горячо и туго, а потом Уен толкнулся глубже, и стало практически невыносимо. Хонджун до боли вцепился ему в плечи и запрокинул голову на подушках, снова слыша, как Уен шумно вдохнул. Еще немного, пронеслось у Хонджуна, и я начну умолять. Хотелось бы не доводить до этого жалкого рубежа истории, он и без того достаточно унизился за сегодня. Впрочем, Уен выглядел так, словно умолять его не придется: он охотно делал все, что Хонджуну когда-либо хотелось. Его пальцы как будто были везде, трогали и гладили, губы невесомо прижимались к коже, слизывая испарину, и хотелось в этом моменте просто замереть. — Ляг на живот, — сказал Уен и, не дожидаясь ответа, вытащил пальцы и рывком перевернул Хонджуна, будто он вообще ничего не весил. От ощущения чужой силы хотелось скулить, и Хонджун обессиленно уткнулся лицом в подушку, глуша позорные звуки. На его волосах на затылке сомкнулись пальцы и мягко потянули, заставляя приподняться на локтях. — Не прячься, — ласково сказал Уен, облизывая ему ухо, влажно и со звуком. — Я хочу тебя слышать. Хонджун послушно застонал вслух, больше не пытаясь скрыть, как ему нравится это ощущение чужой силы. Уен со своими руками всегда вызывал у него мурашки по коже в те редкие моменты, когда мозг Хонджуна не был забит рабочими вопросами, а сейчас, когда в черепной коробке не было ни одной связной мысли, он чувствовал как плавится от ощущения чужих сильных пальцев, сжимающих его бедра. — Ты так много делаешь ради команды, хен, — пробормотал Уен, раздвигая в стороны его ягодицы, — позволь мне позаботиться, наконец, о тебе. Видимо, так и работает течка, подумал мимолетно Хонджун, явственно ощутив, как внутри все поднялось от очередной горячей волны от слов Уена. Наверное, в любое другое время он бы отмахнулся, отшутился или даже огрызнулся, потому что отдавать контроль — это не про него. Но сейчас, лежа в отельном номере с поднятой кверху задницей, он чувствовал что отдать кому-то управление над ситуацией — самое естественное, что только можно сделать. Уен навалился на него, потерся своим тяжелым членом между бедер и на пробу толкнулся: ощущалось это очень правильно и хорошо, но все равно недостаточно. Только попробуй, подумал про себя Хонджун, играть со мной. Наверное, его правда было легко читать, либо Уен слишком хорошо его чувствовал, но он усмехнулся и с оттягом шлепнул Хонджуна по ягодице, а потом сказал: — Попроси меня. Обернуться через плечо, чтобы заглянуть в наглые насмешливые глаза, было нелегко, но ничто не могло стоять между Хонджуном и желанием проучить. Он окинул Уена взглядом — растрепанного, такого же возбужденного, как он сам, — и резко подался назад, потираясь задницей о его твердый член. Это было почти больно, но изумленное выражение лица Уена полностью окупило все неприятные ощущение. — Не беси меня, — произнес Хонджун и тяжело вздохнул, роняя голову на скрещенные руки. А потом картинка пропала, потому что его внезапно уткнули лицом в подушку и придавили всем телом к постели. Уен толкнулся сразу на всю длину, и Хонджун практически взвыл от ощущений: было одновременно горячо и немножко больно, хотелось скулить так громко, пока не сядет голос. — Очень хорошо, — сказал Уен ему прямо в ухо, и Хонджун снова завыл. От похвалы, пусть и такой скудной, стало еще тяжелее. Темп быстро стал таким лихорадочным, что не получалось больше издавать полноценных звуков, только рвано выдыхать на каждом толчке. По бедрам текла смазка, напряженные ноги тряслись, потому что в какой-то момент Уен бесцеремонно поставил Хонджуна на колени и заставил так выгнуться в пояснице, что мышцы уже сейчас молили о пощаде. — Тебе нравится, хен? — спросил Уен и оставил засос на его мокрой шее. Хонджун, конечно, не ответил, а Уен назло продолжил спрашивать всякие пошлые глупости. “В этот раз