Танцующий енот

Юми единственный ребëнок в семье. Дочь одного из богатейших людей страны, гендиректора компании по производству люксовых часов, владельца нескольких пятизвëздочных отелей в столице и трëх ресторанов, получивших звезду «Мишлен», — Ким Юми может позволить себе абсолютно всë, что пожелает еë юная шестилетняя душа. Девочка полна капризов, множества невыполнимых требований, обладает неуправляемым, взрывным характером. Все еë прихоти исполняются моментально, кроме одной: отец не видится с ней. Он забыл о Юми, проводит время с ней неохотно. Время — деньги, не зря Ким Тэхëн продаëт часы; а Юми не приносила ему прибыль. Девочка, не получая желаемого внимания от отца, вымещала раздражение на обслуживающем персонале, особенно на своих нянях, которые порой не удерживались на должности даже день. Трогать Юми им категорически запрещалось, а девочка умела играть на чужих нервах, выводить из себя даже самых милых, нежных омег с обострëнным родительским чувством. Несмотря на растущую плату, текучка кадров наблюдалась не меньшая. Юми чувствовала свою безнаказанность, вспоминала маму, которую потеряла слишком рано, и злилась на попытки заменить еë. Юми даже забавы ради подыгрывала некоторым ушлым няням, которые приходили охмурить еë богатого отца, и называла их ласковыми прозвищами и строила большие невинные глаза. Но так же жестоко девочка выбивала почву из-под ног своих жертв, мух на еë тонко свитой паутине, обнаруживая, что Ким Тэхëн никогда не пересекается в своëм графике с дочерью, а значит, и с еë окружением. Юми мучилась одиночеством, и она говорила себе, что может быть бесконечно жестокой, потому что это мир и люди жестоки к ней. Но ничто не длится вечно, и в один день ей представили нового парня на место няни. Тот выглядел обыкновенно, ничего примечательного. Однако прислуга, все до единого, уставились тогда на молодого омегу и на вежливую тихоню Юми. Внезапно. Девочка стала шëлковой. Резкая перемена вызвала подозрения, но Юми действительно переменилась с того дня. Чонгук ловил внимательные, порой пристальные взгляды дворецкого и горничной, а также охраны и учителей девочки. Им не давал покоя секрет, которым Чонгук смог усмирить маленького чертëнка. — Секрет? Никакого секрета нет, — Чонгук отвечал так, не раскрывая всей правды: его омежий запах молока подобен успокоительному. Даже малыши, у которых резались зубки, рядом с ним забывали о боли. Чонгук так хорошо справлялся со своей задачей няни, что на протяжении целого месяца его забирала машина с личным водителем в огромный особняк Ким Тэхëна, о котором он практически ничего не знает. Уезжая домой, Чонгук всегда убеждал себя, что Юми видится с отцом лично, пока няни нет рядом. Его не напрягал этот вопрос, поскольку платили более чем прилично, во что ему было даже трудно поверить. Когда он впервые увидел уведомление о пополнении счëта, кусочек "Адама и Евы на плоту" выпал из удивлëнного рта. Его бойфренд спросил, в чëм дело, и Чонгук показал ему телефон. В закусочной стоял гам, но Мингю присвистнул громче. — Детка, мы богаты! — альфа хлопнул в ладоши победно и перегнулся через стол, чтобы чмокнуть в губы. — Да, — Чонгук смотрел на ряд цифр и не мог нарадоваться, смаргивая счастливые слëзы. Омегам не дают таких денег. Только не за честную работу. Их не берут на высокооплачиваемые должности, вынуждают идти по лëгкому пути — чтобы сами стремились замуж и сидели у альфы на шее, попадая в финансовую зависимость. Это умалчивалось, не писалось нигде, но на каждом шагу омег ставили перед выбором: или трудиться денно и нощно ради минимальной, почти символической платы, или скорее ложиться под альфу и клянчить деньги у него. За бесчисленными и оттого бесполезными покупками одежды, косметики и безделушек, за стремлением жить, как в рекламе, омегам легко замыливали глаза на реальное положение дел. Но Чонгук радовался безбедной жизни не из-за возможности набить дом красивыми вещами. Его бойфренд никогда не работал, и кормил их обоих только Чонгук. Мингю ведущий гитарист великой рок-группы, которая существует только в его, альфы, мечтах. Гаражные «Битлз» распались ещë в прошлом году, и Чонгук ожидал, что Мингю устроится на стабильную работу, но альфа сказал, что его гений нельзя тратить на сидение в душном офисе и пробуждение в семь утра. А также на мытьë посуды и на стирку. Мингю просыпается не раньше обеда, как настоящий творец, валяется до возвращения своего омеги. — Я смогу купить себе гитару, как у Джимми Хэндрикса! — А я оплачу аренду и мы не останемся без крыши над головой, — улыбнулся Чонгук, взяв его за руки. — У нас всë, наконец, наладилось, — он расплатился за ужин и добавил немалые чаевые для беременного омеги-официанта. Домой пара направилась в обнимку, Мингю закинул руку на плечо омеги и притянул к себе, нежно целуя в висок. — Только представь, каким известным я стану! Моë лицо на огромных билбордах, толпы фанатов, вспышки фотокамер, — Мингю воодушевлëнно рассказывал, а Чонгук увлечëнно слушал, сжимая его руку на своëм плече. — А я где буду? — шутливо и кокетливо спросил. — Конечно, рядом, ты же моя детка, — Мингю расцеловал шею, щетинистым подбородком прошëлся по мягкому и хрупкому изгибу шеи и плеча. Финансовые трудности порождали ссоры в их отношениях, но отныне всë будет иначе. Мингю возьмëтся за ум, перестанет пить, воплотит свою мечту в реальность, а омега его всецело поддержит.

