Неразделенная любовь

Этот вечер с самого начала не мог закончиться ничем хорошим. Хэ Сюань пьет уже третий бокал пунша, наблюдая за тем, как Хуа Чэн грациозно кружит Се Ляня в медленном танце, сверкая своей обворожительной улыбкой. Они выглядят настолько приторно счастливыми, что Хэ Сюаню хочется то ли сходить выблевать все внутренности в унитаз, то ли упиться до полусмерти этим дерьмовым, слишком сладким пойлом, которое даже толком его не берет. — Ты слишком много пьешь, — бесшумно подкрадывается к нему Ши Цинсюань и Хэ Сюань не вздрагивает только из-за многолетней практики держать своё лицо совершенно непроницаемым. — Не твоё дело, — отрезает Хэ Сюань, с упрямством истинного мазохиста прослеживая взглядом за тем, как рука Хуа Чэна сжимает чужую талию при резком повороте, а Се Лянь смущенно смеется. — Ну если не моё, — протягивает Ши Цинсюань, вставая так, чтобы Хэ Сюань видел его периферийным зрением, — то я выпью оба эти бокала один. Он поднимает их на уровень глаз и слегка покачивает, как будто дразнясь. Хэ Сюань закатывает глаза и всё же вырывает один бокал из чужих рук, — так как свой он уже допил, — и тут же едва ли не давится напитком. — Неразделенная любовь — это так печально, — Ши Цинсюань смотрит в ту же сторону, сокрушенно цокая языком. И Хэ Сюаню впервые хочется кого-то ударить. Не хватало ещё, чтобы над его чувствами насмехались. Они знакомы-то всего ничего, какого черта Ши Цинсюань вдруг решил к нему привязаться в последний-то день выпускного в университете. Но песня заканчивается и Хэ Сюань не видит причин и дальше продолжать эту пытку. Наверняка на следующий танец Хуа Чэн снова пригласит своего обожаемого Се Ляня и ему, как просто лучшему другу, придется наблюдать за их полными любви взглядами весь оставшийся вечер. Конечно, Се Лянь тоже его друг, но всё же сегодня «их» вечер. И Хэ Сюань даже не сомневается, что вот-вот Хуа Чэн как-нибудь особенно красиво и романтично признается в своих чувствах. Они никогда не обсуждали это, но у Хэ Сюаня есть глаза и он может понять, когда его лучший друг влюблен. Он допивает оставшийся пунш залпом, — впихивая бокал в свободную руку Ши Цинсюаня, — и уходит из празднично украшенного помещения быстрым шагом, не оборачиваясь. Музыка гремит в его ушах и он не сразу слышит, что его зовут по имени. Разбирая отчаянное «Хэ Сюань» только тогда, когда до выхода остаются уже считанные шаги. — Хэ Сюань, — глаза Хуа Чэна безумные, когда он его догоняет, они полны паники и непонимания. — Ты куда… — он всё ещё не может отдышаться. — Я же хотел пригласить тебя на следующий танец. Его щёки почему-то пылают и Хэ Сюань обнаруживает, что его собственные скулы горят не меньше. — Меня? — Хэ Сюаню искренне кажется, что ему это всё же послышалось. — Д-да, — голос Хуа Чэна дрожит от плохо скрываемого волнения и это, пожалуй, первый раз, когда Хэ Сюань видит своего друга вот таким. Полным сомнений и переживаний. Сердце Хэ Сюаня начинает грохотать от совсем крохотной надежды и он конечно же соглашается. Чувствуя, как краска затапливает уже и шею, когда Хуа Чэн дрожащими пальцами берет его за руку, ведя обратно. Немногим позже Хэ Сюань осознает, что он всё же действительно достаточно слеп, чтобы не понять, что все эти чувства Хуа Чэна всегда были направлены на него и только на него одного. Когда как Се Лянь для него едва ли не брат. Хэ Сюань получит свое тихое и совсем робкое признание, первый танец, трепетный поцелуй в щеку и надежно сцепленные в замок теперь уже навсегда руки. И никто так никогда и не узнает о том, как — всегда счастливый и безмятежный — Ши Цинсюань в тот вечер давился своими собственными слезами и рыданиями заперевшись в одной из кабинок мужского туалета.

***

— Ши Цинсюань, пожалуйста, открой, — Се Лянь стучит уже третий раз в закрытую кабинку туалета, слыша лишь только приглушенные всхлипы, старательно сдерживаемых громких рыданий. Ши Цинсюань не отвечает, потерявшись в своем горе и, скорее всего, не желая показывать почти чужому человеку свои страдания. Они никогда не были близкими друзьями и Се Лянь может понять Ши Цинсюаня. Но это не уменьшает его желание хоть как-то поддержать, помочь, утешить… — Я просто хочу тебе помочь, — в отчаянии шепчет Се Лянь, прислонившись лбом к всё ещё закрытой дверце. Которая впрочем после этих слов почти сразу же распахивается едва ли не настежь. — Как ты мне поможешь? — взгляд полон гнева направленного на всех и никого одновременно, волосы растрепаны беспокойными пальцами, а легкий макияж и красивая прическа — безнадежно испорчены. — Он любит другого и никогда — никогда — меня не полюбит. — Как. Ты. Мне. Поможешь. — шипит сквозь зубы каждое слово Ши Цинсюань. Се Ляню хочется и самому заплакать, — чувствуя чужую боль, как свою собственную, — но он лишь подходит ближе и прикасается аккуратными пальцами к мокрым щекам: — Я могу тебя хотя бы просто обнять. И Ши Цинсюань рассыпается прямо у него на глазах. Он первый бросается вперед и вжимается всем телом, крепко прижимая Се Ляня к себе за талию. Но Се Лянь совершенно не против, он лишь вплетает свои пальцы в мягкие пряди и отзывается всем телом на желание Ши Цинсюаня быть как можно ближе друг к другу. — Вдруг меня никто так никогда и не полюбит, — шепчет Ши Цинсюань, — после того, как немного успокоился, — положив голову на плечо Се Ляня, но всё ещё шмыгая носом. — Я тоже хочу быть любимым. Я тоже хочу быть желанным и счастливым. В его голосе так много боли и отчаянья. Так много сомнений, неверия и неприкрытой неуверенности в себе. Что Се Ляню хочется обо всем рассказать прямо здесь и сейчас, но он знает, что ещё не время. Сейчас Ши Цинсюаню нужна только поддержка и забота Се Ляня. Не стоит в такой момент на него взваливать ещё и то, что так и рвется прямо из его горла. — Полюбит, обязательно полюбит, — лишь отвечает Се Лянь, стараясь вложить в свою интонацию всю искреннюю убежденность в том, что Ши Цинсюаня просто невозможно не полюбить. «Ведь я уже так сильно тебя люблю» — мысленно добавляет Се Лянь, позволяя сейчас себе лишь крохотный поцелуй в макушку Ши Цинсюаня — «И я обязательно докажу и покажу тебе это».