Так живи ради других.

Тёмная комната освещается тусклым светом исходящий от луны, освещая только некоторые участки. В комнату заходит подросток лет восемнадцати, тихо захлопнув свою дверь не выражаю никаких эмоций. Пройдя к шкафу, стоящему в углу комнату около окна, подросток просто скатывается вниз по стене, поджав к себе колени. Глаза долгое время смотрели в одну и ту же точку на полу, но через некоторое время начали слезиться и наполняться слезами. Зубы стискиваются, а глаза прищуриваются, от чего из глаз течёт пару слезинок, которые сразу же Чуя вытер рукавом кофты. Рыдание после походов к психологу - было уже как привычка, которую Чу никогда не нарушал, даже после очень долгого дня, в итоге которого Чуя ужасно уставал, он должен был излить свою душу. Усталость накапливалась как и физическая, так и душевная, вместе со всем чувствами, которые Накахара пытался подавить, но к концу дня они всегда выходили наружу. Всегда. Чу никогда не пытался показать свой настоящий характер, боясь, что из-за этого от него отвернутся. Что если они посчитают его вспыльчивым, то они подумают, что он им не нужен. Это уже был как страх, потерять близкого себя человека, которых у тебя и так немного. Весь день Чу носит маску, подавляю собственные эмоции и личность, которые были уже до тошноты противны ему, что хотелось перерезать себе горло, чем принять то, что ты - это ты. Чуя уже не сдерживается, слёзы текут, а челюсть стискивается, в попытках не зарыдать в голосину, приговаривая что-то на подобие "я не хочу всего этого...". Накахара уже давно потерял смысл жизни, в попытках изобразить из себя идеал, подавляя собственную личность, из-за чего потерялся в чувствах и даже не понимает, ради чего он живёт. Смысла жизни нет, стремления тоже, но что-то ему явно подсказывала, что просто пойти и утопиться в собственной ванне нельзя. А слёзы так и стекались по щекам, падая с глухим стуком на ламинат, а пальцы сжимаются, пока не побледнеет костяшки, но Чуе всё равно. Пальцы немного болели, но он считал, что лучше будет приглушить моральную больно физической, даже такой, как боль в пальцах, чтобы хоть как-то отвлечься от раздирания души в клочья, но в данном случае, это не помогало. Дверь со скрипом приоткрылась, позволяя свету от лампочки в коридоре осветить комнату. В дверном проёмё появляется высокий шатен, в сторону которого Чуя пытается не посмотреть. —снова засиживаешься до поздна, Чу? -спросил Дазай, мельком посмотрев на настенные часы. -не твоё дело, Дазай, -ответил тому Чуя, с лёгкой дрожью в голосе и сразу же вытерая слёзы рукавом. Заметив действия Накахары, шатен подходит к нему и садится, опираясь на колено, чтобы примерно быть на одном зрительном контекте вместе с Чуей. -и что на этот раз? -просто шатен, смотря в небесно-голубые глаза напротив. -ничего... -тихим голосом отвечает рыжеволосый. -так я тебе и поверил, -ответил шатен, вытерев большим пальцем слезу, катившуюсю из глаз Накахары. -...-Чу не чего не ответил, а просто опустил голову, прерывая зрительный контакт с Осаму. -Чу, не молчи! - вздохнув проговаривает Дазая и приподнимает голову Чу за подбородок, -что тебе сказал психолог? -жить не ради себя, а ради других, -ответил Накахара. Может, кому-то покажется, что эти слова не могут так задеть, чтобы устроить такую драму, но не ради этого, Чуя ходил несколько лет к психологу, чтобы обломать свою жизнь. Шатен вздохнул: О боже, Чуя, дорогой мой, ты уверен, что ты точно ходил к психологу? -проговаривает Дазай, сев рядом с Чуей к стене и притянув его к себе за руку. -я уже ни в чём не уверен... - тихо проговорил Чу, почувствовав, как тонкий пальцы начали гладить его по голове, перебирая рыжие волосы. Дазай смотрел на рыжеволосого парня сверху вниз, наблюдая, как Чу утыкается ему в плечо, а потом чувствуя, как оно намокает от слёз, и Дазай не против. Если Чуе станет легче от того, что он наконец смог выразить свои эмоции, то Дазаю станет легче от того, что Чуя хоть и не на долгое время, но перестанет чувствовать это терзание своей души в клочья.