***

С отцом у Чонгука тëплые отношения, родитель при каждой возможности звонит узнать о здоровье сына, о его успехах на работе и на любовном фронте. Общаясь с ним, Чонгук вынужденно приукрашивает достижения своего бойфренда, сглаживает углы. Парня всякий раз грызëт совесть: его отец совсем один, разве что он дружит с соседом-ровесником, и мужчины вместе ходят на рыбалку. Чонгук вовсе не хотел оставлять его одного, ему кажется, что отец вкладывает излишне много радости в голос, будто притворяется, чтобы Чонгук не волновался за него и жил свободно. Омеге тяжело вдали от родителя, он чувствует свою вину. Юми спросила о причинах его грусти, и Чонгук был по привычке честен: — Я скучаю по отцу, — он постарался улыбнуться правдоподобно. — Я тоже, — Юми обняла свою мягкую игрушку. — Это он тебе подарил? — Да, — Юми мгновенно засияла. Она явно незаслуженно забыта. Чонгук постарается найти способ заставить Ким Тэхëна встретиться с дочерью, проявить любовь. Дети быстро растут, и Тэхëн упускает драгоценное время детства своей единственной дочери. Чонгук обратился с этим вопросом к дворецкому, и тот проявил благосклонность к омеге-успокоительному: — А когда господин Ким приедет сюда? — Господин Ким, — мужчина нахмурился, будто пытался вспомнить этого человека. — Ах да, — Чонгук надеялся услышать «скоро». — Никогда. Господин Ким не приезжает сюда. — То есть совсем-совсем никогда? — Именно, — дворецкий держал подбородок причудливо выше, будто стараясь показать свои ноздри; руками в белоснежных перчатках проверял наличие пыли на каждой поверхности в доме. — Хотя, однажды он здесь побывал: когда особняк достроили. Чонгук опешил. — А на Рождество? Как же Рождество? — Обычный день в календаре, как говорит господин Ким. Как правило, он поздравляет Юми по телефону. — Да он ещë более сумасшедший, чем я думал, — прошептал Чонгук и прикусил язык после такой вольности. Дворецкий мягко улыбнулся, будто ничего не слышал. Чонгук не знает, как можно пренебрегать этим праздником: в детстве канун Рождества особенно волшебный, взрослым сложнее ощутить магию. В своë время отец Чонгука делал всë, чтобы он верил в Санта Клауса, чтобы загадывал желания, наливал молоко и оставлял печенье для дедули в красном костюме. Хотя Чонгук давно вырос из тех лет — ему сейчас двадцать два годика — но он по-прежнему по традиции украшает ëлку, упаковывает подарки, печëт печенье, а, главное, он проводит это время со своей семьëй. И как Тэхëн может так беспечно упускать взросление Юми? Неужели работа важнее, чем ребëнок? Чонгук совсем-совсем не понимает этого мужчину и что у него в голове творится. Омега вернулся домой в крошечную съëмную квартиру и подпрыгнул на месте от шока. — Сюрпри-из! — хлопушки взорвались, посыпались конфетти. В узких стенах толпился народ, знакомых лиц не наблюдалось, кроме Мингю. — А чт-то сл-лучилось? — Чонгук прижал ладони к ушам от испуга, но смеялся широко, чтобы не показать своë разочарование: он хотел побыть с Мингю наедине, к тому же, он не фанат вечеринок с толпой незнакомцев. Но кто его спрашивал? Убирать все последствия кутежа тоже придëтся Чонгуку, по опыту это ясно. — Детка, надо же отметить твою новую зарплату! — Мингю закинул руку ему на плечи и притянул к себе, словно вещь. Народ заулюлюкал и Чонгуку протянули полный бокал. — За нашего Чонгук-и! И за тупого Ким Тэхëна, который платит ему огромные бабки! Чонгук несогласно округлил глаза. — Мингю, я не буду пить! Завтра выходной, Юми будет ждать меня с утра. — Нет, детка, ты хочешь испортить нам праздник? — от этого Чонгук ощутил себя неуютно и сжался в плечах. — Пей, пей, пей, пей! — скандировала толпа, Чонгук, выдохнув, поддался. Пузыри шампанского скатились по горлу, заметно расслабили. «Разве я был напряжëн? — подумал он вдруг. — Разве я не счастлив?» Вечеринки не его тема. Ему больше нравятся тихие, уютные вечера у камина. Может, Чонгук слишком скучный? В этот вечер он постарался придерживаться интересов своего бойфренда, ведь отношения для него прочно связаны