Дома

      — Тойя, покатай меня на плечах!       — Хэй, а ты не великоват для этого?       — И меня, Тойя!       — Ну уж нет, Нацу, тебя точно только волоком.       ...Когда всё успокоилось, старший сын семьи Тодороки, Тойя, известный как злодей Даби, был освобождён под ответственность героя номер один, Старателя, и вернулся домой.       Сам Тойя плохо помнил, но все говорили, что попади они со Старателем в больницу парой минут позже, были бы сейчас оба горстками пепла в коробочках на алтаре. Все — это мама, Фуюми, Нацуо и Шото. Внезапно вновь обретённая семья. Правда, именно эта добрая формулировка принадлежала Шото. Тойя отшутился, мол, и так уже там стоит. И посоветовал Шото быть помягче в метафорах, если он всё-таки хочет быть героем.       Собственно, кроме семьи никто его и не навещал. Как-то раз только заглянул Ястреб, правда, имел неосторожность постучаться и представиться, прежде чем войти в палату, и Тойя малодушно притворился спящим. Он не знал, как смотреть на этого парня. Сказать по правде, те «более 30» убитых им человек и теперь его не больно-то волновали. А недобитый Ястреб висел идиотским гештальтом. Надо было или добить, или извиниться. Первое отпадало, на второе не наскребалось сил и смелости. Дело было уже ближе к выписке, и больше Ястреб тактично не появлялся.       Из больницы Тойя вышел раньше Старателя почти на неделю, хотя сложно было сказать, кого в конечном счёте потрепало сильнее. Возвращаться домой было странно. Особенно так вот, как ни в чем ни бывало, а все старались, чтобы именно так оно и выглядело. Персонально Тойе даже праздничный ужин не обломился. «Будем праздновать, когда отец вернётся, чтобы вся семья была в сборе», — назидательно сказала Фуюми.       Ещё более странно было возвращаться в свою комнату. Как будто — тьфу-тьфу три раза — в прошлое. В первую ночь Тойя так и не смог заснуть: лежал и пялился в темноту, пока не стало совсем тошно. Когда стало, встал и пошёл к Шото. У младшего брата тоже было темно и тихо.       — Шо, — негромко позвал Тойя. — Шото?       На футоне у стены сонно замычали и зашевелились. Зажёгся свет.       — Ты чего тут делаешь, братик Тойя?..       — Стою, видишь же. Не спится. Можно к тебе?       Шото удивлённо моргнул. Зевнул.       — Заходи. Только учти, я бессонницей не страдаю. И ты меня разбудил.       Тойя благодарно кивнул и на цыпочках перешагнул порог, задвигая за собой сёзди. Кажется, с одним родственником ему всё-таки повезло.       Шото подвинулся, уступая брату половину футона, и, когда они кое-как уместились там, щёлкнул выключателем. С потолка снова мягко упала темнота.       — Хотел поговорить о чём-то?       — Не то чтобы... — Тойя длинно выдохнул. — Не знаю. Просто я и правда не мог уснуть там. Все воспоминания разом в голову полезли. Нет бы хоть по очереди что ли, а...       Дурацкая шутка и натянутая усмешка в конце Шото не впечатлили.       — Ну, тебе, наверное, хуже всех пришлось. Думаю, это нормально. Может, сделаешь перестановку? Я могу поменяться с тобой какой-нибудь мебелью и попросить пару плакатов у одноклассника. Со Всемогущим тебя устроит?       Тойя уже более живо усмехнулся.       — Да, пожалуйста. Буду благодарен. И, — остатки смеха встали поперёк горла. — Не делай из меня главную жертву. Тебе ведь не легче было. Если и сравнивать, только Нацу и Юми хоть немного повезло. Он не был заинтересован в ледяных причудах.       В груди привычна всколыхнулась досада.       — Конечно, это же была не его́ причуда. Чёртов урод.       — Эй, Тойя...       — Да-да, — полустоном протянул Тойя и потёр пальцами глаза, пытаясь взять себя в руки. — Не говорить так, я помню, Шо. Я помню.       На другой день они и правда взялись за перестановку. К вечеру Тойя получил шкаф Шото, стол Шото, обещание поговорить насчёт плакатов и несколько томиков манги — «забить пространство, а вообще почитай, там интересно». Нацуо притащил откуда-то простенький торшер, а Фуюми наскоро собрала из чего нашлось простенькую икебану. Тойя, конечно, был не слишком рад тому, что Шото растрепал всем про его поехавшую крышу, но комната и впрямь стала поуютнее, и призраков прошлого в ней поубавилось. Дышаться стало полегче — на какое-то время.

