"Расскажи мне о своём желании."
В душном мрачном помещении витал знакомый запах абсента, до боли знакомый сухой, горьковато-хвойный, травянистый аромат. Он смешивался с гнилым и тяжелым запахом давно увядших цветов. В зелёном полумраке, на белых простынях расположились две фигуры. Крепко сжав руки в кулаки, из-за чего костяшки пальцев побелели до такой степени, что казались обнаженными, человек, расположившийся на другом сверху, молча уставился в одну точку, куда-то вниз, не находя нужных слов. Он громко сглотнул, пока тело прошибал озноб, и сердце колотилось как бешенное, а кровь громко стучала в ушах. -Если расскажешь мне, то я нарисую это.-человек, лежавший на кровати, пристально смотрел на своего оппонента. Он давно все понял, он уже давно обо всем догадался. Икуина робко поднял взгляд, столкнувшись с единственным, светящимся в этом полумраке, желто-зеленым глазом. Быть нарисованным своим кумиром, тем, кем он так искренне и трепетно восхищался, мысли о ком он лелеял в своем, помутненным отвратительными желаниями, сознании. Сейчас этот человек наконец-то оказался рядом с ним. Сейчас этот человек смотрел ему прямо в глаза, без страха, без осуждения. Он все знал и понимал. -На самом деле я хочу сотворить это не с цветами...-наконец-то прорезался дрожащий и тихий голос флориста.-Цветы не сопротивляются, но разрушаются, если их порезать. Они будто бы принимали меня, утешали, помогали перенести мои мучения. Я думал, что смогу протянуть на цветах, мне казалось, что разрушение их бутонов принесет мне облегчение... Мужчина робка разжал руку и дрожащими пальцами коснулся алых лепестков, что сейчас устилали кровать под двумя людьми. Длинными худыми пальцами он подхватил один из них и сжал в ладони, чувствуя влагу. -Но мне их жаль... Това продолжал пристально наблюдать за флористом, вглядываясь в отчаянное и беспокойное лицо, улавливая каждый жест, каждую эмоцию, каждое слово. Важна была каждая деталь, каждая мелочь. -Я не испытывал это к незнакомцам. Жалость...Люди умеют сопротивляться, в этом заключалась главная сложность. Я решил, что буду залечивать порезы, которые оставляю на их телах, а потом вновь буду возвращаться к цветам. Икуина разжал руки из которых выпали потемневшие лепестки, которые еще недавно были ярко-алыми и полными жизни. Мужчина затрясся всем телом, еще ниже опустив голову. Его оппонент продолжал лишь наблюдать, не прерывая этого нелегкого признания. Перебинтованные руки поднялись вверх, закрывая лицо. -Я так больше не могу! Болезненный всхлип прорвался сквозь тишину. В голосе отчетливо слышалось полное отчаяние и мучение. Это отвратительное, гнусное и аморальное желание было для него почти что потребностью. Это было его зависимостью, а любая зависимость требовала её удовлетворения и повышения дозы необходимого вещества. -Мне так плохо, так плохо, что даже больно! Невыносимо плохо! Чем больше я наносил порезов, тем сильнее распространялось это желание внутри меня. - на мгновение он замер, замолчал, а потом таким ласковым, тихим, но полным восхищения голос продолжил.- А потом...я нашел тебя Пока лечил твой порез, я случайно увидел твои шрамы... В голове всплыла картинка из прошлого. Глубокая ночь. Холодный, сырой и безлюдный переулок. Так же как и сейчас там было лишь два человека, так же как и сейчас один из них лишь безвольно лежал на земле, пока второй с благоговейным трепетом лицезрел картину, которая приводило его воспаленное сознание в неистовый восторг, почти что в эйфорию, которая притупляла все чувства и эмоции. Худое, но хорошо сложенное тело, усеянное бесчисленным количеством шрамов разных размером. Безумные глаза оглядывали каждый из них, не упуская из виду даже мельчайшие царапины, что остались после падения из-за количества выпитого алкоголя. Тело этого незнакомца казалось Икуине произведением искусства, самой красивой вещью в мире. Наконец-то он понял свои желания, наконец-то до него дошло каким способом можно побороть свою зависимость. Мужчина в последний раз тогда коснулся самого большого шрама, рассекающего вдоль грудь человека, что лежал на земле, будто бы был погружен в какой-то транс, полностью очарованный этим видом и ощущением чужой, грубой, приподнятой кожи. "Так вот чего мне всегда хотелось...-подумал я,-в свое удовольствие наносить порезы один за другим." -И поэтому именно я сейчас нахожусь здесь?