с компромиссами, с взаимопониманием. Мингю тоже в чëм-то уступает ему, только вспомнить такие случаи не получается. Чонгук еле стоял на ногах, передвигаясь по комнате, опирался руками о поверхности. Ему не хотелось думать ни о чëм. Подставив скулы под потоки ветра из распахнутого окна, омега прикрыл усталые глаза. Зимой задувает морозный ветер в комнату, потому что Мингю так и не починил ручку оконной дверцы, и полку он не прибил, и в ванной кран протекает. Чонгук вздохнул: может, это и есть любовь? Бесконечно прощать, терпеть. Свалившись на кровать, омега услышал мелодию. Отец звонил, но было слишком стыдно расстраивать его своим пьянством, поэтому Чонгук с горем пополам скинул звонок и уснул, прижавшись к подушке.

***

— М-м-м, который час? — Чонгук неохотно разлепил глаза и уставился в телефон с несколькими пропущенными. — Одиннадцать ноль четыре!! Мингю, почему ты меня не разбудил?! Чонгук наспех оделся, сунул зубную щëтку в рот и принялся грубо расчëсываться, не жалея свои длинные локоны. Небрежно собрал их в высокий пучок, выплюнул зубную пасту в раковину. — Что-о? Ещë же только одиннадцать, — гитарист великой несуществующей музыкальной группы отвернулся от солнечного окна и захрапел. Чонгук выбежал на улицу, как ошпаренный, наткнулся на знакомый чëрный мерседес. — Доброе...добрый...прошу прощения за опоздание... — пролепетал виновато омега. Неужели водитель ждал его несколько часов? Как он мог не услышать все эти звонки?! Несмотря на оплошность, мужчина галантно открыл для него дверцу и придержал. Чонгук ехал и просматривал контакты звонивших. Как ни странно, отец пять раз пытался дозвониться до него глубокой ночью. Не похоже на него. Ворота особняка показались некстати быстро, и Чонгук поклялся себе улучить возможность перезвонить отцу. Сейчас же его мучило другое: футболка расцветки "я взял все краски и вылил их на себя", и джинсы со стëртыми кедами. Надел то, что лежало смятым поближе. Глубоко дыша, Чонгук вышел на свет и поднялся на второй этаж, где сидела радостная Юми. — Чонгук-и, ты пришëл! — она подбежала к нему и обняла. — Конечно, разве я мог не прийти? — Согнувшись, чтобы обнять Юми, Чонгук ощутил резкий запах металла и покрылся липким холодным потом. На него смотрели. Очень пристально и очень недовольно. — Гос-п-по-дин Ким? — Чонгука накрыл приступ заикания. В детстве его случайно заперли в подвале школы, а обнаружили только поздно вечером. Отец нашëл его свернувшимся в углу и заикающимся. Только старательные занятия с логопедом вернули мальчику связную речь. Однако и сейчас, в минуты страха, детская травма вылезает и мешает. Ким Тэхëн выглядят в точности как в журналах, в статьях про людей со сверхвысоким заработком. Завидный холостяк всë-таки. В чëрном строгом костюме, ради пошива которого дерутся портные. — Чон Чонгук? — его вопросительный тон больше относился к неподобающему внешнему виду омеги. — Да, сэр. «Боже, меня уволят», — Чонгук корил себя за глупость и бесхребетность. — Юми много рассказывала о тебе. — Простите, сэр, это больше никогда не повторится, — Чонгук поклонился под прямым углом, молясь всем богам, чтобы Ким Тэхëн проявил невозможное милосердие. Стоило один раз опоздать, как приехало начальство с проверкой! — О чëм ты? — Р-разве Вы...пр-риехали не по-отому, что я оп--оп-поздал-л? — дворецкий из жалости принëс ему стакан воды, и Чонгук жадно проглотил досуха, надеясь, что это поможет от обуявшего его волнения. Всë лицо горело и — страшно взглянуть на отражение — покрылось красными пятнами. — Ах, это, — Ким взмахнул рукой эффектно, как модель из каталога часов. Он проверил время. — Если бы ты не сказал, я бы и не узнал. Чонгук трижды назвал себя идиотом, мысленно. — Не бойся, я не дам тебя в обиду, — Юми прилипла к парню, не боясь испортить свою укладку. Она всегда опрятна, в отличие от него. — Вижу, вы хорошо ладите. Чонгук почувствовал себя увереннее, потому что не первый год воспитывает чужих детей и он определëнно достиг успехов в этом ремесле. — Д-да, Юми очень смышлëная девочка, — Чонгук глядел на неë и отвечал на еë улыбку. — На прошлой неделе она сдала тест на вторичный пол, — Чонгук удивился, так как впервые об этом слышал. — Юми альфа. — Это...