История одной татуировки

Кожаное кресло было не таким удобным, как его любимый диван в студии, но Юнги мысленно пожелал себе терпения и постарался сосредоточиться на позитивных мыслях. Звук тату-машинки откровенно раздражал, а вся общая атмосфера свободы и семейного тепла, какой она задумывалась изначально, постепенно растворялась в боли и дискомфорте. Знаменитая семёрка, или тату дружбы, привела ребят в тату-салон. Они очень долго обговаривали данную затею. Было много предложений и разногласий, а Хосок с Намджуном даже успели слегка повздорить, сражаясь за место на своём теле для тату. Юнги был последним, кто принял на себя мужество, и опустился в кресло, доверяя свою кожу тату-мастеру. Он до последнего скрывал от ребят, где именно будет набивать татуировку, предвкушая их реакцию на его выбор. Переводной эскиз уже отпечатался на коже, последние приготовления были сделаны, Юнги услышал дребезжащий звук моторчика и… — Можно мне присутствовать? Юнги узнал бы этот голос, даже среди самой беспощадной какофонии звуков. Звонкий перелив колокольчиков в сочетании с мягкими шагами, заставил его гулко выдохнуть и широко открыть глаза. — Проверяешь, не пытаюсь ли я сбежать? — Шутишь? Это похвально. Чёрная кепка и маска на пол-лица очень умело скрывали личность человека, стоящего перед Юнги. Но глаза, как и голос, он узнает из тысячи. Взгляд напротив сочетал в себе нежность граничащую с болью и не озвученным вопросом. Вид обнажённого плеча со шрамом, хранившим в себе бесконечную борьбу и усталость, заставил Чимина опуститься на корточки перед Юнги, осторожно сцепляя с ним ладони. Невесомыми касаниями подушечек пальцев, плавно чертивших петлявые узоры на тонкой коже запястий, они обмениваясь заботой и лаской. Со стороны это было похоже на секретный ритуал, возможно, так и было на самом деле. Их безмолвный, тактильный диалог продолжался несколько минут, убеждая обоих в правильности последующих действий. Первые касания иглы к бледной коже Юнги заставили Чимина задержать дыхание. Он крепко сжимал его широкую ладонь, внимательно следя за процессом. Казалось, Чимин больше всех переживал из-за решения, которое вроде и было принято совместно, но в то же время обнажало каждого из участников группы. Для каждого из них эта семёрка значила больше, чем просто чернильный рисунок, забитый под кожу. Сам он очень любил украшать своё тело татуировками, придавая им особое, почти сакральное значение. Конечно, любимая Nevermind оставалась самой значимой и ценной, ведь когда-то она стала их гимном и отправной точкой. Юнги постарался отключиться от внешних раздражающих звуков и точных, глубоких ударов иглы по коже. Его мысли скопились в одной важной и нужной точке, вытесняя боль, и концентрируясь на покое и нежности. Он всецело отдался процессу поглаживания маленьких пальчиков и аккуратных ноготков. Мягко провёл по защитной плёнке, обмотанной вокруг указательного пальца, очерчивая, такую же как и Чимин, по-детски милую семёрку. Наверное, Юнги никогда не признается в своей слабости, а Чимин продолжит делать вид, что ничего не замечает. Но также охотно будет отдавать свои пальчики на растерзание и успокоение сурового (абсолютно нет) Мин Юнги. — Постарайся расслабиться, — плавные касания подушечек пальцев вызывали лёгкий трепет, а в самый низ живота совсем не вовремя опустился комок невесомости. — Это не так-то просто, — тихий стон, скорее, означал некстати накатившее возбуждение, чем боль от адской машинки. Смех ребят в смежной комнате, еле уловимый запах антисептика, эскизы и готовые тату в рамках с подписями — Юнги пытался переключить внимание на всё и сразу, лишь бы не поддаваться прожигающему взгляду и метким касаниям, что слишком ловко проложили дорожку от ладоней до предплечий. — Чимин-а, ты не помогаешь, — Юнги вымученно выдохнул, цепляясь взглядом за хрупкую фигурку. — Тебе неприятно? Его кожа горит, плечо в диком напряжении от фантомной боли и прожигающей кожу тату-машинки. Хочется пить, хочется сбежать, но самое главное — неимоверно хочется маленького, хрупкого, но дерзкого Пак Чимина, который слишком громко и откровенно дразнится, заставляя внутренности плавится под точечными, горячими ударами подушечек пальцев, что слишком требовательно отдавали ласку и нежность. И он ещё спрашивает неприятно ли ему? — Я не думаю, что ты мешаешь процессу, но, — в этих словах было столько