***
Что ж, моё имя Джон Мортис. Сейчас, смотря на то, что я пережил в детстве, точнее, что показывал мне мой мозг, я удивляюсь тому, что не сидел в психиатрической больнице еще в детстве. Рос я тихим, спокойным мальчиком. Был привязан к родителям за что и получил кличку «маменькин сынок», но в воскресной школе, куда я ходил какое-то время такого на было. Всем было всё равно. Галлюцинации и странные сны были у меня не всегда. Примерно в восемь лет мне приснилось, будто я остался один. Хожу я, но никого на улицах нет. Город абсолютно пуст. Еще я долго не мог проснуться, словно что-то удерживало меня там. Мне десять лет. Пора перестать бояться старого пруда. С этой мыслью я пошел туда и заглянул в мутную воду. Среди ряски на меня смотрела… сгнившая морда рыжей собаки. Она просто смотрела черными глазами. Я убежал и мне еще несколько дней снились кошмары. Десять лет и три месяца. Я вижу сны где мать и отец пытаются отдать меня на жертвоприношение. Каждый раз когда меня пытаются утащить к алтарю я просыпаюсь. Какое-то время я не спал совсем, что отразилось на моей учёбе. Не слишком сильно, но родители точно не обрадовались увидев «C» и «D». В четырнадцать лет я впервые услышал о том, что родители разговаривали о младшем брате. Его зовут Франциск, ему десять. Я никогда не слышал о том, что у меня есть брат. Я не видел его во сне. — Мам, пап, я могу пообщаться с Франциском? — спрашиваю я, надеясь невесть на что. Родители смотрят на меня так, словно я сказал чушь. — О чем ты говоришь? — спросила Шерон, моя мама, — Ты наш единственный сын, Джон! Ага, конечно. Пусть тогда объяснят наличие комнаты и мальчика с черными волосами, который играет в этой комнате. Я ничего им не сказал. Родители говорили о том, что их волнует мое состояние. В воскресенье, когда я завтракал мама подошла ко мне и сказала: — Что ж, сегодня тебе придётся поехать к психиатру, — она сказала это слегка взволнованно. Тогда я действительно был напуган. Психиатрическая больница не была мне привлекательна. Начались долгие походы по врачам, ещё мать и отец молились практически каждый день. Чудом мне не поставили шизофрению или что похуже. Но в школе об этом прознали и я стал этаким изгоем. Каждый раз, проходя мимо любого школьника, те шептались. «Смотри, это ж Мортис? Говорят, он псих! Не подходи, вдруг ножом пырнёт?» — запугивали старшеклассники младших…***
Очнулся О’Брайан, когда услышал шаги Джона, который уже проснулся. Дочитать священник не успел поэтому постарался быстро убраться, но не получилось. — Что ты тут делаешь? — нахмурился Мортис, рассматривая как тот вскакивает и пытается убраться. — Ох, я просто решил почитать то, что ты пишешь… — не успел О’Брайан договорить как ему прилетела оплеуха. — Это мои проблемы. Моя жизнь. Хватит совать свой нос в чужие дела? — холодно сказал Мортис. Тот не нашел, что ответить. Его никогда никто не ударял и это было шоком. Покорно он пошел на кухню. На кухне был приготовлены спагетти в сливочном соусе — простенький ужин, который Мортис смог приготовить для них двоих. Ели молча, правда Джону не особо нравилось то, что его сосед сувал нос не в свои дела. К удивлению Мортиса, О’Брайану понравилось то, что тот приготовил. Примерно до десяти вечера они провели каждый сам с собой. Потом оба уснули. Но в отличии от своего соседа-транса, как тот его называл за женоподобное лицо, который спокойно спал, Джону не спалось. Опять кошмары где ему не удалось убедить врачей в том, что поверил им. В этих снах он так и умер сидя в больнице. В разных снах по-разному: самоубийство, передозировка препарата, просто какой-то психбольной его убил. Мортис проснулся в холодном поту, еле как восстанавливая дыхание. В комнате как всегда темно. Включив ночник, он открыл шкафчик и достал успокоительные. «Мне даже не пятьдесят, а уже пью успокоительные как какой-то старик», — невесело подумал Джон, отсчитывая дозу успокоительного. Лекарство горькое и он морщится, даже когда он вырос, мужчина не переносит горький вкус лекарств. Потом, когда он принимал лекарства, он видел ту комнату с его детства. Этой комнаты никогда здесь не было. В комнате стоял уже каким-то магическим образом выросший «брат» Франциск, который буравил его карими глазами. Мортис поспешил уйти. Ведь он точно знал, что если зайти в комнату то исчезнешь. И повезёт если пропадёшь из реальности на день. А если на месяц? Год? Франциск молча провел его взглядом карих глаз, потом видение исчезло. Словно ничего и не было. Комнаты не было, была лишь стена. Все встало на свои обычные места. Совсем уставший, Джон добрался до кровати и, переодевшись, провалился в сон. Он надеялся, что завтра он все же проснётся не ходячим трупом и кое-как отоспится. По крайней мере, Мортис очень на это надеялся, заматываюсь в простыню.