хорошо? — он захлопал глазами. Выдыхая, потому что приступ медленно отступает. — Это превосходно! — заметил дворецкий, всë ещë показывая пещеры своих ноздрей. — Ура, Чонгук-и! — Юми плясала от счастья. И совсем-совсем она не похожа на альфу. — Я тоже рад, что не потребуется новый наследник, — Ким сухо поправил свои запонки. Он взглядом обвëл Чонгука, указывая на его ужасный внешний вид. Но следом его внимание сместилось к дочери, которая больше льнула к чужому человеку, чем к родному отцу. Никто в комнате не смотрел на Кима в это мгновение, поэтому мужчина позволил себе крупицу растерянности. Ему казалось, что дочь всегда будет стремиться только к нему, ждать его ласки, но, оказывается, ей для счастья достаточно какого-то парниши в мятой футболке и джинсах. Так себя чувствуют отцы, когда дочь приводит непутëвого ухажëра домой? Чонгук сначала не понял слова про наследника, затем оледенел изнутри. Ким настолько холодно относится к родной дочери? Видит в детях только наследников? А Юми? Она поняла и продолжает смеяться, или же она остаëтся в блаженном неведении? Побыв с ними ещë несколько минут, Ким указал на свою занятость, обошëл комнаты особняка, чтобы прислуга не расслаблялась, и благополучно уехал. — Юми, как ты? — Чонгук смотрел ей в глаза. Он всегда честно интересовался еë чувствами. — Всë здорово, — она закивала. — Мы можем сегодня играть в бассейне? Я хочу играть в бассейне! — еë лицо не показывало грусти. Чонгук опасался, что в глубине души она всë понимает и про наследника, и про другие неосторожные фразы альфы. — Ты пока одевайся, а я отлучусь на минутку, мне нужно срочно позвонить, — Чонгук вспомнил про свою клятву. — Хорошо! — Юми потянула седого дворецкого за руку. — Побежали! — Мисс, я слишком стар для этого! — мужчина едва успевал за ней. Чонгук улыбнулся им вслед и достал мобильный. Он ожидал услышать что угодно, но только не усталый женский голос. Его отец этой ночью пережил инсульт. — Алло? Вы здесь? — девушка пыталась узнать у него: — Когда Вы сможете приехать? Чонгук уставился перед собой, ничего не видя и не слыша. Если кто и находился в блаженном неведении, так это он. Из долгого небытия его вывела Юми. — Чонгук-и, так мы идëм играть? За ней стоял обеспокоенный дворецкий: — Могу я предложить чай с сахаром? Вы побледнели, — он редко проявлял сочувствие, но Чонгук выглядел ужасно разбитым и нуждающимся. Его первой мыслью было бросить всë и уехать. Отец нуждался в нëм. — Ты не можешь уехать! — Юми сразу же показала слëзы, схватила его за руку. А Чонгук не мог плакать — он будто онемел. Его мысли блуждали далеко отсюда. Он не мог сейчас даже думать о еде — а как ест его отец? Как он? Что с ним? Дворецкий зря пытался привести его в чувства. — Я до...до...лжен, — Чонгук поднялся с пола. Когда он успел свалиться? Не помнит, в глазах темно было. Сделав пару шагов, он обессиленно упал, ноги заплетались, не слушались. Чонгук смотрел вниз на них и не узнавал. Что это, где он? Нужно идти, нужно срочно торопиться. — Вам надо успокоиться, передохнуть, — дворецкий удержал его от падения с лестницы, а горничная принесла нашатырный спирт и дала понюхать. Чонгук вернулся в реальность. — Я-должен-ехать, — скороговоркой выдал, раскрыв глаза-сферы. — Вас отвезут, куда скажете, — убедили его. Но Юми не могла смириться: — Ты оставляешь меня?! — Я-должен-ехать, — Чонгук ощутил укол совести перед маленькой. — Ты обманщик! Я защищала тебя перед папой! А ты всë равно меня бросаешь! Чонгук замялся, хотел обнять на прощание, но решил, что не стоит. — Ты же вернëшься, правда? — слëзно просила Юми, цепляясь за омегу. — Можно я с тобой? Не уходи, Чонгук-а! Но он больше не мог медлить. Сев в машину, он написал на листочке адрес и протянул водителю. Юми натужно ревела, глядя в серое небо, надеясь слезами удержать парня.