противоречий. Юнги пытается держаться, но даже ему тяжело отличить, что именно накаляет воздух — кропотливая работа мастера или цепкие, голодные взгляды, что плавно переплетаются с мурашками от полноты прикосновений. — Готово, — чужой басовитый голос прозвучал слишком неожиданно, но очень отрезвляюще. — Дверь запирается. Ключ на полке, за белой фоторамкой. — Спасибо, — протянул Чимин скромно улыбаясь, показывая лишь глаза-полумесяцы. От горячих взглядов и касаний осталась лишь дымка воспоминаний, и тихий шок на лице Юнги. — Объяснишь? — Тебе нельзя двигаться, — хитро-сладкие нотки вновь возобладали, как только послышался слишком громкий поворот ключа. — Работа ещё не закончена. Остались последние штрихи. Мягкие, точно кошачьи шаги приковали взгляд Юнги. Чимин двигался в его сторону, открыто наслаждаясь моментом. Маска и кепка остервенело слетели в сторону. Он по-хозяйски стянул с подлокотника маленькую баночку и, кокетливо хлопая ресницами, обошёл его со спины. — Чимин-и, ты… — Ш-ш-ш, — чуть охлаждённый гель очень вовремя разбавил пылающую огнём тату. Юнги чувствовал, как он ровным слоем впитывался в кожу под невесомыми, скользящими движениями подушечек пальцев. — Я лишь хочу сделать тебе приятно. — Ты сведёшь меня с ума. — Я буду любить тебя, даже сумасшедшим, — массирующие движения сменились на лёгкое дуновение с зыбким касанием губ к горячей коже, заставляя Юнги дёрнуться от прошибающих тело импульсов. — Ты должен соблюдать правила ухода за своей крошкой, — шёпотом, будто их кто-то подслушивает, Чимин прижимается к мочке его уха, затягивая свежий рисунок прозрачной плёнкой. — Расскажешь мне? — напрягая лопатки, Юнги вжимается в крепкую грудь, чувствуя чужое сердцебиение. — Ты для этого запер дверь? — Во-первых, ты должен быть послушным, и выполнять всё, что я скажу, — горячие лепестки губ терзают его чувствительную шею, наслаждаясь лавиной мурашек по сильным рукам. — Во-вторых, забудь про затяжные ванны, — ехидный смешок сбивает с толку, заставляя его громко хмыкнуть. — В-третьих, ты должен позволять коже дышать, не скрывая её под одеждой, — терпение Юнги постепенно падает на отметку ниже нуля, когда прохладные ладони смело забираются под футболку, плавно оглаживая потайные кубики пресса и чувствительные ареолы сосков. — И самое важное, — горячее дыхание ускоряет пульс, разгоняя кровь до белого шума в ушах. — Позволь себе расслабиться и насладиться результатом. Больше не нужно слов. Юнги знает, что Чимин утащит его на самое дно. Глубокое, полное отчаянной нежности и любви дно, а он… не в силах сопротивляться. Плавный, тягучий поцелуй заставляет разум туманиться, поддаваясь горячим порывам. Возбуждение давит на виски, и Юнги буквально чувствует, как кровь внутри закипает от дикого выброса адреналина. Чимин мягко опускается на корточки, жадно оглаживая его бёдра. Маленькие ладошки умело сминают кожу сквозь грубую джинсовую ткань. Пристальный, лукавый взгляд разжигает внутри Юнги тысячи костров, и он готов гореть, каждый раз принося себя в жертву этому маленькому, жадному, но каждой клеточкой любимому человеку. Вжикающий звук расстёгнутой ширинки, заставляет Юнги напрячься и шумно выдохнуть. Он бросает испуганный взгляд на запертую дверь, а кожаная обивка кресла громко трещит, выдавая его волнение. Наверное, Юнги никогда не привыкнет к причудам Чимина. По его прихоти они занимались сексом в самых разных местах, но личный топ самого Мина — общественная библиотека, ведь тогда они с треском провалили убедительную просьбу не шуметь, но по максимуму насладились друг другом. И стрелковый тир, где просящие и отчаянные стоны Чимина заглушали раскатистые звуки выстрелов. Кончик языка пошло облизывает кантик губ, смело касаясь возбуждённой плоти. Колкие пальчики мягко очерчивают каждую венку, наслаждаясь моментом. Чимин неторопливо проводит языком от основания к головке, и тонкая ниточка слюны предательски тянется напоминая Юнги свои натянутые нервы, готовые вот-вот лопнуть под прожигающим взглядом. Сочные губы сладко причмокивают смыкаясь на головке, медленно насаживаясь до середины. Чимин на ощупь находит правую ладонь Юнги, помогая зарыться широкой пятернёй в густые волосы. Тот стягивает пряди у корней и слышит гортанный стон, что окончательно срывает оковы его выдержки. — Детка, остановись. Вопреки его ожиданиям, Чимин расслабляет челюсть и чувствует, как