***

      Энджи возвращаться домой тоже было странно. Всю дорогу от больницы до дверей он терялся в догадках, встретят его с распростёртыми объятиями или прикончат на пороге и что из этого будет лучше. Встретили его суетой. Непривычной, незнакомой, слишком нормальной для их семьи суетой. Энджи показалось, что он ошибся дверью. А потом взгляд зацепился за алтарь. Точнее, за пустующий угол, где должен был стоять алтарь.       — Извини уж, но эту штуку я убрал.       Хрипловатый голос заставил приросшего посреди комнаты к полу Энджи вздрогнуть и обернуться. Старший сын стоял у него за спиной, прислонившись плечом к дверному косяку и скрестив руки на груди.       — Хотел ещё выкинуть ту жуткую фотографию, но мама не дала.       — Рэй?.. — неверяще переспросил Энджи. Как-то само с языка сорвалось.       Тойя раздражённо дёрнул уголком губ:       — Да уж, я тоже не верю, что она вернулась после всего, однако ж она действительно здесь, сам видел. На кухне. Только я бы туда на твоём месте не совался — настоящая психушка. Откосить удалось одному Шото, он совсем плох в готовке.       — Вот как? Весь в меня...       — Значит, будете вместе...       — Братик Тойя! Ты куда пропал, иди помоги Нацу с темпурой!       — ...вместе убираться, — закончил Тойя, отлипая от косяка, и почесал затылок. — Серьёзно, темпура? Чего там помогать-то...       И скользнул в коридор. По сравнению с обществом отца улыбало даже общество Нацуо и креветок в панировке. Минут на сорок всё почти устаканилось.       А потом раздался звонок.       — Тойя, открой ворота!       — Ты кого-то ждала?       — Не я, а мы. Открой, пожалуйста, у меня руки мокрые.       — Семейный ужин, конечно, — проворчал Тойя. И как маме с сестрой не стыдно приглашать посторонних в этот дурдом? Он не глядя ткнул на домофоне кнопку «пустить несчастного идиота, имени которого я не знаю» и собрался было уже пойти прятаться в свою комнату, но из кухни донеслось:       — И встреть как положено, слышишь?       Чёрт. Тойя по-детски зло показал невидимой маме язык и развернулся — как раз вовремя, чтобы упереться взглядом в яркие жёлтые глаза.       — Привет, Даби.       Чего? Нет, подождите. Бред какой-то. Видимо, напряжённая работа мысли отразилась на лице Тойи слишком отчётливо, потому что в следующее мгновение Ястреб виновато прикрыл рот рукой:       — Точно, это ж теперь неактуально. Значит, Тодороки... Тодороки-кун?       — Сам ты Тодороки-кун, — огрызнулся Тойя, пропуская Ястреба в коридор, чтобы тот мог разуться.       — Тогда Тойя? Или...       Боже, у него ещё есть варианты?!       — Да зови уже, как хочешь. Гостиная там. Папаша, наверное, тоже. Он же тебя на этот праздник жизни позвал?       А что, ну? Что? Надо было прям там упасть к нему в ноги с извинениями? Ладно, хорошо. Тойя один ничего не сделал, чтобы починить безнадёжно разваленную башенку под названием «семья Тодороки». Даже справедливый злопамятный Нацуо включился, а Тойя — нет. Плохой-нехороший Тойя, не хочет ни с кем мириться.       Ястреб аккуратно пододвинул снятые ботинки один к другому и покорно потопал по коридору в указанную сторону. Тойя смотрел ему в спину, и перед глазами почему-то стояли кровавые лохмотья, в которые он превратил эту спину полгода назад. Тьфу ты.       Минут через десять после Ястреба пришли «друзья Шото»: дурацкий веснушчатый Мидория и Взрывоубийственный Бог-Дикообраз Бакуго. Мидория принёс Тойе плакаты. Со Всемогущим. Три. Бакуго принёс всем только себя. Зря принёс, по мнению Тойи. И всё это вообще было очень зря. Он порядком отвык от культурных приличных ужинов, когда надо поддерживать беседу, поддерживать атмосферу, поддерживать лицо. Тойя машинально совал что-то в рот и украдкой стрелял глазами по сторонам в надежде, что неуютно всё-таки не только ему. И почему-то всем было вполне уютно. С виду, по крайней мере. Разве что Взрывоубийственный Бог-Дикообраз сидел хмурый, но с ним всё ясно.       — Юми, — Тойя легонько ткнул сестру в бок. — Долго ещё?       — Сиди, — шёпотом безапелляционно отрезал Нацуо, прежде чем она успела ответить. — И так шесть лет прохлаждался.       Тойя хотел привычно огрызнуться, но промолчал. Видимо, ещё не все стоп-краны сорвало, раз что-то в нём решило плюнуть на чужие попытки имитации счастья вместо того, чтобы их обламывать. А жаль, очень жаль.       К концу ужина Тойя чувствовал себя так, словно его переехало асфальтоукладчиком. Пару раз, туда-обратно. Когда мама и Фуюми согнали всех играть в монополию, Тойя потихоньку ускользнул мыть посуду. Ускользнул бы просто, но нужно было какое-то алиби.       Ледяная вода приятно тушила раздражение и злую недогрусть. Может быть, зря он так? Или не зря? Может, надо было тоже притвориться счастливым? Или не надо было? Что вообще ему теперь надо делать? Кто он теперь? Или кем он был всё это время? Даби, сшитая из обрезков пустая оболочка без прошлого, и Тойя, трагически погибший обиженный подросток: кто из них на самом деле — он? Каково быть каждым из них? Кто...       — Даби?       В дверном проёме нарисовался Ястреб.       — Ты что тут забыл? — исчезни и сдохни, исчезни и сдохни, исчезни и сдохни. Только тебя не хватало.       — Проиграл, — невозмутимо пожал плечами Ястреб.       — За десять минут?       — Не повезло.       Кретин пернатый.       — О, темпура? — Ястреб глянул Тойе через плечо на контейнер с остатками еды, который он как раз собирался закрыть. — Можно одну?       — Хоть все.       Ястреб выудил двух креветок и уселся с ними на край столешницы. Тойя убрал контейнер в холодильник и взялся расставлять чистую посуду. Наедине с Ястребом тишина давила не хуже семейных застольных разговоров. Надо сказать. Он будет выглядеть дураком, но надо сказать.       — Прости.       — Э? — Ястреб застыл с креветочным хвостом во рту. — За что?       — За крылья, — на автомате честно ляпнул Тойя и тут же мысленно врезал себе за сентиментальность.       Ястреб усилием воли заставил себя дожевать хвост и вернуть глаза со лба на место.       — Да ладно, я не злюсь. Честно, — он выдержал небольшую паузу и весело усмехнулся. — После тебя они хоть отросли.       Уголки губ у Тойи невольно дёрнулись вверх, но тут же опустились.       — Ты дурак?       — Я оптимист.       — Всегда считал, что это одно и то же.       — Может, поэтому с тобой так и вышло?       — Нарываешься?       — Пытаюсь помочь.       От этих слов Тойе вдруг стало тошно едва ли не до слёз и захотелось разбить о голову Ястреба тарелку. Помочь, значит? Конечно, Тойя бывший злодей, второй раз чуть не сожжённый заживо своей же причудой. Его только пожалеть и остаётся. Вот ведь... Он чувствовал на себе чужой внимательный взгляд, и надо было язвить, шипеть и плеваться ругательствами, чтобы казаться сильным.       — Свали, а, герой, — наконец без особого энтузиазма выдал Тойя. — Я извинился, ты не злишься, все довольны. Засунь себе свою помощь поглубже и свали.       Ястреб и не шевельнулся, просто продолжал таращиться на него. Тойя продолжал таращиться перед собой.       — Руки вверх.       Руки вверх? Тойя аж оторвал глаза от пола. Ястреб по-прежнему сидел на краю столешницы, но уже наставив на него сложенные пистолетом пальцы.       — Руки вверх, — спокойно и холодно повторил он. — Сдавайся, кислый неудачник, и верни того Даби, которого я знал.       — Стреляй, — пофигистично отозвался Тойя и поднял руки. Ничего лучше, чем подыграть Ястребу, в голову не пришло. Ястреб сделал вид, что целится — сосредоточенно нахмурился, чуть прищурился и сжал губы. Теперь Тойе было одновременно тошно, смешно и страшно.       — Бах.       Ястреб дёрнул пальцем, изображая отдачу от выстрела. Тойя, судорожно вцепившись одной рукой в футболку под рёбрами, а другой — в угол стола, сделал пару шатающихся шагов и повалился на пол. Бояться стало нечего, осталось только тошно и смешно. И что дальше? Сколько так валяться, еле-еле дыша через раз?       