***

Отец один воспитывал его. Порой им приходилось несладко, особенно из-за папы-омеги. Тот влипал во всякие неприятные ситуации, где фигурировали грабëж, мошенничество, угон машины. Чонгук почти не помнит второго родителя, а если и помнит, то только в холодных стенах тюрьмы. Альфа не стеснялся водить маленького сына в столь недетские места, хотел показать, как живут люди за чертой закона, и чтобы мальчик помнил, кто его родил. Чонгука отводили спокойно, потому он и реагировал спокойно. Тюрьмы существуют, преступники существуют, но ты можешь выбрать другой путь, говорил ему отец-альфа. Их разговоры отличались честностью, от которой теперь остались крошечные следы. Чонгук прижался к стеклу палаты реанимации и смотрел на самого родного в мире человека, обложенного трубками. Он корит себя за то, что напился и не ответил на звонок. Отцу требовалась его помощь. При инсульте важно как можно быстрее вызвать «скорую». Клетки мозга перестают получать кислород, умирают и потом не восстанавливаются. Когда его состояние удалось стабилизировать, Чонгук выдохнул. Хоть что-то, хоть какие-то хорошие новости. Доктор производил впечатление очень умного и добродушного человека. Или это всë очки. — Обсудим план лечения? — спросил он у Чонгука. Неожиданно. Парень не сразу уловил смысл слов. Но затем суть прояснилась. Лечение стоило денег. Восстановление стоило денег. Всë упиралось в цифры. Чонгук опустил стеклянный взгляд по белому халату: Мингю проиграл его зарплату ночью в карты, благо, Чонгук хотя бы жильë успел оплатить. Омега был слишком пьян для ссоры и отпустил ситуацию. — Я достану деньги, — однако он не представлял, где их взять. — Я всë решу. Главное, вылечите его. Инсульт не только снижает качество жизни, но и сокращает оставшиеся годы. Пациент относительно молодой, поэтому шансы выйти из комы высокие, а при должном уходе удастся вернуться к нормальной жизни, не считая тех участков(а значит и функций) мозга, которые «сгорели». Чонгуку разрешили зайти в палату. Он держался стойко, шествуя с гордо поднятой головой на деревянных от волнения ногах. Сел рядом, достаточно близко, чтобы рассмотреть лицо. Снова небытие, снова объекты стëрлись, будто ластиком. Чонгук резко вдохнул и вернул себя к жизни. — Почему я должен всех терять? Это несправедливо, — омега ощутил себя маленьким, крошечным. Да, это по-детски, но и ему где-то в чëм-то хочется побыть ребëнком. — Сначала он, потом ты. Вы оба эгоисты. Чонгук знает, что несëт несуразицу. Отец никогда не был эгоистом с ним, но сейчас реальность сыпется сквозь дрожащие пальцы. — Если, нет, когда ты встанешь на ноги, мы обязательно съездим куда-нибудь вместе, только ты и я, — Чонгук взял его за руку, за большую ладонь, снова заметил привычную разницу в размерах. — Почему я родился не альфой? Было бы гораздо меньше проблем. И тебе было бы легче. Помнишь, как в школе отгонял от меня поклонников? — парень счастливо улыбнулся. — Тебя все мальчишки боялись, вернее, твоего ружья, — хихикнул. — Если бы не ты, меня бы уже не...было... — голос дал слабину. Чонгук почти выбежал из палаты, потому что больше не мог смотреть на полуживого отца. Его сил не хватало. Вместо соплей он решил приняться за поиски источника заработка, занять себя чем-то, пока не провалился в апатию. Нужно что-то неподалëку, тогда можно будет навещать отца каждый день, участвовать в восстановлении. Пускай он залезет в долги с головой, он привык быть на мили. Но его планы слишком радужные. Звонок на мобильный пришëл с неизвестного номера. По металлическому голосу Чонгук узнал своего работодателя-благотворителя. Никак иначе настолько высокий оклад он не мог назвать. Возникала естественная лояльность к Ким Тэхëну. — Господин Ким, моему отцу требуется медицинская помощь, поддержка и уход, поэтому я должен быть рядом с ним, но в таком случае на нынешней должности я не смогу выполнять свои обязанности. Я верю, что Вы меня понимаете. Господин Ким? — Чонгук слушал тишину на линии с беспокойством. — Ты намерен уволиться? — Да, — отозвался Чонгук. Даже жаль, что он не смог узнать Ким Тэхëна получше. Быть может, они смогли бы друг друга понять. — Завтра. В восемь вечера. Будешь на своëм рабочем месте. — Но... — И не опоздаешь. До свидания, Чонгук. — До свидания, господин Ким... Чонгук уставился на свой мобильный. Ему придëтся ехать обратно. Что ж, стоит признать, что некоторые формальности при смене работы неизбежны. Если здесь он устроится хотя бы в два места, то лет через десять сможет покрыть оплату лечения. Всë наладится.