горячая головка упирается в горло. Юнги задыхается от этих наглых действий, но не может позволить себе остановить его. Он слишком слаб перед Чимином. Стены комнаты сливаются в одно сплошное месиво, когда тот начинает вылизывать член, словно леденец, лаская мокрыми губами и языком каждую венку и буквально целуясь с розоватой головкой. Чимин слышит жалобный стон сверху, когда мягко посасывает и, втягивая щёки, касается кончиком языка дырочки уретры. Юнги дурно, голова идёт кругом, он одновременно ненавидит себя за слабость и откровенно наслаждается чужой властью над собой. Чимин смелеет. Он словно довольный кот перед миской сметаны, издавая сладкие стоны, ловко кружит языком вокруг пульсирующей головки, попутно оглаживая тазовые косточки. Касаясь кончиками пальцев напряжённого живота, сминает бёдра упираясь носом во влажный лобок и нагло разгуливает опухшими губами по трещащей по швам выдержке Мин Юнги. Тот облегчённо выдыхает в потолок, когда Чимин выпускает изо рта его слабый перед ним, прости господи, член, чтобы большим пальчиком огладить головку и собрать немного смазки. Тихий чмок теряется в жадном взгляде, и по комнате пролетает шумный свист от напряжённого дыхания. Чимин заглатывает глубже до самого основания и, чувствуя пульсирующую плоть, застывает, делая короткие глотки в блаженстве прикрывая глаза и втягивая щёки. Юнги наслаждается видом под собой и аккуратно убирает прилипшую к влажному лбу прядь, очерчивая мягкие скулы. Словно котёнок, Чимин подаётся к тёплому прикосновению, наслаждаясь заботой и лаской. Пульсирующий член вот-вот выстрелит, и он, чувствуя дрожь и жёсткую хватку на своей макушке, ещё раз глубоко сглатывает пуская по телу любимого мужчины дрожь, снимаясь до конца и снова насаживаясь. Юнги почти готов излиться в горячее, так правильно обволакивающее его член горло, но тот не даёт ему кончить, сжимая член у основания блестя затуманенным взглядом. Мин гневно шипит и бесится от слишком нахальных действий Чимина, но тут же расслабленно выдыхает, когда чувствует подступающий оргазм от смелых и быстрых движений маленькой ладошки. Сладкая нега растекается по телу, когда Юнги не сдерживаясь громко стонет, и изливается на мягкие губы и щёки, поджимая пальцы на ногах. Минет в исполнении Чимина — это всегда фонтан эмоций и острые, дикие оргазмы. Сперма, которую тот с наслаждением слизывает с губ и подбородка, попадает даже на чёрную кожу кресла, оставаясь грубой печатью их маленькой страсти. Мин слабо щурится наблюдая, как его бережно облачают в одежду, любовно поправляя складочки. — Больше никакого внезапного минета, — он устало откидывает голову назад, но тут же возвращает взгляд и буквально давится собственным дыханием, потому что перед ним Пак, чёртов искуситель, Чимин с остатками его спермы на лице. Боже, за какие грехи его так наказывают. — Смею заметить, что ты не был против, — сладко облизывает губы, лукаво улыбаясь. — В том-то и дело, — поцелуй с терпким привкусом спермы заменяет многочисленные слова. — Ты знаешь, как я слаб перед тобой. — Я просто люблю, — старается придать собственным словам новый оттенок. — Люблю тебя. Тихий стук в дверь прерывает очередное признание в чувствах, заставляя Юнги напрячься. Он стремительным взглядом окидывает комнату и, убеждаясь в отсутствии камер, молниеносно сменяет гнев на милость, позволяя Паку мягко отстраниться, чтобы открыть дверь. — Я прошу прощения, но у меня через пять минут ещё одна запись, — тату-мастер стыдливо опускает взгляд, очень внимательно рассматривая свои кроссовки. — Спасибо за помощь, — Чимин мило улыбается, ловко покидая комнату, утягивая за собой Юнги. Очень хорошо иметь в друзьях понимающего и не осуждающего человека. — Чимин-щи, у тебя что-то блестит над губой, — Чонгук ехидно хихикает в стаканчик с фирменной надписью Starbuks, бросая на сконфуженного Юнги испытывающий взгляд. — Просто благодарность за помощь, — Чимин плавным движением языка облизывает губы, заставляя Мина закатить глаза и мысленно сосчитать до трёх. — Это была первая татуировка Юнги, и я помог ему расслабиться, — он нежно чмокает его в плечо, задевая губами маленький шрамик. Да, поход в тату-салон для Юнги оказался неожиданным и чертовски горячим. И если каждый раз он будет таким же насыщенным и судорожно-сладким, то Мин Юнги готов каждую чёрточку своего тела украсить чернильными рисунками.