Fever

Они в этом зале для практик, словно звери в клетке. Не этого Чонвон хотел, когда дебютировал в группе. Большую часть своего времени провести в этой клетке. Пожалуй, он собственноручно сам себя туда и затащил. Когда они уже несколько часов подряд прогоняют танец за танцем, оттачивая каждую мелкую деталь для предстоящего тура. Это ненавистное лицо Пака над его собственным заставляет нервы сдавать, а внизу живота завязывается тугой узел неудовлетворенности. Абсолютно всем и во всех всевозможных понятиях, которые Чонвону в принципе могут быть известны в столь юном возрасте. И когда уже парни не в состоянии репетировать, разбредаясь в разные углы зала, их мокрых и изрядно подуставших отправляют домой. Уходят все кроме Чонвона, как тому кажется. Яну слишком много времени нужно, чтобы отточить все до идеального для него самого блеска. Начиная от каждой заученной до скрежета зубов песни и заканчивая новыми брейками к этим песням. И когда очередь доходит до уже ненавистной fever, силы Чонвона заканчиваются. Он так и остается лежать на холодном полу зала, стараясь успокоить сбившееся дыхание, что слышно даже сквозь громкую музыку. — Долго будешь здесь лежать? — чужое тело нависает неожиданно, заставляя задерживать дыхание, а глаза жмурится, в попытках прогнать наваждение. Да, Чонвон думает, что это наваждение. Все эти часы с Сонхуном, когда он с трудом дотягивался до чужой шеи, лежа на этом самом полу, снова отзываются раздражением. Да и этот Пак, что смотрит с неприкрытым желанием, после отводя взгляд к зеркалу. Бесит. — Я думал ты ушел, — скрывая раздражение, проговаривает Ян — Я тоже так думал, — Сонхун улыбается, обнажая ряд ровных белых зубов и эти клыки. Чонвон клянется, что ловит себя на мысли о том, что они неплохо бы смотрелись на его бледной шее, когда оставляли очередной багровый след. Песня начинает играть по кругу и Сонхун, словно подыгрывает ей, начиная свою партию. Ведет руки ближе к шее Чонвона, заставляя того лихорадочно упираться в чужие широкие плечи. Сонхун улыбается краешками губ, понимая, что младший еле-еле достает до него, поэтому наклоняется непозволительно близко. Пока Ян ловит этот пленящий взгляд, что вроде как направлен прямиком в зеркало. Если бы младший имел право сейчас выругаться, то непременно сделал это. Сонхун опускает взгляд на чужое лицо, спускаясь чуть ниже. Изучает словно впервые. Знает, что долго больше не продержится, ведь дыхание обоих сбивается, а чужие глаза зажмуриваются. Это становится точкой невозврата. Когда губы Пака гуляют по бледной чонвоновской шее, вырывая из того рваные выдохи. Ян цепляется за чужую майку отчаянней, сдерживая рвущийся наружу стон. А Сонхун будто читает его как открытую книгу, чуть прикусывая разгоряченную кожу и тут же зализывая. — Сонхун-аа, — срывается с губ, такое необычное и горячее, плавящее изнутри словно воск. Сегодня они так и не дойдут до конца, но воспоминание об этом так и останется стоном на губах Чонвона. — Ребят, я… Джейк так и остается стоять в дверях зала, заставляя парней поднять на него взор. Чонвон тут же отталкивает от себя старшего пока тот матерится сквозь зубы, проклиная Шима за его манеру попадать в такие ситуации совсем не вовремя. — Я, кажется, помешал, — еще более растерянно лепечет Джейк, стараясь не смотреть в чужие глаза. — Нет, что-то случилось? — румянец на чонвоновских щеках заставляет глупо улыбаться, настолько мило это выглядит. — Я наушники забыл, вот и пришел, — Сонхун подходит лениво, вручая в чужие руки наушники, вторую руку вальяжно укладывая на плечо лидера, что тут же напрягается, — Вы идете? — Да, дай нам пять минут, — выпаливает Чонвон, пока Сонхун провожает взглядом Шима. Дверь гулко закрывается, пока напряжение растекается в воздухе невыносимостью не то чтобы посмотреть в глаза, а даже просто выровнять предательски сбившееся дыхание. — Такой милый, когда смущаешься, Чонвон-а, — чужое дыхание щекочет нежную кожу щеки, пока губы касаются мочки уха, оставляя невесомый поцелуй, заставляя тело напрячься сильнее. — Нам пора, ребята наверняка ждут, — Чонвон мельтешит в чужих руках, мечтая чтобы этот день, наконец, закончился. — Разумеется, но мы еще не закончили, Вон-а, — Пак подмигивает парню, прежде чем подцепить сумку и уйти прочь из зала, оставляя Яна с гулко бьющимся в тишине сердцем.