***

В старших классах Чонгук постоянно опаздывал. Это было настоящим проклятием, никак не удавалось добраться до школы без происшествий. То дерево перед ним упадëт, то медлительную бабушку надо перевести через дорогу, то Чонгук вдруг обнаружит, что забыл рюкзак дома. Со временем у него на самом деле беда, поэтому он спешил к Ким Тэхëну, сломя голову. После бессонной ночи в клинике он съездил в пустующий родной дом, помылся, переоделся, выбросил протухшую еду, навëл порядок. Желудок болезненно сжался, омега, сев за стол, глядел перед собой на незанятое место. Не дотронувшись до лапши, он вышел из-за стола. Вечерний автобус довëз его до столицы. На втором этаже особняка ему попалась Юми, выходящая из кабинета. — Юми! — Чонгук встретил еë радостно, но девочка не пожелала к нему даже приблизиться, обошла стороной, глядя виновато. В любом случае, они бы расстались и она на него обиделась. — Я буду по тебе скучать, Юми. На это девочка ничего не ответила, проводила парня грустными глазами-блюдцами. Чонгуку пора было зайти в кабинет, поэтому он улыбнулся своей подопечной, как бы прощаясь, и зашëл в логово металлического льва. — На этот раз я вовремя, — заметил. — Прошу, садись, — Ким указал на большое кожаное кресло. Одно из двух. На кофейном столике между ними лежали какие-то бумаги, и Чонгук даже не сразу связал их со своей персоной, решив, что у занятого Ким Тэхëна всюду разбросаны важные документы. — Ознакомься с договором и подпиши, — альфа сунул ему пишущую ручку. — Подписать? Договор? — Чонгук пригляделся к листам и увидел вверху свою фамилию и имя. — Что? Вся радость с его лица сошла. — Договор на наши отношения. Как ты будешь себя вести, какие обязанности выполнять, и сколько с этого поимеешь. — Я не понял, честно говоря...Господин Ким, Вы меня разыгрываете? — Чонгук устремил взор на безусловно красивое в своëм равнодушии лицо альфы и снова на листы. — Тут написано о... браке? Что? — мелкий шрифт и его обилие мешают усвоить написанное. — Прочти внимательно, согласись с условиями и подпиши. — С какими условиями? — Там всë написано. — Я даже читать это не буду! — возмутился Чонгук, бросив бумаги на стол. — Пошутили и хватит. Уже не смешно, господин Ким. Чонгук застыл. Альфа сжал пальцами его подбородок, глядя сверху вниз. — Ты заставил Юми плакать. А я такого не прощаю. — Послушайте... — Если потребуется, я тебе заживо похороню. — Тэхëн проговорил это вполне чëтко. — Если не тело, то твою репутацию. Знаешь, что значат положительные отзывы даже для одарëнной няни? А негативные? — Как Вы можете?! — Чонгук нахмурился, сдавленно дыша из-за металлического вкуса в воздухе. — Мне неважно, с кем ложиться в постель. Но Юми сказала, что хочет тебя навсегда. Хочет? Навсегда? — Вы не можете купить меня! Я не вещь! — Чонгука охватила медленно подступающая истерика, вырываясь безумным смехом. Ким Тэхëн не похож на шутника, а вот на рассчëтливую, хладнокровную мразь — вполне. — Все так говорят, — вздохнул Тэхëн. Похоже, ему скучно. — Ознакомься с условиями и подпиши. — Не буду! Вы требуете от меня невозможного! Мой отец лежит в реанимации, я должен быть сейчас рядом с ним, и у меня нет ни сил, ни желания удовлетворять Ваши чокнутые капризы! — Насколько мне известно, он находится в коме. Уверен, что он очнëтся? — Тэхëн глянул многозначительно. Чонгук, поднявшийся на ноги, резко опустился обратно. — Что В-вы ска...? — Что, если твой отец не доживëт до завтрашнего утра? Ты полностью доверяешь медперсоналу? Веришь, что их нельзя подкупить за определëнную сумму? Тэхëн позволял себе роскошь, так долго беседуя с Чонгуком. Но он обещал Юми подарить на Рождество этого паренька на блюдечке. Если ей хочется сродниться с ним, то пожалуйста. Никаких проблем, были бы деньги. — Я не верю...это невозм...таких лю-людей не бывает...