ты сможешь кончить без рук? Думаю, да”. “Хочешь, я тебе отсосу, Хонджун-ни?” “Скажи, где тебе больше нравится, как я тебя трахаю”. Ответить у Хонджуна не получилось ни разу. Выбились из сил они оба практически одновременно: Уен спросил, можно ли ему кончить внутрь, и Хонджун, даже если бы смог говорить членораздельно, не был против, лишь согласно закивал. Это был третий оргазм, который оставил совершенно без какой-либо возможности шевелиться, поэтому Хонджун просто позволил себе обмякнуть в чужих руках, пока Уен медленно вытаскивал член. Он уже проваливался в сон, когда почувствовал, как его крепко целуют в загривок. Хонджун не имел понятия и знать, честно признаться, не хотел, как Уен сделал так, что в его постели сменили все белье на чистое, а сам номер ненавязчиво прибрали, принесли свежие цветы и обед на подносе. Когда он проснулся, было немногим за полдень, Уен сидел рядом, играл в свитч и что-то жевал. Сбоку от него стоял огромный стакан с холодным кофе и тарелка с недоеденной пастой. — О, хен, — сказал он, увидев, что тот проснулся. — Как себя чувствуешь? Хонджун попробовал сесть и поморщился: в целом, у него ничего не болело, но определенно осталось ощущение, что мышцы перетрудились и нуждались в отдыхе. Он потер глаза и размял шею, почувствовав россыпь болючих засосов, бросил на Уена красноречивый, полный недовольства взгляд и пнул его в бок, впрочем, беззлобно. — Придурок, — сказал он каркающим голосом, будто не разговаривал ни с кем с неделю, и Уен рассмеялся в ответ. Наверное, Хонджун ожидал какой-то чудовищной неловкости, и она определенно присутствовала, но как что-то едва осязаемое, что должно вот-вот исчезнуть окончательно. Он любил Уена за эту его способность быстро остывать и легко делать так, что всем вокруг становилось комфортно, включая Хонджуна. — Ты в порядке? — поинтересовался Уен. На нем была уже другая кофта с капюшоном, который он натянул до самых бровей, торчащие пряди волос были еще мокрыми, видимо, после душа. — Я в порядке, — честно ответил Хонджун, решив, что у него нет сил на то, чтобы привычно огрызаться. Уен подобрался к нему поближе и сгреб в объятия медвежьей хваткой. От него по-прежнему одурманивающе несло кофейным ароматом, Хонджун по-прежнему испытывал мерное, ненавязчивое возбуждение внизу живота, которое, как он точно знал, будет только разрастаться планомерно в течение всего дня и, если не повезет, ночи. — Есть какие-то планы на день? — спросил Хонджун, прерывая неловкое молчание. В конце концов, они были в одном из самых красивых городов на свете, где было с десяток мест, которые можно было посетить. Хонджун это прекрасно знал, как и то, что они с Уеном ровным счетом ничего друг другу не должны; знал, но все же эгоистично надеялся на определенный ответ. Уен повернулся к нему полубоком, заглядывая в глаза. На его потрескавшихся губах играла мягкая улыбка. — Планировал ебать тебя, а что? Хонджун побольнее пнул его в бок и засмеялся, чтобы скрыть неизвестно откуда взявшееся смущение. По итогу шуточной драки выиграл, конечно, Уен, навалившись на него всем телом, и Хонджун, будучи крепко придавленным к постели, почувствовал, что возбуждение растет куда быстрее, чем это должно было произойти по его не вызывающему доверия плану. Уен поцеловал его в шею, потом под челюсть — робко, как будто неуверенно, сказал бы Хонджун, если бы не знал, с кем имел дело. Поэтому он потянулся к нему сам, обхватил за шею и притянул, вжимаясь в губы, толкаясь языком глубже и настойчивее. — Как же тебе повезло со мной, хен, — усмехнулся Уен ему в рот, отстраняясь на пару секунд лишь затем, чтобы укусить в то место, где шея плавно переходила в плечо. Хонджун застонал, поджимая пальцы. Аромат хвои опять смешивался с кофейным, разом путая мысли. С Уеном ему определенно повезло.