-не выказывая никакого шока, спросил Това. -Я так долго искал тебя. После того как увидел твои шрамы, я не могу заснуть всю ночь. Тот, что на твоей груди...он казался мне совершенным. Мне было до безумия интересно как он у тебя появился. Я так сильно хотел приблизиться к тебе, даже понимая, что ты сразу же меня раскроешь. Мужчина не отрывал пристального взгляда от флориста, продолжая оценивать того. -Я всегда знал, что только ты сможешь меня понять.-он вновь опустил голову и продолжил чуть тише.-Разрезать кожу другого человека и заглянуть внутрь его раны...это безумное желание растет во мне с каждым днем, я уже не знаю, что мне с собой делать. -Так было всегда?-спокойный грубый голос задал вопрос, прервав признание мужчины. -Нет, но когда я был ребенком кое-что произвело на меня очень сильное впечатление. Наверное с этого все и началось. Икуина отвел взгляд в сторону, немного задумавшись. -Что именно? -Смутные воспоминания, но я хорошо помню, что точно кромсал кого-то ножом. Снова и снова, снова и снова. Мне было страшно, я был напуган тем, что происходило. Но...этот цвет...багрянец текущей крови и большая зияющая рана на чьем-то белоснежном теле...-на мгновение он замер, не сводя взгляда с одной точки, будто бы воспроизводя короткий фильм в своей голове. Комната, залитая красным светом, будто бы ее стены были покрашены ярко-алой артериальной кровью. Достаточно дорогой интерьер, неплохая обстановка, но в этом помещении витала тревога смешанная с чужим мерзким желанием. И вновь в центре внимания только две фигуры, но в этот раз они были заметно меньше. Два ребенка, которые, казалось бы, должны просто веселиться и беззаботно проводить дни своего мимолетного детства, сейчас оказались в весьма странной ситуации. Один из мальчиков держал в руке нож, склонившись над крохотным тельцем второго, который просто безвольно лежал на кровати, не находя в себе сил пошевелиться. В любом случае он не мог даже попытаться этого сделать, не смотря на все желание. Маленькая ручка, держащая опасный инструмент, потянулась к телу перед собой. Тонкое холодное лезвие коснулось точно такой же ледяной бледной кожи. Оно медленно погрузилось в нее, разрывая на своем пути мягкие ткани и капилляры, разливая по чужой груди, точно краску по холсту, багряную кровь. Настоящий восторг! До сегодняшнего дня он не видел ничего более завораживающее, чем лицезреть на чужом теле огромный рванный пореза, чувствовать как дрожит и бьется в его руках чья-то хрупкая жизнь, ощущать как сбивается и замирает чужое дыхание. Руки потянулись к огромной ране, раздвигая кожу вокруг, а взгляд устремился вглубь, туда где покоилась горячая плоть."Я знаю, чего ты желаешь. Делай, что хочешь."
Руки сильно затряслись, а дыхание сбилось. Неужели прямо сейчас сбудутся все его мечты и воплотятся в жизнь все потаенные желания? Икуина не мог поверить в это, но машинально схватил нож, что еще секунду назад покоился рядом с ними на кровати. Холодное лезвие блеснуло при свете небольшой лампы над ними. Мужчина наклонился ниже, используя свободную руку как опору, чтобы нависнуть над своим спасителем. -Я правда могу это сделать?-флористу все еще трудно было поверить в то, что все сейчас происходящее с ним - реальность, а не очередная его больная фантазия. На этот вопрос Това лишь кивнул, закатывая рукав кофты и обнажая болезненно-белую кожу, усеянную многочисленными шрамами. Икуина сглотнул, не отводя, блестящих от безумия, глаз. Он медленно приподнял руку с ножом и вонзил лезвие в кожу, медленно проводя вниз. Вслед за лезвием образовывалась дорожка из теплой алой крови. То самое заветное чувство и тот самый заветный цвет. Для мужчины, определенно, сейчас не было большего наслаждения, чем наблюдать за тем, как на чужом теле распускаются новые очаровательные багряные порезы, напоминающие ветви с ярко-красными бутонами. Он осторожно провел пальцем по ране, собирая крупные бусины только что скопившейся крови. Это приятное тепло. Хотелось ощущать это снова и снова, снова и снова. Укол боли был совсем слабым, все-таки человек, обладавший таким количеством разнообразных шрамов, не станет корчиться от боли из-за небольшой царапины. Нужно было что-то больше, что-то сильнее и интенсивнее. Това выхватил нож у человека перед собой и, сильно вдавив лезвие в кожу, самостоятельно создал еще один разрез на своем предплечье."Тебе ведь этого недостаточно, верно?"