Вы не можете быть настолько бессердечным, — его голос сел, почти неслышен. Нет, Ким Тэхëн стоял в дорогом костюме и смотрел на него именно как тот, кто способен на подобную мерзость. Ручка надавила на бумагу, Чонгук всë подписал. Не читая, лишь глянув строки для своей подписи. — Я советую всë же ознакомиться. Там и для тебя есть бонусы. Но Чонгук отказался, даже не взглянул. — Всë? Я теперь могу идти? Или я уже принадлежу Вам до последнего атома? — злость подавила его волнение. Какой смысл вчитываться в эти строки? Ким Тэхëн уже волен распоряжаться чужими жизнями. Протесты бедного парня ничего не изменят. — Приступаешь с завтрашнего дня. На сегодня у тебя выходной, отдохни. — Как прикажете, господин Ким. — Тэхëн. Теперь ты называешь меня Тэхëн. — Но сегодня у меня выходной, а Вы — абсолютно чужой мне и, если честно, омерзительный человек. Всего доброго, — Чонгук прошагал взвинченно к выходу и хлопнул дверью. Ему угрожали. Почему он не догадался включить диктофон на мобильном? Хотя, кто бы ему поверил? Ещë и закопали бы за такую дерзость. Живьëм. Затянутое тëмно-серыми облаками небо Чонгука не порадовало. Он прошëлся до дома, неся сумку на плече. Хотелось не отмечать последний день на свободе, а свернуться калачиком и реветь. Даже с Мингю не хотелось разговаривать. Настроение утопиться, но это будет планом "б". Чонгук вздохнул, оказавшись в привычно тесных стенах с облезшими обоями. Стянул пятками обувь с ног. Учуял чужой запах. — Ты кого-то привëл? — Чонгук нахмурился, зайдя на кухню. На столе лежали купюры, карты и пустые звенящие бутылки. — Детка, ты пришëл! Знакомься, это мой друг... — Мне неважно, кто это, пусть он уйдëт! — Чонгук указал на выход. Его терпение достигло нуля. — Детка, детка, не кипятись! Ну, подумаешь, играю с другом в карты. Иди, ложись в кроватку, я скоро приду, — он хотел чмокнуть Чонгука мокро, но омега увернулся, не желая вообще знать этого великого бездаря. Омегу тянуло реветь, но он слишком устал. Тихо свернувшись на углу кровати, он провалился в беспокойный сон, из которого его вытянули руки альфы. — Мингю, я не хочу, — омега ворчал, — Мингю, отстань! Только повернувшись и глянув на парня, обнаружил, что его всë это время лапал и целовал незнакомец, друг Мингю. — Отвали, отвали! — Чонгук пинался, пытаясь снять с себя пьяное, тяжëлое тело. — Отъебись! — завопил, ударил коленом в пах, только это и подействовало. — Ах ты, сучка! — альфа потянул его за волосы, и ценой клока Чонгук освободился. Он побежал искать помощи и защиты у своего бойфренда, но тот стоял у входной двери с виноватым видом. — Мингю, вызови полицию! — Детка, тут такое дело... понимаешь, я проиграл ему в карты, и на кону была большая сумма, а у меня так глаза загорелись. Я думал, что с выигрыша куплю тебе кольцо. В общем, я теперь должен ему три твои зарплаты. Но у нас их нет, правда? Не волнуйся, он согласился взять плату твоим телом. Дай ему разок, тебе же нравится... — Мингю! — Чонгук опешил от его странной речи. Парень сзади поймал омегу, сцепив руки на его животе, поднял. — Прости, но иначе меня самого... Ты же омега, у тебя это место для того и предназначено. Детка, заметь, я мог подсыпать тебе снотворное, но не стал, потому что я люблю тебя. По Чонгуку ползали огромные жуки, они царапали его, жгли, — это всего лишь чужие руки бесцеремонно лапают его, сдирая одежду. Закричав и снова пнув в пах, омега побежал обратно в спальню. Альфе даже понравились такие побегушки, он голодно ухмыльнулся, глядя между ног. Чонгук стоял у скрипучего окна. У окна, которое его дорогой бойфренд так и не починил. — Не рыпайся, тебе понравится, — елейно проговорил незнакомый ему пьяный мужчина. Чонгук сделал шаг назад, прижался к подоконнику. «Если суждено, — оправдывал он столь эгоистичный поступок, чувствуя потоки ветра под футболкой и свободное падение, — если суждено...» Оцарапанная кожа пылает. Сегодня он впервые