***

Последующие несколько дней Чонвон избегает Пака, стараясь никак не взаимодействовать со старшим, что соответственно выбивает его из колеи и не остается незамеченным. Пак же дает младшему время, продолжая наблюдать издалека, погружаясь в пучину собственных чувств все больше. Он не сможет сказать, когда дружба так бесцеремонно переросла в симпатию, а уже потом в любовь. Понимая, что в Чонвоне нравится абсолютно все, от безучастного кошечьего взгляда, до иногда слишком строптивого характера младшего. Сонхун сгорает, словно в лихорадке. Мечтает дотронуться до младшего, прижать его к себе, но тот лишь отталкивает его. Он хочет, заболеть Яном. Нет, он уже болен им. Пак считает, что fever прекрасно подходит Чонвону, особенно когда он делает движения бедрами, прогоняя их раз за разом, сводя с ума, срываясь в очередной раз. — Никуда не годится, Ян Чонвон! Еще раз! — Чонвон поджимает губы, мимолетно сталкиваясь взглядом с Сонхуном. «- Такой милый, когда смущаешься, Чонвон-а, — Разумеется, но мы еще не закончили, Вон-а» Сбивается снова, лепеча еле слышно извинения, стараясь перевести дыхание. По телу все так же гуляют мурашки, от ощущения эфемерных касаний старшего по оголенной коже. — Все в порядке, Чонвон-а? — интересуется хореограф, хлопая парня по плечу. — Да. Пожалуйста, извините, — Ян выдает из себя неловкую улыбку, мысленно ругая себя, призывая, наконец, собраться. Они прогоняют концертную программу уже более десятка раз, каждый из них особое внимание, уделяя новому интро fever, и каждый такой раз Ян старается, но что-то идет не так. То Пак слишком многозначно смотрит на него, то рожицы строит, из-за которых бедного и уже порядком уставшего Чонвона выводит на смех. Конечно же, в такие моменты Чонвон благодарен, но это никак не помогает напряженной атмосфере между ними двумя. Когда время переваливает за час ночи их, наконец, отпускают, делая акцент на Сонхуне в паре с Чонвоном, оставляя в качестве поучительной беседы еще на добрых пятнадцать минут. За которые Ян корит самого себя и Пака вкупе, за то, что тот стоит слишком близко, ненароком касаясь своими плечами чужих или поддерживая за талию, заставляя дыхание учащаться. Они оба давно уже не дети и уж тем более не трейни, чтобы вести себя настолько непрофессионально и Чонвон обещает себе решить эту проблему как можно скорее, представляя хореографу, а прежде всего самому себе результат. — Хорошо поработал сегодня, Вон-а, — стоит двери за хореографом закрыться, произносит Пак. — Забудь, то, что произошло тогда. Это было лишь недоразумение, которое больше не повторится, — выплевывает Ян, даже не удосуживаясь посмотреть в чужое лицо, сразу же направляясь к двери. — Меня так сильно тянет к тебе, но ты все так же холоден. И чем больше я страдаю, тем больше хочу тебя, Чонвон. Ян оставляет чужое высказывание без внимания, слишком сильно хлопая дверью напоследок, после всю ночь, мучаясь, не в силах нормально выспаться. Можно ли это назвать кошмаром? Определенно нет. Пугает ли это Чонвона? Возможно, но заставляет лишь больше желать, ведь там во сне Пак до хруста в костях с ним нежен, сцеловывая каждый звонкий стон, сорвавшийся с пухлых губ, когда реальность играет с ними лишь злую шутку. Общество что подстраивало их под свои стандарты и обязательства, что Чонвон не смел нарушить. Утром встречает абсолютным недосыпом и парой оставшихся дней до начала их мирового тура, Чонвон ругается себе под нос, опаздывая на тренировку. На которой снова ошибается раз за разом, слишком долго залипая на Пака, что смотрит, чуть ли не в самую душу, а потом отчего-то начинает смеяться, заставляя всех подхватывать этот чистый заливистый смех. Впрочем, во многом именно благодаря Сонхуну эта репетиция проходит легко и непринужденно, несказанно быстро, но при этом, не давая вздохнуть полной грудью. Впереди концерт, а он все еще никак не совладает с собственными чувствами, решаясь провести остаток времени, прямиком до утра здесь в стенах репетиционного зала. Ровно, как и в тот день, наедине прогоняя движения раз за разом, стараясь не замечать чужой внимательный взгляд. Он считает это огромной проблемой, те чувства, что они, возможно, испытывали друг к другу, могли стать большой ошибкой. На самом деле, сколько бы он ни отталкивал Сонхуна, внутри него чувства взрывались фейерверком, каждый раз все сильнее и красочней. — Долго будешь пялиться? — Бесконечно, — Сонхун не спеша подходит к плееру, ставя уже надоевшую мелодию на повтор и присоединяясь к парню. И все бы ничего вначале все идет слишком гладко, чтобы просто быть реальностью. Кажется, что их движения отточены за множество раз просто до идеального скрипа, но все же что-то не так. Ян утопает в собственных мыслях, бросая беглый взгляд на чужое лицо, а затем и мокрую от бесконечных тренировок шею, не сразу замечая чужой ответный взгляд. Кажется, что все внутри плавится и