Он вытянул руку вверх, чтобы та оказалась на уровне чужих сверкающих глаз. Нужен был сильный импульс, чтобы заставить Икуину засиять новыми красками, чтобы побудить его к действиям, чтобы выпустить наружу его желание в своей истинной форме. Длинные ледяные пальцы потянулись к порезу, не боясь причинить себе еще больше боли, они вонзились в мягкую податливую плоть и раздвинули глубокую рану, обнажая белый слой жира, что сейчас медленно заливался бардовой кровью, словно это был маленький бассейн, заполняемый водой. Восхитительное зрелище. Капли крови, будто бы пытаясь опередить друг друга, вытекли за пределы царапины и побежали вниз по руке, падая на белые простыни и смешиваясь с такими же алыми лепестками увядающих цветов. И вот нож вновь оказался в дрожащих, но теперь уже от удовольствия, руках человека, чье желание больше не могло находиться взаперти. Он резким движением перерезал чужую одежду, освобождая новое пространство для своих будущих творений. Холодная сталь сама опустилась в основание огромного шрама, рассекающего чужую грудь, а потом резким движением вскрыла его. Тупая боль врезалась в сознание, отдаваясь в голове гулким эхом. Все-таки это было чертовски больно, но на смену неприятным ощущениям приливали волны удовольствия. Икуина с благоговейным трепетом взялся руками по обе стороны от обновленной раны на чужой груди и, впившись ногтями в мягкие поврежденные края, развел плоть в разные стороны, создавая себе лучший обзор на содержимое человеческого тела. Кожа, кровь, жир, мышцы. Все теперь было ему идеально видно, все было как на ладони. Дыхание участилось и стало неимоверно тяжелым, все тело пропиталось потом. Наконец-то, это долгожданное чувство удовлетворения. Но этого было мало, и его оппонент прекрасно осознавал данный факт, поэтому, не теряя ни минуты, схватил лежащий в стороне нож и полоснул им по чужой руке. Не привыкший к боли флорист мгновенно отпрянул, застонав от неприятных ощущений и неожиданности. Но заметив такую же безумную улыбку на чужом лице, он успокоился, сбросил кофту и вернулся в исходное положение, давая разрешение своему партнеру на продолжение. Взмах ножа. Один, еще один и еще...На девственно-чистом теле появлялись все новые и новые раны. Под двумя людьми по белым простыням растеклось огромное красное море. Икуина наклонился ниже, почти соприкасаясь своими губами с чужими, как вдруг его пронзила новая волна боли. Такая резкая и невероятно интенсивная, настолько, что он вскрикнул от неприятных ощущений в своей груди, на которой теперь зияла точно такая же глубокая красная рана, как и у его объекта восхищения. Това приподнялся на локтях, утыкаясь лицом в чужую, быстро поднимающуюся и опускающуюся, грудь, а после собрал влажным языком теплые капли крови. Из чужих глаз брызнули слезы, но это были не слезы боли, нет, это были слезы истинного счастья."Я такой же как и ты, да? У меня появится такой же шрам?"
Наконец-то его поняли и приняли. Он соприкоснулся своей раной с чужой, смешав вместе густую кровь. Полное принятие и слияние в своих желаниях. Он нашел того самого человека, такого же как и он сам, того, кто готов понять и принять все его самые отвратительные желания. Как же давно он мечтал об этом, как долго жаждал, чтобы хоть кто-нибудь утешил его и даровал покой. Его собственный спаситель. Тот, кто слился с ним воедино через кровь, пот и слезы, тот, кто даровал ему так страстно желанное упокоение. Только он один смог понять его, только он заставил почувствовать себя живым, через это жгучее чувство невыносимой боли и эйфории. Было так тепло, неимоверно тепло. Былой холод больше не мог противостоять сильному жару, выходящему из его и чужой груди. Вязкая кровь была словно уютным одеялом, под которым было тепло и безопасно. Това, дрожащей из-за сильной боли и кровопотери, рукой собрал несколько ярко-красных лепестков. Лепестки, напоминающие куски обрубленного мяса... Они уже начали разлагаться, прямо как человек, что лежал у него на груди, прямо как и он сам...Он сходит с ума.