за долгие годы кричал. Настолько неистово. Безумно. Так чувствуют себя люди, срывающие злобу на других? Приятно, однако. Легко. Торчащая из ноги сломанная кость выглядит так отвратительно. Неестественно. К нему подошëл человек в непримечательном, но аккуратном чëрном костюме-тройке. Примерно в таком ходил его личный водитель. Ого, а у него и правда был личный водитель. Значит, чего-то он успел в жизни достичь? Но откуда водитель тут взялся, да ещë и так скоро? Дерëтся с тем буйным альфой. Мингю тоже прилетело, прямо по челюсти. Почему обычный водитель знает боевые искусства, и зачем Чонгук забивает этим голову? Трава под руками такая приятная, земля дышит холодом в спину. Скоро его не станет. Не станет Мингю, его дружков, не станет зловещего Ким Тэхëна, всë растворится в забытьи. Всë уравняется. Он так бестолково прожил свою жизнь... Сирены скорой помощи мерещатся ему. Он слышит про сломанную ногу и рëбра, видит потолок машины. Неужели придëтся жить? Снова... Что ж. — Я больше никогда... — Что Вы сказали? — врач наклонился к нему, чтобы расслышать. — Я больше никогда не буду терпеть мудаков. Никогда, — сказав, Чонгук счастливо улыбнулся. — Это будет другая жизнь. Если я выживу, если суждено... Он больше не позволит Мингю помыкать им. Никогда больше.

***

— Тебя не учили пользоваться дверьми? — несмотря на недовольство, Тэхëн, однако, подарил неоправданно большой букет. Чонгук засмеялся, рëбра заныли. — У меня не было выбора. Простите, что я не хочу ложиться под каждого встречного только потому, что я омега. Я хотел бы любить партнëра, — заявил омега, обещая, что больше не даст себя в обиду. — Я слышал что-то от Субина, водителя. — Те парни, — Чонгук двинулся и тут же всë заболело, — один из них поспорил на моë тело, а другой пытался изнасиловать. Я не знал, что Субин так хорошо дерëтся. Он был как Джеки Чан и Брюс Ли в одном лице. Но почему он караулил у моего дома? Тэхëн сказал: — Я должен был убедиться, что ты не сбежишь. — Хэ-хэ... — лукаво заблестели глаза Чонгука. — Что? — Ничего. Просто это в Вашем стиле. Забота, обусловленная бессердечностью. Вы с Юми так же обращаетесь. — Так ты обо мне думаешь? Считаешь меня бессердечным? — Вам не удастся меня запугать, господин Ким. У меня ничего не осталось. — Не спеши прибедняться. Твой отец скоро встанет на ноги. Он пришëл в себя и уже получает первоклассную медицинскую помощь. Всë оплачено. — Тэхëн заметил его шок. — Это написано в договоре, который ты не посчитал нужным читать. Я беру на себя все твои расходы и расходы твоей семьи. Чонгук с прищуром вгляделся в мужчину. — В чëм подвох? Вы лечите его, чтобы потом при каждом удобном случае угрожать мне его здоровьем? Тэхëн вслушался в его слова и довольно погладил омегу по голове, как послушного щеночка: — Растëшь прямо на глазах. Но даже если прыжки с четвëртого этажа на тебя так благотворно влияют, надеюсь, ты не станешь повторять эту выходку. Не хотелось бы терять ценные кадры. Тэхëн протянул ему тонкий кусочек яблока и покормил. Руки и правая нога омеги в гипсе, а это немного ограничивает движения. Раньше Чонгук бы постеснялся требовать хоть что-то, но теперь он играл с судьбой: — Вкусно. Ещë кусочек, — он открыл рот, и Тэхëн действительно протянул ему ещë один кусочек яблока. Чонгук довольно чавкал. — Мы вылитая супружеская пара, — сказал Тэхëн и еда сразу забилась в горле. — Какие ужасы Вы говорите! — Ты такой малыш, — сказал Тэхëн с долей отвращения. — Я навещу тебя завтра вместе с Юми. Попытаешься сбежать — вторую ногу лично сломаю. — Вы такой добрый, господин Ким. Альфа строго метнул в него молнии. — Тэхëн, ты очень добрый, — исправился Чонгук. — То-то же, — альфа вальяжно покинул палату. Слетевшиеся, как мухи на кучу, одинокие омеги образовали вокруг него живой коридор. Чонгук даже рассмеялся: он замужем за Ким Тэхëном. Ха-ха-ха... Ужас.