горит, словно в чертовой лихорадке, и шепот песни набатом бьющий в уши, пока на губах расплывается улыбка. Сонхун не думает долго, предпочитая накрыть до боли родные губы своими, не встречая и малейшего препятствия, он смотрит в чужие в удивлении открытые глаза, ровно до тех пор, пока те не прикрываются, а обладатель глаз не сдается окончательно, погружаясь в чувства с головой. Они целуются развязно и мокро, так что звук их поцелуя звонкой трелью отдается от стен зала, пока властные руки пробегаются вдоль тугих ребер и обратно, оголяя приличные участки тела. Чонвону невыносимо жарко, Сонхуну тоже. Он спускается поцелуями ниже, прямиком к чувствительной шее, кусает, совершенно не заботясь о следах, что появятся позже. Срывает с чужих губ рваный вздох, продолжая свои действия явно недовольный ситуацией. Пальцами, пробираясь дальше под мокрую футболку, задевая бусины сосков и начиная играть с ними кончиками длинных пальцев. Чонвон жмурит глаза до звезд перед ними, стараясь привести в норму сбившееся на нет дыхание, хватаясь за чужую футболку, словно спасательный круг. Сонхун же не отрывается от него, осыпая все тело поцелуями, словно нашел свое сокровище. Да, так и есть. Чонвон — настоящее сокровище для Сонхуна, оттого он сделает все, лишь бы его малышу было хорошо. Когда он задирает футболку, опухшими от поцелуев губами припадая к одному из сосков, а со вторым играясь свободной рукой, Чонвон стареется сдерживать стоны, закусывая нижнюю губу, собирая остатки самообладания. — Сонхун-аа, — наконец звонко срывается в пустоту зала, стоит Паку слегка прикусить сосок, начиная его тут же посасывать. — Ммм? — вибрация чужого голоса отдается мурашками по телу, заставляя их обоих сходить с ума. Сонхуну нравится ощущать, как чужое тело дрожит под напором ласки, нравится, как под губами ощущается бархатистая кожа младшего. Его сводит с ума оттого, что Ян сдерживает себя, прикрываясь тонкими пальчиками, что Пак тут же перехватывает, целуя каждый. Руками, спускаясь ниже, к спортивным штанам, сжимая заметное возбуждение, посылая разряды тока по чужому телу. Не медлит ни секунды, освобождая Яна от штанов вместе с бельем, упиваясь открывшимся видом аккуратного члена, естественной смазки и пылающего от смущения лица. — Прекрасный, — шепотом срывается с губ, пока тонкие пальцы проходятся по всей длине, размазывая смазку, несколько раз выбивая с губ задушенные всхлипы, а после беря в рот наполовину. У Чонвона ведет голову от жара чужого рта, от того, как головка члена упирается в глотку каждый раз, стоит Сонхуну взять глубже, помогая себе свободной рукой. Комната наполняется чмокающими звуками, пока по подбородку стекает тонкая нить слюны, Пака ведет от такого Чонвона. Хрупкого, но в то же время разрушающего его до основания. Старающегося держаться до последнего, скрывая звонкие стоны где-то в клетке тугих ребер, что не выпускают даже стаек маленьких бабочек, настолько сейчас хорошо. — Пожалуйста, не сдерживайся, Вон-а, — Сонхун убирает чужую руку от лица, переплетая их пальцы и возвращаясь к занятию, пока Ян не начинает молить о пощаде. — Пожалуйста, остановись. Мне слишком хорошо, Сонхун-а! Прощу, не прекращай, Прощу, не останавливайся. Мое тело сгорает из-за тебя… Сейчас Чонвону кажется это несказанно правильным и нужным, чужая нежность, когда Сонхун трепетно подготавливает его, растягивая длинными пальцами. То как старший ощущается внутри него, то, как тягуче, словно патока он целует, кажется настолько правильным. Чонвон хватается за чужие крепкие плечи, когда Сонхун освобождает себя от одежды, вынимая длинные пальцы из горячей узости тела, проходясь пару раз по собственному возбуждению. После осторожно толкаясь в податливое тело, наблюдая за реакцией парня, что глаза жмурит, облизывая пересохшие губы. — Все хорошо? — Да, можешь продолжать. — Скажи, если что-то будет не так, солнышко, — Сонхун ласкает щеки парня большим пальцем, прежде чем толкнуться на всю длину, наблюдая за нахмурившимся Яном, что прислушивается к ощущениям собственного тела. Сонхун крышесносный и младший убеждается в этом, в который раз. То как нежно и обходительно он обходится с ним, стараясь делать все максимально осторожно, причиняя минимум дискомфорта. То как целует, когда Ян срывается в бездну слишком быстро, стоит задеть простату. Раз за разом. Он ловит звезды перед глазами, рваные сонхуновские стоны в собственные губы, чувствуя как, лихорадка накрывает невыносимым жаром, расплавляя внутри него все. Слишком хорошо. Я весь горю из-за тебя, Мое сердце жаждет тебя, Словно в лихорадке… Их двоих накрывает сладкой истомой, когда внутри взрываются многочисленные фейерверки их чувств. Сонхун прижимает к себе непозволительно близко, не оставляя и дюйма расстояния между ними. Целует долго и нежно, смакую приторный вкус чонвоновских губ. Он хочет заболеть Чонвоном. Нет, он уже болен им, словно лихорадкой…