Ястреб, видимо, не ожидал, что ему будут подыгрывать, и особого плана на этот случай у него не было. Выждав немного, он спрыгнул со столешницы и пару раз осторожно пнул Тойю ногой в плечо:       — Даби, ты живой там?       Тойя задержал дыхание вообще. В конце концов, будет совсем уж неинтересно, если он сейчас просто очнётся.       — Серьёзно, Даби, прекращай. Это уже стрёмно.       — Да ну? Скажи ещё, что видеть Твайса мёртвым тебе тоже стрёмно было, — Тойя, не открывая глаз, натянул на лицо широкую ухмылку. — И вообще, с каких пор герои боятся убивать?       Ястреб не ответил. Тойя услышал негромкий вздох и шаги. По шагам понял, что Ястреб опять не свалил, а просто отошёл от него и вернулся на прежнее место. Что, съел? Нечего сказать? То-то же. Тойя поднялся с пола, впервые за вечер чувствуя пусть и мрачное, но всё же удовлетворение. Где-то на уровне подсознания это, конечно, слегка подбешивало — по счастливой случайности он унаследовал от Старателя ту самую бессердечность, которую сам же в нём больше всего и ненавидел, — но за время своей злодейской карьеры Тойя успел достаточно свыкнуться с этой мыслью, чтобы она сейчас могла испортить момент. Он тоже уселся на стол и мысленно приготовился к веселью, но Ястреб неожиданно выдал:       — Не очень-то я теперь герой.       В голове у Тойи невольно щёлкнула пятиминутной давности шутка про отросшие крылья.       Выходит, не такой уж он кретин. И совсем не пернатый. Да вы издеваетесь.       Веселье неумолимо обламывалось, и Тойя решил хотя бы стрясти с Ястреба немного пользы, пока на кухню не завалился какой-нибудь следующий проигравший.       — Почему всё-таки Даби?       Вопрос прозвучал ещё более не в тему, чем должен был, но, в конце концов, Даби на культурные формальности речи не разменивался, а что мог думать по этому поводу Тодороки Тойя, поди вспомни.       — Тебе не нравится?       — Мне плевать, сказал же. Просто интересно, почему ты вместе со всеми не переключился на Тойю.       — Ну, — Ястреб задумался, забавно наклонив голову — вот же в самом деле человек-прикол. — По привычке, наверное. Ты у меня как-то не ассоциируешься со своим настоящим именем.       Он помолчал немного, а потом добавил неловко:       — Когда говорят «Тойя», я представляю Старателя.       — А когда «Даби» — того штопаного безумца, который тебя чуть живьём не спалил? — хмыкнул Тойя. — Ты меня уже так раз, два, три, — он загнул пальцы. — Четыре раза назвал за сегодня. Неужели настолько приятные ассоциации? Может, хочешь повторить, а?       — Я-то не против, да только ты ещё одного раунда не потянешь.       Ах ты ж, ехидный засранец. Ни разу не изменился. Сказать ему что ли? Тойя задумался. Может, и правда сказать? И так его откровения уже видела по телеку вся страна. Конечно, в любой другой ситуации он бы и не подумал плакаться Ястребу — хотя бы из нежелания уступать ему, — но сейчас вечно сияющий не-пернатый не-кретин выглядел не многим счастливее самого Тойи. Интересно, его упоминание Твайса так задело или у него ещё что есть? Ладно, была ни была.       — Я просто запутался. Решил завязать со злодейством, потому что причин для этого вроде как больше нет, а чего дальше, не придумал. Приятно, что папаша и Шо меня не прикончили, конечно, но лучше бы я уже сдох и дело с концом. Не пришлось бы сейчас торчать тут и ломать голову, кем быть в этом вашем новом мире.       — Мне кажется, тебе повезло с семьёй, — Ястреб слегка отстранённо улыбнулся, и Тойя готов был поставить все три свежеобретённых лимитированных плаката от дурацкого Мидории на то, что услышал в его голосе лёгкие нотки зависти. — Мои родители не взялись бы меня останавливать, стань я злодеем, а с того света вытаскивать и подавно. Подумали бы «отлично, одной проблемой меньше» и быстренько смылись бы своей дорогой. Старатель, ясно дело, не Всемогущий и не спасает по десять городов за день с улыбкой на лице, но всё же...       — И хорошо, что нет. Ты его улыбку-то видел? — Тойя повернулся к Ястребу и, соорудив максимально отцовское каменное лицо, принялся медленно растягивать губы в топорном оскале.       Ястреб смотрел, стараясь не ржать, и у него дёргался глаз.       Тойя дотянул оскал и заикающимся от напряжения наигранно хриплым голосом спросил:       — Хочешь, я дам тебе автограф?       Ястреб не выдержал и заржал.       — Пощади, Даби, — взмолился он сквозь смех. — Есть предел твоим жутким рожам?       — Есть, — довольно отозвался Тойя. — Но я за него вышел. Думаешь, одни герои имеют право на Плюс Ультра?       Только попытавшийся успокоиться Ястреб снова сложился пополам.       — Ну всё-всё, я понял, что шутка удалась. Не переусердствуй, а то с жёрдочки свалишься.       — Тогда прекрати смешить меня! Каждый раз теперь при виде Старателя буду вспоминать этот кошмар.       — Так тебе и надо.       Тойя хотел сказать ещё «это тебе за Твайса», но передумал. Что-то больно он добрый сегодня, неужели втягивается таки в игру с новой счастливой жизнью? Да не, вряд ли. Просто ему самому слишком кисло, чтобы ещё созерцать рядом кислую рожу Ястреба, а от имени Твайса он непременно опять скиснет.       — Дай лучше ценный совет какой-нибудь. Хотел же вроде как мне помочь. А то выходит, что зря моя добрая семья тебя кормила — толку ноль.       Ястреб аж воздухом подавился, но быстро взял себя в руки.       — Не знаю, что ты хочешь услышать, но, по-моему, ты просто слишком всё усложняешь, — неспеша начал он, давая Тойе понять, что тирада будет внушительная. — Честно говоря, я и сам ещё не понял, чем мне теперь заниматься. Всё, чему меня учили, — это геройство, а всё, что я любил, — это небо, но без причуды и не погеройствуешь, и не полетаешь. Так что тут я тебя понимаю. А вот зачем ты пытаешься распилить себя на Тойю и Даби, не особо. Ко мне тоже сто лет никто не обращался настоящим именем, но это ж не значит, что я перестал быть Таками Кейго.       — Видел бы ты своё лицо, когда я тебя тогда назвал так.       — Я просто удивился! Тебе не положено было это знать. В общем-то, я к тому, что и Даби, и Тойя — они оба ты. Одновременно, понимаешь? Чем думать, что Тойя погиб и переродился в Даби, лучше думай, что он просто вырос и взял псевдоним, чтобы эффектно утереть всем нос. И попробуй вспомнить, может, у тебя в детстве была какая-нибудь мечта на предмет будущего. Кем ты хотел быть?       — В том-то и дело, — вздохнул Тойя. — Все мои ровесники хотели быть героями. И я вместе с этими идиотами тоже.       — Тоже хотел быть героем?       — Ну да. Только не таким, как ваши топ десять, а настоящим героем. Который рисковал бы собой не ради экранного времени в новостях, а просто... Просто потому что не может иначе. Который не плевал бы на собственную семью ради признания чужих людей и не распылялся бы на пафосные речи вместо того, чтобы заниматься делом, — Тойя на мгновение задумался, стоит ли говорить дальше. Мысленно махнул на всё рукой и продолжил. — Если бы герои были чуть менее узколобыми и научились вести себя по-человечески, не было бы таких детей, как Шо и Шигараки.       Ястреб не успел ответить. По коридору шаркнули шаги, и в дверях показалась мама:       — Вот ты где, Таками-кун! Друзья Шото уже собираются домой, пойдёшь с ними прощаться?       — А, да, — чуть рассеянно кивнул Ястреб. — Конечно.       Он слез со стола. Мама снова скрылась в коридоре. Тойя недовольно поморщился, прикидывая, как много из их разговора она успела там подслушать и как долго ему теперь придётся огребать заботливые последствия своей неосторожности. Он демонстративно не смотрел на Ястреба, пока тот, остановившись на пороге, не окликнул его своим фирменно-беспечным:       — Эй, Даби.       — Ну? — Тойя наклонил голову в его сторону.       Ястреб стоял вполоборота, сунув руки в карманы, и улыбался:       — Из тебя получился бы отличный герой.